Chapter 3: Please control your child, ma-am, or I will do it for you (1/1)

– Фрэнк, – Линда выглядела ошарашенной, потерянной, нервной – какой угодно, но точно не спокойной, она в тот же миг оказалась в коридоре, заслышав, как хлопнула дверь, – Я не думала, что ты сегодня уйдешь…Фрэнк ждал, что она сейчас отпрянет, вскрикнет, ну или хотя бы просто удивленно уставится на Джерарда за его спиной и спросит: ?Зачем ты вызвал священника??, но нет. Она словно не видела мужчину в коридоре ее чертова дома. В смысле, она его совершенно точно не видела! И парню это казалось какой-то странной и неправильной шуткой. Не может же человек вот так вот просто скользить взглядом мимо другого, и не замечать его. Пару напряженных секунд Айеро молчал, все еще ожидая, что мать хоть как-то отреагирует на Уэя, но она смотрела исключительно на сына.

Тогда священник за его спиной кашлянул, и Фрэнк дернулся.

– Ну, я просто решил прогуляться и… и побегать. Помнишь, я вчера говорил, что мне надо чаще выбираться из дома? – он почесал в затылке. – Я же превращусь в сраный овощ, если хоть изредка не буду заниматься спортом.

– М-м, хорошая идея, – не очень уверенно ответила мать. – И что же, ты все шесть часов бегал?

– Ну, не совсем, я в основном просто гулял… Очень уж потянуло на воздух…

– Неубедительно, Фрэнки, – ухмыльнулся Уэй, который вышел вперед и стал по-хозяйски расхаживать по гостиной и рассматривать детские фото, стоящие на каминной полке, что страшно начало бесить парня, и ему стоило усилий, чтобы не бросить на Джерарда гневный взгляд.

– Не хочешь поужинать? – спросила Линда.

– Да нет, пожалуй. К тому же, я не привык садиться за стол без тебя, а ты наверняка уже наелась у Мерсеров. Не волнуйся, если проголодаюсь, сделаю себе сэндвичи, – постарался звучать как можно более непринужденно парень и направился по лестнице в душевую, снимая с себя по пути пахнущую потом спортивную кофту.Джерард уже поднялся и смотрел на Фрэнка сверху вниз, облокотившись о перила и выпятив зад.

– С позапрошлого года не был в этом доме. Даже забыл, как здесь нудно, – театрально покачал головой Уэй.Айеро сверкнул на него глазами, злобно комкая худи в руках, и исчез в ванной, хлопнув дверью, чем заставил Линду заглянуть на лестницу. Освежившись, он переоделся в домашнюю одежду и выполз в коридор, думая, что не застанет здесь Джерарда. Но тот бродил вдоль этажа, вчитываясь в грамоты и дипломы на стенах.

– Да ты был просто золотым ребенком, а? Мама может гордиться тобой, – хмыкнул он.

– Да ты сам чем лучше меня, ?отличник духовной семинарии?? – передразнил его Фрэнк. – И вообще, за что ты пытаешься меня пристыдить? За то, что я молодец? – он прошел в свою комнату, придерживая створку для Джерарда.

– Неужели Рэй рассказал про мои выдающиеся успехи?

– О-о, он тебя боготворит! Значит, когда-то ты даже был настоящим священником? В жизни не поверю, – фыркнул Айеро.

– И чего это не поверишь? – Джерард сел на подоконник, подтянув к подбородку колено.

– Да потому что ты ведешь себя как мудак, а не как священнослужитель.

– Damnant, quod non intell?gunt,* – прищурился мужчина, и, черт возьми, латынь звучала из его уст довольно горячо, хотя Фрэнк ни слова не понял.– Это ты меня сейчас проклял?

