Глава 38. Храм слов, или Легендарным (2/2)
- Эшли, - словно откуда-то издалека доносится до меня девичий голос. – Простите, - неловкое покашливание, - простите, мне очень неловко, - звучит голосок, и я, наконец, сообразив, где находится источник звука, оборачиваюсь. – Мисс Аберкорн?Позади меня на ступеньку выше замерла высокая нескладная девушка с рыжей копной густых волос, собранных в неаккуратный хвост. Грубоватые, словно слепленные скульптором-неумехой, черты её лица, пожалуй, выглядят отталкивающе, но широкая, открытая улыбка с рядом красивых, ровных белоснежных зубов располагает к себе. Кажется, мы не знакомы. Я неуклюже замираю на месте вполоборота.
- Да? Я могу чем-то помочь?Честно говоря, я терпеть не могу вот таких вот случайных встреч с людьми, которых не знаю или не помню. Неловкость, которую они неизбежно вызывают, преследует меня потом весь день.
- Я… Меня зовут Эбигейл… Мне неловко Вас беспокоить, но такой момент упускать нельзя. Вы не могли бы подписать?
Она протягивает мне ?Для кого-то? в стандартной обложке, и я выдыхаю. Где-то в недрах этого огромного книжного царства ждет своего читателя мой собственный роман, недавно получивший перевод на французский язык, а дома ждет вычитки дополнительное соглашение к договору с издательством.
- Да, конечно. С радостью.
Я беру у неё из рук книгу и на форзаце неровным почерком вывожу все, что, как мне кажется, положено в таких случаях. ?Эбигейл с наилучшими пожеланиями от Э.Аберкорн, которую застали прямо посреди ?Foyles?.
- Эшли, - забирает она книгу и тут же прижимает её к груди, - Вы изменили мой мир. Вы чудесно пишите. Вы вдохновляете. Я даже начала ходить на латину, представляете?..С трудом. При таком росте ей сложно найти партнёра.
- …То, как Вы описываете их уроки танцев, - продолжает девушка, - их взаимоотношения, их страсть – это как слушать любимую музыку. Это чудесно! Настолько живо и реалистично, что я забываю обо всём на свете. Пишите, пишите ещё, я всем друзьям Вас рекламирую. Даже пересмотрела все фильмы с Камбербэтчем, когда узнала, что он был прототипом героя!..Я невольно расплываюсь в довольной улыбке. Боже, я уже почти люблю тебя, Эбигейл!
- …Надеюсь, Вы вместе будете счастливы! Вы отличная пара, оба такие невероятно талантливые и красивые! Ещё раз спасибо, до свидания!Улыбка сползает с моего лица, когда поклонницы уже и след простыл. Я так и стою посреди лестницы, перебирая в голове её последние слова. Отличная пара. Ну надо же. Уголки губ снова немного приподнимаются, небольшая стайка мурашек пробегает от затылка к пояснице. Я рассеянно поглаживаю виски и мысленно возвращаюсь к рукописи, через которую продиралась добрых полтора часа. Настроение стремительно скатывается до ?нуля?, а ноша с каждой секундой становится всё увесистее.Еще какое-то время сопротивляюсь, перехожу в другой зал, пытаюсь отыскать знакомых авторов, припомнить разрекламированные названия и темы, начинаю нервничать и злиться. В запале поднимаюсь этажом выше, но и тут, просмотрев наспех дюжину книг, не нахожу ничего интересного. Застываю посреди зала. Сдаюсь и признаю поражение.
Несмотря на современный дизайн магазина, тут не диванов, ни кресел, ни скамеек, на которые можно было бы присесть и полистать роман-другой, и мне приходится подняться наверх. На пятом этаже под самой крышей ютится кафе для любителей книг. Обычно здесь куда многолюднее, чем в залах, витают иные запахи, шумно и немного душно. Но сейчас зал полупустой, и я, прихватив мятный чай, устраиваюсь в тихом уголке на высоком барном стуле за колонной, чтобы понять, чем же так ужасен труд Ковальски.
***Жаль это признавать, но и Кэтрин, и Дэвид были правы – читать рукопись невозможно, а ?ужасно? - первая из характеристик, которая приходит на ум. С немалым трудом пробравшись через полсотни страниц, запутанные описания и странный юмор, я так и не поняла, кто из дюжины имён, разбросанных по тексту, главный герой, к какому жанру отнести творение, а главное – кому это может понравиться. Длинные, на целый абзац предложения пестрят сложной и разнообразной пунктуацией, а порядок слов задаёт какой-то чудной темп, под который мне так и не посчастливилось подстроиться. Сюжетную линию не удалось ?нащупать? вовсе. События словно происходят сами собой, герои появляются и исчезают, произнося между делом гамлетовские монологи. Уж не знаю, что там дальше, но как обычный читатель я бы и до третьей страницы вряд ли бы добралась. Судьба романа понятна. Осталось только собраться с силами и открыть эту истину Ковальски.Неохотно сую рукопись обратно в сумку и направляюсь вниз. Я знаю эту писательскую жажду, выжигающую тебя с ног до головы, знаю огонь, который горит внутри, знаю потребность схватиться за ручку и вывалить всё, что вертится в голове на клочок бумаги, салфетку, хоть что-нибудь, что сохранит слова в целости. Не сделай этого – упустишь мгновение, потеряешь удачную фразу, мысль, идею, обрамление – часть себя.Себя, которым был в тот момент времени, себя знакомого, себя незнакомца. Это зудит внутри, как похмелье в алкоголике, как осколок стекла в открытой ране. И ты пишешь, пишешь, пишешь, водопадом вываливая сотни строк за пару часов. Или сидишь несколько суток, недель, месяцев в тишайшем молчании, боясь шелохнуться, чтобы не пропустить Его. Ищешь, ищешь повсюду, воруешь нещадно, прислушиваешься, затихаешь и хватаешь обрывки, щербинки, кусочки. Привязываешь их к треклятому чистому листу бумаги, который нужно суметь победить. Выдыхаешь. Перечитываешь. И снова ищешь. Ту самую песню, фильм, человека. Находишь. Затихаешь, замираешь, прислушиваешься. И ставишь на повтор. Это путь без начала и конца. Это в тебе, это часть тебя, это ты. Ты странный, чудак, юродивый. Ты одиночка – Оно пугливо. Ты закрываешь дверь, зашториваешь окно, ставишь на паузу. Тебе мало, всегда мало. Всегда можно лучше, всегда хочется больше: слов, ощущений, опустошения и огня, всегда огня. Но пламя разгорается не так часто, слов много и все не те. И ты оказываешься на дне. Чтобы назавтра, через неделю, в следующем году, спустя два оборота солнца вокруг Земли снова поймать фразу за хвост, вдохнуть воздуха в одеревеневшие лёгкие и на долю секунды почувствовать, что произошедшее ле-ген-дар-но*.