Трещина. (1/1)

- Ну что, все помнят, кто что должен играть? – спросил Лёд, когда они ехали на автобусе в клуб. Двое мужчин и одна женщина, находившиеся с ними в салоне, с интересом поглядывали на необычно одетых для повседневной жизни юношей. «Так и знал, что пялиться будут», -с досадой подумал Марат, и, услышав реплику Лунковского, кивнул. Все остальные тоже ответили положительно на вопрос. - Прекрасно. Мы отлично всё сделаем. Я верю в вас, парни. - Конечно, всё будет супер! – сказал Андрей, хлопнув Артёма по плечу. – Мы же клевая группа, просто нас ещё никто не знает. - Сегодня узнают, – в предвкушении потирая ладони, протянул Сергей, – И еще фанатеть будут до полусмерти. Все засмеялись, и Артём с Андреем начали строить планы на их «известное будущее в лучах славы». Марат заметил, что Лёд, слушая всё это, едва заметно улыбается. «Чем он так доволен?», - подумал он, но тут водитель объявил в микрофон нужную им остановку, и они вышли из автобуса, и направились к клубу. - Кто? – спросил их охранник на фейс-контроле. - Мы сегодня играем. Участники, – ответил Лёд. Тот окинул взглядом светловолосого, и остальных членов группы, задержав взгляд на их футлярах с инструментами, и кивнул: - Проходите. Они вошли в клуб, и почти сразу их перехватила бойкая девушка лет двадцати пяти в кепке с рекламной эмблемой. - Вы участники? – спросила она. - Да. - Пойдемте, не надо тут шататься. Всю интригу для зрителей испортите. Парни переглянулись, и, пожав плечами, направились за чуть ли не подпрыгивающей от нетерпения организаторшей. - Стойте здесь, ваш выход объявят, – распорядилась она, проведя их за кулисы, - «Фауст»? - Да. - Ясно, – отрезала она, и, сделав пометку в своем блокноте, удалилась. - Ну и дамочка... Слона задавит, – протянул Днепров, глядя той вслед. - Зато очень ответственная, – раздался чей-то голос. Все посмотрели на его источник. Это оказался незнакомый им русый мужчина тридцати лет. Блестевшие на носу тонкие очки дорогой марки и идеально отглаженный бежевый костюм словно подчеркивали его положение в этом заведении и в обществе в целом. «Шишка какая-нибудь...», - подумал Марат, глядя на него. - Участвовать будете? – благодушно поинтересовался он, перебегая взглядом с лица одного члена группы на другое. - Да. А вы, собственно, кто? – спросил Лёд. - Ах, да, я забыл представиться... – спохватился тот, – Я Артур Мор, спонсор этого фестиваля и один из судей. С нетерпением жду выступления участников, – он улыбнулся, – Удачи вам. И, кстати, неплохо у вас стиль подобран. Впечатляет, – развернувшись, мужчина направился к выходу из-за кулис. - Вот те раз, – хмыкнул Марат, – Судья. - Ну так это же хорошо, – накрашенные губы Льда изогнула легкая хитрая улыбка, – Если мы ему приглянулись, значит, вполне возможно, он будет на нашей стороне. Бывают ситуации, когда один балл решает всё. - Какой ты практичный! – фыркнул Сергей. Лёд пожал плечами: - Я всего лишь пытаюсь сделать так, чтобы мы выиграли этот фестиваль. Больше ничего. Начали объявлять участников, и мимо них на сцену прошли трое человек: двое парней и одна девушка с каким-то страшным гримом на лице. Видимо, стиль у них был а ля "горите, грешники, в аду". Так и оказалось.