– Ты не представляешь, как часто я слышал эту шутку в ответ на латынь, – отвернул он нос. – И вообще, ты обещал включить мне музыку.Фрэнк подкатился на стуле к ноутбуку и зашел на Spotify, вбивая в поисковой строке Fall Out Boy. Когда заиграли первые же ноты ?Centuries?, Джерард соскочил с подоконника, подбегая ближе к колонкам, его глаза восторженно расширились, а на лице расползлась счастливая детская улыбка. Айеро даже представить было сложно, какого этому парню было жить последние восемнадцать лет. Он не мог посмотреть, послушать или почитать ничего сам, все его развлечения зависели напрямую от того, что захотят делать другие люди, и это еще повезет, если он вообще сможет наткнуться на кого-то кто, например, будет смотреть сериал или фильм в одно и то же время в одном и том же месте и, скажем, не включать звук в наушниках. Фрэнку его стало даже жалко.Священник опустился на колени перед столом, положив подбородок на руки, вслушиваясь в мелодию и, казалось, сейчас для него ничего кроме музыки не существовало. Когда начался припев, он стал подпевать. Слухом и голосом он, отнюдь, обделён не был, как заметил Айеро.***– Ой-ой, а включи ?Miss Murder?!– AFI? Типа, ты серьезно? – насмешливо спросил Фрэнк, опуская взгляд на Джерарда, который лежал на спине на ковре возле кровати. Сам Айеро валялся на постели с ноутбуком, и они уже полтора часа просто слушали то, что просил его включить Уэй. Парень успел заметить, что Джерард по каким-то причинам больше предпочитал музыку, написанную после его смерти.– А почему нет? – возмутился мужчина, приподнимаясь на локте.– Ну, даже не знаю. Не по-христиански это. Хардкор, рок, альтернатива? Не слишком ли это для священника? Ну, пусть Skillet,* но AFI? – упер кулак в щеку Фрэнк.– Знаешь, пожил бы ты в теле призрака и не такое начал бы слушать! – он снова опустил голову на ковер, складывая руки на груди. – Кстати, Skillet я тоже люблю, – насупился он.– Да я тебя подкалываю, забей, – примирительно выставил ладони Фрэнк, включая трек. Джерард тут же с наслаждением зажмурился, щёлкая пальцами в такт вступления и тихонько напевая слова:– With just a look, they shook, and heavens bowed before him, simply a look can break your heart… The stars that pierce the sky, He left them all behind! – подпевал он, и парень просто смотрел на радостного Уэя, от улыбки которого ему самому хотелось улыбаться. С одной стороны он не мог никак смириться с невероятностью происходящего: это было крайне ебануто и совершенно невозможно ни по одному из законов физики и логики. Гребаный призрак лежал на полу его комнаты и пел эмарскую песню его школьных времен! А с другой, Фрэнк даже был рад оказаться втянутым в это мистическое дело. Это казалось каким-то книжным приключением вроде тех, о которых он часто читал в четвертом классе, и которые крутили по телеку воскресными утрами. Серия Scooby-Doo без собаки и трейлера. Кто во времена своего детства не хотел поучаствовать в решении невероятной потусторонней загадки? В его случае у загадки даже было имя.– Ой, Фрэнк! – воскликнул Джерард, присаживаясь и равняясь с ним взглядами, как только отыграли последние аккорды. Айеро переполз ближе к краю кровати, – А ты смотрел ?V –значит вендетта??– А кто не смотрел! – хмыкнул Фрэнк. – Хочешь взглянуть?– Да, я читал комикс, когда он только вышел. Не думал, что его могут экранизировать.– Серьезно? – удивленно спросил Фрэнк, а только потом до него дошло, что вообще-то Джерарду было фактически сорок пять лет, и он был ненамного младше его отца. – Окей, но после фильма мы ляжем спать. Мне нужно поддерживать режим. Ой, кстати, а призр… то есть, ну… – немного сконфузился парень, – ну…– Да я понял, ты хочешь спросить, нужно ли мне спать, но боишься, что меня может обидеть факт упоминания моей призрачной сущности и все такое, – безразлично отмахнулся священник. – Поверь, за восемнадцать-то лет я уже на все сто десять процентов смирился со своей смертью, и теперь мне похуй. Отвечая на вопрос: нет, спать мне не нужно. Это же потребность тела, которого, как ты наверняка заметил, у меня нет, – поджал он губы, указывая на всего себя.– Эм-м, в общем-то да, – кисло улыбнулся программист, – а могу я еще у тебя поспрашивать обо всяких штуках? Потому что иначе я просто лопну от любопытства!– Ладно, валяй, – разрешил Джерард.– Ты умеешь летать? А ты можешь уставать? А тебе не нужно что-то вроде подзарядки или типа того? А что ты делаешь, когда скучно? А ты все запоминаешь? А ты можешь морально развиваться? А у тебя есть какие-то потребности? А сверхспособности? А как ты определил, что не можешь заходить дальше определенной зоны? А что ты чувствуешь, когда оказываешься на ее границе? А ты можешь двигать предметы? И еще.... Хотя вначале ответь на эти! Священник в ступоре уставился на разошедшегося парня, который волнительно подполз к краю кровати и почти дрожал от нетерпения.