Chapter 13: Three Cheers for Sweet Revenge (1/1)

– Фрэнк, – вдруг позвал его знакомый голос вкуса лимонада. Парень испуганно вздрогнул, поднимая покрасневшие глаза на отражение воскового лица в зеркале заднего вида. Клирик был нервозно-сосредоточен, он механически пересчитывал в руке бусины четок и настороженным кошачьим взглядом цвета двадцатки баксов высматривал что-то сквозь стекла едущих впереди автомобилей.– Джи… Что-что ты тут делаешь? – он быстро всхлипнул и промокнул лицо рукавом, еще больше растирая опухший нос. Наверное, он сейчас выглядел ужасно глупо. Как всклокоченный воробей, – Ты разве не должен быть, ну, там?– Не волнуйся. Все в порядке, – соврал он, а затем добавил, – И не забывай смотреть на дорогу.– Ох, – испуганно выдохнул Фрэнк, едва успев выровнять машину по полосе, вслед возмущенно прогудела Тайота.– Фрэнки, о чем ты думал? – внезапно спросил клирик, почуяв запах суицида. – О чем? – не понял Айеро. (Понял.)– Сворачивай на следующем же повороте, – лицо призрака оказалось между изголовий кресел, почти над плечом Фрэнка – обескровленные плотно сжатые губы, растрепанные волосы, тяжелое дыхание. Он казался мертвее обычного.– Зачем? – Так надо. И что, никаких пояснений? Окей. Парень послушно выкрутил руль на Коммерс-Стрит, колеса прошлись по полоскам пешеходника, выбрасывая за собой клубы серой пыли. Двадцать первое и Пассаик остались позади. Мимо проносились видеопанельные билборды с рекламой беговых кроссовок и сверкающие от утреннего солнца высотки: все такие квадратные и геометричные, как собранные из детских кубиков, будто их дизайн состоял в том, чтобы не было никакого дизайна. Впереди показались арт-декошные шпили Чейз-Банка, из ближайшего Burger King запахло картошкой и промасленной бумагой с привкусом соли. Бизнес-центры передразнивали друг друга окнами, словно бесконечный зеркальный лабиринт, и монотонно-синее небо отражалось в стеклах, будто прорезая дырки-порталы между перегородками. Широкие улицы отделяли широкие дома, создавая безобразно огромные трассы, заполненные шумом, смогом и кипящим жаром от нагретого трением асфальта. Все вокруг казалось гладким и функциональным, как неоново-рыжие полосы на угольных дорогах. Глаза выжигали блики с корпусов чужих автомобилей, проносящихся со скоростью 40 миль в час.– Джерард, что происходит? – нашел в себе силы Фрэнк. – Куда мне ехать?– Они тебя вычислили. Шторм. Детонация. В такие моменты ты думаешь только об одном: спрятаться, сбежать, укрыться, забиться под половицы дома и слиться с плинтусом, чтобы мир забыл о том, что создал тебя. – Что нам делать? – звук голоса уродливо дрожал.– Это уже не важно. – В смысле?! – предполагая все самое худшее, вскрикнул парень. – Они теперь едут за нами?– Не задавай идиотских вопросов и не получишь идиотских ответов, – сквозь нездоровый, как трещина, оскал, выпалил Джерард. – Надо увести их в удобное место.– Удобное для чего?– Для того, чтобы их убить. Что-то в Джерарде поменялось. И это что-то новое Фрэнку совсем не нравилось. Оно было жестоким, болезненным и отчужденным, словно пропитанное формальдегидом вафельное полотенце, прижатое к носу. Оно не было похоже на того Джерарда, которого Фрэнк знал – оно пугало. Но Айеро не мог и не хотел перечить ему и злится на него. Он когда-то дал обещание, и он его выполнит при любых условиях. Надо сосредоточиться и подумать. Как найти в шестом часу утра место для убийства в городе на 280 тысяч человек за три простых шага? 1) Место, где мало свидетелей. (Уж точно не бизнес-район) 2) Место, где мало камер. (Парк, стройка, кладбище, заброшка или порт) 3) Место, где в тебя сложнее попасть. (Все-таки заброшка) Хах! Нью-Джерси богат на всякое такое дерьмо. Выбирай, что душе угодно. Фрэнку была угодна старая окружная тюрьма Эссекса. Ее обожают бомжи, героиновые наркоманы и фотографы с Tumblr. Если это не идеальное место для убийства, то что тогда? Он развернул машину правее, в сторону Фэирмаунта. Отсюда езды было каких-то семь с половиной минут. Вот бульвар, утопающий в усыпанных граффити и плющом бетонных укреплениях чуть ниже уровня земли, сверху