Глава 8 (1/1)

Раннее, серое утро, освященное речью Зейна. Низкий голос осознанно разливается в сырое тепло, все еще живое между ними.—?Дофамин,?— говорит он,?— серотонин, окситоцин.Лиам открывает глаза. Вглядывается в тени комнаты.—?Что? —?хрипит он, его голос?— выгоревший отголосок звуков, которые он издавал ранее, распухшие стоны, которые впадали в рот Зейна, а затем на простыни.—?Дофамин,?— повторяет Зейн, бархатными слогами,?— серотонин, окситоцин.Секунда тишины и Лиам поворачивается к нему лицом. Расслабляется, предупрежденный шумом. Осторожный.Такой осторожный в последнее время. Прошла неделя после противостояния в саду, и некая отчаянная беспомощность зародилась тогда и перенеслась в дом. Третий лишний в постели.—?О чем ты? —?шепчет Лиам через простыни.Глаза Зейна?— темные колодцы.—?Все эмоции?— химия,?— наконец-то заканчивает он. —?Просто недостаток и избыток. Стимул и синапс.Лиам спокойно моргает, ожидая.—?Они устраивают заговор против нас,?— он скользит кончиком языка по губам, а голос задумчивый и медленный. —?Руководя действиями через внушение, которое мы даже не знаем, как распознать. Не говоря уже о борьбе.Слова сворачиваются вокруг Лиама, как отдаленный раскат грома. Успокаивают его дыхание.—?Когда мы работаем над их распознаванием, то узнаем как мало в самом деле понимаем,?— заканчивает Зейн. —?Из-за выбросов дофамина мы на взводе, снижается аппетит, но мы не знаем, почему простой взгляд на кого-то вызывает это. Мы знаем, что уровень серотонина в недавно спаренных индивидуумов имитирует те, что и в ОКР*, но… Мы не можем полностью объяснить целесообразность. —?На мгновение он замолкает, пристально вглядываясь в черты Лиама. —?Мы знаем, что окситоцин выделяется во время секса и заставляет нас чувствовать себя подневольными. Но мы не знаем почему. В девяти случаях из десяти люди все еще бросают нас.Тени окрашивают его в светло-серый, руки?— мягкие и обнаженные, а пальцы сжимаются в направлении к груди.—?Мы знаем, что любой из этих нейромедиаторов при надлежащем уровне может заставить нас… накручивать себя. Паранойя. Шизофрения. Безумие,?— неизменный, как прилив, как любовно спрятанный клинок, Зейн говорит:?— Но мы не можем объяснить, почему когда они объединяются, мы называем это любовью.Кислород покидает тело Лиама, опустошая, пока он не задохнется и станет полностью синим.Зейн больше ничего не говорит. Просто смотрит, ласковое лицо, окрашенное в легкий оттенок ночи. Открой. Открой. Открой.Так они и засыпают. Веки слишком тяжелые, чтобы держать открытым взгляд. Что-то наполовину названное заполняет пространство между ними.***Заголовки газет провозглашают, что правление террора окончено.Без подтверждений или опровержений полиции, но это самый долгий период, когда в Лондоне не нашли тело с грудью наизнанку и сердцем в руке.Прошло три месяца после десятого тела и записки с именем Зейна (предположения полностью заняли умы команды). Они думают, как тепло распространяется по корпусу, так и убийца предвидел их захват и решил сбежать. И если они следовали по шагам Сэма Хюффеда, то заслужили такую же пиррову победу.Худший вариант: мысль, что, где-то там, в тусклом, затхлом пространстве их ждет очередное тело.Лиам проводит дни в суматохе, почесывая щетину, которая достойно подчеркивает черты его лица, и прижимает ладони под полумесяцы под своими глазами, появившиеся там из-за отсутствия сна. Снова и снова он возвращается к той же мысли.Их убийца не охотится на улицах Лондона, потому что он получил то, что хотел.Этого утверждения недостаточно. Не то, что детектив планирует донести до общественности, пока не свяжет воедино каждую малиновую нить деталей, однако звучит правильно. Громко кричит между ушей. Писк клаксона, когда он пытается поспать каждую ночь, часами выкапывая скучные дырки в спине мальчишки рядом. Шепот каждое утро, когда он оставляет нежный поцелуй на прощание.Отдыхает в его мозгу, плавно струится по венам. Всегда тут.Вечер встречает его во время ухода из участка, рабочие нагрузки, которые обычно он принимает без жалоб, переходят к Хорану или Делевинь. Какое-то время он укрывался в вихре плаща, поэтому не замечал каждый пронзительный взгляд Томлинсона, ускользая через дверь каждую ночь.В какой-то момент это перестало иметь значение. Дни или недели спустя… Лиам без понятия. Его это совсем не заботит?— время странно движется вокруг него, вяло и несущественно. Ложь?— остается ложью. Вопросы?— остаются вопросами.Он может не отвлекаться.Блум прислал расписание Зейна в первый день семестра, как и просил Лиам. Детектив легко связал вопрос об этом с нагрузкой парня в ту же ночь, как они миловались и пререкались на диване.—?Зачем? —?спрашивает Зейн, перекатываясь в джинсах на бедра Лиама. —?Нейрохимия возбуждает тебя? Или ты просто хочешь поиграть в профессора?Лиам на секунду засасывает губу мальчика и тут же отпускает.—?Просто любопытно. Интересно,?— горячий, с открытым ртом, поцелуй в челюсть Зейна. —?Знаешь… заинтересован в тебе… как правило.—?Это немного озадачивает,?— отвечает Зейн, и Лиам совсем не уверен, что он понял, но он выдает свое расписание, пока расстегивает испаряющуюся безразличность Лиама.Лиам помещает небольшое звукозаписывающее устройство под диваном в промежутке времени между концом рабочего дня и приходом домой Зейна?— что играет просто неоценимую роль. Особенно из-за того, что час спустя детектив чувствовал себя бесхребетным и безмозглым, с болью в горле и опухшими губами, пока вслушивался в ровное дыхание Зейна.Легко найти несогласованность.—?Лекция по клеточному распаду до половины восьмого?— бля, какой же ты твердый?— но только по понедельникам,?— записал диктофон.Стоит отдать парню должное: он хотя бы выбрал предмет, который реально посещал в этот раз. Но не в тот день, и не в то время.—?Попался, еблан,?— бормочет Лиам поверх дыхания, поправляя наушник. Он добавляет детали до растущего списка в документе под названием ?Зэд?, и вытаскивает флешку с цифровым файлом?— как и остальные блядские отрывки аудио и данных?— и прячет их. Обратно в глубь ящика, заполненного другим дерьмом, для которого нет больше нигде места.Зейн пошевелился, когда Лиам заполз обратно в постель. На его стороне все еще были остатки тепла.—?М-м? —?сонно узнает мальчик.Ответ Лиама?— тихий, мягкий звук ?ш-ш? и нежный поцелуй в затылок, когда детектив снова его обнимает.Еще и это самое, опять?— вина. Она тяжело засела внутри головы Лиама, легла тяжелой ношей на утомленные мышцы.Между машинальными, бессмысленными ежедневными задачами и временем, когда он пытается поспать, Лиам задается вопросом?— как человек может вмещать в себе такие противоположности. Сильное желание защитить и разоблачить кого-то, удержать обоих в безопасности и ответственности.Вопрос возникает поздней ночью, когда он оставляет благоговейные прикосновения на коже Зейна?— поглаживает щиколотку, лежащую на его коленях под столом за ужином. Когда он забредает сонный и полуживой на кухню ранним утром, чтобы найти там Зейна в процессе приготовления омлета со шпинатом и растрепанными волосами.