IV. Я привыкаю (1/1)
Из оживленного и жизнерадостного, как оказалось, Ирвинга мы возвращались вовсе не в привычный нам обоим крошечныйХиллсборо, где девушка провела большую часть своей жизни, а я горделиво вынашивал свои преступные планы. Старый ?бьюик? жалостливо завывал, подкашливал, но мчался по мокрой дороге прямиком в Порт-Артур. Худшее место на этой ебанной планете! А я уже наивно размечтался о французских хотдогах Хьюстона или полосатых шезлонгах Галвестона...Мы ехали молча, стараясь не глядеть друг на друга. Водила машину Грейс просто отвратительно: того и гляди, занесло бы нас в кювет. Дорога была пустынной, призрачной, окутанной легким туманом. Я клевал носом, изредка смотря по сторонам: таинственные фигуры давно умерших людей скромно вышагивали из белого полотна, любезно приветствуя меня легкими кивками головы. И вновь исчезали. Меня ровно семь лет мучил вопрос, озвучить который я наконец-то решился.- Почему стала писать мне, когда твой братец забросил это дело? - спросил я, прижавшись щекой к холодному стеклу. Грейси, наверное, нахмурилась и крепче вцепилась в руль.- Так вышло. Извини, но лет десять назад я считала тебя плохим человеком, глупым и никчемным, - она явно занервничала, но все же продолжила: - Пока не прочла одно из писем, валявшихся у Энтони в ящике. Меня оно тронуло, правда. А когда он послал тебя к чертовой матери, я поняла, что по-настоящему плохой человек - это мой брат. Разве можно отнять последнюю надежду у того, кто оказался в таком дерьме?
*Покосившееся от времени бунгало выглядело крайне неприветливо. Девчонка сказала, что домишко ей завещала покойная бабушка, которой в годы Великой депрессии пришлось несладко в родном Далласе, и она перебралась сюда - на самые благодатные земли старого Техаса.
- Все покатилось под откос, когда Инес родила еще двойню. Брат у нее прям в кабаллу попал. В итоге выжили меня сначала в съемную комнату, а после случая в... - девушка неловко запнулась, закрывая за мной входную дверь, и быстро свернула тему. - В общем, бабушкина развалюха пришлась к месту.Она часто бросала на меня какие-то отчаянные двусмысленные взгляды, от которых мне буквально щемило сердце - больно и сладко. Наконец-то я рассмотрел Грейси как следует: нет, она определенно была хорошенькой, неиспорченной девочкой, которой, как и мне, просто очень не хватало заботы и понимания. Я смущался, увиливал, протестовал, но маленький командир все же вынудил меня остаться здесь - хотя бы на время.*Тогда, еще в девяносто восьмом, я, шагая по тюремному коридору, все еще строил планы на жизнь: неунывающий придурок, ты права, милая Грейс. Теперь, спустя восемь лет, я устало складывал руки на груди, поглядывая за тем, как малышка деловито возилась с кастрюлями на кухне, и пускал все на самотек. Почему ее не пугала мысль о жизни под одной крышей с бывшим уголовником?
Я покорно принимал пережаренные хашбрауны и недоваренную курицу - пищу, которую мне даровал мой Бог. И я, сам того еще не понимая, был уже хитро пленен - окончательно и бесповоротно.- Прости, Дигнэн, но на чердаке сплю я, - важно заявила Грейси, стаскивая мой матрас на первый этаж. - Я очень люблю слушать, как дождь барабанит по крыше. Не обижайся.Господи, ведь только ее причуды и какая-то детская непосредственность в редких просветах бесконечного мрака и боли: они были единственным, что еще могло вызвать у меня искреннюю улыбку! Удивительным образом я уживался со всем этим и ощущал наконец-то настоящее, столь желанное спокойствие.*В середине осени мне даже повезло: меня взяли работать чистильщиком сточных канав. Грейси, давно вылетевшая из-за своей строптивости и крайне правых взглядов из колледжа, протирала стаканы в местной забегаловке и была за меня вполне рада. Это означало, что съезжать мне пока не стоило.Иногда она садилась рядом со мной на диван, клала мне голову на плечо, а потом морщила носик, отползая на другую сторону: книжки мои про двадцать пять удивительных историй из жизни Августина Блаженного, видите ли, казались ей донельзя занудными!
- Из-за усов ты стал похож на спятившего канадского старателя. Бррр, и как вам, мужикам, нравится носить такие мочалки под носом?*Я грешил и каялся, просто грешил и каялся. Последнее давало надежду на то, что первое мне засчитывалось не в полной мере. Стыдно, знаю, но однажды - совершенно случайно - я застал Грейси за переодеванием. И не смог уйти, поддавшись неожиданному соблазну. Мне никогда не нравились девушки без пышных форм, поэтому вряд ли малышка Адамс смогла бы меня чем-то восхитить.Были видны хрупкие косточки, выпиравшие из-под болезненной бледной кожи. Вот и представьте себе, как ярко, как пугающе контрастировали со всем этим пунцовые и уже зеленовато-желтые синяки, кровавые подтеки и тонкие змейки более старых шрамов и рубцов, расходившиеся по спине, предплечьям и бокам. У меня сжалось сердце, я не выдержал.- Твою мать, Дигнэн! - девушка резко развернулась ко мне, испуганно прижав к груди снятую кофту. - Учти, я могу и врезать, если что!- Тому пиздюку, который над тобой измывался, ты тоже смогла врезать?- Ты подглядывал за мной? - Грейси отступила к своей кровати, верно, решив, что я намеревался пойти в атаку.- Сначала на мой вопрос ответь, - все-таки мужиком в доме был я, а не она. - Что произошло? Почему молчала?Она явно сникла от моих слов. Возможно, за всем этим стоял какой-нибудь извращенец. Что ж, ей уже давно не семнадцать, я мог бы понять такие пристрастия, но даже по глазам было видно, что речь шла о безнаказанном и бессмысленном насилии. Она боялась, а я готов был пожертвовать собой ради нее.
- Тебя изнасиловали? – вопреки ожиданиям, Грейс отрицательно покачала головой. – Слава Богу. Имеет смысл что-то предпринять?- Я уволилась, больше этого не повторится. Не лезь, прошу тебя. Я не хочу, чтобы тебя опять посадили, - зашмыгала носом, уткнувшись мне в плечо, когда я все-таки смог обнять ее.
Я почувствовал ее безграничную, какую-то безумную, обращавшую все мое прошлое в бесцветный пепел - ее уже вовсе не детскую любовь ко мне. Я обнимал не ребенка, а женщину, которой этот ребенок все-таки стал. Гладил ее волосы, шептал ей, что все наладится, что вдвоем мы как-нибудь сможем противостоять этому миру. Она, конечно, мне не верила, но... Так ли важно это было в тот момент? Вряд ли. Мы уснули в обнимку, как невинные детишки в летнем лагере - попытались хотя бы на одну ночь сберечь друг друга от преследовавших нас вечных кошмаров. И как будто даже стало немного легче.