Глава 11 (1/1)

Факт: ломка?— это пиздец.Темнее, чем эффект таблеток, как замечает Зейн. Острее, чем наркотики, предлагаемые людьми, которым больше нечем его заманить. Охватывающая намного сильнее, чем поздняя доза. Она заставляет перебирать в памяти воспоминания в течение утра или посреди ночи, проснувшись от резкого рывка.Не похоже ни на что, что он испытывал ранее. Он никогда не позволял себе доходить до такого… предпочитал чувство реальности и, по большей части, сохранности содержимого желудка.Они покидают его, одно чувство грязнее другого.—?Я не собираюсь убирать за тобой, ясно? —?говорит Найл, поднимаясь и опираясь на противоположную стену, пока Зейн согнулся пополам от рвоты, издавая короткие, мерзкие звуки.Зейн не понимает, почему он не собирается убирать. Там не так уж и много, с тем учетом что он не ел два дня. В основном только желчь.—?Тогда тебе придется остаться с этим пятном.Тяжело говорить.—?Заставляет задуматься о лекарствах, да?Если бы его спросили, Зейн сказал бы, что Найл разминал шею. Он понял это по тому, как его голос распевался и балансировал по комнате, и еще по тому, как лениво растягивались слоги.—?Ты должен знать лучше остальных, что они разъебывают тебя.Зейн знает. Головокружение, бессонница, дрожь. Склонность к суициду.Сложно найти подходящую комбинацию лекарств. Об этом он тоже осведомлен.—?Тебе нормально и без них. Очевидно,?— говорит он, грубо и едко.Слышится удар в стену над головой. Зейн вздрагивает, затем пытается расслабиться. Он медленно вытягивает шею, борясь с дрожью.—?Ну, и что это значит? —?требует Найл. В его глазах что-то раскаленное, что-то металлическое.Тяжелый вдох через боль в горле. Есть несколько способов для Зейна пережить это.—?Значит, что твоя одержимость позорна, чувак,?— проговаривает он, целясь прямо в сердце. —?Ли выразил интерес меньше нуля, а ты все еще… безмерно жаждешь хоть минуту его времени.Сосредотачивается на дыхании, успокаивая спазмы в желудке.Очередной громогласный удар кулака об стену. Белые, побелевшие костяшки.Кости. Пястно-фаланговые суставы, —?на автопилоте сообщает мозг Зейна. Чувствительны к противоположному давлению, подвержены разрушению…Очередной приступ тошноты заставляет резко отвернуться, опустив голову вниз.Иначе рвота попадет на волосы.—?Я преданный,?— рычит Найл, все еще нависая над ним. —?Просто пойми, что мы с ним похожи.Какое романтическое мировоззрение на столь мерзкие вещи.—?Он тоже достаточно преданный, ага,?— Зейн чувствует, как связанные руки дрожат. Огромное желание просто разорвать веревки ртом. —?Все еще не уверен, что ему шибко понравится история с серийными убийствами с тобой в главной роли.—?А ты видишь хоть где-то на них мое имя? —?Найл широким жестом обводит пространство комнаты?— фотографии. На секунду его пальцы похожи на жезл дирижера?— тонкие и длинные. Зейн моргает, чтобы прочистить глаза и помочь мозгу сосредоточиться. —?Все указывает на тебя, милый мой,?— маленький, насмешливый смешок: —?Он тоже подозревал тебя целую вечность, ты в курсе? Собрал целый файл доказательств, все такое. Едва ли пришлось что-то сделать, чтобы подтасовать карты. Так что… это довольно круто, верно?Не круто. И не было круто, когда Зейн упал на колени, вытирая кровь Локи, а голос Лиама тяжело давил на него. Не было круто, когда губы Лиама прекратили дергаться в легкой, рефлекторной улыбке, каждый раз когда Зейн клал голову на его плечо.Это вообще нихуя не смешно: терять контроль над такой ситуацией. Наблюдать, как его хватка на Лиаме распадается, втиснувшись между двумя дерьмовыми выборами: объяснить расстройство, побуждение, которое Зейн носит как вторую кожу и смотреть, как меняется лицо Лиама с осознанием реальности, или же ничего не объяснять и смотреть, как расстояние между ними увеличивается.