Глава 9 (1/1)

Вокруг только тишина.У двери никаких ботинок. На диване никакой сумки. На кровати со стороны Зейна никакой теплоты.На мгновение Лиам видит это все перед глазами. Он представляет осторожные шаги парня, позволяя себе утонуть в матрасе. Поджимает ноги к груди и зарывается лицом в подушку. Закрывает глаза. Делает вдох.Лаванда, стиральный порошок и кожа даже здесь. Даже в их кровати.Он неохотно поднимает взгляд на окно, где небо с неохотой освещает мрачное утро.Беги, пока можешь. Конечно же инстинкт самосохранения Зейна включился в самый последний момент.Конечно же.Он забирал весь кислород из этой квартиры с собой, куда бы ни уходил. И это немного эгоистично. Лиам одевается, а вокруг тишина. Атмосфера спокойная и льняно-белая?— она хочет, чтобы он застыл вместе с ней, чтобы не понял, что это реальность, от которой нельзя убежать.Но он знает, что должен. Настолько все просто.Когда Лиам стоит на тротуаре возле дома, он клянется, что чувствует этот взгляд, эту тяжесть темного и знакомого взора, давящего на него.Но это не так. Никто не смотрит на него. Краем глаза он замечает голубой осколок, пронзающий серое небо, и золотой утренний свет по краям, разъяренный и уверенный. Он чувствует, как его тело жаждет чего-то, чему он еще не дал название.Чего-то, что он боится.Тягучая, внутренняя тишина следует за Лиамом до самого Скотланд Ярда, не отцепляется и в коридорах участка, проползая в убойный отдел. Детектив слабо улыбается команде и присаживается за стол. Пришло время серьезно обдумать, что делать дальше.Как вывести Зейна на чистую воду. Как разговорить его.По сути, как разбить себе сердце.Флешка лежит в кармане Лиама, остроугольная, с материалами, причастныии к делу. Он вытаскивает ее и кладет на центр стола. Не сводит глаз.Уинстон будет только через час. Лиам должен пойти прямо к нему и рассказать, что нашел?— несоответствия в расписании, отсутствие алиби, ложь?— а после получить ордер на арест Зейна Малика. Должен положить перед его носом флешку и получить полное согласие.Ему придется давать показания. Определенно. Ведь его имя в каждой записке, которые фигурируют в расследовании; ведь он был в романтичных отношениях с убийцей?— конечно же, ему придется давать показания. Придется сидеть на месте свидетеля и рассказывать о том, как парень использовал свою хрустальную привлекательность и нереальное обаяние, чтобы быть в центре расследования. Как он связал свою жизнь с жизнями членов команды, широко улыбаясь, с безупречными знаниями и всем, что они научились любить. Прекрасно, красиво.Но это уже другая проблема. Вся команда дала гражданскому возможность быть в центре дела. У Лиама два варианта: уволить их всех за эту оплошность или взять на себя всю ответственность. Сказать, что остальная часть команды была не в курсе того, что Зейн знал подробности и влез в дело без ведома кого-либо, кроме него самого.Одного обвинения будет достаточно, чтобы посадить Зейна за решетку. Лиам задумывается: что если он ошибался, и Зейн на самом деле полный идиот. Такой же беспечный с детективом, как и детектив с ним.Точнее, был с ним.В общем, ему есть над чем поразмышлять, понять все эти ситуации.И ему все еще нужно сообщить обо всем Уинстону. В ближайшее время.А это само по себе тяжело сделать. Тяжело признать оплошность и промах, и провал в деле, которое ему было поручено. Тяжело принять, что он не смог поставить в приоритет дело, решение которого смотрело прямо в глаза дымчатым и не раскаявшимся взглядом.Томлинсон был прав. Он задавался вопросами, сомневался и видел, что у Лиама голова шла кругом от обаяния, и похоти, и… еще чего-то глубокого, коварного, чтобы он смог понять.Он пытался предупредить детектива.Еще одна проблема, требующая решения. Нужно будет принести извинения, если мужчина, конечно, примет их. Лиам бросает взгляд на Томлинсона, сидящего на краю стола Хорана и тихо беседующего с ним, и вспоминает свое поведение за последние пару месяцев. Отстранение, равнодушие и то, как легко он оттолкнул своего лучшего друга.Возможно, он не заслуживает прощения Луи. Не заслуживает того доверия, которое так легко предал ради… чего?Ради большого количества темной и сладкой лжи. Ради чего-то настолько же ужасающего, насколько и прекрасного. Ради дыма и отражения.И крови. Тоже справедливая сделка.Хотя стоит попробовать. Стоит хотя бы попытаться восстановить ту связь, а также все другие вещи, которыми Лиам пренебрегал, потерявшись в падении в любви к Зейну.Он вновь смотрит на флешку, в то время как прошедшие месяцы вырисовываются в сознании размазанными и темными виньетками. Видит, как Зейн нависает над ним, пока его губы и зубы находятся на горле Лиама. Как Зейн в одних боксерах и старой, уже ставшей страшной со временем, футболке садится рядом с ним в один из ленивых субботних дней. Как Зейн сидит в кафе, читает книги, располагается на заднем сиденье машины Лиама, всегда такой очаровательный (и отвлекающий). Тот Зейн в ботинках на столе Лиама, со скучающим взглядом и подвешенным языком. Тот Зейн и его широкие глаза, и острые слова, и жестокие картины, и мягкий рот.Среди всех этих вещей не было места для дела. У Лиама не было ни единого шанса обо всем догадаться сразу.Детектив поднимается с кресла, чувствуя боль во всем теле. Он пересекает офис, чтобы наполнить кружку кофе, не заглядывая в его глубину, опасаясь, что в голову придут воспоминания о других темных и горьких вещах.Пока он остужает напиток, Хоран подходит к нему, насвистывая что-то веселое.—?Пейно.—?Найлер,?— бросает в ответ Лиам на автопилоте.Свист прекращается.—?Ты в порядке? —?вполголоса спрашивает Найл, яркие глаза излучают лишь беспокойство.