Когда мальчик искусно выплясывает вокруг да около простых вопросов по поводу его приблизительного местонахождения, занятий, мыслей. Когда Лиам вытаскивает флешку из тайника и обрабатывает обрывки информации. Когда Зейн удерживает Лиама под собой, а его глаза темнеют и аккуратные ногти царапают по сердцу, словно его можно вырвать.Никакого ответа. Во всяком случае не тот, который ему нужен.Так что, он прижимает Зейн к себе и складывает по кусочку каждую часть дела, задает вопросы о его дне и прячет подальше каждую предательскую отговорку. Встречается взглядом, а сердце бьется вместе с токсичным знанием, пронизывающим вены.Падает. Планирует. Ждет.В последнюю пятницу января он уставился в остатки кофе. Есть… кое-что, Лиам определенно уверен, что он собирался сделать. На столе открыт файл с ужасными фотографиями женщины, брошенную избитой и истекающей кровью, накануне найденную замерзшей в старой машине.Дело рук парня, отрешенно думает Лиам. Один из его мрачных сержантов подкинул новое дело на стол, но ему даже не нужно вчитываться в детали, чтобы понять что к чему?— это зрелище повторяется довольно часто.Похожий файл он впервые получил, когда работа над убийством еще не уничтожила его наивность и заменила чем-то пожестче. Он пошел домой и сел, уставившись на фото сестер. И пытался промочить горло без слюны.Сейчас он просто смотрит, видит синяки, рваные раны, мясистые дыры, где должны быть зубы, отпечатки пальцем на невинной плоти. Думает, какие же будут оправдания, когда он постучит в их дверь.Всегда есть что-то.Треугольник из теста и кристаллического сахара приземляется на файл. Лиам поднимает голову и видит над собой Хорана с поднятыми бровями и поджатыми губами.—?Утречка,?— выдает Лиам, ошеломленный и неуверенный.—?Ешь,?— отвечает Найл. —?Выглядишь полудохлым.Лиам заметил, что в последнее время парень этим только и занимался?— нянчился с ним. По его мнению это могло быть связано с мастерским молчанием Томлинсона, которое он поддерживает, справляясь даже с ним, с каким-то окончательным невысказанным соглашением.—?Я в порядке,?— бормочет Лиам, опустив глаза на булочку. Она аккуратно легла на фото руки жертвы, перекрыв рванные раны. —?Чувствую себя пЭрсиком.—?Ты далеко от ?пЭрсика?, дорогой,?— говорит Хоран. Его провинциальный акцент утром всегда кажется сильнее. Сложнее разобрать.Возможно все через головную боль, которая окружает Лиама в последнее время. Прошлая ночь была особенно трудной (он не спал). Весь вечер Зейн был отчужденным, со стеклянными глазами и раздражительным. Через несколько часов, как он все же дернулся в судорожном сне, Лиам сел и начал за ним наблюдать?— на прекрасных чертах все та же легкая гримаса даже во сне.—?Я довольно-таки пЭрсиковый,?— ворчит Лиам, но все равно отламывает кусочек булки и сует ее в рот, скрипя челюстями.Хоран победно щелкает пальцами, словно не он потратился на этот хлеб. Впрочем, он быстро забывает о маленькой радости и постукивает пальцем по файлу.—?Как продвигается дело?—?Убийство на бытовой почве,?— бормочет Лиам, откусывая еще теста. С утра ничего не ел, желудок сжался и не собирался сотрудничать. —?Дело рук парня.Лицо второго детектива мрачнеет, нечто темное вырывается в черты.—?Были другие приводы в полицию?Лиам пожимает плечами.—?Вероятно.—?Проверь,?— говорит Хоран. Замечая тон, Лиам пристально вглядывается в лицо мужчины. Грубая злость едва утихла в глазах.Точно. Больная тема, запоздало вспоминает Лиам. Тупой стыд заливает живот.—?Я просмотрю,?— отвечает Лиам,?— и дам тебе знать.Хоран кивает со сжатыми губами и возвращается к своему столу.Лиам разминает шею и убирает остатки лепешки в сторону, чтобы рассмотреть детали. Заставляет разум сфокусироваться на особенностях дела, где женщину несправедливо убили, оставив в грязном седане.Все так элементарно, как он и предполагал, даже с гудящей головой и сухими глазами, Лиам обрабатывает звуки команды (отдаляющиеся и приближающиеся), пока собирает воедино кусочки дела. У него достаточно доказательств для ареста в течении нескольких часов.Он рассказывает об этом Хорану, подкатываясь к столу на стуле, опуская голову на поверхность, пока объясняет.—?На время убийства у парня нет алиби,?— рассказывает он. —?Обычно он работает в ночную смену на углу мар… но видно, в этот день не явился на смену,?— Лиам потирает руками усталую голову, переводя взгляд на модели автомобилей, которые в свободное время кропотливо собирает Хоран. На его столе стоит парочка: синий Шевроле Бел Эйр и что-то похожее на винтажный Бенц,?— За последние десять лет он успел накопить два ареста за нападение при отягчающих обстоятельствах. И, кстати, лаборатория должна скоро закончить с результатами крови под ногтями. Скорее всего, завтра утром уже все будет готово.Челюсть детектива Хорана сжимается, когда он кивает.—?Давай проведем арест.—?Ты только что вернулся,?— Лиам съеживается от слов, но смотрит в глаза Найлу, по которым видно, что спорить он не намерен, и в итоге Лиаму приходиться поднять ноющее тело со стула. —?Вот это настрой, пЭрсичек,?— рычит Найл, будто Лиам спустя миллион лет сможет принять это всерьез.—?Даже не смей так меня называть,?— говорит он, следуя за Хораном к вешалке. —?Я брошусь под машину, если эта кличка приживется.—?Узнаю нашего мальчика,?— воркует Найл, обнимая Лиама со спины, когда они направляются к стоянке. От него пахнет сигаретами, и это почти успокаивает, хоть и заставляет нервы Лиама искриться от нужды. —?Так и знал, что для возвращения старого тебя нужно немного еды и концентрации.Лиам на мгновение соглашается быть приобнятым, опираясь на худое тело мужчины.—?Побалуемся позже. Нам надо утилизировать первоклассные человеческие отходы.Улыбка так быстро сползает с лица Найла, что на секунду это напоминает Зейна.Мастер мгновенных перевоплощений, вот кто он. Завораживающий и скользкий, прямо как тёмный блеск нефти.Эти мысли ведут все дальше, в более темные и жуткие, пока Лиам не стоит на обрыве кроличьей норы. Он молчит всю дорогу и надеется, что Найл посчитает тишину причиной усталости.Хотя так и есть. Настойчивое желание вступило в противоречие с самосохранением, лишив энергии. Но это не единственная причина.Квартира ничем не примечательная, стандартная Лондонская однообразность. Лиам проживал подобные моменты тысячу раз: стучал в дешевую дверь, произносил назубок заученные слова, ожидая щелчка замка или признаков жизни за дверью.И вот щелчок, как раз вовремя, замок поворачивается, дверь отворяется. За ней стоит худощавый мужчина с жесткими каштановыми волосами, выглядящий так, как будто он только готовится удивиться.Хоран не дает ему времени сделать этого. Он проходит через дверной проем и одним быстрым движением хватает мужчину за грудки, с тяжелыми шагами таща его к противоположной стене и с грохотом прислоняя к ней.—?Кайл Хаккет? —?проверяет он, голубые глаза стальные.Лиам неспешно входит вслед за ним, оглядывая квартиру. Они жили вместе, Кайл и жертва, чуть больше трёх лет назад.—?Отцепись от меня,?— воет парень, бесполезно извиваясь в хватке Хорана.—?Мы здесь из-за Бьянки. Ты не ослышался. Ее нашли сегодня утром мёртвой. Кайл, ты знаешь что-нибудь об этом? —?Хоран сопровождает заявление ещё одним коротким ударом парня в стену, напрягая бицепсы.