– Ну-у… Летать не могу, – почесал в затылке Джерард, косясь на Фрэнка и слегка отползая от него, – хотя пытался. Я типа как… Прыгал с крыши, – нервно хохотнул он. – Не для того, конечно, чтобы проверить собственную смертность. Ясное дело, я типа как… уже умер. Был у меня такой период, где-то первые полгода-год, когда я ставил всякие эксперименты над собой, чтобы не помереть со скуки. Ну и потому что любопытно было. В общем, я много чего тогда выяснил о бытии привидением. Короче, – он собрался с мыслями, копаясь в воспоминаниях, – во-первых, боли я не чувствую. Только когда очень смачно шлепнулся об землю с третьего этажа, по пояс увяз в асфальте, и это было чертовски неприятно, – перекосился он. – Уставать не могу. Потому что устать может тело, которого у меня… типа нет. То есть, например, если мы с тобой решим пробежать кросс на длинные дистанции, я тебя раздавлю, как букашку, – самодовольно хмыкнул мужчина. – ?Физически?, – он пальцами показал кавычки, – я развиваться никак не могу. Помню, мне стало интересно, если я попробую начать отжиматься и все такое, то вырастут ли у меня мускулы. Не-а, даже когда я сутками качал пресс, ничегошеньки не поменялось. Я все тот же дрищеватый пацан, – пожал он плечами. – Что ты там еще спрашивал, напомни?.. Ах да, – опередил он открывшего рот Фрэнка. – Забывать могу. Я так понял, что свойства мозга, читай, сознания – никак не меняются. Я сейчас даже с трудом могу вспомнить вкус еды или как звали моих школьных друзей.– Оу, могу представить, как это обидно.– И не говори, я бы руку сейчас отдал за стаканчик кофе из Starbucks и нью-йоркский чизкейк! – подумал на первую часть высказывания Джерард, – И вообще бы ни разу не пожалел об этом.– Хах, пойду-ка я, кстати, поем, – Айеро сполз с кровати и пошел к двери.– Эй, это не честно! – воскликнул Джерард, подрываясь за ним. – А впрочем, делай что хочешь! – он отвернулся к стенке.– Но я правда проголодался! О, еще один вопрос – ты чувствуешь запахи? Расскажешь, пока я иду за сэндвичами, – издевательски сказал Фрэнк, на что Джерарду осталось лишь беззлобно проворчать "Ах ты сукин сын". Айеро вышел в коридор, оставив дверь для призрака открытой, и они спустились в столовую.– Ну, это сложно объяснить, – Уэй задумчиво пощипал себя за нижнюю губу, смотря, как парень копается в холодильнике, – я понял, что я вроде как стал чувствовать запахи по-другому. То есть, сейчас я, конечно, не вспомню, как все пахло при жизни, но я запомнил это осознание разницы.Айеро достал ветчину, салат и хлеб, рассовывая ломтики в ячейки тостера и отхлебывая апельсиновый сок.– Вот например, мясо пахнет смертью, – ткнул он в лежащий на столе кусочек окорока. Фрэнк чуть не поперхнулся и ошалело уставился на Уэя.– Ч-что? – пискнул он.– Не-не, ты не подумай, это не какая-то там вегетарианская дичь, – торопливо пояснил священник, – я сам при жизни мать бы продал за кентукского цыпленка, но теперь я типа как ощущаю запахи не совсем носом. Я, например, отчетливо чувствую, что у каждого человека есть запах его души. А все живое, что стало мертвым, пахнет смертью.– Ого, – выдохнул Фрэнк и спохватился, что мог сказать это слишком громко, и вслушался, нет ли где поблизости Линды. Убедившись, что она сейчас в гостиной смотрит телевизор, он убрал ветчину в холодильник, подумав, что никогда больше к мясу не прикоснется, и шепнул: – И как пахнет смерть?– Прохладно. Это не неприятный запах. Его как будто, что ли, нет. Пахнет пустотой. Не знаю, с чем бы для тебя сравнить. Как чердак дома, где никто не живет, как выжженная земля или как пыль на асфальте... А вот живое пахнет очень забавно. Цветы, например, пахнут в десятки раз сильнее. Я уже научился с пяти футов с закрытыми глазами отличать запах иберисов от нарциссов. Люблю Мемориал Парк весной, когда цветут вишни. У сорванных цветов тоже есть аромат, но с каждым часом он слабеет, и, когда цветы увядают, они пахнут подвалами. А вот люди все пахнут совсем по-разному. И не так, как я помнил это при жизни. То есть, знаешь, я в жизни не почувствую запах пота, но вот запах удовольствия спортсмена после продуктивной тренировки – совсем другое дело. У некоторых вообще запах души очень сильный. Например, у младенцев… Там тосты подгорают, – скептично заметил Джерард, садясь на стол и манерно закидывая ногу на ногу.– О черт! – спохватился Фрэнк, вытаскивая почерневшие ломтики хлеба и перекладывая их на тарелку, которая зазвенела, когда на нее упали сухари. – Ладно, не больно-то и хотелось, – сморщился парень, выбрасывая их в урну и обрезая корочки с новых кусочков. – И чем пахнут младенцы?– Новой жизнью, чем еще, – сказал Уэй, словно это было так же очевидно, как то, что вода мокрая. – Запах свежести и солнца. Но они все пахнут абсолютно одинаково. Если у них нет каких-то врожденных заболеваний, конечно. Думаю, я мог бы стать детектором здоровья в родильном доме, – мрачно усмехнулся священник, покачивая ногой. – Тогда они пахнут еще и своей болезнью. Лейкемия пахнет пеплом. Эпилепсия – дымом и электричеством. Ментальные заболевания – пауками и серой. Даже у простуды есть запах. Окисленного железа. А вот уже потом на протяжении жизни у всех людей формируется запах их души.