Century news (1/1)

Бен уже около часа наигрывал замысловатую мелодию на гитаре, стараясь подобрать слова, которые идеально подошли бы к ней. В такие моменты он казался себе волшебником, который с помощью запретной магии сочиняет музыку и однажды так разбудит свирепого дракона. Только неизвестно, кого охранял бы его дракон, ведь ему не нравилась ни одна принцесса, и вместо Рапунцель рядом жил только кучерявый Джон.Он не ждал звонка, вот совсем, но почему-то постоянно поглядывал в сторону телефона. Они не договаривались ни о чём, никакие обязательства не связывали их, но Джон мог бы и сказать, что добрался хорошо. Уже настал другой день, вдруг Бен волнуется? Он и в самом деле немного переживал, что случилось с ним впервые, ведь он терпеть не мог чрезмерную опеку. Мухарремай заметно менял его, открывал новые чувства, раньше казавшиеся скучными.Да и засыпать без него не так приятно, и не признавать это?— значит быть слепым дураком.Наконец телефон, будто прочитав его мысли, пронзительно зазвенел, и Бен едва не уронил гитару от испуга. Рука сама потянулась за гаджетом, словно каждая секунда промедления что-то решала. На экране высветился незнакомый номер, и это заставило приуныть. Наверняка очередной знакомый или знакомая с ночных попоек в шумных барах, Долич всегда ленился заносить их в адресную книгу и потом мучался от смущения: его запоминали все, а он?— никого.—?Бен Долич? —?Голос собеседника был твёрд, но выдавал усталость.—?Да, это я.—?С вами говорит офицер полиции Андрей Хайат. Вы можете приехать… —?Он назвал адрес.—?Окей, без проблем,?— неуверенно отозвался Бен. —?А для чего?—?Это связано с Джоном Мухарремаем.Застенчивый, робкий малыш Джон попал в полицию? О таком даже думать странно, видимо, случилось что-то страшное и из ряда вон выходящее. Бен тут же помчался на автобус и даже наушники не надел, ведь все мысли занимали проблемы, в которые мог вляпаться Джон. Он сел у окна, но не различал улицы и дома, ведь всё смешалось между собой и ослепляло своей яркостью. Почему бы миру не стать чёрно-белым, чтобы не вызывать приступ эпилепсии? Бен зажмурился, чтобы не видеть этого. Он любил жизнь, но не сейчас.Интересно, как видят чайки?Непонятно, как в таком состоянии Бен не пропустил свою остановку, но очнулся он уже перед мрачным зданием отделения полиции. Он уже толкнул было тяжёлую дверь, но его плеча кто-то осторожно коснулся. Рядом стоял худощавый парень с серьёзным, даже несколько суровым выражением лица: наверное, дело казалось ему безнадёжным или не оправдывало надежд. Как-то интуитивно Бен догадался, кто это, ведь примерно так и представлял Хайата, но его очень удивила затаившаяся в глазах напротив грусть. Они молча прошли в тесный кабинет.—?Что с ним? Он здесь?—?Успокойтесь, пожалуйста, и сядьте. —?Андрей тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но старался держать ситуацию под контролем, наблюдая, как Бен садится напротив. —?Воды?Тот, всё ещё ёрзающий в неудобном кресле, поморщился и отказался.—?Вы ведь знаете, что автобус перевернулся?Бен не имел ни малейшего понятия, и эта новость заставила его замереть в испуге.?—?К счастью, жертв нет, только нескольким наложили швы,?— поспешно добавил Хайат, и последние слова утонули в облегчённом вздохе Долича. —?А вот Джон… он пропал. Как будто испарился или переместился куда-то. Водитель проверял пассажиров по списку, чтобы узнать, всем ли оказали помощь, но не нашёл его. И сейчас мы расследуем исчезновение.Радость оттого, что Мухарремай жив? А может, лучше смятение от странной новости? Ребёнок, которому дали конфету, но отобрали самокат, не будет счастлив, и для Бена сейчас это то же самое.—?Он не мог куда-то отойти? —?Долич не сразу осознал, что пододвинул кресло к самому столу и ссутулился так, что их с Хайатом головы почти соприкасались.—?Боюсь, что нет, он бы просто не успел,?— пожал плечами Андрей.—?Хорошо, а… На меня вы как вышли?—?В автобусе были найдены рюкзак и телефон, принадлежавшие Джону. Последний звонок совершён за минуту до происшествия, и позвонил он вам.Бен, точно в трансе, молча смотрел на него, а потом резко ожил и достал телефон. Всё так же пусто, как это могло произойти? Тихо пискнув в своё оправдание, айфон отключился из-за разряженной батареи и снова оказался в кармане джинсов. Долич сцепил пальцы в замок и устало опустил голову; мысли в голове по-прежнему жужжали слишком громко.—?Пожалуйста, расскажите, куда и с какой целью направлялся мистер Мухарремай.?Бен почувствовал необыкновенное тепло: Хайат перегнулся через стол и ободряюще коснулся его рук.Где-то далеко, в месте, затерянном во времени…Однажды Джон услышал от своего парня такие слова: ?Хочу, чтобы ты писал мне письма на французском, а я понимал всё-всё до последнего словечка!? И произнесено это было так решительно, уверенно, что и возражать не хотелось, хотя задача казалась невыполнимой. Они уже больше двух часов сидели над учебниками, а Джон рассказывал ему про местоимения.?