Лиам думает о прошедших месяцах. О будущих. Он кусает губу?— новая привычка.—?Хочешь покурить?Глаза мужчины темнеют; они так близко, что он, возможно, смог бы назвать точную неделю, когда в последний раз видел Лиама с сигаретой во рту.Поскольку он заменил одну зависимость другой.Он ничего не отвечает, лишь кивает и следует за Лиамом на парковку позади участка.Лиам делает третью затяжку, а после выпускает из полных дыма легких слова:—?Думаю, у меня есть зацепка. По делу.Слишком много усилий приложено для такого простого заявления. Найл подхватывает разговор.—?Какая зацепка? —?спрашивает он таким тоном, будто уже знает ответ.—?Думаю,?— начинает Лиам, втягивая в легкие еще немного пепла,?— я знаю, кто наш убийца.Следует неверящий выдох, смешанный со смехом.—?Так внезапно?Хороший вопрос, резкий. Лиам засовывает руки в карманы пальто, держа сигарету между губ. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Найла, на спокойного и любопытного. Надежного.—?Не так уж и внезапно,?— отвечает он. —?Он хитрый. С ним нужно быть осторожным.Найл из тех, кто быстро курит, делая резкие вдохи и такие же выдохи.—?Расскажешь Уинстону?—?Мне нужно рассказать всем,?— говорит Лиам. —?Хотя да, начну с Уинстона.Мужчина кивает.—?Так вот, что на той маленькой флешке, которую ты испепелял взглядом около двадцати минут? —?пытается пошутить он.Лиам улыбается настолько, насколько может. Не так уж и широко выходит.—?Думаешь, это поможет стереть воспоминания о кошмаре?Хоран качает головой. Цепляется за воротник рубашки, как только обнимает Лиама. Аура надежных руин висит вокруг него.—?На самом деле, ты этого не хочешь.Возможно, не хочет, но.—?Вроде того,?— признает Лиам. Найл не отступает, и тот благодарен. —?Он был… просто странно. Ошибаться так сильно на чей-то счет.—?Да,?— говорит Найл, делая последнюю затяжку. —?Но это к лучшему,?— уверяет он убедительным тоном, смотря на него мрачным взглядом. Лиам открывает рот, чтобы возразить, но мужчина продолжает:?— Я знаю, что ты не веришь мне, когда я говорю об этом, но, Лиам, ты спасаешь людей,?— он роняет сигарету, и дымящийся окурок тонет в луже у крыльца. —?Смысл в том, что мы делаем. Знаешь?Лиам бросает свою сигарету незаконченной.—?Ты лучше, чем я,?— бормочет он.—?Нет человека лучше тебя.Лиам поднимает взгляд от места, где непоколебимое растение впитывало влагу в трещине между цементом и асфальтом, и наблюдает за тем, как Найл краснеет, слегка, сентиментальные вспышки не его конек.Лиам не зацикливает внимание на этом, чтобы еще один человек, с которым ему комфортно, не чувствовал себя неудобно, поэтому он отмахивается.—?Но ты один из таких,?— утверждает он.Найл нервно пожимает плечами. Лиам хлопает его по спине, и они возвращаются.В офисе Найл сжимает его плечо, будто желает удачи, а после возвращается к своим делам и к Клосс, которая готова задавать вопросы еще до того, как блондин сядет за свое место.И теперь, когда его пальцы дрожат от никотина, ничто не отвлекает Лиама от составления отчета, который он хочет показать Уинстону. За исключением желания не делать этого.Он вдыхает и отпускает. Больше нет смысла сдерживаться.Основной файл по расследованию существует и в физической, и в цифровой копии, с закрытым доступом. Лиам вводит логин и вставляет флешку. Просматривает файл на компьютере, выбирая особо важные моменты, которые стоит добавить в отчет.Даты и время. Методы. Отчет по ориентировке. Роль Лиама.Он полагает, что Уинстон будет рад узнать, что был прав. Участие Лиама заманило убийцу.Что-то предательское ломается в детективе, когда он внимательно читает документ, в надежде, что у Зейна есть причина покинуть Лондон. Скрыться у одного из своих старых друзей, возможно, у тех парней из банды поджигателей, не оставляя никаких записей о своих путешествиях.Исчезнуть и никогда не быть найденным.Чем больше Лиам думает, тем больше хочет, чтобы так и было. Безвыходное положение. Кто и мог бы справиться с этим, так это тот самый мальчик, который нашел способ убивать после постели с главным детективом расследования. Чуть ли не поселился за пазухой.Призрачное ощущение точного тембра смеха Зейна гудит в ушах Лиама. Он напевает несколько отрывков из чего-то, а затем снова исчезает, и мужчина не может сосредоточиться на чем-то другом, кроме своих осколков, временно занимающих пространство в трахеи и груди.Когда он доходит до интервью Зейна с Уинстоном с пометкой, упоминающей его?— умелая уловка, вот так?— Лиам пытается найти хоть что-то, что мальчик мог пожертвовать в то время. Какие-то черствые замечания, самоуверенное заявление, когда он находился в гуще событий и чудом вне подозрений.Лиам смотрит вялым взглядом, даже если исследует каждое слово с особой тщательностью.Должно быть кто-то добавил это позже, какой-то осмотрительный помощник из отдела документаций, потому что Лиам не помнит — вообще не помнит — чтобы читал заголовок с чем-то кроме стандартных даты, объекта расследования, записи допроса офицера.Раньше там никогда не упоминалось о смене имени.Zayn Javadd Malik (из: Zain Javadd Malik). Лиам читает сначала раз, а затем снова.Звук приглушается вокруг него. Пальцы дрожат и неповоротливы, когда он открывает поиск по записям, вводит имя при рождении и фильтрует для точных совпадений.Одно найдено в системе. Нервными щелчками Лиам его выбирает.Самая ранняя запись под старым именем датируется более десяти лет назад. Колдердейл определено, как место преступления. Само правонарушение гласит: некотируемое.