мелькают проржавевшие перила мостиков, ведущие к студенческому городку, в стыках бетона прорастает всякая аллергенная дрянь, забрасывающая пыльцу в приоткрытое окно. О, мать его, да, вот и разбитая краснокирпичная стена, помнящая еще Гражданскую Войну и Линкольна. Над ней густым кустистым капюшоном простирались кроны разросшихся кленов и кипарисов, за которыми едва было можно разглядеть сами башенки. Просто удивительно, как этот кусочек истории еще не приватизировал себе какой-нибудь капиталист, чтобы возвести на его территории свое бизнес-царство из бирюзового стекла и пробковых офисных перегородок. Фрэнк припарковал Хонду прямо на обочине дороги, не рассчитав и заехав передним колесом на бордюр, схватил с сидения пистолет и выскочил на тротуар. (Оу блять, а грудная клетка все еще болит!) (Ну еще бы, умник, наверняка трещина в ребре.) Людей утром в этом районе было не так много, только на том конце квартала шел какой-то тучный парень. Периметр был наглухо закрыт, так что попасть внутрь было можно только через северную стену: она сильно пострадала от времени и обвалилась, и потому ее оцепили рабицей. И если включить мозг и воспользоваться разрушенной кладкой, как лестницей, ты без проблем перемахнешь через забор. Что и сделал Айеро: вскарабкался по выступающим кирпичам на высоту человеческого роста и спрыгнул в пушистую подушку папоротника и кизила. Здесь на территории весь внешний город как будто отключался резким рывком рубильника – городской шум заглушали уже начавшая облетать листва платанов и толстое ограждение. Фрэнк поморщился от боли в отбитых пятках и огляделся. Брутальное зрелище: абсолютно размозженные корпуса из красных камней и железа, крыши погнуты и провалены, на земле лежали горы мусора, перегноя, раскисшего картона и облетевших листьев, все, до чего могли дотянуться человеческие руки, было изрисовано, поломано и обоссано. Из-под травяного одеяла выглядывали инсулиновые шприцы и пустые зажигалки. А ведь Фрэнк еще думал, что у Майкла в трейлере грязно. Нет, вот это – настоящий свинарник, каноничный, вонючий и самый антисанитарный на свете. От одного запаха к горлу подкатывала тошнота. Джерард нервно посмотрел на улицу сквозь сетку забора.– Прячься. Они подъехали, – он шумно сглотнул, махнув рукой в сторону тюрьмы. Фрэнк кивнул и, закусив во рту язык, чтобы не выблевать ночные энергетики, побежал ко входу в западное крыло, продираясь сквозь заросли. Парень брезгливо толкнул плечом исписанную створку двойной двери. Под подошвой хрустнули осколки пивной бутылки. Что ж, тому, что он сейчас видел, ни один Resident Evil и в подметки не годился. Перед ним высились три этажа зарешеченных забитых мусором и продавленными матрасами камер. Через дырявую крышу падали блеклые лучи света, между этажами скрипели проржавевшие помеченные голубями лестницы, со стен опадала облупленная краска, из трещин торчали жухлые голые кусты, на полу догнивало то, что осталось от крысы. Во рту поднялась кислая горечь, шея намокла от поднимающейся паники. Нет, это место было уже слишком.– Джи, я не могу здесь находиться, – попятился парень, закрывая нос рукавом и пытаясь вспомнить, как дышать.– Ты хочешь жить, или нет?! – прорычал священник. – Иди уже!(Саундтрек: Bad Omens - The Worst In Me) Черт, что с ним случилось? Айеро никогда его прежде таким не видел. Парень перешагнул через себя и через порог. Зашел внутрь, стараясь не наступать на подозрительные лужи. Большое пространство гудело и откликалось на шуршание фантиков под подошвами.– Фрэнк, быстрее! – рявкнул Джерард, подгоняя парня и оглядываясь, как охотящаяся пантера. Айеро побежал по холлу, заскрипели камешки под кедами, мимо проносились окисленные рыжие решетки, он скрылся за углом и понесся в сторону офиса, позади уже завыла тяжелая дверь, спугнув ворковавшую птицу. Сердце колотилось, как бешеное, загудев в поврежденных ребрах под жилетом. Парень забежал в разбитый дверной проем, и, вжавшись в стену, схватил Глок, цепляясь за него, как за надежду. Священник зорко следил за невидимым силуэтом, о котором Айеро мог догадываться только по хрусту шагов.