Просчитался. Лиам был готов узнать. Даже когда в глазах затаилось сомнение, даже когда Зейн был уверен, что проснется от исчезнувшего тепла рядом, детектив выглядел так, словно будет держать его рядом, пока мальчик позволит.Озадачивает, но хоть что-то.Он все еще ничего не сказал, когда Найл направился к двери.—?Вернусь через пару часов, детка,?— небрежно кричит он, хлопая дверьми.Зейн снова жалок.***Оставляя за собой небольшие облака холода от дыхания, Лиам едва не становится жертвой мчащегося вагончика посреди собственной улицы.Он подходит к тротуару и поворачивается, осматривая здание с другой стороны. Не уверен: что именно это может ему сказать? Мысли о всех возможных местах, куда Найл мог пойти. Вверх или вниз по улице. В одной из машин с участка.Другой детектив не рискнул бы взять полицейскую машину, Лиам уверен. Слишком заметная и хорошо отслеживаемая. Ему лучше знать.И вот в этом суть. Хорану лучше знать, потому что он знает полицию, их протоколы и предосторожности. Их недостатки.Лиам осматривает местность, гоняясь за логическими выводами в голове, и задается вопросом, как это выглядит со стороны. Сколько месяцев потребовалось Хорану, чтобы спланировать убийства? Сколько лет умысел кипел в его крови?Как долго он гноился?Детектив считает воспоминания, как гальку: незначительные моменты, которые он едва замечал, накапливая в себе. Найл с его щедростью, терпением и нехилой солидарностью, Найл с лицом, полным сочувствия, Найл с непоколебимой преданностью. Найл кладет руки на Лиама, мимолетные, мягкие прикосновения к рукам, шее и плечам.Найл и его постоянство?— то, что Лиам запомнил лучше всего. Всегда, все время в пабе после долгого дня, или в самой гуще событий, или в ссоре между друзьями.Он всегда в центре, ведь так? И вот что поражает Лиама: Найл в идеальном состоянии, чтобы вызвать сомнения в сознании Луи. Куча возможностей. Долгие ночи рядом с патологоанатомом, пока Лиам терялся в пылу взгляда и тела Зейна.Это должно было убить, думает Лиам. Он слепо пялится на здание напротив, пораженный осознанием.Какая-то извращенная форма восхищения: жертвы буквально оставались с собственным сердцем в руках. Записки, грандиозная и просачивающаяся жуткая зацикленность.Зейну не нужно было так стараться, да? Лишь один из тысячи плохих поступков в ночи зачаровал офицера во время поездки в машине. Вальсировал в то, что должно быть крепостью. И он захватил ее.Захватил Лиама тысячью разных способов.Неудивительно, что Найл нацелился на него. Лиам думает о его поведении последние несколько недель, как внимание почти стало удушающим. Чистый взгляд и широкая улыбка. Он уже решил взяться за Зейна в это время, так ведь? Подставить его за такие ужасные преступления.Парень был последним препятствием на пути Найла после всего. Единственной деталью, которую замечал Лиам.Он качает головой, шлепая себя по лицу. Не время теряться в… в чем-то из этого. Найла можно допросить по мотивам позже. Зейн может никогда не ответить за собственные обманы. Может, поезд уже ушел, и у Лиама нет шанса понять.Волна разочарованной паники заставляет его пинать влажные, губчатые концы сигарет, усеивающих тротуар. Их здесь много: пепельных и грязных.Обычное место курильщиков, решает мозг Лиама. От арендаторов здания за ним.Он задается вопросом, каковы шансы, что они видели, как Найл взял Зейна, видели, как все это случилось.Лиам снова дает себе пощечину, и на этот раз скорее как выговор. Ради всего святого, он?— детектив. Что, черт возьми, происходит с его разумом, что он даже не подумал найти свидетелей?