Лиам понимает, что его должны были опечатать после восемнадцатилетия. Это может быть что угодно, любая мелкая драка, любой несовершеннолетний штраф.Тем не менее, Зейну было девять, когда зарегистрировали его первое нарушение. Лиам судорожно рассуждает, что могло произойти, чтобы кто-то привлек к ответственности ребенка.Следующее?— чуть меньше года после этого, также в Колдердейле. Еще три происходят в следующие четыре года, и все в Уэйкфилде, полностью опечатанные. Еще два в Лидсе. В то время Зейну едва исполнилось семнадцать.Из-за малого количества информации, список правонарушений становится душераздирающим. Восемь приводов за десятилетие, многие из которых произошли, когда мальчик еще не достиг половой зрелости и носил детские, пухлые щечки.Моложе его последней жертвы.И у Лиама нет возможности узнать, что произошло, если только он не соизволит позвонить в отдел документации и заставить их собрать информацию из каждого района в Западном Йоркшире. Это может занять несколько дней… дни, когда Лиам имитировал бы дыхание, все менее и менее убедительнее с каждым выдохом. Тогда Зейн бы оказался на радаре команды так, что он не смог бы все повернуть вспять.Ему просто нужно немного больше времени.Получается так, что после долгих отчаянных попыток детектив заходит в браузер, открывает Google и набирает настоящее имя.Первые несколько результатов?— аккаунты в социальных сетях с фотографиями, которые явно не принадлежат Зейну. Неведение имени Зейна (настоящего имени) облегчает поиск, в некотором роде, из-за охвата зоны действия.На самом деле, вообще ничего нет. Лиам вдыхает чистый воздух, сдавленный в груди от одной сигареты, и вот-вот выпускает, когда ловит взглядом нижнюю часть второй страницы.Ссылка на сайт класса для начальной школы. Лиам хмурится, следует выработанному инстинкту и кликает.ВТОРОЙ КЛАСС МИСС ЛИТТЛЕР, провозглашает яркий заголовок. Лиам отмечает, что вся эта фигня слегка напоминает кошмар дизайнера, какими и бывают старые любительские сайты. Автоматически он думает, каковой была бы реакция Зейна. Как черты лица округлились бы в притворном комическом горе, оскорбленное по причине порочно бедного дизайна.Он избавляется от мысли. Отказывается зацикливаться.Под заголовком есть краткое, но полное информации описание, поскольку оно объясняет цель веб-страницы и что мисс Литтлер надеется, что у всех будет хороший год.Ниже находится изображение.Около двух десятков детей, все сидят на коленях у взрослых или рядом с ними?— родители, считает Лиам, учитывая жуткое сходство между некоторыми из них.Зейна?— Заина?— легко заметить. Пухлые щечки со слегка торчащими ушами, широкими глазами, более темными, чем сейчас. Он стоит слева под рукой женщины с широкой, милой улыбкой. Такие же невероятные ресницы, как и у мальчика возле нее.Его мама.Лиам позволяет себе еще минуту рассматривать этого мальчика, странным образом чужого и знакомого одновременно, а затем прокручивает страницу дальше вниз.Мисс Литтлер, благослови ее Господь, нашла время, чтобы перечислить всех на фото.Заин Малик, читает Лиам. Триша Малик.Триша Малик. Он открывает новую вкладку, чтобы найти какую-то запись?— номер или адрес. Возвращается на страницу класса через мгновение.Заин не улыбается на фото. В то время как другие дети демонстрируют неровные улыбки в стиле Джека-фонаря или застенчиво улыбаются в объятиях родителей, Заин просто пялится в камеру.Точная копия того мертвого взгляда, которым Зейн одарил Лиама на кухне прошлой ночью, когда они высказали все, кроме того, о чем думали. Скорее подавленный, чем скучающий.Зейну около семи лет на фото.Улыбка матери кажется такой искренней, мимические морщины вокруг глаз похожи на те, когда Зейн выражает такие же эмоции. Но не тогда, не на классном фото, не с его матерью, которая склонила голову так, что материнский инстинкт Лиама почти хочет зареветь от увиденного контраста.Что произошло с семилетним ребенком, что он выглядит таким мертвым внутри?Лиам возвращается к другой вкладке. Кое-кто знает ответ.Найти адрес занимает меньше пяти минут. Примерно столько же времени, чтобы взглянуть на флешку, содержащую улики против Зейна, и решить, что дело только выиграет от дополнительной информации.Личное любопытство в стороне.Он не собирается убивать кого-то сегодня, с облегчением думает Лиам. Мальчик уже разрушил семью на этой неделе.Детектив закрывает флешку в верхнем ящике стола, дергая за ручку, чтобы убедиться, что она плотно закрыта, прежде чем положить ключи в карман и подняться лишь с десятой частью того, что он реально чувствовал. Заставляет себя безразлично пройти весь путь к двери.—?Идешь наверх? —?спрашивает Кабейо, глядя на стол, когда он проходит. —?Возьмешь мне шоколадное молоко из автомата?—?Нашлась оперативная работа,?— объясняет Лиам, морщась в извинении. —?Напиши мне, если что-нибудь случится.—?Ладно,?— говорит Кабейо. Она немного хмурится. —?Ты все еще должен принести мне молоко.—?Придется сильно подождать.—?Тем не менее.—?Я принесу, если вспомню,?— предлагает Лиам, выходя в холл, обхватывая рукой ключи в кармане.Впереди долгий путь.***Поздний вечер настигает день, когда Лиам останавливается перед домом.Белая дверь. Коричневый кирпич. Может быть чьим угодно семейным домом, кружевные шторы и розовая лампа на подоконнике верхнего окна.Лиам стучит.Приглушенное ?одну минуту? доносится из-за двери, сопровождаемое ропотом шагов со второго этажа.Дверь распахивается. Лиам сжато вздрогнул.Ей не может быть больше тринадцати, с этим неуловимым любопытством в огромных знакомых глазах, которые уставились на Лиама.Она до боли похожа на Зейна.—?Могу ли я вам помочь? —?спокойно спрашивает она, оставаясь в дверном проеме. Ее речь похожа на Зейна тоже, отдает на окончании с тем же акцентом.—?Меня зовут Лиам,?— начинает детектив. В голове раздается пронзительный крик, когда он вспоминает, что это не светский визит. Его не приглашали на ужин.