– А я как пахну? – спросил Айеро.– В основном озоном, хвоей и миртом… Озоном пахнет одиночество, – добавил Джерард, и Фрэнк опустил взгляд в столешницу, сглатывая ком в горле.– Но зато ты не пахнешь никакой болезнью, это я могу с уверенностью сказать. Здоров, как бык, – хмыкнул он.– А… а фобии чем-то пахнут? – осторожно спросил парень.– Только когда человек боится. Ты, например, когда понял вчера, что лежишь на земле, стал очень сильно пахнуть спиртом и влагой, – было видно, что ему все еще смешно, когда перед его глазами снова встала картина орущего Фрэнка, пытающегося ?стряхнуть? с себя микробов, и Уэй зажал улыбку ладонью.– Ну, знаешь! – возмущенно шикнул Айеро, злобно намазывая на тост масло и протыкая соломинкой пакетик сока Capri Sun.– У всех эмоций есть запахи, – пожал плечами священник. – Фобия, в общем-то, тот же страх. А вот счастье пахнет просто восхитительно, – прикрыв глаза выдохнул Джерард. – Как и любовь. У каждого человека эти запахи свои, потому что счастье и любовь у всех разные.– Вау, – задумчиво хлюпнул трубочкой Фрэнк. – Хотел бы я себе такой одеколон. Джерард усмехнулся, соскакивая со стола и потягиваясь.– Вряд ли это возможно. Я не знаю даже, с чем сравнить. Работенка в самый раз для Жана-Батиста Гренуя.*– А расскажи еще что-нибудь? Например, ты можешь двигать предметы?– Нет, ты что, издеваешься? – вскинул бровь священник, упирая руки в бедра. – А не то я бы уж, конечно, просил бы тебя включать мне музыку, если б сам мог!– Ну, не знаю, может хотя бы лепестки там или страницы книги? – принялся Фрэнк за бутерброд.– Да нет конечно! – вспылил Джерард. – Я, блять, сквозь стены прохожу! А уж сквозь листики всякие и подавно! Я очень не люблю, например, сидеть на мягких поверхностях, потому что часть моего зада проходит сквозь складки, а часть упирается в них. Это кошмар как неудобно.– Ладно, – легко согласился Айеро. – А на фото тебя видно?– Проверь сам, – с прохладным равнодушием ответил Уэй, и Фрэнк вытащил из кармана смартфон, направляя камеру на мужчину.– Ты прав, ничего, – огорчился парень, просматривая серию пустых снимков, где кроме стены ничего видно не было. – Но может камера обскура или пленочный фотоаппарат?– У меня их не было, но, если хочешь, попробуй. Я возражать не буду. После телефона Фрэнк вымыл руки, потому что не мог позволить себе касаться еды грязными пальцами, затем он покончил с ужином, зашел пожелать матери спокойной ночи, и они с Джерардом вернулись в комнату. Чтобы Уэй не сидел на полу один, Фрэнк тоже переполз на свой синий ковер с ноутбуком и, вырубив свет, поставил фильм. Как в кинотеатре. Айеро видел ?Вендетту? уже пару (десятков) раз, поэтому в основном смотрел на мужчину и на то, как он забавно едва заметно просвечивал. И на его тень, которая через камеру телефона пропадала. Уэй старался делать вид, что игнорирует его эксперименты. Да и его достаточно увлекал фильм. Он с волнением мял рукава своей кожаной куртки и постоянно комментировал происходящее фразами в духе: ?И где они нашли такого высокого актера?? ?Вот урод!? ?Да катись ты к черту, Сатлер!? ?Вот же дерьмо-о…? ?Бей его!? ?Эй, Фрэнки, а ты знал, что в оригинале Ви боролся с фашизмом, а не с неоконсерватизмом?? И из-за этого фильм приобрел массу новых красок. Джерард так эмоционально на все реагировал, особенно на эпизод с архиепископом. Кажется, его вообще тема педофилии среди священнослужителей возмущала до глубины души, так что, когда он негодующе крикнул ?Да вот же ж опять! Задрали уже!?, Фрэнк даже испуганно подскочил. В конце, когда парламент был подорван, Уэй чуть не задыхался от восторга, он выглядел вдохновленным и периодически поглядывал на Айеро, чтобы понять, чувствует ли он то же самое, на что парень просто многозначительно усмехался.– Ох Иисусе, потрясный фильм! Даже несмотря на все отличия от оригинала. А я та еще задротская задница, – Джерард вздохнул и пару секунд молчал, покусывая губу. – Эй, Фрэнки… Парень взглянул на священника, пытаясь вспомнить, сколько раз он уже называл его ?Фрэнки?. Это был третий раз за вечер.– Спасибо тебе. Правда. Знаешь, я за последние годы настолько смирился со всем этим, ну, со своим образом жизни, что даже не думал, что снова с кем-то смогу нормально поговорить… Я думал, это конец. Что ничего больше не поменяется. Я даже не могу описать все то, что я испытывал, когда понял, что это неотвратимо. Что я через сотню-другую лет превращусь в такого же одичалого призрака, как и та женщина в лохмотьях. Думал, я просто сгнию в одиночестве. Но тут появился ты, – парень серьезно посмотрел на Фрэнка.– Не думаю, что это моя заслуга, Джерард. В смысле, я же ничего не сделал, – он повел плечом, отводя глаза. – Я просто однажды напился, а дальше произошло, видимо, что-то сродни, не знаю, магии? Может, ты все же достучался до Бога. А раз привидения существуют, то я теперь готов поверить во что угодно. Даже в него, – поджал губы Айеро, указывая глазами в потолок.