Он поворачивается. Толкает тяжелую входную дверь в здание.***Насекомые вылезают из трещины в стене: маленькие, темные и отчетливые?— Зейн замечает их краем глаза.Он не фокусируется на них. Не может?— все вокруг плывет, вызывая тошноту, а еще изменяет краски и плохо пахнет. Не может из-за того, что Найл вновь появляется.—?Знаешь, о чем я думал? —?спрашивает мужчина. Его, кажется, вообще не беспокоит дрожь Зейна и пот, который собирается на шее, со взглядом, лихорадочно мечущимся туда-сюда. —?Мысль совершенно рандомная, но… Когда объявят, что ты убил всех тех людей… —?Пауза. Вероятно, он смакует слова, которые только что произнес, вероятно, он поворачивает голову на все триста шестьдесят градусов?— Зейн не имеет ни малейшего ебанного понятия, он едва видит. —?Как они будут называть тебя? —?Сухой смех. —?Типа ты чертовски подходящий, половина общественности будет… о, я придумал. Сердцеед-Убийца. А? Неплохо звучит.Зейн пытается сделать вдох, судорожно вздрагивая.—?У меня есть алиби,?— вздыхает он и тянет веревку на запястьях. Угол стены позади неудобен для того, чтобы облокотиться.Веревка не порвется. Узлы не развяжутся, а после вчерашних попыток освободиться от оков у него осталась лишь боль в бицепсах.Но они оставят синяки. Которые ему нужны. Как признак борьбы. Как признак насилия.Это то, что поможет Лиаму понять, что здесь происходило.—?Какое, твой психотерапевт? —?спрашивает Найл. Он щелкает пальцами, и эти щелчки для Зейна похожи на выстрелы. —?За тобой не так уж и сложно следить. Слишком погружен в себя,?— Пауза. Зейн наблюдает за каплей пота, которая падает с его брови на пол. —?Самодовольный,?— заключает Найл, подходя ближе.?Немного неверный диагноз?,?— как сквозь сон думает Зейн. Внутри него тщеславие, а ещё эгоизм, который проникает в самую сердцевину, прямо в стволовые клетки. От таких вещей нужно активно защищаться. Каждую секунду нужно вести борьбу с этой предрасположенностью.С этим импульсом, который он отрицает.Краем глаза он замечает, как Найл потягивается, будто сегодня какой-то выходной, а не он пришел проведать пленника. Из-за стены доносятся приглушенные звуки.—?Твоя главврач кажется милой.Зейн молчит. Становится все сложнее верить в свои же слова, произнесенные дрожащим голосом.—?Милая Кэролайн*,?— напевает Найл, ожидая, что Зейн подхватит эту песню. Его не слишком возмущает лишь расфокусированный взгляд в ответ.—?Ты знал, что у нее есть дочь? Такая милашка. Бруклин. —?Найл чешет руку через одежду. —?Не думаю, что она подтвердит твое нахождение в ее офисе, когда увидит это.Словно по волшебствупоявляются фотографии. Но такого быть не может, понимает Зейн, ведь мужчина не мог держать их изначально в руках или же вытащить откуда-то, не мог… но они скользят по полу, издавая скрежет по дереву, как будто миллион ногтей скрежещут по неглазурованной керамике.Зейн чувствует дрожь от этого звука, чувствует, как слова, искаженные слухом, поцелуями впиваются в его череп.Фотографии маленькой стопкой приземляются практически вверх ногами. Определенно это фотографии, потому что они глянцевые. Фотографии, но на них точно не маленькая Кэролайн.Бруклин. Именно Бруклин такая маленькая. Такая кроха, такой ребенок еще. Зейн встречал ее много раз?— она забиралась к нему на колени. Он чувствовал ее тепло и вес, легкую энергетику. Бруклин?— единственная, к кому Зейн чувствует привязанность.На ее лице нарисована мишень.Зейн теряет самообладание, дергая связанными конечностями. Ему нужно выбраться, ему необходимо освободиться, чтобы разорвать этого мудака на куски, заставить того захлебываться в собственной крови…—?Эй,?— раздается резкий голос. Лиам, думает Зейн, но мысль исчезает, когда он замечает приближающиеся шаги Найла. Не Лиама, ведь голос слишком высокий; не Лиама?