Эпилог (2/2)

Достоевский рвано глотает воздух, будто в кабинете стало не хватать кислорода. Сердце сладко дрогнуло в предчувствии близости. Штирлиц стоял в нескольких метрах позади него, но тело еще хранило ощущение их контакта. Штирлиц день за днем утягивал его за собой в водоворот греха, и не было ночи, когда бы Достоевский в мучительной судороге не выкрикивал его имя, сбросив с себя цепи морали и запретов. Штирлиц был везде – в каждом уголке души Достоевского. Полгода назад он показал ему вход в другой мир. А после закрыл за ним дверь, отрезав путь к отступлению.

- Я… Мне становится неуютно, когда ты так на меня смотришь, - обронил Достоевский.- Как – так?

Звук шагов Штирлица почти не слышен, как мягкая поступь льва.

- У тебя совсем нет совести? Ты учредитель благотворительного фонда, организатор сегодняшнего приема. Ты… ох… - ладони Штирлица накрыли его плечи, - должен подавать им пример.

Штирлиц тихо рассмеялся над самым ухом Достоевского, обдав его своим горячим дыханием.- Совесть? Пример? Ты понравишься моим гостям.

В тускло освещенном кабинете Штирлица царил стиль ретро. Исполинский стол из темного дерева, украшенный декоративной резьбой, высокие книжные шкафы, картины импрессионистов по стенам. Штирлиц ценил элегантность, и сам являлся ее воплощением.

На протяжении шести месяцев Достоевский избавлялся от сомнений, подпитываясь уверенностью Штирлица, заново воссоздавал себя, собирал по частям, как после долгой болезни.

Достоевский поднял желтые тигриные глаза от своих ботинок. Из зеркала на него смотрел привлекательный юноша в строгом темном костюме-тройке – еще одно безупречное творение Штирлица.

- Волнуешься? – спросил Штирлиц. Его низкий голос искажен рвущейся наружу страстью.- Мне не обязательно присутствовать на твоем приеме.

Достоевский ищет спасения в серых глазах Штирлица, но видит в них только нескрываемое желание, в которое не раз окунался со стыдом и восторгом.

- Ты мой идейный вдохновитель, а значит, имеешь непосредственное отношение к фонду. Не пытайся сбежать от меня, Достоевский.- Кому как не мне знать, что это невозможно, - выдохнул Достоевский, разворачиваясь к Штирлицу.- Тебе и еще нескольким десяткам моих врагов, - усмехнулся Штирлиц, наклоняясь к нему. – Поцелуй меня, будь хорошим мальчиком. Сегодня мне предстоит тяжелый вечер.Достоевский не нуждался в уговорах.

- Удачи, - прошептал он.Длинные ресницы юноши затрепетали, он потянул на себя Штирлица за лацканы пиджака. Руки Штирлица обвились вокруг его талии, и их жара вполне бы хватило, чтобы прожечь дыры на его эффектном костюме от Хьюго Босса. Возбуждение прокатилось по нервам, по венам, по жилам, как разряд тока.

Губы Достоевского накрыли губы Штирлица.Десять тысяч вольт, не меньше.Спустя мгновение любовные игры вынуждены были прерваться со стуком в дверь. Сердце Достоевского подпрыгнуло, он рывком вырвался из собственнического захвата Штирлица, кинув испуганный взгляд на вошедшего мужчину в костюме управляющего.- Сэр, вы заставляете гостей ждать, - с непроницаемым выражением лица известил мужчина.

- Драйзер, я урежу тебе зарплату, - проворчал Штирлиц.

- Он ни в чем не виноват! – поспешил заступиться за Драйзера Достоевский. – Он всего лишь исполняет свои обязанности. В отличие от тебя.На лице Штирлица проступила злость и досада, вылившаяся в порцию крепких ругательств. Драйзер и Достоевский тотчас посуровели в едином укоризненном порыве.- Ладно, - наконец сердито распорядился Штирлиц. – Пошли.

Возглавляемый хозяином дома, их небольшой отряд спустился в банкетный зал.- Я постараюсь выкроить для тебя немного времени, - бросил через плечо Достоевскому Штирлиц. – Но никаких обещаний.- Я не жадный, - улыбнулся Достоевский. – И готов разделить тебя с твоими гостями.- Я в тебе не ошибся, - вернул ему улыбку Штирлиц.

Он пропустил юношу вперед, глядя на его исчезающую среди дам и господ спину.- Следи за ним, - приказал он Драйзеру. В его голосе зазвенел металл. – Потому что я не готов делить его ни с кем в мире.Драйзер согнулся в поклоне.

- Как велите, господин.