– О чем ты, маловерный, – иронично вскинул бровь мужчина. – Впрочем, твое право. А ты крещеный кстати?– Да. Но не верующий. Если это можно как-то совмещать, – Айеро встал с пола, разминая затекшую спину, и подобрал ноутбук, возвращая его на стол.– Теоретически. Но, может, тебе правда следовало бы задуматься о спасении души? Поверь, для мирянина это не сложно. Ну, уж точно проще, чем для клирика.– Ты пытаешься заманить меня в свою секту? – Фрэнк включил верхний свет, щурясь с непривычки. – С точки зрения заповедей, я еще ничего не нарушил.– Да что ты говоришь! – с лицом Джина Уайлдера* сказал Джерард. – Обычно люди имеют в виду с шестой по восьмую. Не убивать, не красть, не прелюбодействовать, – загнул он пальцы. – И то не всегда это оказывается правдой, а последнюю люди трактуют весьма вольно, забывая, что и в мыслях положено быть целомудренным. А вот, например, зависть? Произношение имя Господа всуе? Почтение к родителям? Почтение к воскресному дню? Лжесвидетельствование вообще бич всех детей и подростков. А как часто ты причащаешься? А когда исповедался последний раз?– Причащался я последний раз сегодня, между прочим. А вот на исповедь ни разу не ходил, – ответил парень. – А у тебя с этим какие-то проблемы?– Да мы тут имеем запущенный случай, – потер руки Джерард. – Проблемы скорее у тебя. Давай-ка пробежимся по смертным грехам: гордыня, алчность, зависть, гнев, похоть, чревоугодие, уныние? Готов поспорить, что ты не имел никакого права сегодня приходить на евхаристию.– Почему это? – вскинул бровь Фрэнк и зевнул. Ему уже давно полагалось спать.– Потому что прежде, чем принять участие в таинстве, прихожанин должен покаяться. Вкушать плоть Господа, не исповедавшись перед этим, считается тяжелым грехом. Как и отлынивание от молитвы, как и пьянство, как и намеренный просмотр безнравственных зрелищ. Наверняка ты в жизни катехизис* не открывал. О, и погоди, ты, между прочим, имеешь еще в своем арсенале святотатство: ты поднял руку на священника! – усмехнулся Уэй.– А разве это считалось? – усмехнулся Айеро. – Ты же даже не живой.– И что? Согласно четвертому правилу двадцать третьего Тридентского собора о ?неизгладимой печати?, любой, кто был рукоположен в сан, навсегда остается священнослужителем, – кажется, Джерард был очень доволен этим фактом, и считал его своим козырем. – А раз так, то я все еще имею право совершать любые таинства и имею все силы клирика. ?Священники получили власть, которой Бог не дал ни ангелам, ни архангелам. Бог утверждает свыше все, что священники делают на земле?*. В каком-то смысле, я всесилен. Ну так что, не хочешь исповедаться?– А что мне это даст?– Спасение души и отпущение грехов. Как будто этого, блять, мало, – закатил глаза священник.– Я подумаю над этим. Но вначале приму душ, – Айеро вытащил из шкафа чистую футболку и фланелевые штаны. – И вообще, завтра воскресенье, у меня по плану генеральная уборка. День будет тяжелым.– Во-первых, в воскресенье стоит отдыхать и ходить в церковь, а во-вторых, ты же уже сегодня мылся? – не понял Джерард.– И что? – Фрэнк исчез за дверьми, а Уэй остался бродить по комнате и разглядывать пустые стены.Вода каким-то образом всегда способствует размышлениям, поэтому Айеро под холодными струями думал о своем странном новом знакомом и о том, почему люди становятся призраками. Возможно, что-то в прошлом Джерарда могло стать подсказкой. Но насколько будет корректно его об этом спрашивать? Вообще-то все равно было бы логично узнать о подробностях его смерти, хотя бы просто чтобы прояснить пару деталей для себя. На случай, чтобы знать, чего не стоит делать, если ты не хочешь становиться привидением. И второй пункт повестки дня был вопрос о том, что, получается, загробная жизнь существует. Наверное. Но ведь раз есть призраки, то и все прочие мистические штуки могут существовать. Парень нервно сглотнул, вспомнив об Аде. Но, с другой стороны, может ли Джерард быть его галлюцинацией? Вспоминая все прочтенные работы о когнитивистике (у Фрэнка были довольно отрывочные и разнообразные познания о мире, как у любого представите поколения Интернета), Айеро понимал, что даже если Уэй был плодом его воображения, то его мозг был обязан знать все то, о чем рассказывал мужчина. Фактически, мозг помнит абсолютно все, но не все допускает до осознания, иначе можно просто сойти с ума. В принципе, учитывая, что Джерард умер, когда Фрэнку было шесть лет, то за эти годы он вполне мог увидеть где-то этого священника, и его сознание могло запомнить образ. Все, что он ему рассказывал, тоже могло быть случайным набором фактов, которые Айеро мог слышать или читать на протяжении жизни. Выходило, что единственным способом проверить, был ли Уэй его галлюцинаций или нет, была вполне конкретная проверка того, чего он совершенно точно не мог знать. Например, узнать какие-то подробности от людей, которые знали Джерарда при жизни. Или еще лучше, напрямую позволить им общаться с Уэем, выступая в роли посредника. Вот тогда все точно встанет на свои места, если все рассказанное священником окажется правдой. Надо только придумать, как это организовать.