– Тише! Не шуми, – прошипел Уэй, – Когда я скажу стрелять, ты выстрелишь, понял?! Фрэнк кивнул, вслушиваясь в приближающийся звук и наставляя пистолет на черный прямоугольник проема. Руки неверно тряслись, дыхание сбивалось.– Не сейчас, не сейчас, не сейчас… – повторял одними губами клирик, выставляя перед пятящимся парнем ладонь, шаги приближались. – Давай! – крикнул он так, что зазвенело в ушах. Бах-бах-бах! – прогремели судорожные выстрелы. Мужчина в ветровке пошатнулся, ошарашенно выронив дробовик и на ватных ногах отступил в коридор. Из почерневшего вмявшегося лба ручейками заструилась кровь. Он растерянно посмотрел на Фрэнка. Что было в его голове, кроме пуль? Мысль о том, как смог этот молоденький мальчик, выглядящий почти как ребенок, так хладнокровно убить его? Мысль о том, что он не успел позавтракать? Может, он даже и подумать-то ничего не успел? Мужчина лопатками уперся в стену, царапая ладони о шершавые кирпичи и рывками сползая на пол. Парень в ужасе посмотрел на бандита, осевшего на мусор на земле. Его мышцы постепенно расслаблялись, в глазах угасало сознание. Шея не выдержала веса головы, роняя ее на грудь вместе со стекающими по носу багровыми каплями. На распростертых руках застыли черно-белые кресты.– Уходи! Они сейчас заметят его и погонятся за тобой! И их будет уже двое! – стальным от злобы голосом поторопил клирик, даже не глядя на труп. Парень выскочил в коридор и помчался к больничному крылу. На кадрах бокового зрения замелькали бесконечные радужные тэги граффити, растрескавшаяся глазурь кафеля, зарешеченные окна боковых комнат и разъеденная плесенью краска. Он завернул в душевые и, споткнувшись о разбитую раковину, на полной скорости упал на землю, раздирая руки и колени в кровь о мебельные щепки и осколки керамики. Пистолет улетел к дальней стене. Откуда-то издалека донеслось неразборчивое эхо голосов и торопливые шаги. Фрэнк в панике пополз к оружию сквозь доски и пивные банки.– У них помповые дробовики – они требуют время на перезарядку! – выглянул Джерард из проема – кожа мерцает от тревоги, черты обострились, в глазах горят зеленые искры. – Понял?! Айеро кивнул и схватился за пыльный пистолет, окрашивая рукоятку сочащейся сквозь порезы капиллярной кровью и лимфой, поднялся на гудящие от назревающих синяков ноги. Из коридора донесся щелчок затвора.– Прячься! – остервенело заорал священник. Фрэнк помчался к туалетам, надеясь скрыться за еще сохранившимися перегородками. Он заскочил в кабинку, не успев прикрыть застрявшую дверь и прижался к колючей от облезшей белой краски деревянной стенке, зажимая рот ладонью. Сразу же в этот миг раздался оглушительный выстрел. Во все стороны полетели щепки разлетевшейся перегородки, над парнем в стену воткнулся патрон, (а в том, чтобы быть низким есть плюсы) парень едва успел защитить лицо рукой от брызнувших осколков. В дыре в девяти футах стоял мужчина со смотрящим в самое сердце Фрэнка дробовиком.– Стреляй! – нечеловеческим голосом заревел Джерард. Айеро панически жал спусковой крючок, выпуская патрон за патроном, под ногами звенели скатывающиеся на плитку гильзы. Мужчину затрясло от пуль, он упал на спину, мертвой хваткой держась за дробовик. Не успел Фрэнк прийти в себя и сбежать, как бандит направил в него ствол, спуская курок. Патрон угодил прямо в центр груди, отбрасывая Фрэнка в стену, как мешок картошки. Из груди выбило дыхание резким приступом боли и кинетической энергии, из глаз хлынули слезы. Мужчина хрипло засмеялся и, издав последний протяжный сип, ослаб, роняя оружие возле себя.– Фрэнк, ты как?! – сосредоточенно подбежал к нему священник, трясущимися руками пытаясь погладить парня по щеке, но руки проходили сквозь кожу.– Я-а… – всхлипнул он, – кажется… жив… – он закашлялся, боль огнем пожирала легкие.– Проклятье! – выругался клирик и оглянулся на звук торопливого бега из коридора. – Вставай! Вставай!!! Фрэнк оперся локтем о землю, пытаясь подняться, на трясущихся ногах встал, помогая себе руками и хватаясь за кирпичи. Второй раз уже жилет спасал его от смерти, но теперь уже его ребрам точно крышка.