Он несколько раз предлагал обратиться за помощью к Тому, ведь он учил многих детей и обладал большим опытом, но Бен ни в какую не соглашался. Не то чтобы дело туго шло, а Долич медленно соображал, но он слишком торопился, не обращал внимания на детали и из-за этого совершал множество глупых ошибок. Он искренне не понимал, почему это так важно, и упрекал Джона в излишней придирчивости.—?Хорошо,?— сдался наконец тот. —?Давай заключим договор, который заставит тебя быть более внимательным.Бен так и замер с открытым ртом, а потом, немного поразмыслив, предложил своё условие: за каждую помарку Джон должен был его целовать. Теперь настал черёд Мухарремая удивляться, но условие есть условие, и вот уже во второй раз он касался губами щеки Долича. И, кажется, Бен начинал хитрить и делать ошибки гораздо чаще.Некоторое время спустя они взяли паузу. Джон стоял у окна, любуясь постепенно рождающимся закатом, розовой краской окрашивающим небеса, а Бен удобно устроился на графском диванчике с лёгким французским романом в руках. Конечно, он пока что понимал только отдельные слова, но созерцание знакомых букв приносило ему удовольствие. Джон обернулся и бросил нежный взгляд на него.Внезапно в памяти всплыл фрагмент: Долич сидит на кровати и вглядывается в нотную тетрадь. Там написано то, на что потрачено много времени и сил, во что вложено столько эмоций, сколько только помещается в человеческой душе, а ноты и текст оглушительно кричат, и голоса их раздирают сознание в клочья, оставляя только мелкие перья. И тот, кому посвящены эти страдания, слеп.Это словно было в другой жизни.—?Ты чего задумался? —?Бен состроил грустную мину и отбросил в сторону книжку.—?Да так, ничего,?— покачал головой Джон, отворачиваясь и чувствуя, как начинает болеть голова. Назойливые воспоминания начинали его тревожить, а сейчас он почувствовал себя так, будто слово, вертевшееся на языке и не дававшее покоя, само пришло на ум.Чуть позже Бен пошёл домой, высунувшись через окно и осторожно спустившись по толстому зелёному плющу, что обвивал замок. Хотя в этом не было нужды, и все знали про дружбу сына графа и простого парня, он любил прятаться.??Это всё из-за тебя. Рядом с тобой я набираюсь какой-то загадочности?.?Ты всего лишь шутишь по-гейски?,?— отмахивался Джон.Поздно вечером, когда Джон вышел из комнаты на ужин, он услышал приглушённые голоса снизу. Больше всего на свете ему не нравилось подслушивать чужие разговоры, но высокий и легко узнаваемый голос Ульрикке впервые звучал надломленно и рассерженно. Любопытство победило порядочность, и Джон быстро спустился по старой лестнице.Ульрикке тщетно пыталась захлопнуть дверь перед незваной гостьей, застывшей на пороге: тощей бледной девушкой, замотанной в такую старую ткань, что она готова была обратиться в прах прямо на глазах. Длинные пальцы вцепились в ручку плетёной корзинки, как будто на это уходили последние силы.—?Что здесь происходит? —?спокойно спросил Джон, заставив Ульрикке замолчать и обернуться.—?Добрый вечер, Ваше Сиятельство, не обращайте внимания. Я же сказала, уходите,?— зашипела она на незнакомку.—?Я не хочу ничего плохого,?— запротестовала та. —?Меня зовут Элиза, и я продаю выпечку.?—?Ты смеешь говорить с Его Сиятельством в таком тоне?—?Подождите, Ульрикке. —?Джон решительно шагнул к ним и достал мешочек с золотыми монетами.Она округлила глаза.—?Но мы закупаем у других… —?предприняла она последнюю попытку, впрочем, уже без всякой надежды.—?Да-да, я знаю, это только моя прихоть. —?Джон покосился на грязно-серое, с оторванным подолом платье Элизы и протянул ей деньги. —?Прошу, мадемуазель.Та наконец перестала сверлить его внимательным взглядом из-под пушистых ресниц и, с какой-то издёвкой сделав реверанс, отдала ему корзину, от которой исходил приятный аромат. Ульрикке сложила руки на груди и недовольно поджала губы, но не смела возразить.—?Могу я спросить кое-что? Бенджамин Долич здесь? —?безразличным тоном поинтересовалась Элиза. На деле же она готова была наброситься на Джона, лишь бы только получить ответ.Джон крайне удивился такому вопросу.—?Увы, уже нет, а зачем он вам?Глаза Элизы сузились, почему-то вызывая ассоциацию с крайне опасной змеёй.—?Он виновен в смерти моей сестры.Ульрикке охнула, и в наступившей тишине это прозвучало жутко. Джон понадеялся, что ему послышалось, но Элиза демонстрировала немой вызов всей своей хрупкой фарфоровой фигуркой. Он нахмурился и постарался говорить уверенно, как подобает будущему графу, а не растерянному и взбудораженному мальчишке:—?Вы расскажете подробнее? Я ничего не знал об этом.—?Зато я знаю! —?неожиданно чётко произнесла Ульрикке, как будто ситуация вызывала у неё лишь раздражение, и ничего больше. —?Бен и её сестра близко общались и вели себя как самые настоящие бандиты. Даже со стороны было заметно, что Долич управлял ею, подстрекая на глупые и безрассудные поступки. А потом…—?Они оказались на крыше, и он толкнул её! —?выкрикнула Элиза, горящая ненавистью и злобой.Джон прислонился к стене, ощущая, как бешено бьётся его сердце. Он ничего не понимал, но тревога буквально сводила его с ума. Этого не могло произойти, его Бен не мог так поступить. Наглая ложь. Но почему тогда Ульрикке смотрела на него с искренним сочувствием?