Лиаму кажется странным, что вокруг совершенно пустые стены, хотя остальная квартира выглядит довольно-таки обжитой. На диване беспорядок, кружка кофе на журнальном столике.Никаких подставок, подмечает Лиам.—?Как ты это провернул, приятель? Все эти порезы,?— Хоран дышит более или менее прямо в лицо Хаккету. Свет сочится через окно и останавливается на блондинистых волосах парня, делая из него подобие мстительного Архангела. —?Просто старый нож или у тебя есть что-нибудь особенное? Ты выбросил его после того, что сделал с ней? Я задаю тебе вопросы, Кайл! —?гремит Хоран.Рядом с книжной полкой, где на самом деле больше дисков, чем книг, стоит коробка, наполненная разными фотографиями в рамках: групповые снимки и портреты, но в основном снимки двух людей стоящих параллельно друг другу. Рука об руку.Издалека их улыбки кажутся яркими и искренними.—?Она знала! —?парень срывается на рыдания, которые неожиданно сотрясают его. —?Она знала, что случится, если она продолжит болтать своим сучьим ртом. Я говорил ей…Ещё один удар, намного сильнее предыдущих двух.—?Кайл Хаккет, вы арестованы за убийство Бьянки Вудоол. Вам не обязательно что-то говорить, так как это может навредить вашей защите, если только вы не собираетесь упомянуть то, на что будете ссылаться позже в суде.Парень снова начинает уворачиваться из цепкой хватки, но усталость дает о себе знать. Его лицо покрасневшее, вспотевшее и в полной ярости, он выглядит виновато, но с нотками маниакальности и несчастья. Лиам задается вопросом, действительно ли парень думал, что будет так легко избавиться от жертвы и всех их общих воспоминаний. Как будто он смотрел за тем, как она просто выходит за дверь прошлой ночью, а не он избивает ее до потери сознания и заканчивает жизнь чем-то из ящика со столовыми приборами.—?Все, что вы скажете, может быть использовано против вас,?— рычит Хоран, все еще прижимая мужчины к стене белыми, от кипящей ненависти, костяшками,?— Вы понимаете?Мужчина беспомощно кивает и, несмотря ни на что, пытается пинать Хорана.Хоран не слишком любезен. Плавными и неумолимыми движениями он разворачивает мужчину и заворачивает его руки за спину, прижимая к стене, снимая наручники с пояса.—?Кусок дерьма,?— бормочет он, щелкая наручниками.Лиам выводит их за дверь тяжелыми шагами, слушая, как мужчина сопит, когда они спускаются вниз к патрульной машине. Дневной свет затмевает мигающие огни блеска, но он все равно щурится, доставая телефон из кармана пальто.—?Мы поймали его,?— начинает он без предисловия.Грубое ликование не угасает в течении дня и не даёт пульсу Лиама остыть. Адреналин в крови не сходит на ?нет? по пути домой. Из-за этого он немного раздражительный и на взводе.Неудивительно, что через час он находится под Зейном.—?Всегда так хорошо принимаешь меня,?— стонет Зейн, ударяясь бёдрами о Лиама, создавая шлепки,?— Блять, люблю чувствовать тебя на своем члене, Ли.Лиам впивается ногтями в бицепсы Зейна, безжалостно царапая подвижные мышцы.—?У тебя грязный ротик.—?Да? —?Зейн поднимает ноги Лиама выше, углубляя толчки,?— И это мне говорит человек, который попросил сделать ему больнее… —?оставшаяся часть слов растворяемся вместе с шипением, когда Лиам сжимается вокруг него, напоминая Зейну, почему же он так быстро согласился.—?Никто никогда не просил большего, малыш? —?Лиам идёт против. Его глаза достаточно открыты, чтобы он мог наблюдать за движением тела Зейна, за его татуировками, начинающимися от ключиц, и румянцем; за тем, как мышцы напрягаются над ним. Перегружают его.—?Господи, блять,?— Зейн постанывает. —?Я дам тебе все, что только захочешь, если продолжишь делать так.Неровные вздохи, смешанные со смехом, слышатся, когда Лиам продолжает двигаться восьмеркой. От этого движения бедра горят и, Боже, это так хорошо. Чертовски приятно.Затем он чувствует, как пальцы Зейна танцуют около его горла, и от этого становиться намного лучше.Его рука легкая и все еще задерживается на том месте, где горит шея. Чтобы понять почему он замедлил движения, Лиам бросает взгляд вверх и видит темные глаза, непоколебимо смотрящие на него.Лиаму требуется секунда, чтобы осознать, послать все нахуй и пустить идти своим чередом. Он уже начинает хрипеть, будто согласился на то, что предлагает Зейн, когда говорит: ?Пожалуйста?.Нижняя губа Зейна дергается от возбуждения, которое проходит через него, заставляя бедра дергаться, а большой и указательные пальцы сжимаются по обе стороны трахеи Лиама.Детектив ощущает это, как клеймо. Все чувства сосредоточены на медленном сжатии пальцев Зейна, на осторожном нажатии, когда он делает вдох. Чувство самосохранения пробегает в его разуме, подготавливает, освобождает и подчиняется, но все, что он может, и хочет сделать—?принять.—?Такой прекрасный и для меня,?— Зейн неразборчиво проговаривает слова, прижимая руку к горлу Лиама. —?Не так ли? —?глаза темные, словно угольки и горят так же ярко, душат своим вниманием. —?Такой чертовски прекрасный.И Лиам мог бы попытаться ответить, расписать детально каким хорошим он может быть для Зейна?— Зейна, некой бури на грани с человеком?— но вот только не может. Воздуха не осталось, руки впиваются в шею и бедра давят на него, доставляя удовлетворение членом внутри.Это греет и немного ослепляет, как быстро все происходит, оргазм зарождается где-то глубже, и Лиам не знает, как это назвать. Оно ударяет намного сильнее, чем он может выдержать.Каждый капилляр искрится, в то время, как Лиам пытается выдержать. Прошло несколько секунд?— невероятных?— совсем немного, с тех пор, как Зейн надавил, крадя дыхание (в буквальном смысле), но это ощущается, как вечность, пока Лиам получает кайф, что разливается между их телами.Целую вечность и мгновенье спустя, он слышит дрожащий ропот, (похожие на детский лепет) вместе с хлопками бёдер Зейна, когда тот близок к завершению.Такое чувство будто он говорит под землёй. Голова Лиама совершенно пуста, за исключением отголосков сверху, из-за которых он чувствует себя бесполезным.—?Зейн,?— пытается вымолвить он, но не может.Все вокруг вращается совершенно неправильно, достаточно для того, чтобы запутать Лиама и не дать ему понять наполнены ли глаза Зейна удовольствием или они на грани с чем-то темным, медленно сужающейся картинке бытия. Бедра все еще двигаются и от этого все горит. Вдалеке.?— Зейн,?— снова произносит Лиам, паника окутывает его, гранича с возбуждением и сбивая его с толку, пульс живет отдельно от его тела.Руки мальчика будто бы наполнены свинцом, давят на шею, исключая любой шанс на вдох, руки врезаются в него, с каждым толчком лицо Зейна раскрашивается разными красками, зубы обнажаются. Он что-то говорит, и это может быть все что угодно: насмешка или признание, либо он просто стонет имя Лиама. Либо это может быть все вместе.Лиам смутно думает о том, что Зейн выглядит полудиким, когда седлает его, рычит с черными глазами. Он по-прежнему красив. Всегда прекрасен, не так ли? Лиам чувствует, как осознание проходит через него, он немеет от шока понимания.Это все намного короче его сознательных мыслей, он чувствует, как связан по ногам и рукам. Вместо пальцев Зейна к нему приставили лезвие. Теперь он видит блеск в его глазах, как нечто страшное и дикое.