Кай. (1/1)

- Ну что, как дела с песней? Напишешь? – зевая, поинтересовался Марат, размеренно опустошая кружку с кофе. За окном стояло серое – наверное, самое что ни на есть городское утро, способное вогнать в апатию и меланхолию даже, пожалуй, самого развеселого кретина в палатах для буйных. - Нет, – отозвался Лёд, отвернувшись к окну с чашкой в руках, – Не напишу. - Почему?! С ума сошёл? – Марат резко поставил кружку на стол, чуть было не расплескав кофе, – К чему тогда был весь этот спектакль вчера?! - Слава богу, я ещё пока в своём уме, – сказал Руслан, неотрывно глядя на Ветрова ледяными глазами, – И потом, писать еще одну песню пока не имеет значения, и значит... - Так, я чего-то не догоняю! – прервал его Марат, – Еще одну? - Ну да. Эту я уже написал. - Написал? – парень поднял брови. - Ты с глушью, али как? – Лёд пощелкал пальцами перед глазами Марата. Ветров, про себя матеря соседа-маразматика, облокотился спиной о стену, скрестив руки на груди и проворчал: - Блин, как китаец с татарином... Покажешь? - Терпение. Сегодня мы всей группой встречаемся после лекций, и тогда все всё увидят, и даже по поводу музыки будем разговаривать. Есть там у меня несколько интересных ключевых моментов на примете... - он ухмыльнулся, водя кончиками пальцев по краю стенок чайной чашки. У Марата внутри вновь заскреблось смутное подозрение: «Что он там задумал?», - с лёгкой тревогой подумал он.

- И как ты ее оцениваешь, на свой взгляд? – поинтересовался он. Кроме их голосов, на кухне еще раздавалось негромкое тиканье часов, словно отсчитывающих паузы между фразами. Лёд сел за стол, напротив Марата, и несколько секунд помолчав, ответил: - Отвратительно. Но толпе должно понравиться. - Толпе? – поднял брови Ветров. – Ты имеешь ввиду зрителей? - Имею ввиду. - Не слишком-то ты уважаешь публику, – хмыкнул Марат, отпивая из кружки, – Снисходишь до них. Лёд закинул ногу на ногу, затянутую в черные джинсы, и ответил: - Мне до них нет никакого дела. Я пишу песни только ради собственного удовольствия. И пою тоже только для себя. Если зрителям нравится – пусть слушают. Они отдельно, я - отдельно. Была бы моя воля, я бы вообще не стал участвовать в этом фестивале. Но Сергею я отказать не могу. - Ты? Не можешь отказать?! - недоверчиво хмыкнул Марат, - Что-то новенькое. - Я его должник. Однажды он помог мне, а я не люблю оставаться в долгу. Я знаю, что стать знаменитым музыкантом – его мечта. Поэтому должен выполнить его просьбу. «Тёмная лошадка», - подумал Марат, глядя поверх кружки с кофе на Руслана, который, сидя напротив, смотрел ему в глаза. Неотрывный, неподвижный, словно гипнотизирующий взгляд. «Он так смотрит... аж мороз по коже проходит...», - Ветров слегка поежился, и произнес: - Во сколько встречаемся с остальными, и где? - Думаю, в кафе «Гора». - А почему не в актовом? - Там сегодня собрание профессоров. - Ясно. «Он ни ногой не ступает на порог МГУ... Ну, за исключением репетиций, и все равно всё откуда-то знает!», - Марат поднялся со стула, и, ополоснув кружку, спрятал ее в шкафчик. На лекции идти желания не было, и он решил пойти прогуляться по улице. - Я пойду, пройдусь, – сказал он Льду. Тот, не отрывая чашки с чаем ото рта, кивнул. - Встретимся тогда с нашими в семь. Меня тоже не будет. - Хорошо. Я подойду тогда к «Горе». «Куда он в последнее время всё время исчезает?», - подумал Марат. Лёд вот уже неделю практически каждый день куда-то уходил, хотя раньше безвылазно сидел в квартире. Переодевшись, Ветров вышел, и спустился вниз по лестнице. Рыжая консьержка, внимательно зыркнув на него из своей будки, пропела: - Гулять идешь? - Гулять-гулять! – отозвался Марат, думая, что ему осталось немного для того, чтобы нарушить уголовный кодекс. Эта тётка каждый раз, когда его видела, начинала задавать различные вопросы, интересуясь, куда он идет: на свидание, к друзьям, ещё куда-то... Только, вот что удивительно, никогда не интересовалась, идет ли он в институт. Эта сердобольность очень раздражала Ветрова, и после пятого вопроса за день у него уже чесались руки что-нибудь сломать - все равно что, лишь бы убрать весь накопившийся негатив. Мороз защипал лицо, когда парень вышел на улицу. Марат глубоко вдохнул, чувствуя, как странная душевная усталость словно выходит из него через выдох. Лёгкие порывы ветра шевелили волосы на затылке, создавая впечатление, что тебя касаются перышком. На улице, даже несмотря на монотонную серость, ярко белел снег, покрывшийся жесткой ледяной коркой, которая ломалась под ногами со звуком крошащегося камня. «Этот ветер слишком слаб сейчас. Не так ли? - Марат шел по тротуару, лавируя в толпе прохожих, спешащих по своим делам, - Он сейчас не сможет сказать мне ни о чём. Он должен быть сильнее». Откуда у него в голове эти несвязные, какие-то легкомысленные размышления, Ветров не знал, но ему почему-то был сейчас необходим этот странный диалог с этим неведомым Кем-то. Побродив некоторое время по шумным местам города, он решил пойти на Чистые пруды. Зимнее небо отражалось в холодной, словно стальной воде. На ней уже не плавали дикие утки и лебеди – теперь редкое явление здесь, в городе.

