Глава 39. Муки совести, или Я хочу этого (1/2)

We raise our hands in graceЯ воздеваю руки в знак прощения,Pray for the ones we wish we could eraseМолюсь за тех, кого хотел бы забыть...We are who we are and we'll be who we'll beМы - те, кто мы есть, и мы станем, кем станем,Live for the moment and the mystery ofЖивя мгновением, полным тайн.Everybody owns a scarУ каждого свои шрамы -To show us how we got this farОтметки наших достижений.We are who we are and we'll be who we'll beМы - те, кто мы есть, и мы станем, кем станем,Don't ever think you'll take away the fight in meНе думай, что сможешь забрать мои силы!I want it,Я хочу этого,I want it more than you ever didЯ хочу этого еще больше, чем ты.Blue October - Want ItЭто совершенно точно был флирт. Заразительно страстные и чёткие движения партнёрши превращали репетицию в фейерверк. Иногда она забывала движения и импровизировала, но не сбивалась с ритма и не позволяла это сделать ему. От Бенедикта требовалось немного – поспевать за раззадорившейся девушкой и помнить, что нужно выпрямить колено. Она была не такой как в жизни, не такой как прежде: провоцирующей, дразнящей, соблазнительной, уверенной, сексуальной и немного капризной. Её озорство заражало, гнало прочь усталость и компенсировало обычную неловкость. Пространство вокруг заполнили беззаботность и кокетство. Если для этого момента нужно было согласиться на роль в фильме и вызубрить фортепианную партию, то, пожалуй, оно того стоило. Но больше всего бросалась в глаза та граница, которая пролегала между писательницей мисс Аберкорн, мягкой, скромной и задумчивой, и этой, новой Эшли, которая легко заигрывала с ним и не стеснялась своей сексуальности. И ему чертовски нравилась эта перемена. Он отвечал на улыбки, ловил игривый взгляд и чувствовал в нём что-то новое, непривычное, но так хорошо сочетавшееся с ритмом танца, что это казалось самым правильным и очень уместным.- Извините, - произнесла Эшли, неожиданно для себя самой сбившись с шага.Настроение вмиг улетучилось, как воздух из лопнувшего шарика. – Ча-ча-ча – не моё, - объявила она, отворачиваясь от Бенедикта. - Может, перерыв?Том, вздохнув, выключил проигрыватель и сложил руки на груди, опершись о подоконник. По-весеннему игривое солнце боролось с облаками, заглядывало в класс, оставалось яркими прямоугольниками на паркете как напоминание о том, что холода позади. Задумывались его ученики об этом или нет, но их танцы были по-настоящему эмоциональными.

- Ты себя хорошо чувствуешь? – поинтересовался он. – Ты… какая-то другая.- Я всё та же, - заверила она. – Ты преувеличиваешь мои способности. Дай мне пару минут.- Пойду, принесу что-нибудь выпить, - направился к двери хореограф.Бенедикт кивнул и проследил взглядом за Эшли. Впервые за время их репетиций, она пришла в зал в кроссовках, а вместо бесформенной туники или футболки, на ней был короткий топ, который давал меньше простора для воображения и больше поводов отводить глаза в сторону. Взгляд то и дело возвращался к ложбинке, ключицам, ярёмной впадине, плоскому животу, спускался ниже, к ягодицам, и он по-мальчишески пугливо делал вид, что происходящее в зеркале волнует его куда больше, чем красивая женщина. Она прошлась пару раз по залу и подошла к своему телефону. Её лоб нахмурился, брови слились в одну линию, руки забегали по дисплею. От беззаботности не осталось и следа.Что бы там ни было, но не похоже, что они сегодня ещё будут танцевать ча-ча-ча.- Плохие новости? – аккуратно поинтересовался Камбербэтч, подобрав свою самую мягкую интонацию.

- В основном для меня, - откликнулась девушка, недовольно рассматривая экран.