Наверное это честь умереть от рук столь непостижимых сил.Мысль мерцает и гаснет в тот же момент, когда рука Лиама врезается в бок Зейна.Он резко шарахается. Хватка на шее ослабевает достаточно для того, чтобы Лиам смог сделать спасительный вздох, отчаянно кашляя от внезапного притока кислорода. Он практически давится воздухом, горло болит, и он толкает Зейна, пока тот не отскакивает без какого-либо изящества.В то время пока Лиам восстанавливаете дыхание, Зейн и не пытается шевелиться.—?Что за хуйня только что произошла?—?Я зашёл слишком далеко,?— говорит Зейн без колебаний. Его взгляд направлен в потолок, грудь поднимается и опускается с интервалом. Однако его пальцы дрожат, а рука, которую он прижимал к шее, дергается.Лиам не совсем понимает, что это значит.—?Ебаный пиздец, Зейн. Я…На мгновение они замолкают. Лиам смотрит на Зейна, а тот все также на потолок, который неровно окрашен позолотой лампы.—?Мы не должны были это делать,?— говорит Лиам. —?Мы не должны… это было слишком опасно, Зейн, черт возьми.—?Я знаю, но цианоза…* еще не было, незамет…—?Ты мог свернуть мне шею, ты ведь не тупица и понимаешь, как близко был к этому,?— говорит он тихо и с немного осуждающей интонацией.—?Я знаю,?— глаза Зейна наконец-то двигаются, находя Лиама на кровати,?— Я знаю, хорошо? Я все понял.—?Тогда почему не остановился? —?звучит, как требование, хоть и немного шаткое. Неприятно и больно, задница до сих пор пульсирует, а сердце пропускает удары. В горле стоит ком.Челюсть Зейна щёлкает, когда он глотает.—?Потерял контроль.Какая прямолинейная подача. Лиам чувствует тепло в кончиках пальцев, выгоняющее остатки цепенеющего страха. Он хочет знать все, о чем молчит Зейн. Страстно жаждет невысказанных слов. Он открывает рот в надежде, что оттуда польется что-то годное, когда звонит телефон, вибрируя на тумбочке.Рот детектива высыхает. Существует немного причин, по которым ему могут звонить так поздно.И ни одна из них не является приятной.—?Поднимешь? —?шепчет Зейн, изучая глазами Лиама.Тот не отвечает. Не двигается.—?Лиам.Он гадает, что же за переломный момент. Гадает, будет ли громкий взрыв, когда это случится, или же хрупкая тишина, оставляющая после себя пустоту.—?Ли,?— выдыхает Зейн, садясь перед ним на колени. Его рука колеблется, поглаживая Лиама чуть выше лопаток, а губы находятся у его затылка. —?Малыш, ты должен ответить.Пронзительный звон утихает, но лишь для того, чтобы через некоторое время зазвонить снова, подчеркивая тихие слова парня. Иронично, как Зейн побуждает ответить, думает Лиам.Морщась, он тяжело вздыхает и кивает с закрытыми глазами.—?Вот так,?— шепчет ему на ухо Зейн. —?Вот так. Всё хорошо.Это ложь, но приятная. Она снижает кислоту в венах Лиама. Заставляет чувствовать себя более нормально.Он встает, берет телефон с тумбочки. Прикладывает к уху и говорит:—?Еще одно?Секунда молчания. Затем:—?Да,?— тяжело говорит Клосс. —?Да, еще одно.Детектив двигается так медленно, как только может. Его руки неуклюже застегивают пуговицы рубашки, движения неестественны.Ему интересно, когда же Зейн успел сделать это. Пока Лиам и Найл совершали арест, скорее всего. Наслаждаясь совершенно другой, горькой свободной.?Я потерял контроль?, сказал он. И был серьезен.Зейн сидит, свесив ноги с кровати, наблюдая за Лиамом своими огромными безучастными глазами.Но он не безучастен. Не может быть таким, он так же разрушен, как-то, что он парень из кожи и костей. Лиам натягивает ботинки, не встречаясь с Зейном глазами.Однако, он откидывается назад и прижимается губами к его брови.—?Мы не можем больше делать это,?— шепчет он. —?Не надо… трогать меня так, если у тебя проблемы с контролем. —?Он выдыхает на теплую кожу и говорит:?— Но… мы не обязаны говорить об этом. —?Он отстраняется, рукой поднимая подбородок Зейна. —?Мы не обязаны, Зейн. Честно.Что-то дергается в выражении лица Зейна, аккуратная композиция из морщинок у рта и крошечной борозды между бровями. Бледный дальний родственник удивления, но Лиам следит за выражениями лица Зейна бесчисленное множество дней, и поэтому он знает, что это оно.Он знает, что Зейн не ожидал отсрочки.Однако, изнеможение?— не прощение. Сдаваться?— не то же самое, что двигаться дальше.Все просто теряет значение. Так близко к падению, Лиама перестало заботить то, как они разрывают друг друга на части по пути вниз.Одна рука на руле, а другую он держит на мягкой коже горла всю дорогу до места преступления.***Что омрачает мир, так это средства к существованию Лиама.Годами слушать крики в стенах, отслеживать мазки крови в темной комнате, уставясь в мрачный проход. Отделять слои города будто кожу от мускулов и мускулы от костей, копая глубже, пока не достигнешь костного мозга?— вот, что делает Лиам. У него это хорошо получается: наблюдение, соединение и заключение. Свет в темноте.Тут света нет. Нет причины, нет логики, нет способа изменить что-либо.—?Время… —?выговаривает он, прежде чем горло сжимается.Четыре ровных вздоха. Никто не упрекает за прерывание.Никто не хочет признавать его.—?Время смерти,?— проговаривает Лиам.Томлинсон остается на коленях с опущенной головой перед жертвой. Перед запачканной кожей и органами наружу.Перед сердцем, сжатым в маленькой ручке.Лиам закрывает глаза, слегка дыша.—?Доктор Томлинсон.Патологоанатом отвечает через секунду.—?Меньше, чем сутки,?— говорит он. Обычная хрипотца в голосе едва заметна. Он проводит пальцем в перчатке по горлу жертвы, по жесткой голубовато-зеленой коже. —?Он был жив меньше, чем сутки назад.Меньше, чем сутки назад, он, возможно, возвращался из школы. Выходил из дверей на другой стороне здания, с нетерпениям ожидая пятницу. Выходных.Никто из них не обратил особого внимания на предупреждение о спасении ребенка, опубликованное прошлой ночью, помимо должной заботливости. Это не соответствовало поведению их убийцы, похитившему двенадцатилетнего ребенка, и это произошло до того, как стало известно, что убийца был в действии.Если бы ужасающая до сжатия внутренних органов трагедия не была решена, огромное давление было бы оказано на коллег, возглавляющих поиски того, на кого им все равно. Только не когда серийный убийца считался пропавшим без вести, в то время как пресса продолжала рассказывать истории о завершении расследования. Расследования, проводимого опозоренными полицейскими, неспособными поймать в Лондоне нашумевшего убийцу века.Даже те, кто наблюдал исчезновение школьников десятки раз, не ожидали этого. Они не задумывались ни на секунду, что это тело могло бы быть их телом.Весом на их плечах.Место преступления еще никогда не было таким тихим, Лиам уверен. Даже шум проезжающего транспорта кажется приглушенным, мир затихает в мрачном почтении к тому, что произошло.Спрятанный в проходе за огороженной стеной, принадлежащей средней школе, мальчик уже невредим, но все еще так хрупок. Команда двигается так, будто старается не разбудить его, перешептываясь.Сухой и холодный воздух нещадно проникает в ноздри Лиама, пока тот оглядывается на месте преступления. Вся его жизнь состоит из наблюдения. Этот факт никогда не казался настолько невыносимым, как сейчас.