– Остался последний, – сквозь сжатые зубы напряженно процедил священник. И сказал он это каким-то особенным голосом, ледяным от сжирающей его заживо ярости, Фрэнку было не по себе, он попросту не узнавал этого Джерарда. – Пойдем, – позвал священник. – Сейчас будет сложно. Если это было легко, то что же тогда сложно?! Фрэнк, сгибаясь от боли, последовал за клириком, который сосредоточенно высматривал кого-то идущего на звуки из коридора госпиталя. Угрожающий стук каблуков на остроносых ботинках звучал похоронной дробью. С их приближением глаза призрака наливались гневом, как виски наполняет стакан со льдом, вокруг глаз и носа сгрудились морщины, какие бывают у обнажающей клыки собаки, его аура стала плотной и наэлектризованной, как сгущается воздух перед тем, как обрушить тайфун на город. По спине Фрэнка пробежали мурашки.– Я его отвлеку, а ты стреляй, – едва бросил Джерард и сорвался с места, задевая Фрэнка ставшим осязаемым локтем. Парень отшатнулся, едва устояв на ногах и поскальзываясь в растекающейся от убитого Креста крови. Священник пронесся по госпиталю, отражаясь в эмалированном кафеле и набросился на кого-то в коридоре, кого не мог видеть Фрэнк. Он успел услышать только вопросительный вздох. Айеро выглянул из проема, наставляя пистолет на две сросшихся черных фигуры. Ровно перед выстрелом он в ужасе разглядел вцепившегося в шею мужчины обезумевшего Джерарда: бледные пальцы железной хваткой сомкнуты вокруг глотки, на лице исступленный волчий оскал, обостривший черты, а этот мужчина… по линии челюсти поблескивал коллагеном уродливый длинный шрам. ?Ты…? – резко выдохнул Фрэнк, зажимая спусковой крючок. Осознание ударило по мозгам, как шаровой таран, разрушая стену морали. Пуля просвистела сквозь спину призрака, угодив бандиту грудь. Он повалился на грязную землю, ловя зрачками отражение из зарешеченных окон. Он кричал, отбивался, брыкался, не понимая, что на него напало и не дает вздохнуть. ?Они хохотали. Я был в ужасе. Я молился. Я не знал, чего ждать… Они меня избивали, пока я совсем не перестал реагировать, и все время держали у моего лица ствол, уверяя, что, если я не буду кричать, они меня не убьют. Надежда таяла у меня на глазах... Ножом на моей груди, на животе, спине и руках вырезали ругательства. Сломали пальцы. Вспороли щеку. Те парни все время требовали, чтобы я вставал, пока меня били. Просто им нравилось, когда я падал. Все, о чем я молился, чтобы Всевышний послал мне смерть…? – Звучал в ушах Фрэнка пробирающий до костей отчаянием голос, придавая сил и наполняя парня гневом. В мире есть ЗЛО. Большое. Не просто с большой буквы. Каждая его буква заглавная. Оно стоит выше закона. И чтобы его победить надо оставить все предрассудки далеко позади. Оставить мораль. Только так можно выровнять весы. Фрэнк уверенно пошел вперед, выставляя вперед дуло. Его оскал вторил оскалу Джерарда. Заметив Фрэнка, бандит с усилием вырвался, отбиваясь от невидимого душителя, выкашливая кровь, заполнявшую его легкие и носоглотку, которая впитывалась в куртку. Его страшный, очерненный ужасом взгляд столкнулся с жутким взглядом Фрэнка. Айеро методично, выстрел за выстрелом, спускал обойму в тело ублюдка – он нарочно целился по рукам и ногам, не давая ему умереть безболезненно. Кости сжатых вокруг приклада пальцев дробились, коленные чашечки расщеплялись в крошку, вокруг разлеталась кровяная пыльца, он рухнул на землю, ударяясь головой о доски. Джерард навис над своим убийцей, упираясь коленом в его простреленную грудь, тяжело дыша и давя стальным, внезапно появившимся весом на рану, заставляя его выхаркивать ручьи крови.– Ты помнишь меня?! Ты помнишь меня?!! – ревел он, впиваясь пальцами в его шею. Постепенно взгляд Тэкса прояснялся, в фокус попало бледное лицо, малахитовые глаза и белоснежная колоратка. Он панически задыхался, из последних сил пытаясь вырваться из звериной хватки обезумевшего призрака. Мужчина пытался что-то просипеть, но слова топились в булькающей на языке крови. Айеро с садистским наслаждением перезарядил Глок и встал за спиной Джерарда, чувствуя подкатывающее к сознанию удовлетворение.