Через двадцать минут (группы играли сразу же две подготовленные песни, одну за другой) оглушительного лязга металла и бесконечного гроулинга, среди которого удавалось разбирать лишь отдельные слова, на сцену вышла следующая группа-участница. Марату начинало казаться, что он уже с самого рождения сидит здесь, за кулисами, слушая непонятную какофонию звуков, лишь изредка сменяющуюся на что-то более спокойное и уравновешенное. - Знаете, по-моему, только мы, как идиоты, заморачивались насчет критериев и стандартов песни, – зевнул Сергей два часа спустя, – Всё что я слышу сейчас романтикой и готикой даже не пахнет. - Не волнуйся, как раз мы-то и будет выделяться среди этой «непахнущей» массы, – усмехнулся Лёд, зевая. Ему тоже уже хотелось спать. - Уже восемь групп из десяти прошло, и все мы не удел, – пробурчал Артём, скрестив руки, затянутые в чёрные сетчатые рукава, - Что ты там говорил про судейские симпатии?.. - Терпение, – только и ответил Лёд. В зрительном зале послышались аплодисменты, и через несколько секунд очередная отыгравшая группа скользнула за кулисы. После объявили снова не их. - Ну, зато теперь мы знаем наш номер! – саркастично хмыкнул Сергей, – Виват, парни! - Значит так, - вдруг сказал Лёд, – Первой песней мы играем «Два лица», а уже после «Бархатность». - Думаешь, после «Бархатности» публика будет уже невменяемой? – ухмыльнулся Днепров. Лёд в ответ улыбнулся так, что спрашивать уже не было смысла. Всё было очевидно. - Но, надеюсь, ты точно убрал все свои опасные «моменты»? – уточнил до этого молчавший Марат. Лунковский медленно кивнул, и они, замолкнув, стали дожидаться окончания выступления предшествующей им группы. - «Итак, а сейчас последняя группа этого фестиваля! Ваши горячие аплодисменты - «Фауст»!» - Всё, пошли, – сказал Лёд, вставая, – Не забудьте, первая песня – «Два лица». - Да помним-помним... - проворчал Днепров, срывая чехол с гитары, – Мы камикадзе – играем на фесте без репетиций. Они вышли на сцену. Помещение клуба было набито битком, в основном, как и предсказывал Лёд, парнями и девушками их возраста, и чуть старше. Также, как заметил краем глаза Марат, исполнителей снимало телевидение. Они подключили инструменты, а Лёд включил микрофон. Тут в зале резко погас свет. Послышались испуганные крики. - Прошу вас не беспокоиться. Это специально принятая мера, – раздался в темноте голос Льда, и зал умолк. Где-то в углах помещения медленно загорелся слабый синеватый свет, и через несколько секунд клуб вновь был освещён, но слабее, чем раньше.

- Первая песня – «Два лица». «Ну что, зажжем?», - азартно подумал Марат, начиная играть уже до автоматизма впечатавшуюся в сознание мелодию. Все звуки сплетались, образуя зажигательную, и одновременно пронзительную смесь не то музыки, не то эмоций. - «Ты – моя противоположность...». «Да, музыка – это реально жизнь!», - и Ветров, стерев из головы все мысли, полностью отдался звучанию своей гитары, превратившись в мелодию, слушая голос Льда, который звучал теперь, как ему казалось, лучше, более страстно и отчаянно, чем прежде. С трудом верилось, что такой, как Лёд способен на подобное эмоциональное цунами. - «Гляди – меня не изменить! Ты сам виновник всех затей!...» «Не изменить... ну и ладно! Я и так уже знаю, что ты за человек. Причем, ты сам уже давно сказал мне об этом, просто я не заметил подсказки... Ты, как она, но... ты лучше. Я это понял только сейчас...», - Марат, сам не замечая, что начинает улыбаться, посмотрел на профиль выпевающего припев Льда. «Его голос – это магия... Самый опасный наркотик из существующих». Зал взорвался аплодисментами и свистом.

- «Кру-уто, парни! Кла-а-асс!» - слышалось из зала. Прошло несколько минут, прежде чем вновь более-менее восстановилась тишина. Лёд, тяжело дыша, улыбнулся зрителям. - Спасибо! И... последняя песня... «Бархатность»! Свет в помещении вдруг убавили почти до предела, но от подобного освещения почему-то все мелкие детали стали особенно четкими, и Марат мог легко различить струны своей гитары.