Это значит, что он обладает привилегией осознавать, когда ломается каждый из членов команды.Делевинь первая. Когда они выуживают маленький армейский рюкзачок ребенка из проема, ее рука подлетает ко рту, из которого раздается приглушенный звук, в то время, как глаза плотно закрыты.Клосс не выдерживает, видя как Томлинсон аккуратно покрывает руки мальчика пленкой. Томлинсон позволяет себе один короткий вздох, когда начинает снимать маленькие красные кроссовки, вставая и скрываясь из виду с уже трясущимися плечами.Нельсон не перестает всхлипывать, фотографируя, осторожно нажимая на кнопку. Губы трясутся, пока она не зажимает их зубами так сильно, что Лиам опасается, они закровоточат.Почти беззвучное шептание исходит изо рта Кабейо ?не могу, не могу, не могу?, когда она вынимает и документирует личные вещи из рюкзачка мальчика: закрытая упаковка молока. Зеленый пластиковый пенал, украшенный множеством стикеров на инопланетную тему, неуклюже наклеенных друг на друга. Тетрадь, на которой корявым детским почерком было написано имя.Ниже имени было написано ?ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ? неровными, заглавными буквами, и исходящие от них загогулины должны были показать важность утверждения.Хоран, отмечает он, просто начинает ломаться, лицо искажается, будто ему воткнули нож между ребер. Лицо краснеет под ярким оранжевым светом на задней части здания, когда он берет студенческий билет, извлеченный из рюкзака, хрипло сообщает Томлинсону, что им понадобятся стоматологические записи, чтобы подтвердить личность из-за плохого состояния.Для Лиама?— записка.Всегда эта гребаная записка.Кому: Детективу-инспектору Пейну. Мои глубочайшие извинения за задержку подарка.Воспоминания всплывают на поверхность, что-то страшное в темном пространстве.—?И как, черт возьми, я должен конкурировать с этим??— спросил Зейн, уставясь на блеск золота циферблата часов.Это не конкуренция. Это не сравнимо.Лиам не хочет этого.Он почти сминает записку от прилива пронзающего все тело гнева, и роняет ее, будто она его обожгла. Гравий школьной автостоянки хрустит под ногами, когда он шагает все дальше и дальше от разлива аварийных огней, запаха смерти.Реальности его роли во всем этом.Его догоняет Хоран. Конечно, он. Ощутимо больно, стойко и упорно, конечно, именно Хоран находит его сгорбившимся в углу у входа в школу и прислонившим голову к кирпичам.—?Пейн,?— говорит он. —?Ты нам там нужен.Лиам глотает.—?Я знаю,?— Он умирает от желания закурить. Не курил вот уже недели, с трудом выдерживает зуд желания, вцепившегося ему в горло. —?Боже, я знаю.Тишина, шум зимнего города и больше ничего. Лиам слышит звук, как другой детектив взбадривает себя.—?Это не твоя вина…—?Это моя вина! —?Лиам поворачивается к нему лицом. —?Это всегда была моя вина, я тот, кого он хочет, он гонится именно за моим вниманием!Хоран выглядит молодо, когда трясет головой, а глаза опухли после ночи.—?Лиам…—?Он получил мое внимание,?— продолжает детектив,?— безраздельное, уже несколько месяцев. Ему не нужно было… не нужно было…—?Больные люди так не думают! —?настаивает Хоран, чья жестикуляция граничит с безумием. —?Они не думают так же, как ты, ладно? —?Он приближается к тому месту, где сидит, трясясь, Лиам, пальцами хватая его за предплечье. —?Это принуждение. Даже если это преднамеренно. Даже если это что-то ритуальное. Это болезнь и гребаное преступление, а не акт обвинения. —?Хоран тяжело выдыхает. —?Неважно, как он это преподносит. Неважно, что говорит. Лиам, ты. не. виноват.Лиам не может в это поверить. —?Этот ребенок умер. Хоран тяжело дышит, как будто заново переживает все. Затем взгляд застывает, и он сжимает челюсти.—?Тогда выполняй свою работу,?— говорит он. —?Убедись, что это последний труп.Его руки падают с рук Лиама, тепло мгновенно исчезает, когда воздух проникает через пальто. Найл уходит, оставляя Лиама разбираться в самом себе.Каждая секунда, проведенная на месте преступления, заставляет команду вариться в собственном аду.Они справляются. Кое-как, но справляются. Становится немного легче, как только тело убирают, и они начинают искать доказательства, отделяя преступление от последствий.Все еще очень тихо.Вернувшись в офис с покрасневшими глазами и ртом, потрескавшимся от укусов в суровом зимнем воздухе, Лиам стоит перед всеми за длинным столом, руками обхватив себя за талию.—?Каждый из нас сделал в какой-то мере осознанный выбор заниматься этой работой,?— начинает он. —?Мы сделали этот выбор, зная, что можем увидеть. Что мы можем быть вынуждены изучать.В комнате ни звука, не разносится даже эхо от его слов.—?Мы делаем это,?— произносит он, запинаясь. —?Мы делаем это, потому что можем. Не… не все могут с этим справиться. Не у всех хватает смелости, ума или мужества. Это самое отвратительное, крайне ужасное, и я знаю, что это заставляет вас засомневаться в своем выборе, неважно как давно вы решили сделать это своей жизнью.Их глаза слишком уставшие. Лиам преодолевает себя и продолжает.—?Вы не дураки… вы далеко от этого (все вы), поэтому уже знаете, что следующие несколько дней будут жестокими. Пресса превратится в кучку посланников из ада. Давление будет сильнее, чем вы когда-либо испытывали,?— его челюсть щелкает. —?Если бы вы не смогли справиться с этим, вас бы здесь не было. Вы бы не сделали этот выбор. Вас бы не назначили на это дело. Так и знайте, даже если не уверены в этом сейчас.Лиам выдыхает?— все это потеря времени. Он смотрит на часы.Почти обед. Каким-то образом сегодняшняя невероятно длинная ночь растянулась лишь до обеда.—?Все свободны. Валите домой и подготовьтесь к завтрашнему дню. Это последнее тело, которое он нам оставляет.После этих слов ничего не следует, кроме как усталые кивки и затяжные вдохи, поэтому Лиам собирает вещи и присоединяется к тихому шарканью ботинок. Команда разделяется по два-три человека, потому что никто не хочет идти домой в одиночестве.Уинстон остался вместе с ними переживать случившееся, впервые. Он мрачно и тревожно молчит, пока Лиам еще раз проходится по известным им уликам в теплом офисе.Рюкзак. Удостоверение личности. Тело.Записка.Тяжело кивнув, мужчина отпускает Лиама, который выглядит подавленно.—?Отвлекись сегодня на то, что любишь,?— советует ему Уинстон в качестве прощальной реплики. —?Постарайся вспомнить о хороших вещах этого мира.Лиам молчит о том, что для него это противоречивые понятия, ведь то, о чем он заботится больше всего, содержит большое количество яда, и оно никак не сможет помочь ему вспомнить о ?хорошем? в этом мире. Он молчит о тьме, которой они обладают.Никто из них не желает спокойной ночи, когда они расходятся около дверей в кабинет Уинстона.Лиам спускается вниз по лестнице, ступая беззвучно и четко, пока не добирается до конца коридора. Проходит через одну дверь, затем другую, а после…У камер слежения есть минус?— когда дополнительный провод воткнут не до конца, картинка будет размыта, она будет мигать с разными интервалами.Лиам протискивается через дверь, сразу же прячась в угол, который не захватывает камера. Ему приходится встать в неудобную позу для того, чтобы, скользя рукой по стене, достать до отслеживающего устройства, ведь нельзя попасть на запись. Он тащит провод на себя, едва касаясь кончиками пальцев.