Фрэнк вернулся в спальню уже в пижаме. Джерард снова сидел на подоконнике, наблюдая за быстрым движением облаков в ночном небе, и у него в руке был розарий* с крохотным распятием.– Джерард? А могу я тебя спросить кое о чем? – парень выключил свет и заполз под одеяло, чувствуя себя немного неловко оттого, что ему предстояло спать в ?доме с призраками?. Надо попросить Джерарда хотя бы спуститься в гостиную. В комнате сразу стало как-то интимно, как это обычно бывает в темных помещениях, и все звуки стали казаться неестественно громкими.– Надеюсь, вопрос будет о религии или о таинстве покаяния? – на светлом фоне окна сквозь Уэя просвечивала оконная рама, а в глазах отблескивал оранжевый свет фонарей. – Уже по твоему лицу понял, что нет, – вздохнул он.– Как ты умер? – Это было как сорвать пластырь. Резко, но действенно. Священник отвернулся. Очевидно, он понимал, что этот вопрос все равно был ключевым в его истории, и что Фрэнк все равно бы рано или поздно его задал.– Полагаю, отказы не принимаются?– Знаешь, я понимаю, что это может быть… травмирующе. Извини. Но я думаю, что мне стоит знать, – Фрэнк поднял подушку и сел так, чтобы хорошо видеть мужчину, а он мог хорошо видеть его.– Эту историю лучше слушать не на ночь. Она мало похожа на колыбельную, – мрачно усмехнулся Джерард и, хмурясь, облизал губы.– А что, все было так плохо? То есть… то есть ты умер насильственной смертью? – осторожно спросил Айеро, сминая в пальцах край одеяла.– Как будто в противном случае люди становятся призраками, – сумрачно шепнул Уэй.– Ну, бытует мнение, что можно стать привидением, если у тебя есть неоконченные дела. Так бывает в фильмах, – неловко повел он плечом.– Я похож на Сэма Уита?* – ухмыльнулся клирик.– Нет, ты менее брутальный.– Даже не знаю, ты меня оскорбил или похвалил, – Джерард немного помолчал, думая, как бы ему вообще начать. – Окей, Фрэнк, знаешь, это реально нехорошая идея. Особенно перед сном.– После ?Техасской резни бензопилой? меня ничем не напугать.На губах Уэя промелькнула скорбная улыбка.– Окей, Фрэнки, – мужчина собрался с мыслями, прикрывая глаза. Его лицо казалось бледной восковой маской, а сам он застыл, словно изваяние, и от этого по коже Айеро пробежались едва заметные мурашки, заставившие волоски на коже встать дыбом. Джерард говорил медленно, словно каждое слово ему давалось тяжело, – Девятое марта. Была пятница. Это был только второй месяц моей работы священником. Я был безмерно вдохновлен и полон сил – я должен был вести субботнюю мессу на следующий день. И еще потому, что пришло впервые на моей памяти рекордно много людей. Меня хорошо запомнили по проповеди на прошлой неделе. Все прихожане были милыми людьми, они со мною беседовали и просили советов, а я был невероятно рад, что оказался им полезным. Одна женщина по имени Грейс отнеслась ко мне вначале довольно скептично; по ее мнению, я был слишком молод, но мы с ней поговорили о ее детях и матери, и она ушла с успокоенной и светлой душой. Так что это была моя маленькая профессиональная победа. После ужина в шесть часов, вечернего собрания и уборки я распрощался с Рэем, и около начала одиннадцатого я возвращался домой. В спорт-баре уже во всю отмечали игру Atlanta Hawks против Philadelphia. Я жил в самом конце Джейми-Корт, на окраине Натли, прямо напротив Глендейлского кладбища, парковку которого я видел через Нэнси-Плэйс.Я обычно ездил на автомобиле, но он был в ремонте из-за проблем с трансмиссией, так что последние три дня я ходил пешком. Идти было всего две мили, так что с моей скоростью это занимало от получаса до сорока минут. Я и не был против, потому что любил пешие прогулки. Я проходил мимо Де Меро-парк, и решил срезать через него. Ну, ты знаешь это место, где футбольное поле, четыре корта для тенниса и линия электропередач. Один из домов там только строился, и… – Джерард остановился, покусывая губу. – Там на сложенных у фундамента кирпичах сидели четверо парней. Они меня окликнули. Я был в прекрасном расположении духа, да и не мог заподозрить ничего плохого в тот день. Я остановился, пытаясь разглядеть их лица в темноте. Один помахал мне рукой, подзывая ближе. Я спросил, в чем дело и сделал пару шагов к ним, и тогда понял, что что-то с ними не так. Они не были пьяными, пьяные себя так не ведут... Они были под кайфом. Это было что-то вроде амфетамина или типа того, я не силен в наркотиках. Они говорили между собой очень быстро и неровно, я не мог разобрать, что они вообще городят. Все их движения были рваными и агрессивными. Один подошел ко мне, спрашивая, как дела. Я стал пятится, но сзади подошел другой. С их лиц просто не сходили эти страшные дикие оскалы. Эти люди быстро поверхностно дышали и постоянно потирали носы. У них были красные глаза с лопнувшими капиллярами. Мне стало по-настоящему