Это не знакомство с семьей Зейна. Он выполняет свою работу.—?Эм, вообще-то детектив-инспектор Лиам Пейн,?— начинает заново. Он прочищает горло. —?Я здесь, чтобы поговорить с Тришей.Лицо девочки озаряется осознанием.—?Мам,?— зовет она, настороженно смотря на Лиама. —?К тебе пришли.Мягкий голос звучит из комнаты.—?И кто это, милая?—?Это… —?лицо девочки покрывается легким румянцем. Лиам думает, что узнает этот взгляд?— тот, кто был пойман посреди чего-то, что он полностью не понимает, но чего абсолютно боится. —?Полиция, мам.Лиам улавливает тихую ругань поверх дыхания, прежде чем женщина появляется на пороге. Триша все еще выглядит так, как на фото более десяти лет назад?— тот же широкий рот и те же темные глаза?— и она занимает место дочери, когда девочка легко и быстро уносится прочь, благодарная за помилование.Первые слова из ее рта (тон любезнее, чем ожидал Лиам), звучат так:—?Что он натворил на этот раз?Детектив открывает рот в попытке объяснить.Прошло несколько минут с тех пор, как Триша посадила их на кухне и сказала девочке?— она назвала ее Валией?— идти наверх делать уроки.Девочка ответила что-то на урду, на что Триша закатила глаза, и прогнала ее, затем наполнила кружку цвета яйца зарянки* горячей водой.—?Вам не стоило ехать прямо сюда из Лондона,?— говорит Триша. —?Я бы с радостью поговорила по телефону и облегчила вашу работу.—?Нет, все… все нормально,?— Лиам берет кружку и мягко благодарит, остужая кипяток дыханием и быстро оглядывая маленькую кухню, наполненную дневным светом. —?Я надеюсь, что не предоставил неудобства, приехав сюда.Она тут же качает головой.—?Все в порядке, дорогой,?— Триша ставит кружку на стол из светлого дерева и опирается на локти по обе стороны своего тела, немного наклоняясь к Лиаму. —?Теперь, чем я могу помочь?Лиаму интересно, пытается ли женщина просто соблюдать закон из опыта или же это часть того, кем она является?— нежная и добрая в естественном ключе.—?Ваш сын… эм, Зейн, скорее всего… вовлечен в одно текущее расследование. Мне бы хотелось узнать больше о его прошлом и о любой… любых случаях насилия, которые, возможно, были.Триша смотрит… детектив описал бы это как скорбный, но ни разу не удивленный взгляд. Она тихо вздыхает, смирившись.—?Ладно. Что вам уже известно? У вас есть его записи, я полагаю.—?Есть,?— формально отвечает Лиам,?— но… вероятно, вы знаете… что все до его восемнадцатилетия запечатано. Я могу получить доступ,?— объясняет он, в ответ на смятенный изгиб брови женщины,?— но Зейн… ваш сын немного за пределами нашей с вами обыденности. Он…Блестящий. Притягивающий. Обманчивый. Принадлежащий Лиаму, когда-то.—?Аномалия,?— тихо произносит Триша, вкладывает голову в ладонь, мягко глядя на Лиама.Он кивает, во рту пересыхает.—?Да. Я полагал, что исходные отчеты, эм, не расскажут полную историю.Женщина сухо смеется с тусклой грустью в конце.—?Не расскажут. Думаю, нет.—?А вы? —?спрашивает Лиам и делает глоток чая. —?Расскажите мне, то есть. Полную историю.Мама Зейна кивает, задерживая взгляд на столе, руках, а затем снова смотрит на Лиама.—?Нужно понимать, что мой сын не такой, как все мы. Это не плохо,?— быстро добавляет она, взмахивая рукой, словно подчеркивает,?— просто он другой, —?глаза становятся большими, настойчивыми. —?Я всегда была уверена, всегда говорила ему об этом.Лиам комфортно располагается в кресле и выслушивает мягкую частоту речи Триши, вдумчивый поток слов.—?Когда он родился, мы подумали?— я и его отец?— что у него могут быть проблемы. То есть,?— она взмахивает рукой у виска,?— проблемы развития. Дония?— старшая сестра?— была таким милым, бестолковым ребенком, а Зейн просто… —?женщина качает головой,?— таким серьезным. Он не смеялся, не улыбался и не ворковал, когда я играла с ним, не… не плакал за мной, если только не был голодным или не нуждался в свежем подгузнике. Он относился ко мне, как к незнакомке, хотя еще даже не мог нормально говорить. Эм, но врачи сказали ?нет, нет, он хорошо развивается?, он хорошо учился, так что мы решили, что он просто неласковый. Знаете? Некоторые детки не такие.Женщина делает быстрый глоток из кружки, немного наклонившись, чтобы убедиться, что Лиаму нужно обновить дозу.—?Мы все равно любили его. Он был нашим маленьким мальчиком. Ему не нравилось делать что-либо с сестрами. Ни с Дон, ни с Валией, когда она появилась. Они пытались, играли с ним, но он отталкивал их, пока они не прекращали попытки. Они трогали его игрушки, и он кричал, кричал и кричал,?— Триша качает головой. Призрак какой-то давней головной боли, которую Лиам видел на лице собственной матери, захватывает ее выражение лица. —?Затем он пошел в школу. Он был таким ярким малышом, мы думали, что он добьется успехов. Эта… структура социализации. Мы думали, она поможет.Сердечный поток воздуха, не совсем вздох, не совсем смех. Женщина продолжает.—?Мы начали получать звонки несколько раз в неделю. ?О, ваш сын подрался с другим мальчиком? и ?О, ваш сын вылил все молоко в аквариум, и теперь вы должны нам новую лягушку?. Мы разговаривали с ним об этом. Ясер и я, оба. В стиле ?Почему ты так поступил? Почему ты подумал, что ударить его?— это нормально??. И он… —?Триша поднимает взгляд со стола, снова встречая поглощенное рассказом выражение лица Лиама. —?Он рассказал. ?Этот мальчик очень тупой, мам? или ?Я больше не хотел смотреть на лягушку, пап? и просто… —?темные глаза на мгновение расфокусировались, пока она не восстановила зрительный контакт для вопроса:?— Вас когда-нибудь бросало в дрожь от четырехлетки, Лиам?—?Не припомню,?— отвечает он, сломанным голосом.Триша кивает. Она и ожидала такой ответ, вероятно.