- Может быть, я могу чем-то помочь?- Если только знаешь, как сказать человеку, что труд его жизни полное дерьмо,и ему нужно либо всё бросить, либо начать всё сначала. Я не могу ни того, ни другого.Откровение привело актёра в замешательство. Неуверенность творческих людей, когда сегодня ты на пике, а завтра на дне, была пугающей и привносила тоску не в одно сердце. Большинству этой братии нужно было выбирать путь, получать отказ за отказом, и в какой-то момент хотелось остановиться, обрести почву под ногами и перестать искать себя в бесконечных кастингах, пробах и ролях. Он перебивался разными работами, изображал из себя официанта, продавца и ещё кого ни попадя, а затем всё начиналось заново: верил, искал, получал негативный опыт и заканчивал вечер в пабах, рассматривая местную публику, топившую день в пинте пива.

- Наверное, тебе стоит быть честной. Всем нам когда-то приходится слышать ?нет?.

- Мне не отказали. Моя первая серьезная работа нынче мировой бестселлер, получивший экранизацию, в котором снимается мировая знаменитость, и музыку для которой пишет группа с мировым именем. Что я знаю про отказы?..Эшли вернула телефон на подоконник, и тут же шлепнулась на пол, словно обессилев. Бенедикт устроился прямо напротив нее, у противоположной стены, в тайне надеясь, что Том не вернётся ещё хотя бы пару минут. Ему не хотелось бы развивать беседу при постороннем человеке, но и замолкать не полуслове он не намеревался.- Мне кажется, что ты как никто другой, можешь рассказать про них, - склонил он голову на бок и подтянул одну ногу к себе.

- Я? – растерянно переспросила мисс Аберкорн.

- Ты. Я не про книгу и не про фильм. Трудно получать отказ, когда не складывается, когда ты недостаточно хорош, недостаточно подготовлен, не для своего времени или места. Когда твоя работа ещё где-то впереди, в чьих-то головах, витает в воздухе и ждёт, пока придет её час. С этим можно справиться, с этим можно двигаться дальше. Ждать. Труднее, когда нашёл свой путь, и он вдохновляюще прекрасен, но твоё тело перестаёт тебя слушать. Сопротивляться другим проще, чем бороться с самим собой.

- Ты про Хокинга?- Я про тебя.

- Это другое.- И чем же?Эшли покачала головой и, глядя куда-то в сторону, пояснила:- Меня ждала головокружительная карьера. Я знала это. У меня был базис и отличный старт. Я подростком получала такие предложения о работе, о которых только мечтают сформировавшиеся танцовщики. Но моя история – не история победы. Это поражение. Я сама сдалась. Это было мое решение – не бороться. Я не пример для подражания, я образец того, как делать нельзя. Между ?должно? и ?хочется?, я выбрала стабильность. Мне так казалось. А нужно было вцепиться зубами в восстановление и взобраться на эту гору. А я сосредоточилась на тебе.- Прости? – переспросил Бенедикт, поддаваясь вперед.

Но дверь отворилась, вошёл Том. Мгновение было упущено. Вопрос повис в воздухе.- Жуть, там такая очередь! – громко возвестил он, не замечая возникшего молчания и удивленного взгляда Камбербэтча, адресованного партнёрше.

- Продолжим? – спросила она, проигнорировав протянутую бутылку воды.

***Тёплый взгляд серо-голубых глаз приковывает внимание, и я забываю обо всем. Мурашки пробегают от затылка к ногам и исчезают в ворсинках домашних туфель. В трубке звучит голос Алана, он рассуждает о нью-йоркской погоде, работе, планах и перспективах, иногда зевает, но всё бормочет и бормочет. Трубка нагрелась и противно липнет к уху, рука устала её прижимать. Я всего лишь молчу, вставляю время от времени пару слов, позволяя ему насладиться моим псевдовниманием, и снова, и снова всматриваюсь в лучики морщин, точки пигментации на коже, открытую улыбку и точеную линю губ. Анимированная картинка на мониторе ноутбука замирает на четверть мгновения, и снова оживает: Бенедикт Камбербэтч открывает мне дверь и, усмехнувшись, заговорщицки подмигивает, приглашая войти в его гримёрную. Мы так и не станцевали ча-ча-ча, и Том отпустил нас по домам, взяв с него обещание, что тот будет репетировать весь вечер, а если потребуется, то и ночь. И тот, конечно же, сдержит обещание. Я же никому ничего не должна, и поэтому провожу вечер за болтовней и серфингом по социальным сетям. Ничего не меняется. Всё иначе.