— рука слишком холодная при соприкосновении с его шеей.—?Прекрати дергаться,?— кто-то шипит. Змеи подкрадываются… мужчина сжимает запястья, крепко держит их в одной руке.—?Они узнают, если у меня будут синяки,?— хрипит Зейн потрескавшимися губами, не понимая, откуда выходят слова. Ртуть капает прямо в глаз, выжигая его из глазницы. Нет, это пот, определенно пот. Только его тело поддается чувствам, которые делают его человеком. Для каждого демона Зейна есть своя клетка из химических элементов.Раздается рычание, практически нечеловеческий рык, и к липкой коже на лбу Зейна приставляют пистолет, прямо в центр лба. Дуло холодное, как лед, и на нем легко фокусироваться, на этом грубом металле. Глаза Зейна закрываются в ожидании.—?Не дергайся, иначе прикончу,?— слова повисают в комнате. Зейн все еще пытается увидеть их эхо, ощущая ослабление хватки вокруг запястий и лодыжек.Мрачный смех пытается прорваться через пересохшее горло Зейна и вырваться наружу, но вместо этого поселяется внутри, наполняя тело чем-то ядовитым. Он понимает, что намеревался сделать, если его руки были бы освобождены. Перед глазами проплывают картинки, где пальцы впиваются в плоть и разрывают ее на куски?— также в дело идут зубы. Кровь стекает из рта прямо по подбородку, а он кричит в лицо человеку, последнее воспоминание которого состоит из абсолютного ужаса.Это самый ясный образ в его туманной голове, а Лиам наблюдает за ним. Лиам наблюдает за ним из каждого угла комнаты: Лиам с его неизмеримой верой в человечество, Лиам с его добрыми глазами и бросающим вызов умом.Демоны Зейна не заслуживают разделять мир с Лиамом Пейном.Но их хрупкая клетка раскалывается от того, как грешный детектив с фальшивыми крыльями отказывается дать Зейну немного пространства.—?Если тебя вырвет на меня, я всажу тебе пулю в глотку.Демоны смеются над развалинами своей клетки. ?Молись, чтобы это было единственное, что я сделаю с тобой??— хочет сказать Зейн.Рот не слушается, а он сам изо всех сил пытается усидеть на месте. Зейн прижимает руки к полу, чтобы удержаться на коленях, наблюдая, как плоть сливается с деревом, пока он окончательно не застрянет, пока не станет частью этой комнаты.Он умрет здесь.Это не пугает. Это никогда не было страшным, на самом деле смерть?— гостеприимна, и он мог чувствовать, как она давит на легкие.Комната постоянно перестраивается, когда Найл бормочет что-то про себя, бормочет достаточно быстро для того, чтобы Зейн мог что-то разобрать.—?Я скоро вернусь, главное не теряй сознание,?— сквозь пленку Зейн видит лишь возвышающуюся тень мужчины. —?Или сделать… —?грохочет что-то мужчина,?— может сделать это, и все станет проще.В этом нет никакой логики. Во всем этом отсутствует логика. Слишком много Лиама на стенах, который переносит его в их постель и разгоняет удушающее облако, позволяет игнорировать возвышающуюся тень позади него.Коллапс звучит слишком приятно для ушей, руки Зейна почти поют оду, когда он падает вперед. Его лицо наполовину касается дерева, наполовину глянцевого снимка, на котором мать и дочь сидят в кафе. Дрожь, подергивание и снова дрожь заставляют расплыться картинку перед лицом, и нет облегчения от очередного толчка. Что-то мокрое между его щекой и фотографией. Либо пот, либо слезы, но это должна быть кровь. Это обязана быть кровь.Мужчина возвращается с веревкой в руке. Более толстой. У него также в руке табурет, маленький стульчик, чтобы сидеть.Он не садится на него, не складывает все… их так много… паучьи ноги накрест. Он волочится, заставляя Зейна бросаться в дрожь от звука, к центру комнаты, прежде, чем поставить его там. Как путеводная звезда, но не очень праведная.