– Пассаик, Мэйн-стрит! – истерически прокричал священник, по щекам потекли соленые дорожки, – Пустырь у Рузвельт Авеню…– Т… ы…– в последний раз прохрипел Тэкс. Клирик сгорбился, ослабевая хватку и роняя голову на руки, его спина затряслась. Фрэнк перещелкнул затвор и выпустил пулю в лоб. Остекленевшие глаза пусто уставились в грязный обвалившийся потолок. По всему телу прошлась приятная волна. Как от правильного ответа на экзамене. Что-то внутри Фрэнка выровнялось, как будто перетянутую гитарную струну ослабили до нужной ноты. Джерард упал на землю, сжимаясь в комок и вплетая пальцы в волосы. Он весь трясся, как от пробирающего холода, его челюсть прыгала, он заикался. Айеро как будто очнулся и подошел к мужчине. Он осторожно коснулся его лопаток. Джерард спазматически вздохнул и поднял заплаканные глаза на Фрэнка.– Что мы наделали? – растерянно прошептал он. Парень опустился на колени и прислонился лбом к прохладному стеклянному лбу призрака.– Мы все сделали правильно, – тихонько сказал Фрэнк и оставил поцелуй на его виске. Джерард, замирая, прикрыл глаза, ощущая тепло ладони, легшей на его плечи и растапливающей лед внутри.– Какое странное чувство, – задумчиво, как сквозь туман, он взглянул на тело. – Как будто… Мне как будто стало легче дышать. Он посмотрел в уютные глаза Фрэнка цвета шоколада с фундуком. – Спасибо. Айеро уронил под ноги Глок и прижал к себе мужчину, пока еще было можно. Джерард крепче схватился за парня, утыкаясь носом в ямку возле уха и провел пальцами по щекотным волосам на его шее. Фрэнк взял лицо священника в свои ладони и впился в него поцелуем. Джерард удивленно выдохнул, а затем расслабился, его ресницы дрогнули, и он, обвив руками парня, ответил на поцелуй, ощущая мертвыми губами тепло, по которому так истосковался за восемнадцать лет. Такие теплые, шершавые, наполненные жизнью. Как сам Фрэнк. Айеро вдруг почувствовал разливающееся по венам счастье, наполнявшее его изнутри, как разрастающийся гриб ядерного взрыва. Он судорожно хватался за мужчину, стараясь запомнить каждую деталь его тела: складки на локтях кожаной куртки, длинные растрепанные волосы, острые скулы, накрахмаленную ткань рубашки, косточки ключиц, бледные запястья. От Джерарда даже пахло чем-то неуловимым, как азотный холодок или ментол. Он хотел остановить время и насладиться каждым нервом этим ускользающим редким мигом, не важно ни то, что было до, ни то, что будет после. – Я так тебя люблю, – едва слышно шепнул в его влажные губы призрак, проводя ладонью по его щеке. Фрэнк перехватил его руку, покрывая запястья и костяшки горячими поцелуями, и переплетая их пальцы, придвинулся ближе, жадно, торопливо целуя его щеки, брови, глаза, каждую черточку его прекрасного лица. Джерард поверхностно коротко дышал, невольно прикрывая веки от наслаждения и шепча имя Фрэнка. – А я люблю тебя, – ответил парень ему на ухо, почувствовав, как священник вздрогнул в объятиях. Кровь носилась по телу со сверхзвуковой скоростью, разогревая холодные руки и откликаясь в теле возбуждением. Фрэнк хотел взять все, выпить до капли, он уже не обращал внимания на боль в ребрах, он хотел слиться с Джерардом в единое целое, жалея, что жилет не дает ему прижать мужчину еще ближе, еще крепче и ощутить его присутствие каждой клеткой. Он хватался за эту возможность, как за смысл жизни. Но потихоньку Джерард становился все прозрачнее, как будто растворялся в воздухе. Сопротивление давления понемногу отступало, пока не окончилось электрическим фреонным покалыванием. Священник с сожалением отстранился, печально глядя на свои руки, пока Фрэнк еще пытался нащупать его пальцы в пустом воздухе.– Мне так жаль, что я не могу отблагодарить тебя ничем большим.– Ты уже дал мне больше, чем я мог взять, – прошептал Фрэнк. ?Конечно, ты дал мне гребаный смысл жизни?. Фрэнк без тени сожаления взглянул на искалеченный труп с запятнанными крестами на запястьях. Вокруг него уже растеклась черная блестящая лужа. Парень встал и брезгливо оттер кеды об стену. Убивать в четвертый раз оказалось проще, чем в первый.