***- …объединившись, мы спасем мир! – отгремели со сцены заключительные аккорды речи Штирлица.Достоевский присоединился к щедрым аплодисментам, тревожная неловкость от нахождения рядом со столь состоятельной публикой на миг схлынула с него, уступив место гордости за Штирлица, величаво возвышавшегося на сцене.- Чудесная речь, - послышалось сзади. – Весьма воодушевляет.Достоевский в замешательстве развернулся к обратившемуся к нему человеку и увидел мужчину в смокинге, очень похожего на тех, что красуются на обложках журнала «Форбс». Широкая улыбка озаряла обаятельное лицо бизнесмена. Достоевский всегда безошибочно улавливал фальшь, что зачастую прячется за улыбками, и на сей раз от него не укрылось, что оптимистичная лучезарная улыбка мужчины – не более чем американская привычка, вечная составляющая культуры общения его нации. Казалось, она жила на лице мужчины независимо от настроения: цепкие голубые глаза отливали сталью, в глубине их затаилось напряжение.- Джек Лондон, - представился мужчина.- Достоевский, - машинально ответил Достоевский, гадая, где он мог видеть его раньше.- Вот и познакомились, - сверкнул белыми зубами Джек. – В прошлый раз наш общий приятель не дал нам такой возможности.

Достоевский пытливо вглядывался в его лицо, мозг едва не вскипел от попыток узнать бизнесмена.- Вы!.. – наконец воскликнул он. Взгляд его просветлел, очистился от беспокойства.- Я, я, - засмеялся Джек. – Признаться, я вас едва узнал. Такая перемена…- В последний раз мы встречались не в самый лучший для меня период, - смущенно потупился Достоевский, залившись легким румянцем: воспоминания о минувшем времени были ему неприятны.- Со всеми бывает, - сочувственно закивал Джек. – К вашему сведению, и мы со Штирлицем когда-то звезд с неба не хватали, а были обычными рабочими, в меру честными…- Верится с трудом, - усмехнулся Достоевский, постепенно проникаясь симпатией к другу Штирлица.- Согласен, - хохотнул Джек, довольный его внезапно проснувшимся остроумием. - Здесь шумно, не находите? Как насчет выйти на свежий воздух? Всяко лучше этой напыщенной обстановки.Джек обхватил Достоевского за плечи, увлекая за собой на террасу. Достоевский вздрогнул: он тяжело переживал ту непринужденность, с которой американцы сокращали дистанцию между собой, вторгаясь в личное пространство друг друга, но все же рад был улизнуть с торжества. Весь вечер юношу не отпускало ощущение, что его от гостей Штирлица отделяет непреодолимая ледяная стена, и он не придал значения желанию Джека увести его с банкета. Драйзер молчаливой тенью последовал за ними.- Да вы при охране… - вполголоса отметил Джек.- Простите? – переспросил Достоевский.- Мысли вслух. Не обращайте внимания.Джек покосился на Достоевского: тот еще не почуял подвох, не уловил тайных намерений, только плечи под рукой Лондона бессознательно взбугрились небольшими мускулами. Сколько же в нем доверия к людям? Он был так беззащитен со своей открытой, чистой душой, что любой мог оставить на нем кровоточащую рану предательства, зла и жестокости. Джек вздохнул. Береги его, Штирлиц.

- Мистер Лондон?Джек дернул головой, отогнав посторонние мысли.

- Я спросил, как давно вы знаете Штирлица.- Это ты подал идею Штирлицу основать благотворительный фонд? – в лоб задал встречный вопрос Джек.- Да, а… - страшно смутился Достоевский, будто преступник перед прокурором. – А что?- А то, что от твоего заразительного гуманизма в детстве прививать надо, - резко раздался откуда-то сбоку звучный баритон.Джек выругался сквозь зубы. Достоевский застыл в оцепенении, воздух со свистом вырвался из легких.Достоевский и Жуков смотрели друг на друга, отключившись от всего мира.Словно и не было этих шести месяцев, разделивших их. События полугодовой давности отпустили их, рассыпавшись серыми кадрами старой кинопленки.Жуков с ленивой расслабленностью прислонился к стене. В бесконечно черных глазах его – ночь, в которой разом погасли все звезды. Одного взгляда на Достоевского было ему достаточно, чтобы понять: наконец-то он выбрался из клетки, разорвал цепи, выпустил себя на волю.

И вновь обрел отобранную однажды жизненными трудностями красоту. Приласкало калифорнийское солнце бледную кожу, расправились плечи, выровнялась спина, стерся отпечаток лишений и невзгод.

Достоевский изменился.

