Глава 38. Храм слов, или Легендарным (1/2)
I think they got it all wrongДумаю, нас просто не поняли,We just got to hold onНам нужно лишь держатьсяAnd on, and on, and onРаз за разом.Cause we're gonna be legendsВедь мы станем легендами,Gonna get their attentionПривлечём внимание других.What we're doing here ain't just scaryТо, что мы здесь делаем, не только пугающее -It's about to be legendaryЭто должно стать легендарным.Welshly Arms- Legendary?Нам нужно поговорить?.С этой фразы началось моё утро. Скажите на милость, есть на Земле хоть один человек, которому эти слова принесли что-то хорошее? Добрых вестей никто так не сообщает, ужасающе плохих – тоже. Можно сделать незамысловатый вывод, что ничего трагического не случилось, но произошедшее, как камушек, попавший в кроссовок посреди Лондонского марафона: жизнь на этом не остановится, но победы тебе не видать.- А вот и мы. Прости, что заставили тебя ждать, - открывает дверь в свой кабинет Кэт. В её голосе слышится вежливое недовольство, смешанное с гневом, но пока что леди держит себя в руках.
За её спиной показывается лицо моего редактора - Дэвида Уодсворта. Он подтянут, крепок, всегда бодр и, судя по всему, уделяет своему здоровью времени не меньше, чем опусам подопечных. На вид ему что-то около пятидесяти, но, держу пари, намного больше. Они ловко преодолевают тропинку, проложенную меж стопок книг. Наверное, этот кабинет единственный во всем издательстве, где ещё в почете бумажные носители – тяжелые, занимающие много места хранители слов. Дэвид перекладывает десяток рукописей с кресла, стоящего в углу, и устраивается рядом с хозяйкой кабинета по ту сторону стола. Стул рядом со мной остается пустовать.- Эшли, рад, что ты снова здесь, - начинает редактор. - Ты очень талантлива. Что бы ни писали таблоиды, какова бы ни была основа для идеи – это колоссальный труд. И поверь мне, большинство тех, кто строчит о тебе мерзости, втайне задаются вопросом, почему это не пришло в голову им. Любой, кто пишет, хотел бы печатать что-то в твёрдой обложке. Публикация – это успех. Книга – это вершина успеха. Продаваемая книга – это его апогей. По этой причине я не могу кое-чего понять, - Уодсворт на мгновение замолкает, чтобы придать важности своим словам. - Эшли, ты не наивная любопытная птичка. Зачем ты подсунула нам чужую рукопись?Резко оборвавшаяся похвала на несколько секунд приводит меня в тупик. Я моргаю, пока мысли в голове превращаются в слова. Меня застали на месте преступления, прямо посреди запертого банковского сейфа.
- Что ж…Признаю, это было глупо. Но мне нужно только лишь мнение. Ничего больше, - голос звучит неуверенно, мягче, чем мне бы хотелось.
- Мнение? – немного истерично переспрашивает Кэт. В отличие от царственно спокойного Дэвида, она готова наброситься на меня со шквалом гневных слов. Её злость витает в воздухе, читается в глазах, нервных жестах и нетерпеливом постукивании каблука, тонущем в серо-синем напольном покрытии. – Мнение?!- Кэтрин…- Мнение? Хочешь мнение?! Отлично! – она вскакивает с места и начинает вышагивать вдоль рядов книг. Её возмущение клокочет, как жерло вулкана, лавина вот-вот хлынет наружу. – Ты сама-то читала, что нам подсунула? – и дожидаясь ответа: - Передай Ковальски, что это отвратительно!
Выплюнув эти слова, Кэтрин Вудворд возвращается на своё место и обессилено опускается в кресло. Наверное, если бы она курила, уже потянулась бы за сигаретами. Уодсворт молчит.- Как ты поняла, что это Ковальски?- Такую жуть ни с чем не спутаешь!В моей голове возникает десяток вопросов. Молчание затягивает на пару минут, а может всего-навсего секунд. Белое становится чёрным, а чёрное оказывается радугой.