Веревка на чём-то… серебряном. Крюк, вделанный в потолок. Она сворачивается в змеиной форме и свешивается дальше вниз.Внутренности Зейна рычат, образ, который он не может определить?— доставляет дискомфорт. Его руки дергаются, хотят двигаться, хотят почувствовать боль.Но не может. Только не на глазах у Лиама.—?Правильно, детка, да,?— воркует Найл, опускаясь на колени рядом с Зейном и гладя его по спине, ледяными, как вода, пальцами. —?Дай этому случиться, я просто должен заполучить тебя…Стена мягкая по сравнению с лопатками, ватная. Он может слиться и исчезнуть в стене или полу. Лиам может смотреть, как он засыпает.Но его голову тянет вперед… под тяжестью веса… там где верёвка, это…—?Стой смирно,?— ворчит Найл, настойчиво протягивая руки. Холодный черный металл сверкает у него на поясе.Смех снова нарастает в Зейне, темный, такой же, как и глаза, когда он думает о том, что может управлять оружием.Бледная рука останавливает его, резкие слова вырываются в расколотом черепе Зейна, из его рассеченной кожи.Он теряет контроль.***Кулак Лиама уже готов постучать в дверь квартиры у главного входа. Но что-то останавливает его. Он не может все обдумать сразу. Предстает какой-то образ… он дает разуму мгновение, чтобы остановить зуд под кожей.Сигареты. Все эти мерзкие фильтры валяются на тротуаре.Тяга и зависимость осязаема, хоть он и привык отрицать это. Она всплывает, даже если это не его марка и сигареты пахнут ментолом.До сих пор. Лиам ощущает вкус дыма на языке, знакомые ощущения покусывают рецепторы. И все же… есть что-то…Воспоминания щелкают, вспыхивают в памяти, как чертик выскакивающий из табакерки. Слишком сильные воспоминания, которыми Лиам не хочет владеть: холодный воздух, повсюду штукатурка от школьных кирпичей, и детектив прижимается к ним лбом, нуждаясь в минуте, чтобы отдышаться и прийти в себя от реальности маленького мальчика. Шокирующая боль, которая почти не ощущалась. Голос, хриплый от слез и чего-то ещё, чего Лиам тогда не мог назвать. Это была вина.И Найл. Это запах его сигарет.Вот что застряло в голове. Лиам выскакивает за дверь, спускается по ступенькам и поднимает один из окурков, который выглядит самым целым. Насквозь сырой, бледно-золотой, со знакомыми отличительными знаками по бокам.Безошибочно.Лиам смотрит на апартаменты за деревьями. Несколько фактов сливаются в один. Они в точности, как у Лиама. Дизайн зеркально совпадает с его, все совпадает до маленькой пылинки на шкафу. Прямо напротив его квартиры.Они были буквально на ладони у убийцы. Легко узнать, когда Лиам и Зейн приходят или уходят, когда они вместе или по раздельности, когда гуляют с Локи и в какой час. Легко узнать их расписание, понаблюдав за ними в свете двух маленьких окошек, ведь Лиам терпеть не мог закрывать жалюзи. Легко наблюдать, как они целуются, как они спорят и как прикасаются друг к другу.Не прошло и тридцати секунд с тех пор, как он посмотрел на сигареты, разбросанные на земле и осознание ударило в голову.Он перепрыгивает через две ступеньки, чтобы подтолкнуть себя к двери, пальцы сжимают ручку, когда он слышит знакомые звуки.Скрежет, и ещё один, и ещё.И выстрел. Худшее, что Лиам когда-либо мог слышать.Он знает, что кричит. Знает, что крик превращается в имя Зейна, когда он поднимается по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.Он поднимает глаза, когда Лиам входит в комнату, впуская последние пронзительные зимние лучи, освещая его глаза и кровь на руках.Его руки. Кровь стекающая с запястья на локти. Одежда промокла насквозь от всего преследования, которому наконец-то пришёл конец. Кровь все еще льётся из раны, которая будто разорвана пальцами.