Не было под силу времени изменить лишь тепло насыщенных медовых глаз.- Провалился твой план похищения, Джек? – насмешливо осведомился Жуков.- Жуков, давай без глупостей, - быстро проговорил Джек. – К нему человек приставлен!Драйзер приблизился к ним, решив вмешаться.- Сэр, вынужден вас попросить отпустить мастера, - обратился он к Джеку.Джек убрал руку с плеча Достоевского. Юноша растерялся при появлении Драйзера: слежки он и не заметил.- Видишь? – метнул яростный взгляд в сторону Жукова Джек. – Ничего не выйдет. Брось эту затею.- Верхний этаж, крайняя левая спальня для гостей. – Сказал Жуков Достоевскому, будто кроме них двоих в зале никого не было. – Через десять минут.Джек только за голову схватился. Драйзер сощурился, всем своим видом демонстрируя, что скорее небеса обрушатся на землю, чем он позволит состояться этому свиданию. Оттолкнувшись от стены, Жуков покинул их, смешавшись с толпой.- Мастер, вернемся к господину Штирлицу, - предельно вежливо, но настойчиво взял Драйзер Достоевского за локоть.

- Нет.

Драйзер и Джек оторопело замерли.- Отлично, они оба спятили, - нервно рассмеялся Джек. Драйзер не разделял его веселья.- Что значит «нет»? – прошипел Драйзер.

- Это значит, что мне надо с ним поговорить, - с неприсущей ему твердостью заявил Достоевский.

- Вы не способны оценить последствия своего поступка, - нахмурился Драйзер.

- Вот-вот, он здорово ударит по моему кошельку, - поддержал его Джек.- Это займет несколько минут, - не поддался Достоевский. – Я… полгода назад я кое-что задолжал Жукову. Время платить по счетам. Вам нечего бояться. Верьте мне.Его глаза светились подкупающей обезоруживающей искренностью, перед которой были бессильны самые разумные аргументы.

Драйзер и Джек переглянулись.- Я ненадолго отвлеку Штирлица, - произнес Джек. - Пять минут, на большее не рассчитывайте.- Я проведу вас через служебные коридоры, - следом признал поражение Драйзер.- Спасибо, - облегченно вздохнул Достоевский. – Вы не представляете, как помогли мне.- Мы теперь соучастники заговора, - шутливо пихнул в бок Драйзера Джек. – Повязаны общей тайной. Ох, ну что за кислая мина?Впервые за весь вечер на лице Достоевского появилось какое-то подобие улыбки:- Думаю, вы могли бы поладить.***Достоевский – сплошной комок нервов – беззвучно перешагнул порог спальни, как призрак. Убедился, что коридоры пустуют и плотно закрыл за собой дверь.

Лишь ропот листвы разбавлял сонное безмолвие комнаты, радужный калейдоскоп музыки, смеха и возбужденных голосов банкета не долетал до этого уголка дома. Жуков сидел на подоконнике, развернувшись корпусом к раскрытому окну, слушая дыхание ночи, вдыхая прохладу пьяняще свежего ветра. Скудный лунный свет обрисовывал его могучую фигуру – эталон чистой, как горный хрусталь, силы. Рядом на журнальном столике дожидались внимания бутылка бордо полувековой выдержки и два бокала. Пиджак Жуков повесил на спинку стула, ненавистному галстуку не повезло оказаться брошенным прямо на пол.

Достоевский обозначил свое присутствие негромким покашливанием.- Усыпать кровать лепестками роз не успел, - неуклюже пошутил Жуков, не поворачиваясь к нему.Достоевский прошел вглубь спальни, подобрав по пути галстук.- Секретные встречи становятся нашей традицией, - хмыкнул Жуков, не получив ответной реакции. – Если ты не расположен разговаривать, мы можем пропустить эту часть и перейти к более интересной.

- У меня есть причина встретиться с вами, - произнес Достоевский.Жуков подошел к столу, раскупорил бутылку, наполнил бокалы коллекционным бордо. Достоевский молча наблюдал за его действиями.

- Держи, - протянул ему бокал Жуков. – Ты белее мела. Упадешь в обморок – я тебя откачивать не буду.Помешкав, Достоевский взял у него бокал. Пара глотков храбрости ему не помешает. Терпкий напиток растекался внутри теплой волной, принося спокойствие и выравнивая ритм сердца. Достоевский уже осушил бокал наполовину перед тем, как заметить, что Жуков к своему даже не притронулся.- Почему вы… - заплетающимся языком пробормотал Достоевский. – Вы… что-то подсыпали туда?Жуков расхохотался, запрокинув голову.- Парень, это не шпионский роман.- Но я чувствую себя странно! – запротестовал Достоевский.- Потому что у тебя мало опыта в распитии спиртного. Наверняка даже ни разу не напивался, - с ноткой презрения произнес Жуков, будто, по его мнению, это было серьезным упущением. - Достоевский, если я захочу что-то с тобой сделать, мне никакие наркотики не понадобятся.