Марат сел на влажную от снега скамейку, апатично глядя на темные, словно расплывающиеся силуэты деревьев. Всё-таки, Москва не была тем городом, где бы он смог находиться. Никаких чувств в нем, кроме всепоглощающей тоски и подавленности он не ощущал. Теперь Марат уже не мог поверить в то, что когда-то мечтал жить здесь. Ветров огляделся, и заметил рядом с собой полуразмокшую бумажку, которую кто-то заткнул между дощечками скамейки. Осторожно, что бы не порвать, он развернул её. Это был кусок, оторванный от какого-то письма. «...думаю, какое серое утро. Сплошной туман... Он оставляет сладкий привкус на языке. Такой же вкус у памяти. Ты, наверное, будешь злиться, что я помню, но...» На этом фраза обрывалась. Дальше в письме, возможно, шли оправдания того или той, кто помнит, тому, кто злился на него/нее за то, что он/она помнит. Марату стало не по себе от этих расплывшихся строк, и он, скомкав бумажку, сунул ее в карман. «Этот город настолько банален и сер, что я не могу в нём успокоиться. Подыхаю здесь... Душегубка», - подумал Марат, глядя исподлобья на легкую рябь водной глади. Холод пробирал до костей, но Ветрову было легче так, чем в помещении. Ему казалось, что на улице больше воздуха и меньше удушья. Деревья, окружающие Чистые пруды казались особенно живыми на фоне многочисленных коробок-многоэтажек и автомобильных магистралей. Дышащие, словно исподтишка, стволы, покрытые выщербленной корой. Тут перед стеклянным взглядом Марата мелькнуло что-то алое. Вздрогнув, он резко крутанул головой вправо. По краю бетонного, мощенного уличной плиткой берега бежала маленькая девочка в красном коротком драповом пальто и черном меховом берете. Почти до бесцветия белые волосы порхали на алой спине. В крошечной руке, облаченной в черные перчатки, был зажат полиэтиленовый пакетик. - Блин... - буркнул Марат, отворачиваясь, – Напугала... - он снова посмотрел вправо. Девочка остановилась, и начала крошить на асфальт хлеб. Раздалось хлопанье крыльев: на еду со всей округи начали слетаться городские голуби. «И снова, как назло, блондинка, - с досадой подумал Марат, затягивая потуже шарф на шее, - Судьба... чёрт ее подери. Доиграется она когда-нибудь у меня, эта судьба!». Он молча наблюдал, как она кормит голубей, которые, толкаясь и тюкая друг друга клювами, боролись за еду. Вот девочка закончила кормить птиц, и свернув пакетик, затолкала его в карман, и посмотрела на маленькие наручные часики, закрепленные у нее на запястье. - Э-э-эй! – вдруг пронзительно и протяжно закричала она. У Марата снова сердце екнуло от неожиданности. «Охренеть, да она настоящая сирена!», - про себя фыркнул он. - Э-э-эй! – девчушка сложила ладошки рупором, переминаясь с носок на пятки, нетерпеливо глядя в сторону густо посаженных деревьев, словно дожидаясь кого-то. - Чего ты кричишь? Иди и подойди к кому тебе надо, – сказал Марат, которому уже изрядно надоело слушать вопли. - Я не могу, – ответила девочка в красном пальто, глядя на него черными глазами. Странное сочетание: белые волосы и черные глаза. Шевелюра точно не могла быть крашеной – слишком уж мал ребёнок. Лет восемь, не больше. - Почему? – поинтересовался Марат. - Мне сказали стоять здесь и никуда не уходить. - Родители? - Нет. - А кто? – его почему-то начинал занимать этот разговор. Ничего особенного и не было в словах девочки, но Ветров начинал как-то потихоньку просыпаться. Может, потому что ребёнок был слишком ярко одет по сравнению с однотонной серостью пейзажа. - А я не знаю, как его зовут. Я его встретила неделю назад здесь. - Но как-то же ты его называешь? – ухмыльнулся Марат. «Что за странный ребёнок?» - Ну да, – девочка с виду как-то стушевалась, – Я читала много сказок, и нашла его в последней. Я и не знала, что он существует на самом деле. Даже испугалась сначала, когда увидела. - Что, страшный такой? – засмеялся Ветров. Девочка, глядя на него, тоже улыбнулась: - Нет, вы что! Он очень красивый! «Вы?!» А, ну да, я же ей, наверное, взрослым мужиком кажусь», - догадался Марат, и ответил: - И кто он? Принц небось какой-нибудь из «Золушки»? Девочка вдруг недовольно фыркнула. - Нет, разумеется! Принцы там все слишком старые! Он мальчик. Может, моложе вас, но не на очень, а