—?Мы начали искать специалиста, кого-то, кто мог бы залезть в эту милую, маленькую головку,?— продолжает она. —?Прошли через трех или четырех за первые несколько лет. Никто не продвинулся.—?Не смогли расколоть его? —?удивляется Лиам, представляя крошечного и капризного Зейна, рассматривающего миниатюрные кинжалы, когда его ножки даже не прикасаются к полу кабинета психолога.Триша качает головой.—?Он обыграл их.Лиам хмурится.—?Обыграл их?—?Они отдавали нам фантастические отчеты примерно три недели спустя о прогрессе, о том, что Зейн действительно открывается им и… —?она пожимает плечами. —?Всегда была выдуманная история. Делал вид, что испугался вещей, вроде своего одноклассника или особых погодных явлений, чтобы получить еще немножечко маминой любви,?— она фыркает. —?А тем временем дома я пытаюсь обнять мальчика, а он царапается и просит отпустить,?— Триша выпускает маленькую, кривую улыбку со сверкающими глазами. —?Так что на какое-то время мы сдались.Детектив испускает вздох.—?Его первое нарушение произошло, когда ему было девять,?— напоминает он.Теплые черты лица Триши выражают какую-то забаву.—?Поджог книжную полку. В третьем классе в кабинете, взял спичку и просто… стоял там.Поджог. Лиам назвал Зейна амбициозным в первую ночь, когда подвез его домой.—?Что после этого?Триша теперь на грани безразличия. Кратко, тихо, Лиаму хотелось бы найти способ, чтобы эта жизнь оказалась чей-то другой, а не женщины перед ним.—?Он… была собака, которая… так. Она жила через дом от нас, в Колдердейле. Нервирующая шавка. Ниппи,?— она смотрит в ничто, сбитая с толку. —?Все равно не заслужила того, что он сделал с ней.Лиам не уверен, что когда-либо чувствовал такой холод. Думает о Локи.—?Что?..—?Яд,?— быстро отвечает, возвращая взгляд к Лиаму. —?Кормил ее антифризом, бедная… семья выдвинула обвинения. Зейн даже не пытался скрыть, что он сделал. Рассказал одноклассникам, полагаю. Другие мамы спрашивали об этом в магазине. Шептались об этом в учительской на совещаниях вечерами.Нечто трагичное блестит во взгляде Триши, проблеск изоляции, которую Лиам мог только представить, с тех пор как Зейн был маленьким. Более открытый в своих способностях.—?Поэтому вы переехали в Уэйкфилд? —?мягко спрашивает он, как только может.Она кусает губы и кивает.—?Нам нужно было свежее начало. Для всех. Я точно так думала,?— говорит она со смехом, сгущающимся в нечто несуществующее. —?Мы снова начали искать специалиста. Результат тот же.—?И больше нарушений,?— отмечает Лиам.—?Больше того же,?— признает женщина. Чуть тише, чем до этого:?— Я всегда… не спала ночью, опасаясь, что он сделает что-то с одной из сестер. Знаешь, старшие девочки вроде… держали расстояние. Уже понимали. Однако, я боялась, что Сафаа может как-то спровоцировать его.Тошнота заполняет кишечник, и Лиам спрашивает:—?Он когда-нибудь причинял боль кому-то из сестер?—?Это… —?Триша останавливается, поджав губы. —?Это то, что всегда было странным в моем сыне. Очень странным. Он никогда ничего не делал с нами. Ни с нашим котом, ни с хомяком Дон,?— она усмехается на пронырливый взгляд детектива. —?Она сама с этим справилась, сладкая, безрассудная мелочь. И он стал… умнее, как мне кажется, в скрытии своих… действий.Лиам кивает. Он может представить.—?Он был таким… таким холодным мальчиком, но настолько умным,?— говорит Триша. —?Любил науку больше всего. Так что мы,?— она пожимает плечами,?— отправляли его в научные лагеря на летние каникулы, покупали ему все возможные книги о теле и мозге. Думали, это поможет,?— она все еще звучит немного гордо, когда добавляет:?— Он проглотил их все.

Это подтверждает то, как далеко зашел Лиам в своем представлении о милом, предвещающем бурю мелком Зейне, свернувшимся в клубочек с какой-то энциклопедией о физиологии или введении в нейронауку. Так похоже на мальчика сейчас, полностью сосредоточившим внимание на дисциплине, которой посвятит всю жизнь.—?Как вы думаете… —?Лиам делает паузу. Взвешивает, стоит ли спрашивать такое у матери. Стоит ли вообще раздирать такую рану.Но Триша добрая, светлая и такая ужасно откровенная, склоняет голову к детективу, словно он задушевный друг, и ему кажется, что она никогда не говорила с кем-то вот так до этого. Не имела разговор ни с кем о прекрасном, сломанном мальчишке, которого воспитала. Конечно, она никогда не обсуждала это с другими матерями. А у ее мужа и дочерей были другие личные взгляды на ситуацию.Поэтому он рискует и спрашивает.—?Думаете, он любил вас? Свою семью?Женщина не начинает рыдать, не швыряет кружку на другой конец комнаты, не вскакивает на ноги и не просит Лиама уйти. Она просто улыбается маленькой грустной улыбкой.—?Что ж. В Уэйкфилде мы ходили к психологу… последнему психологу, пока... В любом случае. Зейну было тринадцать или около того, и этот мужчина, к которому он ходил дважды в неделю, позвонил мне после одного сеанса и сказал… —?она немного щурится, смотря на Лиама. —?Вы когда-нибудь встречали детей с черствым, лишенным эмоций характером, инспектор?Лиам пытается осмыслить слова.—?Мне жаль, но боюсь, что нет.Триша нерешительно берет кружку.—?Это не такое уж и частое явление, милый, не беспокойся, —?она допивает содержимое кружки, ставит её обратно и продолжает. —?Этот диагноз дается детям, которые демонстрируют отсутствие вины и сочувствия, когда… кажется, психолог назвал это ?эмоциональная тупость?, по сути, очарование без искренности,?— она неосознанно подалась вперед, чтобы добавить:?— Чаще всего, это предварительный диагноз антисоциального расстройства личности.Детектив всматривается в крупинки стола.—?Это… —?он сглатывает сухость в горле. —?Это ведь социопатия?