Он тянет до тех пор, пока штепсель не вылетает из входа, а после ждет секунду и небрежно выдыхает. Должно пройти несколько минут, чтобы кто-нибудь из охраны заметил на экране сомнительную картинку конкретно для этой комнаты, где хранятся улики. Пройдет еще пару минут, и только тогда они сорвутся с места, скрипя ботинками по плитке, чтобы устранить техническую проблему. То есть у него есть время. Даже больше, чем нужно.Однако размытая тень, появившаяся на поврежденной записи с камеры, которая перестала работать должным образом, обязательно привлечет внимание. Ему нужна секунда для того, чтобы впоследствии для всех ситуация выглядела так, словно его не было здесь, когда все произошло.Он быстро залетает в комнату, когда, по его предположению, прошло достаточно времени.Ящик с уликами сегодняшнего вечера легко заметить среди остальных, ведь на нем есть этикетка с датой, а также синяя лента, которая означает, что содержимое будет проверяться в лаборатории.Они могли бы разобраться с этими уликами сегодня, если бы Лиам не отправил Томлинсона и остальных по домам.Он вытаскивает пластиковый контейнер с тщательно упакованными и помеченными предметами?— все, что может содержать отпечатки пальцев; все, что найдено в метре от тела.За достаточно короткое время он находит то, зачем пришел.Детектив продолжает копаться в ящике. Аккуратно скользит по узкому предмету, пряча его в рукав шерстяного пальто, прежде чем использовать пальцы и вытащить случайное доказательство.На дне сумки парня нашли смятый листок бумаги. На нем потертые записи карандашом, которые похожи на математические задания.Он стоит в поле зрения камеры, делая вид, что рассматривает записку. Свободной рукой залезает в карман, а после горбит плечи, как будто его охватил озноб.Предмет, который он пытался скрыть, скользит из рукава в глубину кармана пальто так сильно, чтобы наличие чего-то подозрительного даже не было заметно.Лиам все еще стоит на месте, бездумно всматриваясь в старую бумагу, когда дверь открывается.—?Инспектор Пейн,?— приветствует парень.—?Эштон,?— говорит в ответ Лиам отдаленным тоном.Малец, видимо, понимает, для чего Лиам здесь; когда продолжает разговор?— голос звучит мрачно.—?Адская ночка.Детектив делает вид, что переворачивает пакет в своей руке, прежде чем убирает его обратно ко всем уликам, слегка наклонив голову.—?Не поверишь насколько,?— говорит он низким и тяжелым голосом. Затем, словно это только пришло ему в голову, добавляет:?— Как там обработка и хранение данных? —?легкая усмешка. —?Мы забили всю свободную память?Эштон смеется и, используя небольшой выступ рядом, дотягивается до провода.—?Это было бы охуенно, конечно. ?Свободного места нет?, сказали бы мы. ?Просьба в следующий раз совершать мелкие кражи чуть раньше, чтобы мы успели заснять, спасибо?.Лиам слабо смеется, почти вынуждено, словно легкие такие тяжелые, что воздух не может нормально выйти из них.—?Нет, хм, камера вновь капризничает,?— объясняет Эштон, потягиваясь вперед и втыкая серебряный наконечник обратно в гнездо. —?Отрубилась на минуту.Сдвинув брови, Лиам поворачивается лицом к парню, держа руки в карманах. Он следит за указателем у грубого уголка коробки с уликами.—?Похоже на техническую оплошность.Лампы над головой громко гудят.—?Ага, вообще,?— Эштон пожимает плечами, спускаясь с полки и открывая дверь,?— якобы заказали новую систему еще в декабре, но… Я ее не видел.—?Звучит как правда,?— растягивает слова Лиам, следуя за ним в коридор.—?Но ведь так всегда происходит, не так ли? —?на лице у парня выражение, которое называется ?что ж тут поделаешь?, когда он поворачивает за угол к лестнице, махнув рукой на прощание.Лиам тяжело вздыхает, вновь засовывая руки в карманы, и выходит из участка.Чувства накаляются, когда он, наконец, сидя в своей машине, направляется домой?— в воздухе витает какой-то слабый запах. Лаванды и кожаного изделия, и чего-то древесного.Позже они начинают заполнять его?— мысли, с которыми он боролся всю ночь. Изначально ничего не получалось, ведь он пустил все на самотек, чтобы понять, почему они здесь, почему влияют на него. Почему они такие мрачные, что грозили застелить глаза.Но теперь он будет возвращаться на место преступление только в кошмарах, и ничто не поможет этим мыслям вернуться назад.Когда они настигают его, то всегда проливные. Заглушают шум с шоссе, разбивающиеся капли дождя о лобовое стекло, тиканье включенного поворотника, когда он добирается на улицу около своей квартиры.Ребенок. Ребенок, маленький мальчик, который слабее и меньше, чем убийца; который не способен защитить себя; невинный и не знающий о тьме этого мира. На улицах Лондона каждый день совершаются преступления, как мелкие, так и жестокие, но только определенный тип личности (вовсе не человеческий) охотится на самых беззащитных членов общества. Этот тип нельзя описать как холодный и расчетливый, потому что он намного превосходит данные описания?— оно говорит лишь о той злобе, которая сидит глубоко в костях. Таким типом личности управляет больной мозг, который приказывает убивать детей, ведь после придет чувство удовлетворения от этих нечестивых действий. И желание?— что-то вроде злого умысла?— всегда будет частью таких индивидов.Злым. Нужно быть злым, чтобы забрать жизнь ребенка.Лиам поднимается по ступеням в свою квартиру, в голове пропитанные желчью мысли. Тот, кто способен на такое насилие,?— на такой вид зла?— способен почти на все. На такой вид осторожного и умышленного преступления необходимо большое количество времени, в особенности на проработку плана, чтобы применить достаточно редкие навыки, смесь из злобы и терпения, из горячей и холодной ярости.Для этого нужен особый тип человека.В квартире пусто, когда Лиам открывает дверь. Здесь тихо, не считая тихий топот лапок Локи, когда он подходит, чтобы понюхать обувь Лиама, узнать, где тот был.Лиам наклоняется вниз, чтобы поцеловать маленький мокрый нос собаки.—?Привет, малыш. Как дела у хорошего мальчика? —?он измученно бормочет какую-то чушь, снимая обувь и оставляя ее у порога.Детектив выпрямляется и запускает ладонь в карман, пальцами цепляясь за тонкий предмет. Он вытаскивает его, а после извлекает из пакета для улик, стараясь не прикасаться к важной детали, которой является колпачок.Ручка. Совершенно ничем не примечательная, дешевая, такая, которая есть у всех, ее могут купить все. Незапоминающаяся.Лиам заметил, как Кабейо нашла ее неподалеку от места, где лежало тело. Наблюдал за тем, как свет от прожекторов, которые установили на месте преступления, оставил тень в выемках от неровных зубов на колпачке, насаженный на тупой конец ручки.Напрочь изжеванный компульсивными действиями.Такая маленькая деталь. Неприметная, как и сама ручка.Вероятно, сразу ясно, как Лиам глубоко погрузился в свои мысли, что даже представил Зейна, сидящего на краю дивана с тетрадкой на коленях и ручкой во рту. Жемчужные резцы * появляются из-за мягких губ, в то время как глаза изучают уравнения и аккуратные диаграммы, а сам он задумчиво кусает пластик.