Глава 37. Чувствуя музыку, или Жаль, что я не знал тебя (2/2)

Старая как мир шутка о его речах доставляла Роудсу какое-то особенное детское удовольствие, хоть и была растиражирована, узнаваема, как первые ноты очередного мирового хита. Эшли улыбнулась ещё шире, вслушиваясь в музыку, и не успел он рта раскрыть, как сквозь пока что хрупкое звучание рояля, просочилось её:- Потанцуем?- Конечно, это я должен был предложить, прости, - забубнил Камбербэтч, предлагая свою руку и вслушиваясь в мелодию. Её ладонь не успела коснуться его, как понимание, сменившееся удивлением, отразилось на мужском лице. Лайза Минелли пела о Нью-Йорке*.

- Это же…- Фокстрот, - закончила она за него. – Держи равновесие, чудес здесь никто не ждет.

И Бенедикт начал считать шаги.Быстрый шаг вперед правой ногой. Вслед за ней левой тоже быстро. Медленно правой. По диагонали к центру: шаг вправо вперед, медленно повернуться направо, левой – быстро, правой быстро, Эшли должна быть сбоку, но не получилось. Медленно левой ногой вперед. Правой ногой в строну и слегка повернуться налево, быстро встать лицом к лицу. И быстро левую ногу позади правой. Даже музыка звучала тише, чем обычно, словно кто-то убавил звук, чтобы не мешать ему тараторить зазубренный урок. Движения были тяжелыми, натянутыми, словно ботинки вдруг потяжелели.

?Я хочу проснуться в городе, который никогда не спит, и узнать, что я на вершине успеха?**.До вершины успеха было далековато. С пятки на носок, снова на носок, на каблук, на каблук, на носок.

- Перестань стараться, - велела Эшли, перекрикивая музыку. –Здесь нет ни Тома, ни камер, попробуй просто получить удовольствие. Просто повторяй фигуры!С пятки на носок, снова на носок, на каблук, на каблук, на носок. С пятки на носок, снова на носок, на каблук, на каблук, на носок.

И неожиданно стало проще. Еще через несколько десятков секунд Камбербэтч почувствовал себя увереннее и даже осмелился замереть на месте и покружить партнёршу. Девушка довольно улыбалась и позволила ему дальше повторять нехитрую схему из базовых фигур, вплетая в неё все, что приходило в голову. Эшли доверчиво следовала за ним, таким же неуверенным шагом. Их движения, не отличавшиеся разнообразием, стали более гладкими, скользящими, а линии длинными: от центра к краю с поворотом обратно в центр. Бенедикт довольно ловко прокладывал себе путь среди редких танцующих пар, и пусть над паркетом они не парили, были небезупречны и часто ошибались, волшебство рождалось именно здесь. На три с небольшим минуты харизматичная американка пленила двух британцев своими мечтами о Нью-Йорке.

***Музыка не заканчивается. Наш неловкий фокстрот перетекает в другой танец неизвестной мне стилистики, а потом ещё в один и ещё. Мой партнёр даже не думает меня отпускать или переключить внимание на что-нибудь – или кого-нибудь – другое. Мы оба ведём себя раскованнее, чем обычно. Я грешу на шампанское и полумрак танцпола, но домой уже не собираюсь. Ди-джей выбирает универсальную музыку, под которую сможет двигаться даже пальма в кадке. Есть в этом что-то интимное: в движениях бедер, близости тел, ощущении музыки – невольно рука прикасается к плечу, ладони ложатся на талию, па становится объятием. Границы постепенно стираются, и в этом тусклом свете мы позволяем себе больше, чем в ярко освещенном классе. Я не без труда на ходу вытаскиваю из причёски шпильки и чувствую немалое облегчение, когда волосы рассыпаются по плечам.

Народу становится всё больше. В сгущающемся полумраке лиц не разобрать, и я искренне надеюсь, что нам не попадется никто из общих знакомых, что никто не ворвется в этот момент, что музыка не затихнет.

***- Ты готова? – заботливо спрашивает Бенедикт.

Наше соседство вновь и вновь одаривает меня приятными бонусами. Я киваю и осматриваю напоследок зал, пока мой спутник прощается с некоторыми из гостей и, особенно тепло, с Роудсом. Чудесный вечер. Немного волшебный и неожиданно приятный, но тело наливается усталостью и сейчас, несмотря то, что мне очень хорошо, больше всего я мечтаю скинуть туфли и приземлиться на диван в какой-нибудь несветской, лишенной грации и изящества, позе. Протанцевав почти два часа, я словно оказалась в своём прошлом, полном движений, музыки и эмоций. Но в минувшем мне не приходило в голову отплясывать в узких ?лодочках? на тонком, как иголка, каблуке, рискуя остаться без обуви прямо во время танца.

Пианист распахивает объятия и для меня – похоже, я попала в какой-то тайный клуб, где все предпочитают словам действие. От него немного пахнет алкоголем и очень щедро дружелюбием. К таким людям проникаешься симпатией сразу, как будто слышишь первые такты зарождающейся восхитительной мелодии – ты ещё не знаешь, какойона будет в конце, но её начало, несомненно, прекрасно.

- Рад был тебя повидать, - выдыхает он мне в ухо. - Ты очень хорошо чувствуешь музыку.

Мы прощаемся. Кто-то из персонала приносит мое пальто, – интересно, как они без опознавательных знаков узнали, что это именно моё пальто? – и мы направляемся к выходу. Лондонский воздух, всё еще морозный и особенно свежий в этот поздний час, приятно холодит разгоряченное тело и гонит прочь усталость.

Я ныряю в теплый салон представительского ?Ягуара?, не успев надышаться прохладой, и опрометчиво забываю уложить платье. Тяжёлая ткань повисает на границе автомобильного и уличного миров, рискуя быть прижатой к металлу хлопком двери, но мужские руки заботливо собирают подол, забытый снаружи и аккуратно пристраивают рядом со мной, стараясь не помять. За всем этим наблюдаю словно со стороны, как будто смотрю старый черно-белый фильм, где и не я вовсе, а невыносимая кокетка середины прошлого века переживает самый романтический момент в своей жизни. Но платье уложено, Бенедикт выпрямляется во весь рост, и закрывает дверь. Я смотрю в окно. За его спиной к своему авто медленно спускается Амелия, очевидно, наблюдавшая эту сцену. Небольшое крыльцо на шесть ступенек не позволяет ей рассмотреть нас как следует, но этого времени вполне достаточно, чтобы сделать выводы. Камбербэтч тоже замечает её, кивает и делает какой-то незамысловатый прощальный жест. Киваю и я, хоть снаружи меня, наверное, уже не видно. Он обходит машину с другой стороны, а мисс Хоуп всё ещё провожает его заинтересованным взглядом.