Весенний снег. (1/1)
- Ну что, проверим твои навыки? – протянул Сергей, давая лист бумаги Марату. Это были аккорды какой-то песни с названием «Два лица», - Пока погляди, а после попробуй сыграть. - Угум, - отозвался Ветров, и погрузился в изучение. Мелодия была довольно сложная, но, по своей сути неплохая, и вполне играемая. Через десять минут Сергей спросил: - Ну что, исполнишь? - Да, пожалуй, – пожал плечами Марат, доставая гитару и, глядя на аккорды, начал воспроизводить музыку, изредка чуть сбиваясь и забывая последовательность аккордов. - Ну что ж, неплохо, – по окончании игры подытожил Днепров, – Если тебе потренироваться чуток, то будет совсем cool. Сейчас еще раз сыграем ее в нашем составе с солистом, – он обвел всех четверых пальцем, - А после с тобой попробуем. Окей? -Да. - Лёд, ты там как? Щёлкнула кнопка, включая микрофон. - Я всё. - Ну, тогда начинаем, - кивнул Сергей, поднимаясь на сцену, и беря свою гитару. Андрей с Артёмом последовали его примеру. Андрей был на ударных, а брат на синтезаторе. Музыка в их исполнении звучала гораздо богаче, чем в голове воспроизводил ее себе Марат. - «Ты – моя противоположность. Я вижу тебя из-за грани Тонкой, прозрачной, как ветер, Но все же грязнее хрустальной. Ты смотришь на меня каждый вечер, Пытаясь найти расхождения, Но это все бесполезно, Ведь я – твое отражение. Гляди – меня не изменить! Ты сам виновник всех затей! Ушибы, раны, бледность век – Плоды твоих больных идей! Нас два лица: И я, и ты – одно и тоже – Кратка нить. Не смог тебя остановить – Пошел на поводу страстей. И в мыслях я всё тот же враг – Тебе, мой глупый брат брат-близнец. Спешишь увидеть мой конец?! Сначала сам умри, глупец! Тогда и я исчезну с глаз, Всегда противясь твоей воле. Стеклу не в силах изменить Никто в его железной доле. Нас два лица – и я, и ты - Различны, но всегда едины. Стекло не в силах изменить, Но вот оно... тебя изменит... Гляди – меня не изменить! Ты сам виновник всех затей! Ушибы, раны, бледность век – Плоды твоих больных идей! Нас два лица: И я, и ты – одно и тоже – Кратка нить. Не смог тебя остановить – Пошел на поводу страстей...» Лед пел прекрасно, но Марату в этот момент было важно не качество исполнения, а его голос. Он ловил каждое слово, произносимое бледными губами, и радость, смешанная с постепенной загруженностью головы приходящими в нее мыслями, наполняла его. Голос Льда интонациями был чертовски похож на голос Майи, хоть по своему звучанию и был мужским – лёгким, но одновременно сильным, на высоких нотах словно жалящим своей остротой, и пробуждающим внутри что-то неопределенное, какое-то колкое волнение... Да, Лёд определенно смог бы захватить внимание публики. Одновременно, смысл песни словно вертелся рядом с главной загадкой, занимавшей Марата.
«Ведь я – твоё отражение...»
«Да, он безусловно её отражение, - думал Ветров, глядя из зала Льду прямо в глаза, - Но, отражение противоположное ей. Острое и холодное. Боже... - он невольно потер глаза руками, словно пытаясь избавиться от ощущения дежавю, - Такое чувство, что надо мной кто-то намеренно издевается, разыгрывает. И знаете... - он вновь перевел глаза на выпевающего последнюю ноту Льда, - ...Это совсем не смешно!». - Молодец, Лёд! Как всегда в форме! – гаркнул Сергей, проведя пальцем по струнам своей гитары. Лёд промолчал, словно игнорируя Днепрова, и глядя перед собой, спустился со сцены. «Чёрт, ну и характер!» - подумал Марат. Его так и подмывало дать этому красавчику приличный подзатыльник, чтоб не выпендривался. Но и с другой стороны вставал вопрос – а выпендривается ли он вообще? Знаете, есть такие люди, которые, даже при естественном своем поведении выглядят так, скажем, живописно, что это слегка напоминает игру перед камерой. Наверное, Лёд был одним из таких вот «актеров». Но для Сергея, видимо, подобные выходки уже были привычны, и он, только щелкнув языком, сказал Марату: - Так, а теперь ты иди сюда. Сейчас попробуем – посмотрим, что получится. Ветров встал со своего места, и взяв гитару, поднялся на сцену. На этот раз у него получилось лучше, и Днепров нахально заключил, что он со своей фамилией будет