Видит, как мама Зейна кивает.—?Да.Признай, что ты счастлив.Я не счастлив.Лиам закрывает глаза, воспоминания всплывают в памяти, наделяя слова Триши смыслом. Зейн со своей широкой улыбкой, которая легко ускользает с лица. Зейн со своей непримиримой честностью. Зейн со своей постоянной сменой отношения, будто в спектакле, ведет себя так, как необходимо в данный момент.Триша, должно быть, замечает что-то в том, как болезненно сжат рот Лиама, потому что быстро добавляет:—?Но мы старались не использовать это слово в семье. Мы просто говорили ?АСРЛ Зейна?, даже ещё до диагноза. Это помогало,?— задумчиво добавляет она. —?Когда добавляешь имя, помогает. Зейн был не просто жестоким. У него было… у него расстройство.Что-то в груди Лиама болит от веры, звучащей в ее голосе. Прощение.—?Было какое-то лечение? Если терапия не помогала.—?Вроде того,?— говорит Триша. —?Проблема в том, что люди с расстройством личности делают всё только исходя из своих интересов, —?Триша печально качает головой. —?В них нет бескорыстия.Внутри Лиама шевелится несогласие. Он вспоминает, как Зейн позволяет ему отдышаться на своей груди после тяжелого дня, или как он встает на колени между ногами Лиама, впиваясь пальцами в его бедра и работая ртом, несмотря на то, как в его штанах тоже твердеет.Нет ничего, чем можно было бы поделиться с его матерью.—?Из-за чего закончилось лечение?—?Ему нужно было… Полагаю, между аутизмом и расстройством личности нет большой разницы,?— объясняет Триша. Лиам вспоминает об уверенном тоне Зейна, говорящего о мозге и теле. Интересно, из-за болезни ли он узнал об этом. —?Есть совпадения. Литература (скудная, между прочим, они все еще ничего не понимают),?— добавляет она заговорщицким тоном. —?Предполагает, что раннее обучение эмоциональной грамотности… помогает.Лиам вполне уверен, что все понимает, но все равно переспрашивает.—?Эмоциональная грамотность?—?Как понять, почему человек реагирует на тебя определенным способом. Какая ответная реакция самая подходящая.Детектив смотрит на маму Зейна, нисходящая складка рта в уголках говорит о чем-то вроде понимания.—?Вы научили его быть как все.—?Я научила его понимать,?— говорит Триша. —?Или хотя бы симулировать понимание. Выполнять свои обязанности. Он был моим ребенком. Холодным, грубым, иногда он казался даже пугающим, но я не собиралась бросать его, когда была нужна ему.Горячая убежденность заливает лицо Триши. Лиам чувствует, что его шея наливается кровью от того, как сильно он хочет, чтобы все обернулось по-другому. Чтобы все сработало, чтобы попытки этой женщины реабилитировать своего ребенка увенчались успехом.Чтобы он не переступил через край, не имея возможности повернуть назад.—?Так вот, мы научили его сочувствию, мы заставляли его говорить правильные ответы, и я неистово прижимала его к себе, даже когда он срывался криком на меня за это,?— утверждает она. —?Мы сделали… все, до чего могли догадаться, чтобы уменьшить последствия расстройства. Чтобы дать ему шанс на нормальную жизнь.Лиам не жестокий. Он не говорит ей, что, несмотря на самые лучшие намерения, все, что они смогли сделать?— научить парня закрываться в себе и подражать окружающим, чтобы ворваться в их жизни. Стать незаменимым для тех, кого он использует.Совершать гнусные поступки и оставлять их безнадежно зависимыми.—?Было… было еще два случая,?— говорит детектив. —?в Лидсе. Зейну, должно быть, было…—?Шестнадцать,?— заканчивает Триша. В её тоне звучит что-то болезненное. —?Мы называем это время Плохой Год.—?Почему? —?тихо спрашивает Лиам. Он не понимает, что может быть хуже, чем то, что он уже услышал.Женщина выстукивает случайную мелодию пальцами по столешнице, так сильно напоминая своего сына, что Лиаму становится больно. Внезапно на втором этаже раздается стук, который заставляет ее бросить туда взгляд, прежде чем покачать головой и продолжить.—?Лидс был ошибкой,?— говорит она. —?Тогда мы никак не могли понять, но… Зейн нашел себе там новую компанию. Они были грубее.Лиам вспоминает банду с причала.—?Вы помните имена?—?Там был… Муравей, и Дэнни, и был еще Джоржи,?— она морщит нос. —?Один из парней называл себя Мясником.Детектив кивает. Муравей. Парень, который проговорился, рассказал подробности про то, кто дал их гребаной компании работу с лодкой. Про Сэма Хюффеда.Он знал Зейна в тот Плохой Год.—?Что случилось? —?спрашивает он робко, несмотря на буйствующее внутри него любопытство.Женщина отвечает через секунду.—?Все, что люди знают о болезни моего сына, это то, что из-за нее больные… холодные, безэмоциональные и несговорчивые,?— она смотрит в глаза Лиаму, проверяя, понимает ли он. Продолжает после его кивка. —?Это минимум того, что… что люди думают. Но они не знают, что… —?тут ее тон помрачнел. —?Что болезнь заставляет людей наносить себе невероятный вред.Потрескавшаяся кожа, царапины на костяшках пальцев и ранняя настойчивость на том, что безопасный секс банален.—?Могу себе представить,?— говорит Лиам.—?Зейн взрослел и он… он превратился в такого привлекательного молодого человека, это нас беспокоило. Он уже хорошо мог добиваться своего, ему не нужна была… помощь. Он поздно приходил домой, не слушал, когда его наказывали, его не мучила совесть. Он не понимал, что это значило для нас, когда он гулял до четырех часов утра с теми крысами, которые кудахтали как петухи и сжигали спички, будто мы не знали об этом. Наш сын приходил домой, воняя сигаретами, алкоголем и чужими людьми, все еще вне себя.Что-то нехорошее промелькнуло во взгляде Триши. Лиам тоже это почувствовал, но постарался скрыть, остаться профессионалом, даже если он сочувствует женщине перед ним больше, чем она может себе представить. Даже если он чувствует вяжущее отвращение к любому, кто будет играться с худшими инстинктами Зейна.