Глава 44. В паутине, или Рыдания (2/2)

- Как думаешь, каковы шансы, что ?Для кого-то? опубликовали на чьи-то деньги? – спрашиваю я и прикрываю лицо волосами и газетой.

- Не понимаю?- Я имею в виду, что кто-то со стороны заплатил издательству за публикацию романа?- Тебя же в Интернете нашли.- Ну да. Но если кто-то узнал, что это мой роман…- А где найти такого покровителя, не подскажешь? Тогда мне бы не пришлось подсовывать мою рукопись под твоим именем, - смеется Ковальски. – Слушай, у романа тираж заоблачный, по нему фильм снимают, как тебе в голову такая чушь приходит?Его рукопись под моим именем. Рукопись, лежащая на моем обеденном столе который день.

- А ты знала, что Кэтрин Вудворд получила повышение? Теперь она большая шишка, наша маленькая Кэйти. Кстати, от неё нет новостей?- Есть, - тихо отвечаю я. Лучшего повода мне не найти. Дэни смотрит на меня с надеждой.

Голос Алана всё ещё звучит в моей голове, и у меня уже нет сил сопротивляться. – Мне отказано.Ковальски словно читает мысли. Я изо всех сил отгоняю от себя воспоминания о том разговоре с Кэт и Дэвидом и собственных впечатлениях от его книги. Надежда тускнеет и на моих глазах превращается в разочарование. Я переживаю всё это с ним, будто это моя история, моё сокровище, мой ребенок, которого кто-то назвал уродцем.- И давно ты знаешь…?- Давненько. Прости, я не могла собраться с мыслями, я не… Мне жаль.- Что-нибудь ещё?- Нет, они узнали твой… стиль. Я ничего не могла с этим поделать.

- Ты сама читала?Осторожно киваю. Где найти слова, чтобы сказать ему, что хотела вникнуть в суть, прочитать, но как ни старалась, так и не смогла осилить запутанный сюжет?

- И что скажешь?Неловко пожимаю плечами. Опустошение уже слишком велико, чтобы было ещё больнее. Дэни яростно хлопает крышкой ноутбука и начинает сгребать вещи в сумку, засовывая, как попало.

- Не отчаивайся. Возможно, твоё время ещё не пришло.

- Моё время? Эшли, а когда наступит моё время? Где оно? – его голос срывается в крик, члены группы начинают оборачиваться на нас. Сцену отсняли, начался перерыв.- Может, следует поработать над романом ещё? Я много думала об этом, что если…- Эшли, я не хочу тебя обидеть, но не могу это слышать от тебя. Сколько ты написала? Сколько времени провела, редактируя? Сколько твоих текстов закончило жизнь в мусорной корзине? Сколько раз тебя заворачивали?

Ковальски размахивает руками, надвигается на меня, как снежная буря в начале весны. Я преграждаю ему дорогу к выходу, и отступаю медленно. Наша беседа на повышенных тонах привлекает внимание, и я бы не прочь свернуть разговор и продолжить его вдали от чужих глаз, но Дэни на невольных зрителей плевать.

- Я понимаю тебя, правда. Но давай обсудим. Просто спокойно поговорим. Пожалуйста, Дэни.Сценарист ужом проскальзывает мимо меня и исчезает в коридоре. Если он и заметил, что мой нос стал размером с картофелину, то сейчас ему наплевать. Я, следуя его примеру, собираю вещи. Среди коробочек с остатками лапши мелькает что-то серебристое – наручные часы Ковальски, которые тот снял, чтобы кожаный ремешок не цеплялся за рабочую поверхность ноутбука. Взгляд останавливается на скелетонизированном циферблате. За стрелками и цифрами равномерно вращаютсяразноразмерные шестеренки. Одна цепляет другую, та третью, и общими усилиями они приводят в движение весь механизм. Крохотные зубчики ловко и точно попадают один в другой, и металл отмеряет секунды. Через сутки-двое завод закончится и ход остановится, а пока хронометр оптимистично отсчитывает вечность.Бенедикт с Томом остались там, где и были: на паркете фанерного танцкласса, повторяют шаги по диагонали.- Привет, простите за вторжение. Бенедикт, можно тебя на минуту?Хореограф машет рукой, мол, ничего страшного. Камбербэтч неохотно отрывается от репетиции, но смотрит на меня с улыбкой, приветливо и чуть удивленно. Мы отходим в сторону. В голове пусто.- У тебя всё в порядке?

Отёк и краснота, позорные свидетельства недавних рыданий, наверняка ещё не спали. Мои отношения исчезают в пламени будто старые фотографии, найденные новым владельцем дома на захламлённом чердаке. Огонь разгорается всё сильнее ибольше походит на пожар.- Да.

Я вижу Камбербэтча в первый раз за целую неделю, и это похоже на счастье. Прошедшие семь дней - вечностью. Алан и Дэни стираются из памяти, как призраки. После субботнего вечера, закончившегося посреди Родерик Роуд, мы ни разу не оставались наедине. Я ждала, что он позвонит, напишет, приедет, но за всё это время у нас была только крайняя репетиция в обществе нашего хореографа. Всматриваюсь в его лицо в надежде прочитать по нему всё то, что хочу услышать. Чуда не случается. С губ слетает два слова, шепотком крутившихся на повторе в моей голове несколько месяцев:- Я помолвлена.

Он молчит. Его лицо покрыто слоем грима. Несколько глубоких горизонтальных морщин на лбу, наметившаяся паутинка вокруг глаз, щёки с намеренно лёгкой небритостью. Я бы хотела закрепить его в своей памяти именно таким, будничным и прозаичным, лишённым лоска постановочных фото и красных ковровых дорожек, дорогих костюмов и фальшивых улыбок. Мы не зашли далеко, но перешли черту. Я не знаю, что означает эта тишина, наверное, мне стоит развернуться и уйти, признав своё поражение. Моё замешательство стало совсем очевидным, потому что Бенедикт, наконец, отмирает:- И что мы с этим будем делать?