Послышался знакомый звук дующего лёгкого ветра – Артём вновь применил свою технику, медленно перебирая клавиши синтезатора. Марат дождался нужного момента и тоже начал играть, вновь испытывая то же странное чувство волнения, что и в прошлый раз, только оно уже не было уничтожающим и разрушительным. Оно дарило удовольствие. - «Бархатность тьмы... Ты дышишь рядом, читая меня...». Марат чуть было не прекратил играть, но пальцы сами продолжили привычную последовательность движений. Он был поражен тем, как сейчас звучал голос Льда. Абсолютно другой, словно заменили голосовые связки, добавив новые октавы. «Боже... это...», - он, не отрываясь, смотрел на Руслана, напряжённо вслушивался в то, как звучит его голос. Словами было не передать ту атмосферу, что воцарилась в полутьме зрительного зала с того момента, как Лёд начал эту песню. Даже не эротика, а то всепоглощающее исступление, как на пире во время чумы. Исступление, как звук последнего дыхания, вырывающегося из легких умирающего. Нереальная атмосфера смерти и любви, страсти, подобная отравленному поцелую. - «...Так подари же мне эту бархатность, Смотрящую из самых глубин твоих сумрачных глаз! Дьявол, быть может, меня покоряет, Но не скажи, что не знаешь всех фраз...». «Дьявол... ты точно дьявол... Человек не может так петь...», - Марат расширенными глазами смотрел на лицо Льда, на его движения, на то, в каком ритме он дышит, и понял, что вновь подпадает под действие этой музыки. Музыки проклятого рая. Музыки странного сна. «Что ты делаешь...», - он непослушными, почему-то немеющими пальцами перебирал струны, всеми силами пытаясь придать им былую гибкость и скорость, но это получалось с трудом. - «...Словно наркотик страстный тебя я принимаю...», - то негромкий, проводящий словно бархатом по коже и по сердцу голос... Словно вводящий в транс заговор гипнотизера... Словно шёпот демона над твоим ухом... То вдруг взрывающийся страстью и отчаянием под стать ускоряющейся и вновь опадающей музыке.

«Да, я хочу... - Марату казалось, что его руки живут отдельной жизнью, не подчиняясь словно сошедшим с ума несвязным, совершенно бессмысленным мыслям в голове. Бессмысленные мысли... - Я хочу... это так...». - «...пока будем здесь одни только мы...» - раздалось соло гитары Сергея, словно разрывая паутину забвения, предельно цепляя внимание публики, и затем последние звуки музыки, – «Бархатность тьмы...». Как только растаял в полутьме последний звук, в помещении резко вспыхнул свет, и Марат вздрогнув, очнулся. Он посмотрел в зал, и увидел совершенно разные эмоции на лицах людей: от всепоглощающего восхищения до благоговейного страха. - «А-А-А!!!» - вдруг заорала толпа, перебиваясь свистом и многочисленными аплодисментами. «Это, определенно, успех», - подумал Марат, и посмотрел на Льда. Тот поклонился публике, и молча пошел за кулисы. Марат последовал его примеру, отключив гитару от колонки. За ним же ушли и остальные члены группы. - «Это была группа «Фауст»! Какое яркое выступление! Уверен, оно надолго запомнится всем. Мне - так точно! Ну а теперь - время голосования...», - услышали они голос ведущего в микрофон, и Ветров, идущий рядом со Льдом, увидел, как тот ухмыльнулся. - Еще бы, мы не можем не победить! – довольно сказал Сергей, – Сегодня мы были на высоте, особенно ты, Лёд. Как пел...- он покачал головой, – Вот уж не знал, что ты так умеешь. И, кстати...- Днепров указал на свой подбородок, глядя на Льда, – У тебя помада размазалась, – он взял Руслана за подбородок, и провел подушечкой большого пальца по очертаниям нижней губы, стирая немного смазавшуюся фиолетовую краску. Марату, видевшему всё это, показалось, что у него даже глаза засверкали от ревности. - Плевать, – Лёд отщелкнул от себя руку Сергея, – Всё равно сейчас буду умываться. Так по городу не пойду. Еще за извращенца примут, – он развернулся и ушел. - Э, брат, ты чего? – толкнул Марата Артём, – Чего такой недовольный? - Ничего. Устал, – бросил в ответ Ветров, стараясь взять себя в руки, – Подожду Льда, и домой пойду. - А, ну, тогда бывай. Мы пошли. Давайте завтра соберёмся и отметим как следует? На результат плевать - мы молодцы в любом случае. А сегодня спать уж больно хочется, и, после этой психотропины кое-чего ещё, – захихикал Андрей. - Ну-ну, удачи, парни, – улыбнулся