—?Он позволил всему этому взять верх, и внезапно вся учеба в Лидсе, вся работа, в которую он вложился, превратилась в нечто, что больше не имело значения.—?Вы, наверное, волновались,?— проговаривает Лиам. Он не должен был все это выслушивать. Не сейчас, когда еще так ясно помнит остатки своей паники в те ночи, когда Зейн появлялся в участке с грубыми царапинами от того, что его прижимали к кирпичным стенам, или по тем утрам, когда он казался вялым и тревожно отстраненным.Триша издает резкий звук, напоминающий что-то раненое, ноющее и изношенное.—?Мы были безумно напуганы,?— мотает она головой. —?И мы имели на это право, знаете?Лиам ждет, пока женщина придет в себя, уже чувствуя желчь в горле. Трудно напоминать себе, что сейчас Зейн в порядке, несмотря на то, что было раньше.По крайней мере, Лиаму сейчас нужно волноваться не о нем.—?Однажды ночью Зейн не пришел домой,?— наконец говорит она, слова выскакивают из ее рта, как мелкие камни. —?Ясер тоже не ложился спать, но ему нужно было работать утром, поэтому я в итоге сказала ему идти в кровать. Сказала, что подожду,?— Триша хмурит брови и решительно сжимает губы, борясь с воспоминаниями. —?Он уже спал, когда позвонили из больницы.Догадки случившегося проносятся в голове детектива, большинство из которых вызваны воспоминаниями о гладкой коже, изученной его губами. Никаких шрамов. Никаких следов ожога. Только мягкая плоть и татуировки.—?Его нашли в переулке,?— говорит ему Триша. —?Без сознания, полумертвым, они… те отвратительные парни оставили его там.Эту картинку Лиам прекрасно может представить. Едва остывшие трупы валяются в переулке, когда в участок поступает звонок, и команда едет на место преступления. Ужасающе и чрезвычайно, жизнь угасает в уродливом сговоре общества и определенных ситуациях.Зейн мог быть одним из них.—?Они сказали это болеутоляющие и лекарства от кашля,?— даже сейчас на лице Триши проскальзывает озадаченность, гнев и страх. —?Никогда не понимала, каким умным может быть этот мальчик…—?Каким необычайно глупым,?— машинально произносит Лиам.Он сразу же сожалеет о сказанном, видя оценивание в глазах Триши, проблеск знания или почти-знания. Однако она не реагирует на это, просто кивает и продолжает дальше рассказывать:—?Они промыли нашему мальчику желудок и спросили, не хотим ли мы записаться на учет в реабилитационный центр. Помню, я посмеялась тогда, потому что… это ведь никуда не привело бы? Но было обвинение в начале года, мне до сих пор не верится… в мелкой краже. И они тогда сказали, что это поможет ему, он получит должное лечение,?— женщина тяжело вздыхает,?— он провел в клинике два месяца.Детективу невыносимо представлять Зейна в стерильной комнатушке, с горящими глазами, наполненными нескончаемой ненавистью. Имея опыт работы с сеансами групповой терапии и опыт управления следственными группами, с тем же шармом, красноречием и темным огнем. Абсолютно смертоносный. Поражающий.—?И мелкое воровство было его последним обвинением? —?подталкивает он ее.Триша кивает и продолжает:—?Это как раз то время, когда появилась Кэролайн.У Лиама учащается пульс, отдавая битом в горло.—?Кэролайн…—?Его терапевт в лечебном центре,?— краешек губ женщины изгибается в подобии улыбки. —?Боже, она была что-то с чем-то.—?Что вы можете о ней рассказать? —?Лиам думает о том, как Зейн внезапно стал выглядеть на шестнадцать лет в ветлечебнице, раздраженно скривив губы, в то время, как Кэролайн смотрела на него тёплыми и серьезными глазами. И, конечно, он казался слишком молодым?— эта женщина была в его жизни с тех пор, как он был подростком.Он полагает, что никто не может быть застрахован от регресса.—?Кэролайн Ватсон… Ох, она работала в том месте, где Зейн частенько оставался. Она хотела поработать с ним тет-а-тет и в итоге… получила, что хотела,?— женщина пожимает плечами,?— Я не знаю. Не знаю, как такое могло случиться, но… Знаете, моему сыну не очень нравятся люди, если они, конечно, не выгодны для него, но она… Кэролайн была другой. Очень резкая, разительно отличающаяся от других женщина. Она никогда не обращалась с ним, как с пациентом, думаю, именно это он и уважал в ней. После того, как он вернулся домой, то сразу согласился на регулярные сеансы.—?Звучит отлично,?— сказал Лиам, подразумевая это. Он немного путается, пытаясь понять, какие детали нужны для дела, а какие просто утоляют любопытство. Немного затягивает, даже самые ужасные подробности. То, как каждый кусочек истории пускает корни в жизненный путь Зейна, в нечто за пределами улиц Лондона, где люди с легкостью исчезают, как дым из канализационных решеток. —?Чем отличались ее отношения с ним? Вы не знаете?Задумчивый вздох.—?Вначале он нам не говорил, избегал тему, но однажды, сидя в гостиной, он сказал, что она?— его моральный компас. Он также говорил, что она просит его больше делиться со мной о сеансах и о его жизни в целом.Лиам хмурится.—?Вы ему поверили?—?А вы бы поверили? —?Триша продолжает.?— Поначалу нет. Он… он не особо пытался привести свои слова в действия. Но Зейн… —?детектив наблюдает, как на лице женщины расцветает тепло и нежность, которые резонируют и в его груди. —?Он с этим… справился. Насколько это возможно, я имею ввиду. Мы переехали в Брэдфорд, он закончил магистратуру по неврологии, потом по биологии. Он никогда и не виделся с этими мальчиками, я почти уверена.Лиам не поправляет ее, пряча вспышку вины за возвращение к прошлым годам за кружкой чая.—?Мы возили Зейна по очереди к Кэролайн. Я по средам, Ясер по субботам,?— продолжает Триша. —?