страшно, когда я увидел выражения их лиц... – Джерарду все тяжелее давалось говорить. – Я попытался сбежать, но меня быстро догнали и повалили на землю. Они хохотали. Я был в ужасе. Я молился. Я не знал, чего ждать. От паники я впал в ступор и просто смотрел на них, прогоняя в голове все возможные исходы. Они окружили меня, пока я пытался ползти к дороге, и улюлюкали. Потом один наступил мне на голень, и я закричал от боли. Я звал на помощь, но меня быстро заткнули пистолетом, приставив его к моему затылку, – по его плечам прошлась дрожь, словно он все еще чувствовал холодное дуло в волосах. – Другой пнул меня под бок, заставив перекатиться на спину. Парень в красной куртке поставил ногу мне на грудь и стал давить, пока я спрашивал, что им от меня нужно и умолял меня отпустить. Им было смешно, потому что они заметили мою колоратку. Парень с безумными глазами проорал: ?Выворачивай карманы!? Конечно, я тут же отдал все, что у меня было. Мобильный, кошелек, документы. Мне было плевать. Я просто хотел спастись. Мужчина в красной куртке подобрал бумажник, и вывалил оттуда всю наличность. Он был недоволен и сказал, что этого мало в обмен на жизнь. Кажется, деньги в самом деле их мало интересовали, и это представление с ограблением было лишь для веселья. Они меня избивали, пока я совсем не перестал реагировать, и все время держали у моего лица ствол, уверяя, что, если я не буду кричать, они меня не убьют. Надежда таяла у меня на глазах. Я просто лежал, свернувшись, на земле и пытался не думать о невероятной боли в отбитых почках. На тот момент я еще надеялся, что меня выпустят. Помню, – он как-то равнодушно усмехнулся, – помню я тогда думал, как мне наверняка придется ходить в больницу. Я не хотел лежать в больнице, знаешь... А потом они затолкали меня в свой джип и повезли к реке Пассаик по Мэйн-стрит. Знаешь тот пустырь у Рузвельт-авеню, который огорожен забором в сетку?.. Тогда там забора не было. Они свернули туда прямо с Мэйн-стрит. Парень в красной куртке постоянно держал у моего горла нож, и когда автомобиль трясло, лезвие резало меня. Вся моя одежда уже была пропитана кровью, текшей из сломанного носа и изо рта. На тот момент у меня уже не было передних зубов, и я просто сглатывал никак не прекращающую течь кровь, – на его лице застыло выражение страдания, словно он все еще помнил этот вкус. – Осколки зубов резали язык. Потом меня выволокли на самый центр пустыря. Я смотрел в небо и видел вышки электростанции, но это было недолго, потому что потом глаза заплыли от ударов. С меня сорвали куртку и рубашку. Ножом на моей груди, на животе, спине и руках вырезали ругательства. Сломали пальцы. Вспороли щеку. Те парни все время требовали, чтобы я вставал, пока меня били. Просто им нравилось, когда я падал. Потом я уже встать не мог – они выбили мне колени. Все, о чем я молился, чтобы Всевышний послал мне смерть… В конце концов, они пустили мне пулю в лоб, и это было лучшее, что я мог тогда получить. Джерард ненадолго замолк. Фрэнк в настоящем ужасе смотрел на его темную застывшую фигуру и не мог ничего сказать. Он был парализован. Неужели такое в самом деле могло происходить на этой земле? Прямо здесь, в Натли? В паре миль от его собственного дома? В ту ночь, когда он мирно спал в своей кровати? Он не мог осознать это. Это еще меньше поддавалось объяснению, чем наличие призраков в этом мире.– А потом… Потом я просто перестал чувствовать боль. Я помню, что первое, о чем я тогда подумал, что поменялось положение луны с тех пор, как я ее видел в последний раз. Так я понял, что всего прошло около двух часов с тех пор, как меня сюда привезли. Я услышал сбоку от себя какой-то шум и повернул голову. Вначале я... не осознал, что происходит. Я не мог понять, что эти парни там делают у деревьев возле свалки, но я был счастлив, что меня оставили в покое. Я подумал, что мне пора делать ноги, пока они меня не заметили. А потом я посмотрел на себя, и удивился, как это мои пальцы целы, почему мои колени в порядке, почему я одет и вовсе не чувствую боли… Строго говоря, я вообще ничего не чувствовал. Ни воздуха, ни прохлады, ни тепла. Все вокруг стало похоже на какое-то окостенение. Словно я был в плотной недвижимой воде, в сотую градуса совпадающей по температуре с моим телом. Единственное, что я отчетливо почувствовал тогда, был запах смерти. Я поднялся, едва не падая, и не сразу понял, как ходить. Я словно потерял все свои телесные навыки. Я слабо чувствовал гравитацию и положение в пространстве. А потом я увидел в свете фонарика, что же делают те парни. Двое копали яму и ругались. Они были уже наполовину бедра в земле. Один кричал, что следовало выкинуть тело в реку, а другой говорил, что тогда оно выплывет, и копы будут их искать. А рядом у их ног в луже крови лежала подозрительно знакомая фигура. Над ней еще продолжал издеваться один парень… Я… Он надругался над телом!.. – из горла Уэя вырвался всхлип, он почти задыхался от накатывающих рыданий. – Я уже понял смерть, но не осознал. Я подошел и смотрел на себя. Я… я никогда не забуду этого. Но я бы хотел… Больше всего на свете я бы хотел это забыть… – прошептал мужчина. – Просто... просто забыть! В его голосе сквозило отчаяние, гнев, боль, ярость, отрицание, горе. Он дрожал. Его глаза смотрели куда-то вглубь воспоминаний. Вряд ли он даже понимал, где сейчас находится. Джерард соврал. Он не смирился со своей смертью. Даже несмотря на то, что прошло столько лет. И Фрэнк не мог его за это винить. Он не мог даже представить, через что он прошел. Это было поистине чудовищно.