Эта дурацкая привычка не раздражает Лиама?— наоборот, ему нравится наблюдать за тем, как быстро колпачки от ручек из стакана на столе разрушаются под натиском этих зубов.Он даже как-то спросил об этом.—?Оральная фиксация*,?— пробормотал Зейн, ненадолго подняв взгляд, чтобы показать пошлую ухмылку, из-за которой у Лиама сердце затрепетало от любви.На мгновение он рассматривает эту ручку со знакомыми отметинами от зубов, превратившие колпачок в изжеванный пластик, а после закидывает ее в ящик, хватая флешку. Детектив вытаскивает пакет для улик и комкает его тут же, открывая мусорное ведро, и засовывает туда, пряча под какие-то пищевые отходы и бумагу.Лиам все еще моет руки под краном на кухне, когда входная дверь открывается.—?Ли?Детектив замирает, позволяя водопроводной воде бежать по неподвижным рукам.—?Я на кухне,?— зовет он.—?Не готовь ничего,?— отвечает Зейн из коридора, откуда также доносится шорох снятых ботинок,?— я прихватил с собой китайскую еду,?— говорит он, запыхавшись. —?Эй, лохматик.Лиам наклоняется вперед и смотрит прямо в раковину. Не помешало бы протереть ее.—?Я тут подумал,?— парень появляется на кухне с коричневым пакетом, наполненным жареной и острой едой. —?Почему Брюс Уэйн* не вкладывает больше средств в биохимические исследования? Он…Лиам выключает кран и поворачивается к нему лицом. Вытирает руки о полотенце, которое висит на ручке холодильника, вникая в то, о чем болтает Зейн, но затем перебивает:—?Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.Зейн останавливается на середине слова, все еще держа пакет.—?Зависит от того, что тебе нужно.Что-то в его взгляде есть такое, из-за чего Лиам думает, что парень ожидает разговор о том, что произошло ранее, даже если они договорились не говорить об этом.И это даже хуже. Он боролся с этим все это время, но легче не стало.—?Мне нужно знать, где ты был вчера между четырьмя и восемью часами вечера.Это отличается от как прошел твой день. Отличается от что там у тебя стряслось, извини, был так занят на работе, ведь Лиам видит, как разные мысли бегут по сознанию Зейна, оседая в его неподвижном теле.—?На занятиях,?— отвечает он, равнодушие лопается, как засохшая кровь. —?Встретился с куратором. Рисовал, она… Она еще не закончена. Принял душ. Приехал сюда.Прошлой ночью Зейн, переступив порог, тут же устроился на коленях Лиама, который в свою очередь сидел на диване. Одной рукой выдернул пульт из ладони Лиама, а другую он положил на член, поглаживая через джинсы?— горячие губы были на губах детектива, успев произнести ?привет?.Они не добрались до спальни.Лиаму тошно думать об этом сейчас. Глаза Зейна были такими же темными, как и виски, когда он навис над ним, и этот не поддающийся исчислению адреналиновый всплеск заставил грудь приятно пылать, а рот слегка приоткрылся из-за чувств, которые заполнили его, ведь так хорошо находиться с ним в такой близости. Давил на детектива всем своим весом и хрипло смеялся. Хаотично и опьяняюще.Он казался таким неопределенным.Между ними появляется напряжение, все нарастая и нарастая, а после завязывается в тугой узел, когда их взгляды встречаются.—?Лжешь,?— тихо сказал Лиам.Зейн поднимает бровь с невероятной обидой на лице.—?Зачем, блять, я буду лгать о скучно проведённом четверге?Лиам облизывает губы, не моргая.—?Это то, что я надеялся услышать от тебя,?— его тон по-прежнему ровный, низкий. Нет причин повышать голос.Есть только один вариант, как это может закончиться.Оскорбление густой патокой сползает вниз по лицу Зейна. Он скрещивает руки на груди. Оборонительная поза, прямо как у Лиама. Локи забегает в кухню, нюхая плитку.—?Что это такое? —?спрашивает Зейн.Вот и все, думает Лиам.—?Это я спрашиваю тебя, где ты был вчера.Зейн язвит, не разрывая зрительный контакт, когда наклоняется почесать макушку Локи.—?Ну, так как ты игнорируешь тот факт, что я уже сказал тебе…—?Не трогай его,?— быстро говорит Лиам.Оба, пес и парень, заинтересованно реагируют на напряженный тон. Зейн выпрямляется, убирая руку с головы Локи. Напоминает Лиаму загнанную в угол гадюку.—?Так что в среду вечером? —?давит Лиам. —?Био-лаборатория до восьми, верно?Лиам будто смотрит спектакль, поскольку любые следы выразительности исчезают из черт Зейна, что-то отстраненное и бедственное занимает их место.—?Откуда у тебя мой график, Лиам? —?спрашивает Зейн спокойно, отстраненным голосом.Пальца детектива дрожат, когда он хватается за бока.—?Это самая меньшая из твоих забот.Зейн, видимо, не согласен, но Лиам… Лиам стоял над телом ребенка всего несколько часов назад.Он знает, кто оставил его там.—?Почему не остановился? —?спрашивает он. Заезженная пластинка, заученная наизусть в голове. Слова, которые он выдохнул ранее сегодня вечером в условиях, далеких и слишком похожих. Ничего удивительно, что они снова вырвались через невероятно сжатые зубы. —?После того как получил меня. Почему ты не остановился?Громкие, слишком громкие слова для этой маленькой кухни. Они звенят и не собираются исчезать.В ушах Лиама тоже звенит. Он с трудом может вспомнить, какого это?— не обожать этого нечестивого, гребаного мальчика.Он не понимает этого. Разум и тело, вплоть до его гноящегося ядра?— он отравлен этим, обречен на это. Зейн удерживал его почти так же долго, как Лиам знал его имя.Конечно, он это понимает.—?Остановился?.. —?начинает Зейн.—?Не надо,?— лает Лиам, удивляя их обоих. Тише:?— Не надо. Ни слова,?— он дышит, ненавистно смотря на каменные черты лица Зейна. Точеный мрамор. —?Не стоит, если это очередное вранье.Правда не получается. Конечно, нет. Зейн потратил больше времени, чем Лиам может догадаться, сложив все вместе, каждый разрез, карточка с запиской и украденная жизнь, упорядоченная так, чтобы они безнадежно запутались, что они никогда не будут свободными.Детектив мог посадить его за решетку с помощью одного телефонного звонка. Мог снести тайну с этого сегодня вечером, закончить там, где оно началось: в океане сигнальных огней.Он никогда не сможет избавиться от Зейна внутри себя (в своей памяти).—?Я не обязан рассказывать тебе правду, Лиам.Его голос тверже чем когда-либо слышал мужчина. Лицо принимает демонические тени, которые преследуют редкий сон Лиама, и он ясно видит, наконец-то, человека под чрезмерной красотой и ослепительным очарованием. Он видит манипулятора, бесчувственного, жестокого, хитрого и бессмысленного несмотря на это. Зейн каждой своей клеточкой, в бедном кухонном свете, выглядел монстром.Он один.Жгучая молния осознания бежит по позвоночнику Лиама. Теперь детектив обладает таким большим знанием, способностью предотвратить столько потенциальных страданий от рук демона, который имел его с самого начала. Покончить с ужасом и горем для жителей города, которых он поклялся защищать.Это не та игра, которую он может позволить себе проиграть.И поэтому он должен играть очень, очень осторожно.—?Ты мне ничего не должен,?— соглашается он, отражая абсолютно болезненную печаль, которую чувствует в выражении лица, позволяя проявить ее как раскаяние. —?Я…сегодня был ужас,?— он слегка качает головой, сомневаясь. —?Сегодняшний день?— кошмар.И это правда.