Глава 36. Воспоминания. (1/2)
Хулио закрыл глаза. Он лежал на кушетке в гостиной, прислушиваясь к шуршанию дождя в листьях за окном. Домик Даниэля в Дельте – как насмешка над всем, что произошло между ним и Бенхамином. Что ж, пусть так.
Должно быть, это был двадцать второй звонок, когда Бенхамин сказал ему: ?Мне кажется, что мы с тобой тогда попали под особое проклятье, Педро и Гильермо. И не влюбиться невозможно, и быть вместе не получается, как будто нельзя?. В тот день Бенхамин сдал билеты из-за того, что его сын подхватил простуду.
Двадцать второй – потому что Хулио считал дни. Сначала после отъезда, потом, казалось бы, до встречи. Но тут уж действительно - не судьба. Второй раз в жизни он полюбил, второй раз в жизни зашел так далеко – не считать же, в самом деле, то юношеское, внезапную вспышку страсти к театральному донжуану, мальчишке-позеру старше лет на пять. Вспышку, толкнувшую его на получение торопливого опыта с другим таким же неудачливым поклонником, как и он сам. Опыт, как и полагается первому, вышел никакой, зато оставил после себя ощущение, будто он, Хулио, выпачкался в чем-то, и твердую убежденность, что такие вещи не стоит делать, если человек тебе не интересен. Неудачник на пару недель занял место у трона, затем был оттуда безжалостно вышвырнут, а Хулио, порадовавшись, что сам оказался не настолько безрассуден, чтобы добиваться благосклонности предмета обожания, перевел все эмоции в игру. Сейчас он иногда встречал свою ?любовь?, в том числе пересекался с ней по работе, - в зрелости тот сделался, пожалуй, еще красивее, только талант весь ушел в эту красоту, в любование собой в ролях героев-любовников в летах и инфернальных злодеев. Неудачник тоже был жив и здоров, и ролей каким-то чудом ему доставалось не меньше, хотя этот-то уж точно был полной бездарностью. Потому что с примечательной, интересной внешностью выглядеть скучным, обыкновенным, - это надо суметь.
В любом случае, чем-то серьезным то увлечение назвать было нельзя. Потом, до Хустино, у него было несколько романов с женщинами, в том числе и один длительный, основательный, с переездом ее к нему, – Марго. Но все эти связи, хотя Хулио и не сомневался, что он был не геем, а бисексуалом, и рядом не стояли с тем, что он испытывал к Хустино, или испытал теперь. И – вновь насмешка - получил ровно то же, что и двадцать лет назад, - невозможность оставить жену из-за больного ребенка. Причем сейчас это даже не было патологией, просто сильной простудой, перешедшей в пневмонию. Но Бенхамин испугался, и понятно почему. Мальчишка, его мальчишка, - Хулио до сих пор называл Бенхамина про себя именно так – мой. Невозможно было по-другому, после всего…То, что вышло под утро, получилось само собой. Они долго лежали, то обнявшись, то просто рядом – Хулио на спине, Бенхамин на животе, уткнулся носом куда-то ему в ухо, обхватил рукой. Потом эта рука начала его поглаживать, задрала майку, а потом Бенхамин уже оказался совсем в другом месте, проворно расстегивая его джинсы.
- Я, конечно, никогда этого не делал, но, наверное, совсем уж плохо не сделаю, да? – Смеющийся взгляд и поднятый вверх указательный палец: - Уж от этого-то ты точно не сможешь отказаться!Он и не отказался. Да и кто бы смог? Тошнота накатила волной, но, поскольку о том, чтобы подставлять себя под ласки полностью, речи не шло, быстро отступила. И Хулио сдался на милость ловкого языка и старания, которое невозможно было не оценить.
И вспоминал потом – торжествующую ухмылку мальчишки, его припухшие губы и шальные глаза, и собственную нежность, которая наполняла от края до края. Он сам себе казался двойным – один обычный, и второй – какой-то иной, новый, невиданный, заполненный этой нежностью. У них тогда осталось минут десять, и они все их потратили на безудержные, отчаянные поцелуи. Те самые, которые наконец-то не были предусмотрены контрактом. Хулио и не знал до этого, что он и любил целоваться, и хотел…
Ту историю из прошлого он, конечно, тоже потом вспомнил. Бенхамин на третий день рассказывал про терапию, и случайная фраза навела на мысль. Хулио было пятнадцать, он испачкал футболку в какой-то липкой дряни и снял ее по дороге домой, потому что не хотел потом отдирать вместе с кожей. И, видимо, крепко засел в голове взгляд красотки-соседки, - всего-то на пару секунд, но такая в нем была раздирающая душу жалость, будто та оценила его шансы иметь успех на любовном поле сразу на всю оставшуюся жизнь и нашла, что они равны нулю. Что ж, в любом случае она ошиблась. Он знал, что она ошиблась, даже теперь. Именно теперь.Нет, он не верил, что Бенхамин ?пробудил его от долгого сна для чего-то нового?, как когда-то Педро пробудил Гильермо. Возможно, он, Хулио, не полюбит больше никогда, но он знал, что та девчонка ошиблась.
Он сполз с кушетки и поднялся на второй этаж. Марго лежала в тишине, но не спала. После сильной простуды она чувствовала себя очень слабой вторую неделю, и именно поэтому Хулио вызвался присматривать за ней. Завтра его должна была сменить Паола.
- Скучаешь по нему? – спросила Марго, когда Хулио помог ей сесть, подкладывая подушки, и сам устроился в кресле-качалке напротив постели.
Он покачал головой.
- Врешь же, - усмехнулась она. – Я бы на твоем месте наплевала на эту стерву его жену. Раз ей понадобилось тебе звонить, значит, там все не так чисто.
- Ты брала мой телефон?!- Ой, Хулио, не становись к старости параноиком, не надо! Я б в твой телефон, даже если б мы были женаты, не полезла! Если ты помнишь, я никогда не рыскала в твоих личных вещах. А про интрижку с Паломой узнала случайно.- Марго, у меня не было интрижки с Паломой!- Но ты с ней спал!- Я с ней не спал!- Нет? Хм… То есть, совсем не спал? Или не до меня, не во время меня?..- Ни до, ни после, ни во время! Марго, ты с ума сошла?! Ты правда все это время думала, что я с ней спал?Вид у нее сделался чрезвычайно виноватый. Хулио покачал головой: чего только не узнаешь на старости лет.
- Ты из-за этого так спокойно отнеслась к тому, что я предложил расстаться?- Конечно. Ну а что мне было делать? Я думала, у тебя уже роман с другой. Кому нужна такая неприметная дурочка, как я?- Ой-ей, - сказал Хулио.