Теперь можно нажать на паузу. Пальцы. Они все еще багровые.Солнце меняет фазу, и Зейн не может поймать такие темные и стеклянные лучи, будто они исходят из него самого. Чувство будто он покинул мир вместе с Найлом, открытым и пустым, устремляя взгляд в потолок.У Лиама нет времени рассматривать потрескавшиеся губы Зейна, испачканные чьей-то кровью, или синяки на висках и запястьях. У него нет времени наблюдать, как кровь Найла капает на фотографии, стекая на щёки детектива на одной из сотен фотографий, где он живой: смеется, дышит и не обращает ни на что внимания. У него остается время лишь на то, чтобы споткнуться о моток веревки на полу, вдыхая запах чего-то сладкого и едкого, как старая рвота.Мальчик молча наблюдает, как Лиам ковыляет к нему. Его волосы в полном беспорядке возвышаются над пустым выражением лица, глаза красные, будто горели долгие часы, пока не превратились в темные угли. В них нет больше никакого света.Лиам дает себе несколько секунд только на то, чтобы рассмотреть Зейна. Погруженный в беспечие, но продолжающий бороться за жизнь, дышащий густым от железа воздухом. Он изучает вено ресниц. Ширину плеч. Изгиб позвоночника, где он сгорблен. Но факт остается фактом: он жив, мальчик жив и вполне способен дышать.Три секунды они пялятся друг на друга.Затем он падает на колени перед мальчиком в резком апперкоте к челюсти, наблюдая, как его голова откидывается назад и он теряет сознание.Зейн падает у пролитой крови Найла, его побледневшего тела, и в какой-то момент Лиаму кажется, что он не сможет перешагнуть через него, чтобы добраться до парня.Тем не менее он перешагивает через мужчину, обвиняемого в убийстве одиннадцати человек и покушении на одного, через парня, который лгал ему в лицо и дышал в спину, который надевал маску друга каждое утро и сжигал жизнь Лиама до тла. Он сгребает обмякшее тело Зейна в объятия, серены начинают кричать с улицы. Он разворачивается и направляется к выходу.Они встречают его на улице: люди, которых он не узнает, и команда, которая не является прикрытием. Кто-то забирает Зейна с рук и кладет на носилки, широко раскрывая глаза от количества крови, не понимая источник раны. Кто-то другой держит Лиама за руку и рассматривает кровь, как будто это причина по которой Зейн так выглядит.Повсюду шум. Все очень громкие, люди общаются на уровне криков, мужчины и женщины в униформах, бегущие по лестнице и кричащие стандартные ?вернитесь в квартиру? и ?полиция, прочь с дороги!?Чья-то рация шипит и оповещает о том, что найдено еще одно тело, посылая за собой шквал медицинского персонала, неуклюже несущегося по ступенькам вверх с носилками. Лиам наблюдает за всем из-за стекла. Он словно под водой.Все вокруг что-то говорят детективу. То ли беседа, то ли допрос. Все это не документируется, но имеет значение, потому что они загружают его в машину, которую он не узнает, что бы отвезти в неизвестное место.Все это превращается в бесполезное занятие. Лиам живет под сугробом, ничего не слышит и не чувствует, кроме настойчивого холода, окутывающего его и заглушающего слова людей впереди. На них та же форма, что есть и у него: темная и хрустящая. Они бросают на него тревожные взгляды через зеркало заднего вида.Его трясет. Спазм окутал пальцы Лиама, как будто он хочет ухватиться за что-то, но этого нет. Они липкие от чего-то красного, но отдают чёрным, напоминая ему о том, что он так долго искал.Это не совсем то же самое.Он сидит в больничной палате, все ещё чувствуя, что может протянуть руку и найти то, что потерял. Но он точно знает, что кровь на руке не принадлежит ему лично.Он не думает, что кто-то принесет ему извинения за испачканные руки.Он так не думает.