прекрасно смотреться среди их рокерской шарашки. - Сейчас как съезжу тебе твоей же гитарой... - краем рта спокойно предупредил Марат, и Сергей, сменив тему, продолжил уже забавляться по другому поводу. Так они наконец добрались до общежития, и только когда Марат зашел в квартиру, то смог прочувствовать, как же он устал. Сергей, предупредив, что завтра в то же время они еще раз отрепетируют, удалился вместе с остальными двумя парнями. Лёд, все также молча, скинув куртку, прошел в комнату. Вроде бы всё было, как обычно, но Марат настойчиво ощущал, что с его соседом что-то не так. Когда он, по дороге в общежитие, заметив это, шепотом спросил Сергея, что случилось, тот пожал плечами, и ответил: «Он всегда такой после репетиции. С начала отработки этой песни. Может, какие-то воспоминания... ну, короче, у каждого свои скелеты». Лёд ушел в основную комнату, а Марат, на ходу растирая закоченевшие на улице руки, прошел в кухню, и согрев воду, сделал себе кофе, а после, подумав, достал кружку Льда, и навел ему чай. Зайдя в комнату, он обнаружил, что Лёд, скрестив ноги по-турецки, сидит на ковре напротив окна. Снег все также кружился, падая на землю. От него веяло неторопливым, но каким-то тревожным покоем, возможно, потому что спина Льда, внешне расслабленная, но в чем-то неуловимо напряженная, добавляла в него эту самую тревогу. - Держи, – Марат опустил кружку чуть ниже плеча соседа. Тот повернул голову, и принял чай. - Спасибо, – голос как обычно негромкий, но с непривычными нотами грусти. Нет, определенно, что-то случилось. Когда Лёд брал кружку из рук Марата, его пальцы на мгновение соприкоснулись с кожей Ветрова. Марат тихо охнул. Руки Льда были просто обжигающе холодными! - Чёрт, у тебя что, обморожение? – Марат поспешно приложил свою руку к горячей кружке, и согрев, отнял. - Я без перчаток был, – ответил тот, и отпил чай.
- Ты лёд в прямом смысле, – хмыкнул Марат, садясь на ковер, потягивая кофе из кружки, и глядя на кружащийся снег. Тот даже не улыбнулся. Казалось, он погрузился в океан бесконечного уныния. Марат не знал – стоит ли задавать вертящийся у него на языке вопрос или нет. - Ты... - Что? – он скосил близоруко прищуренные глаза, отчего его лицо приобрело слегка азиатские черты. Вот только глаза северные... - Что-то случилось? – осторожно спросил Марат. Может, его бы и не волновали проблемы этого замкнутого в себе человека, но, вот только образы из прошлого не позволяли Ветрову ощущать себя комфортно в подобной атмосфере. Единственное, чего он опасался, так это того, что Лёд может воспринять его вопрос как праздное любопытство. Но, видимо, сейчас он был не в состоянии выставлять свои шипы. Он переложил кружку из одной руки в другую и уклончиво ответил: - Да так... Былое. Призраки позапрошлой весны. - Весны? – Марат закрыл глаза. - «Не надо, не смотри так. Это всего лишь призрак. Завтра все будет сном, а послезавтра все станет призраками прошлого. Я стану призраком, Марат... - тонкая улыбка на тонких губах, – ...и больше не будет больно, - она приложила ладонь к груди Ветрова, – Всё это временно. Как весенний снег». Весенний снег... Марат ощущал, как она, словно весенний снег, постепенно тает, исчезая у него из рук. - Мне уже говорили эти слова, – вдруг сказал Ветров, утыкаясь носом в свою кружку, делая вид, что активно пьет кофе. - Да? И кто же? – Лед неотрывно смотрел в окно, опираясь тонкими пальцами на кружку, стоящую на полу. - Одна девушка. Мы с ней давние друзья. - И где она сейчас? – Лёд вновь взял чашку, и отхлебнул чаю. - Она умерла позапрошлой весной. ... Тишина. Он больше не слышал рядом спокойного дыхания Льда. Осторожно, искоса взглянув на соседа, обнаружил, что тот сидит всё в той же позе, словно замёрзнув. Взгляд широко открытых глаз был устремлен куда-то в пространство, а пальцы вцепились в синюю стенку кружки с такой силой, что, казалось, вот-вот раздавят. - Лёд?.. - молчание, - Ты чего?.. – Марат тронул Льда за плечо и тот резко дёрнулся: - Нет, ничего, – он поднялся на ноги и вышел из комнаты. Марат удивленно посмотрел ему вслед. Он и не предполагал, что в голосе Льда прозвучит такой испуг.