Марат, и, обменявшись рукопожатиями с согруппниками, сел на подоконник и стал дожидаться Льда. Снял линзы и закрыл глаза, упершись затылком в стену. В голове у него царил лёгкий сумбур от остатков смешанных чувств после пения Лунковского. - Пошли, – услышал он голос спустя не пойми сколько времени. Кажется, он даже успел задремать. Марат открыл глаза. Лёд был уже в верхней одежде, вот только грим на лице почему-то остался. Он кинул куртку Ветрову. - Спасибо. А ты чего не умылся? – спросил Марат, натягивая куртку. - Воду отключили в районе на несколько часов, – пожал плечами тот, – Придется идти так... Ладно, капюшон надену. Пошли. Они вышли из здания клуба, и направились к автобусной остановке. «Нет, все-таки, я его не знаю. Совсем не знаю, - подумал Марат, искоса глядя на Льда, - Не знал же я, на что он способен. Хотя бы его голос... Невероятная сила влияния на психику и подсознание людей... И на меня тоже... Я думал, что с ума сойду во время песни. Но всё равно в тот момент скорее убился бы, чем перестал слушать. Просто мистика!». Лёд всю дорогу молчал, и Марат не мог точно сказать, устал ли он или же чем-то расстроен. Было просто молчание - совершенно безликое, во время которого ты словно не существуешь, и сознание у тебя словно чистый лист. Так они дошли до общежития, и поднялись в квартиру. Лёд скинул куртку на стул, даже не потрудившись её повесить, и ушел в комнату. Марат слегка насторожился. Снова то же состояние, как тогда... когда Лёд возвращался домой после репетиций. Та же апатия и безразличность. «Что это с ним?», - подумал он, поднимая упавшую со стула куртку и вешая на крючок возле зеркала. Затем прошел в комнату. Лёд стоял у окна, а на улице шел... снег. - Э... Ты чего? – тронув его за плечо, спросил Ветров. Тот, не оборачиваясь, продолжая смотреть на снег, в ответ молча покачал головой. - Ничего. Просто я опустошён, вот и всё, – после всё же ответил он, – Слишком много отдал сегодня сил. Марат закрыл глаза. - «...Я просто устал уже. Она совершенно не понимает меня. Хорошо, что ты со мной», - он провел рукой по платиновым волосам. Майя, свернувшаяся под клетчатым пледом, открыла глаза. - «Конечно, я буду с тобой. Мы же друзья, - она слабо улыбнулась, – А насчет своей подруги не волнуйся. Если кто-то тебя не понимает - значит, это не твой человек. Просто забудь». - «Хорошо, Снег. Я забуду...», - он коснулся лбом платиновой челки Майи, видя тонкую улыбку... Ветров положил ладонь на затылок Руслана. - Что? – тот повернул голову в сторону, и Марат, наклонив свою, поцеловал Льда, чувствуя холод его кожи после улицы.

Тот не то чтобы не ответил на поцелуй, но через несколько секунд опустил голову вниз, уходя от губ Марата. - Зачем? – услышал Ветров. Лёд вновь поднял голову и перевел взгляд на окно, так и не повернувшись. Марат промолчал. Он и сам не знал, почему вдруг это сделал. - Обмен биоэнергией, – наконец, нелепо пошутил он, и, думая, что несёт чушь, прислонился лбом к затылку Льда. Ему так хотелось бы, чтобы эти длинные волосы пахли человеком, а не хорошо выветрившейся синтетикой... - Хочешь её, не так ли? – вдруг хмыкнул Лёд. Марат открыл глаза. - Что? - Мою сестру. Ветров вопросительно смотрел в скошенные на его лицо глаза Лунковского, хотя прекрасно понял, что тот имеет ввиду. - Чушь, – сказал он. - Ложь, – тут же отозвался Лёд. - С чего ты взял? – нахмурился Марат. - Я знаю как выглядят люди, погружаясь в воспоминания. А ты в них буквально тонешь, – он сузил глаза, – Проснись!: меня зовут Руслан, а не Майя, если ты ещё не забыл. И я нормальной ориентации. Марат видел в холодных глазах оттенок презрения, а еще... беспокойства. - В чем-то ты прав, – сказал Ветров, – Но... - он потянул за волну платиновых волос, и парик оказался у него в руке. Теперь перед ним стоял Руслан, правда, чуть более взъерошенный, чем обычно. Точно такие же платиновые волосы, только намного короче, обрамляли лицо. - Что «но»? – Лёд не отрывал от него какого-то настороженного взгляда, и приложил ладонь к груди Марата, держа его на расстоянии вытянутой руки, словно предугадывая все дальнейшие действия. - Просто ты не Майя, – сказал Ветров, и развернувшись, вышел из комнаты. Ему хотелось курить. Лёд посмотрел ему вслед. «Вот, значит, как...». По тонкому льду прошла трещина. Проступили темные воды.