Достоевский сглотнул. Жуков был крайне убедителен.- Слышал, ты собирался бросить университет, - невзначай обронил Жуков. – Что же тебя остановило?- Штирлиц, - прямо ответил Достоевский.- И ты до сих пор расплачиваешься с ним? Высокую же цену назначил Штирлиц за свои услуги, - фыркнул Жуков.- Я здесь не в качестве личной проститутки, - покраснел юноша.- А в качестве кого? – спросил Жуков, надвигаясь на него. – Кто ты ему? Любовник? Гражданская жена? Паразит, наслаждающийся жизнью за его счет?Жуков видит Достоевского как через мутную завесу багрового тумана. Злость и ревность сплетались внутри, просачиваясь в каждую клетку, лишая здравого смысла. Почему всякий раз, оказываясь рядом с ним, он проигрывает, опускается до уровня ублюдков, предает самого себя? Почему, стоит им остаться наедине, они неизменно оказываются в точке безысходности? Почему, глядя в его золотистые глаза, в груди образуется эта болезненная тяжесть, которую не исцелить никаким алкоголем?Чертова неразбериха, и у него нет ни единого шанса вырваться из нее, стоя в самом центре этого безумия.- Я знал, что все обернется этим, - говорит Достоевский. В его голосе сквозит обреченность и смирение.

Какой-то паршивый сценарий, повторяющийся каждые полгода: они вдали от веселящейся толпы, рваное дыхание, назойливый звон в ушах, трепет вдоль позвоночника, ураган лихорадочных мыслей, его руки, припечатавшие юношу к стене – крепко, почти до боли, и под ладонями – живое дрожащее тепло.Замкнутый круг.- Зачем тогда пришел? – прорычал Жуков.- Сказать «спасибо».- С огнем играешь, - угрожающе прищурился Жуков.- Вы как-то сказали, что мне стоит поучиться благодарности, - продолжил Достоевский. – Мне все покоя не было этих шесть месяцев, и вот наконец... Спасибо, Жуков, что спасли меня от хулиганов в том клубе.Жуков прерывисто выдохнул, выпустив его. Голова шла кругом от дикости ситуации.

- Теперь полегчало? – косится он на Достоевского, как на слегка буйного душевнобольного.Достоевский коротко кивнул.- Ты странный, - безжалостно припечатывает его диагнозом Жуков.Достоевский не спорит, не соглашаясь, а избегая конфликта.

- Выпейте, Жуков, - только и говорит он.Дельный совет, и Жуков почти без раздумий ему последовал.

И словно протянулась между ними тонкая нить понимания и взаимоуважения.- Как ты? – глухо спросил Жуков.- О чем вы? – нахмурился Достоевский.- Проклятье, тебе нужен какой-то дополнительный смысл в таком элементарном вопросе?! – взорвался Жуков. – Как ты жил эти полгода?Достоевский смотрел на него долго и с удивлением.- Учился. Профессор Робеспьер взял меня в свою проектную группу в университете. Слетал в Европу и на родину родителей – Россию…- Значит, у тебя все хорошо, - резюмировал Жуков.

- Если бы не Штирлиц…- Да понял я, - торопливо перебил его Жуков, поморщившись. Кинул полный сожаления взгляд на так и не использованную кровать и испустил горький вздох.- Жуков, вы неплохой человек, - ни с того ни с сего заявил Достоевский.

Жуков недоуменно уставился на него.

Приехали.- Я, кажется, уже говорил тебе, что ты производишь впечатление не вполне нормального человека? Я контрабандист со стажем, объявлен в розыск в нескольких странах. Моя репутация восстановлению не подлежит.Светлая улыбка Достоевского сузилась на пару коренных зубов.

Юноша вытянул руку: он все еще держал его галстук. Жуков забрал его, на мгновение соприкоснувшись с Достоевским пальцами. Чертыхаясь, вернул обязательный атрибут официального приема на законное место.- Прощайте, Жуков, - промолвил Достоевский.

- Бывай, - бросил через плечо Жуков и, подумав о чем-то, задержался в проеме двери. – О, и еще кое-что…

Достоевский вскинул на него медовые глаза.- Если тебе когда-нибудь надоест Штирлиц, свяжись со мной, - подмигнул ему Жуков.Запечатлев напоследок в памяти ошарашенный вид Достоевского, Жуков вышел в коридор, засунув руки в карманы брюк.Вечер продолжался.

*Noblesse oblige — французский фразеологизм, буквально означающий «происхождение обязывает». Переносный смысл — «честь обязывает» или «положение обязывает» — власть и престиж накладывают известную ответственность. Впервые зафиксировано в произведении Бальзака «Лилия долин» в 1835 году.