- Но… как? – выдавливаю из себя. Я не ожидала восторженных отзывов, – от этих людей такого ожидать не приходится – но слова ?отвратительно? и ?жуть? пульсируют в ушах. - Он же отличный сценарист. Если бы не он, фильма бы не было. Он правил мои тексты. И они стали – прости, Дэвид, – только лучше. У него отличный словарный запас, он чувствует язык, стиль, он понимает героев, понимает идею. Он сделал сцены более напряжёнными, интригующими… Он сделал книгу фильмом. Он…Мой редактор снимает очки, трет глаза, тянется за платком, протирает линзы.
- М-да… Такой вот парадокс. Одного умения подбирать правильные слова в нашем деле недостаточно. Ковальски отличный партнёр, но как писатель ничего из себя не представляет. Книгу делает книгой не количество страниц и не разнообразие лексики. Стилистику можно подправить, но вот сам сюжет... Ты бы полюбопытствовала, что под обложкой, прежде чем давать ей своё имя.Тут даже сказать нечего. Они ошибаются. Это же Ковальски! Мне предстоит сказать ему, что его создание, его детище узнаваемо ужасно? Глупость какая-то.- Я могу забрать рукопись?- Сделай милость, - Кэт открывает нижний ящик стола и не без труда извлекает из него увесистый роман, всем своим видом давая понять, что ничего более бесталанного в её кабинете не осталось.- Прошу прощения, что отняла у вас время. Прошу прощения у вас обоих, - извиняюсь я, глядя на книгу у меня в руках. – Действительно, мне стоило внимательнее отнестись к этому вопросу. Ещё раз – простите. Не буду больше вас задерживать, - поднимаюсь я, чтобы направиться к выходу и где-нибудь в одиночестве надо все этим как следует поразмыслить.
Ремень сумки застревает между сиденьем и спинкой стула, не позволяя избежать вопросов. Я неловко дёргаю его одной рукой и теряю драгоценные секунды.- Эшли, и всё-таки? Зачем? – повторяет Дэвид.- Меня Дэни попросил, - честно отвечаю ему. Проклятый ремень!- И ты, правда, думаешь, что я бы не понял, что это не твоя рукопись? Это даже как-то оскорбительно.- Так далеко я не заглядывала. Мне нужно было мнение, а не публикация.- Хорошо, а он чем думал? Допустим, роман хорош. На обложке твоё имя. Что дальше?- Не знаю. Понимания, что он работал не зря, для нас было бы вполне достаточно.
- Для вас или для тебя?Не всё ли равно?- Птичка, - продолжает Уодсворт, - прими одну простую истину от человека, который намного старше тебя и всякого повидал. Правда – это лучшая дружеская услуга, которую можно оказать. Не пренебрегай ею.
***И ноги принесли меня туда, куда совсем не следовало – в ?Foyles?*.Я зачем-то вынырнула из ?трубы? на Тоттенхэм-Корт-Роуд, и другой идеи в голову мне просто не пришло. Пятиэтажный книжный – настоящий храм слов, мыслей, идей и таланта, наверное, самый большой, в котором мне приходилось бывать, приветливо машет красным флагом с белыми буквами на черном фоне, который приходит в движение от небольшого, пожалуй, уже весеннего ветерка. Это место с его стеллажами, просторной планировкой, запахом книг и ненавязчивым персоналом всегда казалось мне самым идеальным на Земле. Здесь можно найти абсолютно всё, что нужно читающему человеку, и главное – никому и в голову не придет приставать с разговорами, пока сама об этом не попросишь. Тысячи, тысячи, тысячи книг способны захватить в плен навеки, и я шагаю в этот бумажный рай, готовая сутками блуждать по лабиринтам радости.
Первый этаж тут отдан путешествиям – здесь и оседает, удивленно озираясь, большинство туристов. Уж не знаю, сколько тут книг, но определенно есть от чего потерять голову – здесь уместился весь мир. Один зал сменяет другой, еще более светлый и просторный, меняются темы и разделы. Книги повсюду: на стеллажах, столах, витринах, лестницах, стенах, у перил, перегородок, разделителей. Маняще пестрят обложки, я перехожу от одной полки к другой, перебираю скрипящие переплетом томики, разглядываю аккуратные стопки, не ищу ничего определённого, но и их обычной привлекательности не замечаю. В другой день я бы скупила полмагазина и, пошатываясь под тяжестью пакетов, довольная и счастливая направилась бы домой, чтобы там, в тишине, насладиться удачным шопингом. А сейчас плечо тянет тяжелая ноша – в моей сумке покоится поруганный роман Дэни Ковальски.