Глава 41. На пепелище. (1/2)
На регистрацию они, конечно же, опоздали…За всю ночь Хулио почти не сомкнул глаз, все опять вспоминал, думал, представлял, как это может быть – ну подойдет он к Бенхамину, скажет… что он может ему сказать? ?Не женись?? От подобного предположения становилось смешно. А что дальше? Мальчишка кинется ему на шею, скажет, что давно передумал и только того и ждал? А если скажет, что он, Хулио, приехал напрасно и должен уважать его решения? Или что все это было блажью, мороком, сном, внезапно разыгравшейся на фоне кризиса среднего возраста гормональной бурей? Или устроит драматическое прощание в слезах, сообщит, что да, собирается всю жизнь страдать, и еще больше расстроится сам? Да еще и произойдет это при всех, при Каролине…В вариант с машиной Хулио почему-то не верил совсем. Времени у них будет впритык.
И представить себе это – он входит в зал регистрации… Пусть там будет всего несколько человек… Допустим, шесть. Бенхамин, его жена, его брат (с женой?), тот, кто будет регистрировать, охранник… Нет, все это неважно, важно, что жена. Хулио чувствовал, что не выдержит, если Бенхамин откажет ему при Каролине. Ну, как не выдержит? Разумеется, с ним не случится инсульт или инфаркт. Но он не сомневался, что Каролина воспользуется его позором, позаботится, чтобы о нем стало известно всем и каждому.Что ж, изменится ли что-то от этого? По большому счету, нет. Что он теряет, кроме гордости? Самое главное – Бенхамина - он уже потерял. Будет выглядеть жалко, упадет в глазах самого Бенхамина? Да плевать! Если это возможно, значит, оно того и не стоило. Но нет, неужели возможно?
А если да? И если дело все-таки в том, что понял, что просто так, с наскока, ничего не получится, что это опять усилия, притирка, а он и в том браке от этого устал… Понял, что его, Хулио, с его заморочками непросто вытерпеть. Собственная мать-то терпела едва-едва… Потом, Бенхамину нужны определенные вещи. Не факт, что он, Хулио, смог бы их ему дать. А без этого – без этого их отношения сразу становились как будто нечестными. Хустино вот его о подобном никогда не просил. Хотел ли? Наверняка хотел, но все-таки не осмелился, а Хулио даже и не подумал предложить. Бенхамин же заявил сразу, в лоб...
Этот разговор, про "попытаться" – при воспоминании о нем становилось жарко до невозможности. Хорошо и одновременно невероятно стыдно. Стыдно до того, что Хулио сам себе казался униженным, чем-то значительно меньшим. Примерно как тогда, когда уступил Адриану и согласился для какой-то серии Farsantes раздеться до трусов. Марго долго хохмила по этому поводу: ?Будь ты хоть сколько угодно гением, Хулио, но людям в первую очередь нужен твой голый зад?. Но это и резонно – все люди воспринимают друг друга в первую очередь на уровне тела. Не возбуждай он Бенхамина, ничего бы не случилось. Не возбуждай Бенхамин его… Становится ли это таким уж унизительным, если подумать? То, что связывает их, привлекает друг к другу? То, чего хочется так отчаянно, до боли, скручивающей все внутри…Как дорого он бы дал за то, чтобы хотя бы еще раз испытать эту близость, смотреть мальчишке в глаза, трогать его руками, зная, что Бенхамин – весь его. Чувствовать рваные выдохи, слышать вскрики, гладить, утешая, по спине, целовать в шею, в глаза и говорить, что сейчас все пройдет.
Когда он рассказал Даниэлю про Бенхамина – не мог не рассказать, тот спокойно улыбнулся: ?Я всегда знал, что так и будет. Когда вы двое рядом, больше никого нет, кроме вас двоих?.
И ради этого, да, ради этого он поедет в Сантьяго. И нет, так нет. Он вынесет все. Он сможет.
Встал Хулио даже раньше четырех. Из-под двери Марго вырывалась полоска света. Похоже, что она тоже не спала всю ночь. Впрочем, перед этим выспалась прекрасно. Хулио тихонько постучал и толкнул дверь внутрь. Марго сидела в подушках, закрыв глаза, слушая запись спектакля на английском языке.