может, как вы... – она снова посмотрела на деревья, и после снова повернулась к Марату. - Что-то я не помню мальчиков в сказках, – хмыкнул Ветров, – Разве что, «Гензель и Греттель»... - Нет, не оттуда! – захлопала в ладоши девочка, - Не угадал! - «Мальчик с пальчик»? - Нет! - «Иванушка-дурачок»? Девочка скроила рожицу: - Ну уж точно не этот! - Ладно, сдаюсь, – сказал Ветров, – Как же ты его назвала? - Кай. - Кай? – поднял брови Марат, – А, это который из «Снежной Королевы»? - Угу. Один в один. Хотите, я вам его покажу, когда он придет? - Ну, покажи, – пожал плечами Ветров, ухмыляясь, – Если только он меня не заморозит. - Не думаю, – ответила девочка, улыбаясь, – Он только с виду злой, а на самом деле... я не могу подобрать названия... А, вот! Он прекрасный! Он помог мне найти в прошлый раз родителей, когда я потерялась. Но... он куда-то делся? – у нее на лице на мгновение проступила легкая растерянность, – Э-э-й! – снова крикнула она. Марата вновь передернуло – так бил по ушам этот вопль. - Не думаю, что он вернется быстрее, если ты все время будешь звать его. Да и вообще, существует ли он на самом деле... – проворчал он, натягивая шапку на уши, чтобы хоть чуть-чуть заглушить звук. - Ох, ладно... – вздохнула она, и села на скамейку рядом с Маратом, – Он, разумеется, существует. Я вам докажу. Он сказал, что вернется через полчаса, но уже десять минут лишних прошло.

- Не вредничай, – отозвался Ветров, глядя на обеспокоенное личико со сдвинутыми черными бровями, – Может, он просто опаздывает. - За книжкой пошел, – словно не слыша его, сказала девочка, болтая ногами, и неотрывно глядя на пруд, – Кстати... - она повернулась к нему, – А вас как зовут? - Марат, – ответил Ветров, – А тебя? - Ангелина. Меня все так называют. Но на самом деле я Лина. - И не боишься ты одна гулять в городе? Лина посмотрела на него, как на круглого идиота: - А чего бояться? Тем более, с Каем. - И Кая не боишься? Теперь выражение лица Ангелины стало еще более осуждающим, даже с долей насмешки. Марат почувствовал, что сморозил глупость. «Похоже, я недооценил нынешнее поколение», - подумал он. - Понял, не боишься. Тут она повернула голову влево, и вскочив, понеслась куда-то. Марат проследил траекторию ее движения и увидел появляющуюся из-за деревьев фигуру. Человек был в чёрной зимней куртке, в какой ходит половина Москвы. На голову надет глубокий капюшон, который скрывал пол-лица. По крайней мере, издалека черт разглядеть было невозможно. В руке этот Кай держал белый пакет с голубой маркой магазина. - Где ты был так долго? Я уже начала волноваться! – услышал Марат.Ответа он не разобрал – слишком тихо говорил незнакомец. Лина кивала, и после сказала: - Пойдем, Кай, – она потянула его за руку. - Я не Кай, – человек шел за тянущей его девочкой, и на нижней части лица, которую было видно, появилась тонкая улыбка. - Для меня Кай! – заявила та, энергично шагая вдоль рядов скамеек, стоящих у пруда, приближаясь к той, на которой сидел Марат. - Марат, вот он - Кай! Теперь ты веришь? Ветров посмотрел на стоящего рядом с девочкой человека, с губ которого почти мгновенно стерлась улыбка, когда он заметил Марата. Глаз по прежнему видно не было, а так... плавные очертания подбородка алебастрового цвета, тонкие, четко очерченные губы, и, как только что заметил Ветров, выглядывающие из тени капюшона кончики платиновых прядей. Наверное, этот тип действительно был похож на Кая. - Пойдем, Лина. – сказал он, беря девочку за руку, и уходя, даже не взглянув на Марата. - Пока! – крикнула она через плечо, помахав Ветрову. Когда они скрылись среди деревьев, Марат передернулся. Было такое ощущение, что он только что отошел от наркоза. Он только сейчас понял, что почти не двигался, находясь рядом с этим Каем. «Господи, ну и тип. Копия нашего Льда. Голос... какой-то знакомый... Если бы он не говорил так тихо, может быть, я его и узнал бы. Возможно, это кто-то из моих знакомых, а может, я его мельком видел или слышал в институте...», - он встал со скамейки, и направился к выходу из парка. Приближалось время встречи с группой, а ему еще нужно было заскочить в городскую библиотеку за учебником. Перед глазами у Ветрова все еще стояло алое пальто Лины.