– Уебок, – бросил Фрэнк в сторону тела. – Пойдем? – позвал он священника. Джерард растерянно оглянулся и шумно сглотнул, заправив волосы за уши, встал с пыльного пола, разглаживая складки с брюк. В его глазах Айеро увидел вдруг вспыхнувший страх осознания. Словно до этого он был в состоянии полного аффекта, и только сейчас очнулся, выйдя из ловушки туннельного восприятия.– Это все так странно… Чертовски странно, – потерянно прошептал он. – Что все это было?– О чем ты? – слегка сощурился Фрэнк.– Обо всем… этом. Я как будто-я как будто перестал быть собой. С того самого мига, как я увидел этого парня в машине, – он массировал скальп так, что казалось, он сейчас себе кожу расцарапает. – Оно дало мне эти странные силы. Я даже не осознавал, что творю. Они вместе упивались возмездием, вместе пережили этот адреналиновый угар, который закрепили поцелуем. И странным образом Айеро эгоистично подумал в первую очередь не о чем-то очевидно неправильном, а о том, не был ли для священника их поцелуй всего лишь результатом этого короткого помешательства.– Но это же сработало. – Но разве я убийца? Я не хотел, я не хотел это все делать, – его глаза метались по начавшему бледнеть развороченному лицу того, что осталось от Тэкса. – Я бы просто не смог! Это не был я! А ты? Тебе не страшно? Ты не сожалеешь?– Нет, – нахмурился Фрэнк. – Послушай, Джи, он убил тебя, с чего бы мне сожалеть о справедливости? Зуб за зуб, глаз за глаз. Жизнь за жизнь… Нет? Джерард как-то грустно кивнул, опуская глаза в пол. Фрэнк не мог его винить: столько неправильного в том, что этот путь правильный. Схема, по которой их заставил играть Бог (или как бы его там ни звали), омерзительна и чудовищна: либо ты, либо тебя. Но какой реальный выбор между вечными мучениями и освобождением? Это то же самое, как сказать ?либо ты будешь гореть заживо в крематории, либо спихнешь туда кого-то еще. Но кто-то все равно должен умереть?. И, будем честны, мало кто из нас выбрал бы сгореть вместо собственного убийцы. Но если это путь к свободе, что ж, да будет так. Фрэнк больше не верил в милосердного Господа. С его точки зрения он был больше похож на подростка-садиста, пропитавшего Clorox’ом ужин своей собаки. Не потому, что он ее ненавидит, а потому что ему интересно посмотреть на кровавую рвоту. Интересно стравить между собой амаликитян и иудеев, любопытно истребить целую нацию десятью страшными бедами. Знаете, так, чисто из научного интереса. Даже заставить собственного сына подыхать на кресте. Между прочим, Иисус не был пацифистом. Очевидно, в папашу пошел. Ну а теперь еще оказывается, что временами Господь развлекается потасовками страдающих духов с их губителями, заставляя их переживать ненависть, на которую они не способны.– Зато теперь мы знаем, откуда взялись байки о кровожадных призраках-убийцах, – постарался отшутиться Фрэнк. Как глупо.– Эти истории всегда грустные, – покачал головой Джерард, зябко растирая плечи и приваливаясь к стене. Он словно хотел в ней исчезнуть. Парень посмотрел на тело возле его ног. Должен ли он быть напуган тем, на что оказался способен? Пока что он чувствовал только оцепенение. Еще полчаса назад сознание сузилось настолько, что суицид казался выходом. А теперь… Теперь он вспомнил, как тогда на стройке думал, что убийство человека убивает что-то в тебе. Но оказалось, что оно скорее освобождает. Если что-то и рушиться, то только забор, ограждающий тебя от того, какой мир на самом деле. Как будто ты сидел в небольшой комнатушке с картонными стенами, и смотрел на мир через экран телевизора. Ты думал, стены крепкие, они сделаны из камней, кирпичей и цемента. Но они упали от одного толчка, и оказалось, что вокруг тебя еще семь с половиной миллиардов таких же бумажных домиков, между которыми ты ходишь и заглядываешь в окна. Оказывается, жизнь можно отнять. Оказывается, ты не так беспомощен. Оказывается, ты сам можешь решать. Оказывается, что границы только в твоем сознании. Если что-то теперь и пугало Фрэнка, то лишь то, что он обманывался так долго. Иди на кухню, возьми нож и пырни себя в живот. Задуши свою собаку. Убей родителей. Все просто. Все хрупко. Пока ты думаешь над тем, что ответить в чате, чтобы вписываться в норму, кто-то забавы ради мешает Золпидем с украденным у отца Блэк-Джеком и тренируется стрелять на голубях, чтобы однажды застрелить учителя.