– В общем, они просто скинули меня в эту яму и подожгли, накидав туда же мусора и покрышек со свалки, чтобы перебить запах паленого мяса. А я смотрел на это. То, что было дальше, было не меньшим кошмаром, – священник судорожно выдохнул, в его глазах блестели слезы, а на лице застыла ярость. Его кулаки были сжаты до побеления костяшек. – Смерть, одиночество, бессилие…– Джерард? – позвал его Фрэнк. Мужчина вздрогнул, словно только сейчас возвращаясь в реальность и удивленно посмотрел на парня. Его лицо смягчилось, но все его тело все еще было напряжено, словно каждый мускул обратился в сталь. Он как будто не сразу понял, что все это было уже давно. Что это теперь существует лишь в его памяти. Айеро вылез из постели и очень осторожно приблизился к священнику, словно к дикому зверьку, который может вот-вот сорваться с места и исчезнуть.– Джи, мне очень жаль… – шепнул он. – Я… Я идиот. Я подумать не мог, что… Что все было… так, – парень с трудом мог подобрать слова, абсолютно все казалось неправильным, он шумно сглотнул. – Так плохо… Ни одно извинение тут не поможет и я… Я ничего не могу сделать. Я настоящий тупица. Прости, я не должен был спрашивать. Он посмотрел в темные зеленые глаза Джерарда. Он выглядел отрешенным и потерянным во времени.– Мне было двадцать семь лет, Фрэнк, – шепнул он, задыхаясь от отчаяния. – Всего двадцать семь ебаных лет… Я только что получил работу своей мечты! Я мог помогать людям, Фрэнк!.. Я не знаю, чем я это заслужил. Что я сделал не так? Где я совершил ошибку? – его лицо исказилось гримасой боли, он беззвучно зарыдал, закрывая глаза руками и стискивая зубы. – Я просто не понимаю… Господи! Господи!– Джи, ты ни в чем ни виноват, – Айеро закусил губу.Прямо сейчас ему было по истине жаль, что Уэй был призраком. Что парень не может его обнять или как-то еще поддержать. Но что вообще можно сделать тогда, когда сделать нельзя уже ничего? Фрэнк сел рядом на подоконник, смотря на сгорбленную трясущуюся фигуру. В его груди поднимался гнев. Кто вообще мог сделать такое с живым человеком? Тем более со священником? Тем более с Джерардом.– Знаешь... А ты ведь первый, кто узнал, что со мной произошло. Спасибо. Френк не знал, что ответить.медицинские исследования утверждают, что поверхность мозга не чувствует боли. это иронично, учитывая, что мозг и есть тот орган, который говорит тебе, что у тебя что-то болит. сними скальп, расколи и открой череп, и тебе будет больно. но возьми тупой металлический инструмент и воткни его в извилистую розовую поверхность, и ничего не произойдет. может, все это и имеет смысл, эмоции, которые мы чувствуем мозгом, кажутся пустыми, оцепеневшими, отдаленными, как будто ты смотришь на них сквозь втулку туалетной бумаги. все вокруг картонки черное, там нет ничего, что можно было бы увидеть сквозь круглое отверстие в конце. туннельное восприятие. внутренности человеческого мозга – начало и конец всего. весь ебаный мир может существовать только внутри сознания, если мыслить абстрактно. может быть, кто-то там просто спит, потерянный в вихристом, сложном, многослойном дерьмовом кошмаре, и, может, это даже не самый причудливый мир, который бог мог себе вообразить. или это может быть та часто всплывающая интернет-байка: знаешь, которая говорит, что в последние семь минут жизни все проносится перед глазами как в потоке цветастой блевотины и ты типа ?иисус блять христос это что, была моя жизнь?? и у тебя есть шанс наконец осознать, был ли ты по-настоящему счастлив. вот такой жизнь могла бы быть. но прямо сейчас она просто туманное жалкое пятно головной боли и обезболивающего, угрюмое разочарование и желание почувствовать хоть что-нибудь снова.кажется, только режуще холодный ветер и одиночное заключение с крутящимися колесами могут помочь. прямо сейчас здесь не очень-то много можно сделать. вернее, вообще ничего.F.T.WillZ-must-die(кое-кто заслуживает смерти гораздо больше) Фрэнк не мог заснуть. В нем бушевала целая буря. Он принял два важных решения в последующие сорок четыре минуты. Первое звучало так – никогда больше не позволять Джерарду оставаться одному.А второе пришло спонтанно с ответом на вопрос:– Джи, а ты помнишь лица тех ублюдков? – впервые нарушил ночное молчание Фрэнк.– Да, но... Погоди! – вдруг подозрительно вытянулся Уэй, поняв, куда клонит Айеро. –Но ты же не собираешься?..– Еще как собираюсь. Чего бы это, блять, не стоило, – прорычал он.