Мы были в восторге, когда ее муж по работе переехал в Лондон вместе с ней, как раз в то время, когда Зейн отправился туда по докторским программам. Он был… он усовершенствовался.Лиам улыбается. Он понимает, что полностью отражает позу Триши: рука опирается о стол, подпирая голову.—?Звучите удивленной.—?Это не поддается лечению,?— говорит она. —?В стационаре ему вводили антипсихотропное и что-то при ОКР, как дополнение к первому, и это помогало ему контролировать свои импульсы и выпады, но АСРЛ* не лечится, Кэролайн клялась, что если он продолжит курс, то он будет оставаться на одном месте и все утихнет, но…Что-то болезненно встало комом в горле. Он знает, чем закончится история, даже если сама Триша не догадывается. Пока нет.—?Вы проделали замечательную работу,?— выпалил он. Удивительно, какой настойчивый тон, и как искренность окрашивает слова в золотистый оттенок. —?Каждый из вас. Терапия, то как грамотно вы подошли к его эмоциональности, не… —?он не может выдержать теплый взгляд женщины. Вместо этого он тянется к руке напротив. —?Не сомневайтесь в нем. Не надо. Не каждый смог бы через такое пройти.—?Он наш, инспектор,?— снова повторяет Триша, — мы сделали все, что было в наших силах,?— она продолжает практически шепотом. —?Конечно, мы все сделали.В какой-то момент они замолкают. Лиам заново пытается понять, в какие разные формы потенциала может все обернуться, пока Триша в свою очередь изучает его взглядом, который он не может понять.—?Вы знакомы с моим сыном, не так ли? —?говорит она без всякого осуждения и нападения.—?Вы правы,?— признается Лиам. В голосе слышится фамильярность, он слишком устал, чтобы бороться.Послеобеденный солнечный свет пробивается сквозь суровые облака, через чистое окно и падает на стол. Он отражается на лице Триши, и Лиам ловит такие знакомые глаза.Лиам ерзает в кресле.—?Если он вдруг появится в городе, позвоните мне… —?он достает клочок бумаги из рюкзака, который прислонен к ножке стола, и записывает собственный номер. —?Я… я не могу рассказать вам много о расследовании, но как только оно станет более четким, то я сразу… именно я свяжусь с вами,?— неуверенность сжигает его, проникая в лёгкие.?— Если вы, конечно, не возражаете?—?Конечно, дорогой,?— говорит Триша, тепло и непосредственно. Она провожает его до двери, придерживая за локоть. —?Будь осторожен по пути домой.Лиам легко кивает.—?Спасибо, что впустили меня и нашли для меня время.—?Это не та тема, которую я обсуждаю достаточно часто,?— говорит она, подтверждая подозрения. —?У девочек здесь все хорошо, и мы стараемся не поднимать тему среди остальных людей,?— она вздрагивает. —?Звучит немного плохо, когда я так говорю, не так ли?—?Не все могут вникнуть,?— говорит он. —?Я понимаю.—?Ты понимаешь,?— повторяет она, и что-то в ее взгляде заставляет уши Лиама порозоветь. Он ещё раз благодарит ее, выходя на улицу, и сразу залезает в машину.Выруливает на дорогу, планируя начать долгий путь домой, когда замечает в окошке наверху, за шторкой маленькое личико рядом с розовой лампой. Лиам слабо улыбается, глядя наверх. Он не удивляется, когда девочка бросается прочь.Радио, которое, оказывается, невозможно слушать, лишь создает больше шума наряду с его мыслями, все путается, пока детектив выезжает из города.Зейн?— социопат… точнее, у него антисоциальное расстройство личности. Это связывает все воедино, не так ли? Весь этот свет, что исходит от него, притягивал с самого начала. Все это?— представление. Ловкий трюк во имя сближения с человеком, что близок к расследованию. Он занял самое лучшее место на смотровой площадке, становясь все ближе к нему.Руки Лиама цепляются в руль, и он задается вопросом, как часто Зейн сидел с ним, просматривая файлы и расспрашивая о том, что они узнали. Глаза загорались темной дымкой веселья от того, как сильно они страдали.Уколы вины и боли проходят через все дело, когда он понимает, как был глуп и достаточно слеп, доверяя. Вина перед всеми людьми, которых он ранее подвёл.Ночь сменяет день, пока Лиам видит лишь дорогу перед собой, возвращаясь в Лондон. Маленькие звуки двигателя бьются в такт с пульсом, хороня агонию глубоко под кожей.Возможно, это будет предательством, но есть что-то очень болезненное в том, как Зейн… страдал и варился в котле собственных выпадов в течение многих лет, прежде чем нашел способ контролировать их. Лиаму будто сели на грудь, давление слишком стискивает, когда он думает о ребенке, которого поддали пыткам. Наркотики и пламя, и всегда ненужная опасность, столько бессмысленного насилия. Симптомы и самореализующиеся пророчество, оба.Зейн страдал?— и приносил мучения?— задолго до того, как зациклился на Лиаме. Детектив не может прекратить думать, что такое мышление хоть как-то принесет облегчение.Хотя кому угодно другому это принесло бы облегчение.Он не особо заостряет внимание на левой части дороги. Даже не пытается дать себе душевное спокойствие, испытывая горькое искушение.Большие глаза, красивая улыбка, получаешь то, что хочешь?— так ты выразился? Кажется работает достаточно хорошо, не так ли?Если бы только его гордость могла принять удар на себя. Его сердце, слишком изуродованное и бесполезное даже для самых простых задач, безвольно свисает с волокнистых соединений, как нитки над его легкими. Если бы только не эти одиннадцать человек, тела которых охладели из-за того, что Лиам не мог собраться с мыслями быстрее.Детектив обнаруживает, что хочет, чтобы эта боль, которую он сдерживает внутри, не смогла бы вырваться наружу. Но остается лишь наблюдать, как все гниет от чудовищного предательства, и глаза становятся зеркально пустыми с каждым днем все больше и больше.Это?— убийство одного.