– Ты напуган, Джи? Призрак поднял на него измученный взгляд. – Мне жаль, что я втянул тебя в это. Из-за меня ты столько всего натворил.– Опять ты за свое, – устало усмехнулся Фрэнк, приваливаясь к стене напротив. – Я сам этого захотел. Они выбрались с территории тюрьмы, оставляя позади воспоминания о тройном убийстве.?привет, мистер, вы готовы к шоу? было непросто привести тебя сюда, ты так занят выебыванием мира и всем таким.(?какого черта я делаю здесь, кто ты блять такой??)о, я знаю кто ты, кт-кт-кто ты, но ты не знаешь меня, и для этого мне и нужна маска, видишь.вторая стадия выведения формальдегида, я раскусил тебя, пока ты завтракал. ты тот, кто продает ружья и поднимает деньжат на тех голодающих детях в дерьмовых городах и дерьмовых домах. нахуй деньги, просто дай им еду и спокойное детство, это они должны были есть здесь вместо тебя.(?пожалуйста, я буду сотрудничать, мои партнеры заплатят?.) я не хочу твоих грязных бумажек, мне насрать на твою славу, это школа, и я здесь учитель, теперь блять заткнись и сиди тихо.итак, вот первый урок, сиди и слушай: вырезаем язык, чтобы убрать вкус успеха. я только начал, жди, пока не увидишь, что произойдет дальше.это было довольно просто, видишь ли, сейчас у тебя нет языка, и тебе нечего сказать.урок номер два: избавиться от жестокости, распороть внутренности и дать своему извращенному злу подышать. Не волнуйся, это будет медленно, тебе нужно быть в сознании, чтобы ты учился, для этого школа и нужна.урок номер три: кусай руку, которая тебя кормит (голод, в смысле ебаный невероятный голод в тех венах, это как раз то, что ты делаешь), рыбное филе из пальцев, не забудь вытащить кости. Новинка в фаст-фуд меню: сэндвич из пальцев, ешьте их руками, детишки, вы не подавитесь костями, здесь их нет.урок номер 4: укажи грешнику на ошибки на его пути, заставь его открыть глаза, включи новости и принуди его смотреть.ты видишь это, мистер, это из-за тебя, не бубни, ты уже ничего не можешь сделать. ты сказал, ты пытался помочь, я сам слышал, но ничего не стало лучше, каждый день становится только хуже, ты типа должен задаться вопросом не лежит ли на нас какое-то проклятье, лекарство от этой страны, от этого городка, блять, я вижу это сам и с тех пор я ношу хмурый взгляд.урок номер пять, последний, теперь ты будешь знать точно, чего все это стоило: маска снята, я отбросил ее, взгляни на меня и закричи от ужаса. это лицо 99% людей, ты видишь его каждый день, я могу быть почтальоном, священником, медсестрой, секретарем, уборщицей и так я себя и чувствую, это то, что ты творишь с нами, мне жаль, что все так случилось, но теперь довольно. теперь ты понимаешь, мистер, почему именно ты должен платить плотью, кровью и дыханием, всем тем, что я отнял у тебя? этого недостаточно, чтобы спасти тебя, но может быть те, кто найдут тебя, выучат урок на твоих ошибках.что ж, я слышу полицейскую сирену, это последнее место, на которое они бы подумали, но не волнуйся, однажды ты будешь лишь костями в могиле, статистикой в книжке, держи глаза открытыми и не забывай смотреть.? F.T.Willz-must-die-but-didn't Это был одноместный номер на восьмом этаже Double Tree Hiton, тяжелой белоснежно-клетчатой махиной нависшей над Ньюаркской железнодорожной станцией. Через пустыню семиполосной трассы в окна заглядывала громадина сине-зеркальной как морская гладь One Riverfront Plaza. В открытое окно залетал далекий шум дороги проснувшегося города вперемешку со стуком колес поездов, и тихонечко гудел кондиционер, трепля тюль под струями охлажденного воздуха.– ?О Иисус, безгранично возлюбивший меня, Ты приходишь ко мне несмотря на то, что грехи мои должны были бы удалять Тебя от меня. Всем сердцем ненавижу все грехи мои, горячо желаю исправиться и смиренно прошу у Тебя прощения. Ты уже очистил меня в таинстве покаяния, освободи меня и от моих греховных наклонностей. Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня?, – замаливал Джерард, зажимая в руках серебряное распятие – глаза закрыты, колени на полу, локти на кровати. Фрэнк перебирал покупки из объемного пакета, заполненного мылом, ватой, эластичными бинтами для перевязки ребер, 40%-ым спиртом, иммуномодуляторами, мочалками, пластырями, свежей одеждой и обезболивающим. Огромным количеством обезболивающего. Он, стараясь не шуметь, чтобы не отвлекать Джерарда, схватил с кровати пахнущее гипоаллергенным лимонным порошком полотенце и скрылся за дверью ванной. Парень умыл руки, считая до тридцати, мыльная щелочь разъедала корку царапин на ладонях. Понемногу приходило осознание произошедшего. Четыре убийства за одно утро. Смерть Захари, освобождение Линды, которая, наверняка, уже сидит где-нибудь в самолете на пути в Италию/Францию/Швейцарию/etc. Постфактум переживать это дерьмо сложнее. До этого разум любезно прикрывал себя ширмой диссоциации: это происходило с кем-то когда-то давно, а не со мной и сейчас, что-то вроде шутера от третьего лица, где ты управляешь телом по имени ?Фрэнк?, а сам находишься в безопасности в собственной наглухо закрытой комнате, и так бы все и оставалось, если бы Айеро не стал бы ковыряться грязной палкой рефлексии в собственных изнеженно-розовых мозгах. Фрэнк нарочно отколупывал и пересобирал ниточки нейронных связей, одну за другой, воскрешая каждый травмирующий момент этой долгой ночи – в точности то же самое он делал сейчас с ссадинами на руках – он отковыривал ногтями мутно-коричневую корочку, заливая спирт в поврежденные капилляры эпидермиса. Запоздало приходили тревожные догадки: а что, если полиция найдет трупы и отследит его по камерам? А что, если он оставил улики? А что, если Кресты вышлют своих ублюдков по его душу? Такое странное чувство. Он настолько сильно перенервничал, что… стало все равно. Травмы? Хорошо. Смерть? Ладно. Убийство? Окей. Казалось, он тонул в каком-то сумбурном сне. Фрэнк даже не верил в происходящее, и все казалось далеким и темным, как отражение в экране выключенного смартфона. Типа, серьезно? Ты ввязался в бандитские разборки ради призрака? Фрэнки, а ты точно не спишь? Вставай, дурашка, у тебя первой парой экономика! Айеро снял с себя толстовку и джинсы и тут же выкинул в мусорное ведро вместе с майкой. Он встал напротив зеркала над умывальником. По его грудной клетке расползались чудовищные иссиня-черные гематомы, горячие, как при лихорадке, и фиолетовые по краям. Он старался держаться с деревянной спиной, чтобы не раздразнивать боль. Наверняка рентген даст неутешительные результаты, и врач выпишет ему иммобилизацию под противовоспалительными на пять недель и богатую фосфором и кальцием диету. Нет, спасибо, такой рецепт он достанет себе и сам. В остальном он выглядел… да тоже неважно. Осунулся и побледнел от нервов. Акция: ?Проведи бессонную жуткую ночь под прицелом убийц и получишь синяки под глазами в подарок?. Парень открыл ампулу ацематофена* и набрал полный шприц на три миллилитра, протер спиртовой салфеткой кожу. Он еще с детства умел сам себе ставить уколы (херово иметь слабый иммунитет): делишь бедро крестиком на четыре части и под прямым углом с размаху всаживаешь иголку на две трети в мышцу в нижнюю внешнюю четверть. Он шумно втянул воздух сквозь зубы, зажимая поршень. Все, справился, вот тебе хвалебная наклейка-звездочка. Фрэнк вытащил шприц и стер салфеткой выступивший шарик крови. Ждешь от семи до пятнадцати минут, и ты как новенький. Он встал под душ и выкрутил напор на максимум. Ледяная вода успокаивала пылающее тело и пылающую голову. Хотелось отмыться и соскоблить кожу вместе со всем пережитым. Жалел ли он? Фрэнк отмотал воспоминания до первой встречи с Джерардом. ?Эй парень, ты в порядке?? – ?Абсолютно нет?. На губах невольно заиграла улыбка. Пожалуй, если бы его вернули назад во времени со всем его новоприобретенным опытом, он бы мало что поменял. В конце концов, он приобрел вкус к жизни только тогда, когда чуть ее не потерял. Джерард – лучшее, что с ним случалось, даже если с ним в комплекте идет этот дрянной мир.