- Уже собираешься? – спросила она, выключая проигрыватель.Хулио промолчал. Он чувствовал, что в комнате было тепло, но его знобило.
- Ребята такие милые, правда?
Хулио очень захотелось сказать, что от того, что Марго уснула, забыв поставить телефон на зарядку, ?милых ребят? вполне могли уже доедать пираньи, но все-таки он не стал.- Скажи мне, пожалуйста, такую вещь.- Да?- Если бы мы не расстались, ты бы могла прожить со мной всю жизнь? Это было бы очень тяжело?- С твоим характером?- Да, да, с моим характером. Вынесла бы ты это? Перетерпела?Марго фыркнула.- Ну, наверное, уезжала бы раз в год на пару-тройку месяцев в какое-нибудь турне. У тебя не самый плохой характер, Хулио. Потом, с тобой очень просто. Простые правила. Если что-то не так, ты сначала рычишь, а потом отходишь и начинаешь извиняться. Не подходить, когда ты работаешь над ролью или нарезаешь круги по гостиной. Не входить в мастерскую, если в раковине краска или в буфете не хватает одного бокала. Не выходить в патио, если ты там сидишь и не позвал. Но можно остановиться на пороге, и тогда ты, скорее всего, позовешь. Никогда не предлагать составлять тебе компанию на прогулке с собаками. – Она засмеялась. – Соблюдать минимальный уровень безопасности, и ты перестаешь кусаться. Разговаривать о неприятном лучше всего после того, как тебя похвалили критики, или ты выпил с коллегами, которые навешали тебе комплиментов, или ты только что получил премию, или ты просто очень доволен тем, как сегодня сделал работу.- Неужели, Марго? - Неужели он действительно так предсказуем? - И все же – если представить целую жизнь?
Она подумала.
- Вообще я всегда думала, что если любишь, вопрос о терпении вообще не стоит. Но если серьезно, ко всему тому, что мне нравится в тебе, прибавить регулярный секс – ой, да это была бы отличная жизнь! Даже жалко, что все это достанется не мне. А вообще, не дразнил бы ты старую больную женщину, Хулио, – ай, нехорошо! – Марго надула губы.
Хулио хотел все же спросить, что ей нравится в нем, но она улыбнулась:
- Нет, еще немного, и ты вправду заставишь меня сожалеть, что я не прожила с тобой всю жизнь. Иди уже, тебе пора собираться, - почти прикрикнула она, протягивая руку для поцелуя. - Иди и не оборачивайся, как Золушка! Иди, и удачи тебе!
И да, до определенного момента им везло. И катер за ними пришел минута в минуту, и к стойке они успели за десять минут до закрытия регистрации на рейс. А потом... потом самолет около получаса простоял на летном поле, ожидая вылета, и, в общем-то, все стало ясно уже тогда. Полчаса, которые, собственно, и решали все. Потом все их предприятие шло уже по инерции. На очереди на таможню в аэропорту Сантьяго была огромная толпа, но Дамиано с Хулией протащили Хулио за собой с воплями, что они опаздывают на собственную свадьбу. Толпа заулыбалась и пропустила, и через двадцать минут Хулио уже, задыхаясь после пробежки через аэропорт, садился позади Дамиано на мотоцикл. Потом они с сумасшедшей скоростью мчались по трассе, делая немыслимые виражи и каждую минуту рискуя разбиться, потом, пробираясь по городу к залу регистрации, то ехали по полосам для общественного транспорта, нагло проскакивая между автобусами и такси, то вдруг ныряли из одного переулка в другой, срезали углы по газонам.
Они опоздали на двадцать минут. Ровно на двадцать гребаных минут. Чтобы остановиться на противоположной стороне улицы и увидеть, как двери нужного им здания распахиваются и оттуда выходят Бенхамин с женой. Хулио застыл с шлемом в руках. Мальчик был прекрасен, в белой рубашке с коротким рукавом, с перекинутым через локоть коричневым пиджаком, ступал уверенно, с видом, что точно знает, что делает.
Нелепость попытки сделалась очевидной.