Лиам ждет смены выражений, маска Зейна сменилась на спроецированные эмоции. Он ждет и удерживает страдальческий, примирительный кусочки выражений, отказываясь превосходить самого себя.Получается после долгой паузы. Начиная с бровей мальчика, проходит через лицо, как маска, натянутая на голову. Выражение лица меняется на неохотное прощение слишком долго, чтобы это выглядело естественно.Искусственный. Ужасающе, как и все остальное.—?Что случилось, Ли? —?спрашивает Зейн. Его голос хриплый и почти сладкий, какой-то сухой ликер. Опьяняющее обещание комфорта в его руках, если Лиам сможет туда добраться.От мысли притронуться к нему прямо сейчас детектива начинает мутить. Тяжело, действительно тяжело, обнимать человека, который надругался над ребенком и оставил его?— остывшего и ужасающе раскрытого. Воспоминания заставляют вздрогнуть. Внезапные вздроги маскируют объяснения его ужасающей ночи, движения, которые прогоняют спазмы дискомфорта.—?Мальчик, который пропал без вести,?— говорит Лиам,?— мы нашли его позади школы. В таком же виде, как и остальных.На лице Зейна вырисовывается удивление. Лиам почти говорит ему не беспокоиться.—?Я думал, Сэм… —?губы Зейна моментально опустились.?— Я думал ваш убийца покончил с собой несколько недель назад.Правильно. Эта маленькая ложь. Лиам чувствует, как дрожит челюсть, когда сжимает ее.—?Мы ошиблись.—?Дерьмо,?— выдыхает Зейн тихо. Он все еще не выглядит напуганным. Он все еще не похож на пойманного человека. Вкратце, Лиам фантазирует о том, чтобы проникнуть в его рот, вниз по глотке. Вращая его изнутри, пока он не станет похож на что-то близкое к человеку. До тех пор пока настоящее лицо не откроется.Мысль сжигает живот, как только он задумывается об этом. Он помнит тот кусок дерьма, которого Найл прижимал к стене во время ареста, который распускал нюни, пытаясь найти оправдания, которые никогда не были достойными.Он думает о руке Зейна на собственном горле.Это тот тип человека, который прибегает к неспровоцированному насилию. Зейн?— что-то ужасное, но он стоит на кухне без обуви более тщедушный, чем Лиам, но и смертоносный по-своему. Молодой, взволнованный и не подозревающий о том, как ужасно сильно изменилось все между ними.Несмотря на все Лиам скорее сломает свои пальцы, чем поднимет руку на Зейна.—?Мы никогда не думали, что убийца нацелится на кого-то такого юного,?— говорит он вместо. —?Трусливый ход. Презренный, злой и бесхребетный,?— в его тоне есть намек на выговор, который он старается не показать, меняя его на обильное отвращение, которое он испытывает. —?Я никогда… Я никогда не сочувствовал этому ублюдку до этого вечера, мне кажется. Он опустился так низко, даже для маньяка.Лиам смотрит на лицо Зейна, чтобы увидеть вспышку гнева или оскорбления. Удовлетворения, может быть.Неудачно. Зейн лучший в этой игре.—?Тебе все еще нужно поесть,?— говорит Зейн. Какого… что?—?Что? —?спрашивает Лиам.Мальчик пожимает плечами, смотря пристально и мягче чем нужно. Сердце Лиама сжимается от того, как сильно он хочет поверить в эту мягкость.—?Это вызвано… в целом, твои гипоталамо?— гипофизарно?— адреналовые оси активируются из-за серьезного стресса, вроде того, как мы… того, что произошло раньше. Но… —?он потирает бровь, окончательно опуская взгляд на пол. —?Потому что твоя работа полна необычного стресса каждый день, то и твоя симпатическая-гипофизарная-адреналовая ось запускается. Что и выбивает из колеи. Что и перекрывает аппетит. Вот так,?— он стреляет взглядом в Лиама, прежде чем вернуть его к полу, все еще прижимаясь рукой к нему. —?Пытаюсь тебе сказать, что все еще нужно поесть. У тебя нет выбора.Лиам замечает недовольно надутые губы Зейна, как будто мальчик готовится спорить. Словно это самая обычная ночь, когда их сухие поцелуи остаются на губах друг друга.Как и запоздалый рождественский подарок Зейна для детектива?— тело двенадцатилетнего мальчишки.—?Ты такой гребаный зануда,?— то что говорит Лиам, слова странно застревают. Он надеется, что это похоже на напряжение от невыносимого дня.—?Да, ну, тебе нужно убедиться, что ты остаешься сытым,?— огрызается Зейн. —?Хочешь кисло-сладкую курицу или с имбирем?Детектив сглатывает. Боже, он будет оплакивать это. Человек, которого он думал, что знал. Жизнь, которую он думал, что сможет построить.Они практически не прикасаются во время ужина. Странно… Лиам сидел за столом допросов напротив убийц и насильников, но он никогда не удерживал такую хворь в своем сердце от простого взгляда в их глаза.Но затем понимает, что никогда не имел желания умолять их доказать свою невиновность, стоя на коленях слезно упрашивая.Он передает Зейну контейнер с супом и почти выдает: ?Скажи мне, почему ты это сделал?.Он вручает набор палочек для еды и почти спрашивает: ?Почему ты выбрал меня??

Когда Зейн говорит ему нужно пить достаточное количество воды, в попытке убедиться, что он не собирается продлевать стресс, на полпути Лиам спрашивает мальчика, действительно ли он все еще думает, что кто-то верит в проявления заботы.Он хочет спросить: ?Не устал притворяться??

Еда, однако, заставляет чувствовать себя немного лучше. Он давно не ел, последний раз еще до того, как они нашли тело мальчика.Лиам наблюдает, как Зейн накладывает жареный рис на кусочек тофу, и позволяет себе на мгновение представить, что это так же просто, как кошмарные дни, заканчивающиеся с мальчиком, который заботится о нем.Изображение разрушается, когда он позволяет себе осознать, почему его дни?— кошмары, почему он так давно реально не может выспаться.Зейн?— начало и конец всех кругов ада.Кровать?— почти немыслимое понятие. Сон с монстром в неведении и внезапно это?— лежать рядом с ним, пока голова кипит от мыслей.—?Скоро приду,?— бормочет Лиам из дверного проема, наблюдая, как Зейн сворачивается на простынях. Желудок детектива сжимается, когда он наклоняется, прижимаясь ртом к знакомым объемам Зейна. Надеется, что небрежное движение не вызовет тревоги у мальчика.Но также надеется, что вызовет.Потому что на утро обнаружит, как сообщает о свидетельствах, которые определенно точно подтверждают, что Зейн Малик?— серийный убийца, охотящийся на широких улицах и в узких переулках Лондона. Вообразится сиюминутный хаос, а затем и жесткая оперативность, наручники и тюремная камера, расследование и пресс-конференции, и еще много, много ночей, когда Лиам не будет спать.Это… Это то, что должно произойти. Просто должно. Здесь нет места для пересмотра и переноса, пока есть возможность споров и обвинений возникающих из всех дыр.Так правильно.Он переносится из гостинной в мир рекламных роликов, пока веки не тяжелеют и опускаются, как шлакоблоки, что ему приходится тихо, как только он может, пробираться в спальню.В ней спит Зейн?— безобидный, как и всегда, на темных хлопковых простынях. Полностью ранимый, сонный, с неподвижными чертами и нежной линией горла.Лиам осторожно ложится рядом с ним, а по коже бегут мурашки тревоги. Он пялится. Шепчет слова сквозь тьму, пока Зейн дремлет. —?Беги, пока можешь.Зейн?— чудовище, запустившее в него когти, добираясь до камер заблудшего сердца.Лиам уверен в этом. Так безнадежно.Он просто не знает, что делает его таким.