Я вижу героя нескончаемых сообществ несколько раз в неделю, в неформальной обстановке, обнимаю, иногда – частенько, в общем-то - прижимаюсь к нему, держу его за руку, ощущаю сбивчивое дыхание на своей коже и постоянно нахожусь намного ближе, чем когда-либо будут находиться другие Cumberbitches, ни с чем не спутаю его аромат, могу позвонить, когда захочу, и в других обстоятельствах уже бы звала его своим другом, но всё так же слежу за публикациями, официальными и полуофициальными фото и жадно читаю всё, что попадается мне на глаза. Но хочется больше. Намного больше.- … свадьбы, - улавливаю я окончание фразы. – Что думаешь?Алан задал какой-то вопрос, содержание которого я, разумеется, не уловила. Ещё бы знать, что я думаю. А что я, собственно, думаю? Нас пригласили на чью-то свадьбу? В Нью-Йорке? Мне нужно будет лететь туда на уик-энд, искать платье и провести пару дней в окружении незнакомых людей?- Прости, я не расслышала, - почти правда. – Ты пропадаешь, поправь микрофон. – Что ты спросил?- А так получше? – шуршит он телефоном, и меня начинают одолевать муки проснувшейся

совести. Нельзя так. Нельзя. – Я говорил, что…Но судьба не милостива к будущему супругу – в мою дверь звонят.- Алан, извини, кто-то звонит в дверь, давай потом договорим? Хорошо?- Хорошо, - покладисто соглашается он. – Ещё успеем обсудить. Люблю тебя. Пока.Я прощаюсь, быстро повторяя его слова. Может, мне ещё и не придётся нестись за океан, чтобы разделить чей-то праздник.***- Как твои успехи в танцах? – Адам подлил им вина и с наслаждением отправил в рот кусок сибаса. Его жена наверху пыталась уложить спать всех троих детей одновременно, и он втайне радовался, что сегодня не его смена. Бенедикт вытянул ноги под столом и откинулся на спинку стула. Здесь он чувствовал себя как дома. Дружеский ужин на кухне в конце рабочей недели. Это место было для него убежищем, особенно, когда внезапно образовавшийся свободный вечер не располагал к чтению или когда ролик с пробами для фильма ждать больше не мог.

- Если кто-нибудь когда-нибудь скажет тебе, что танцы – это просто, не верь. Я только на прошлой неделе потерял пару фунтов. Там есть несколько шагов, буквально фут, мы топчемся на одном пятачке, но я ими невероятно горжусь. Все мышцы работают совершенно иначе. Нужно держать осанку, равновесие, не теряться в пространстве, следить за эмоциями – отличная тренировка.

- А Амелия Хоуп? Она должно быть хороша? Сиськи у неё что надо! Интересно, свои…Камбербэтч усмехнулся и сделал глоток. Годы шли, рождались дети, залысины увеличивались, былая прыть таяла, хорошая книга приносила больше радости, чем выпивка, а женская грудь и ягодицы всё равно оставались предметом обсуждения.

- Меня ждёт парочка постельных сцен с ней. Даже больше. Удивительно насыщенный будет фильм: танцы, эмоции, взаимоотношения, характеры, атмосфера. Удачная работа.

- Везунчик, - заключил лучший друг, цокнув языком. – Может, потом и до чего-нибудь настоящего дотанцуете.