Стих 17. Они (2/2)

Тени проводили пони во дворец. Часть пегасов осталась снаружи, другая же вошла в просторный ледяной зал вместе с принцессой. Последняя села напротив сестер и поняла, что всеобщее внимание приковано к ней: здесь было с десятка два теней, не считая предводительниц, и все они замерли, словно те грубые и неумелые ледяные изваяния, что она видела по пути сюда. Впрочем, в сей неумелости было какое-то детское очарование. — Меня зовут Селестия. Я и моя сестра, Луна, вместе правим Эквестрией, страной, что находится к югу от вас.

Она замолчала, ожидая, что двоица также представится тем или иным образом. Тогда те насыпали рыхлого снега на пол из ледяного кувшина и стали рисовать на нем знаки. Знаки, к изумлению Селестии, неожиданно оказались буквами эквестрийского алфавита. — Рини, — прочитала принцесса, и старшая сестра показала на себя копытом. — Нокса, — теперь младшая. — Кто вы? И почему вы так похожи на нас? Если позволите столь прямой вопрос. Нокса стерла слова и начертила новые: ?Вы нравитесь нам?. Затем Рини проделала то же самое: ?Мы не знаем, кто мы?. Тени были все так же неподвижны, и это заставляло невольно нервничать Селестию. От них как будто исходила совершенно иная аура, нежели от двоицы рядом. Да, они выглядят мирными и совершенно безобидными. Да, возможно она чересчур осторожна и подозрительна. Но это неправильно, что их здесь так много; подобные этому разговоры должны проводиться в более приватной обстановке. А впрочем, откуда существам, живущим чуть ли не на краю мира, знать о том, как ведутся переговоры лидеров двух государств? Им, наверно, и не ведомо такое понятие как государство. — Как вам удается выживать здесь? — спрашивала она. — Ни росточка вокруг. Вы наверняка голодаете. У нас есть почти все, что угодно, мы могли помочь вам с пропитанием…

?Не нужно?, — был ответ.

Погода ухудшалась. Ветер щедро сыпал снежными хлопьями в лица нахохлившихся пегасов, которые сторожили вход снаружи. За ними как будто наблюдал сам город — сотни теней молчаливо взирали на трех пони, состроивших каменные физиономии. Что на уме у теней, почему они так смотрят, — можно было только лишь гадать по их пустым, как беззвездная ночь, взглядам. Но что-то противоестественное было в их поведении. Скорей даже непривычное, и оттого жуткое. Перелет был долгим, все устали, посему совсем неудивительно, что один из пегасов заклевал носом на посту. Товарищ, заметив это, тотчас отвесил ему знатную оплеуху. Силы он явно не пожалел: у взбодрившегося пегаса аж кровь хлынула носом.

— Ничего, ничего. Все путем, — заверил пострадавший, приложив копыто к носу. — По крайней мере, теперь мне точно не захочется спать, — прогундосил он. Товарищ, дабы хоть как-то загладить вину, сгреб немного снега в копыто. — Надо остановить кровь. Если бы пегасы только знали, что сейчас натворили, то не простили бы себя вовек. Тени оживились и зашептались между собою мысленно. В них зрело новое, доселе не посещавшее их, чувство. То чувство, которого им так долго не хватало. Чувство, которое, казалось, выдернули из них — но чьи корни все равно остались глубоко внутри и ждали своего часа, чтобы начать стремительный рост.

Кровь. Червонные крупинки на снегу… Что это? Как заманчиво пахнет… — Не может быть, чтобы вам совсем ничего не было нужно, — сказала Селестия.

?Это наши естественные условия?, — написала Нокса. Она переглянулась с сестрою и добавила: ?Книги?. — Вы хотите книги? ?Мы хотим узнать о вас больше?, — накалякала на снегу Рини. — Как и мы, — вежливо улыбнулась Селестия. — Хорошо, будут вам книги. Много книг. Она не посмела спрашивать о том, что они могут предложить взамен. Это было бессмысленно: тени только-только поднимались на ноги, как общество. Требовать равноценного обмена — все равно, что обворовывать детей.

— Как вы себя называете? Нокса склонила голову чуть набок в непонимании. — Мы — пони. А вы? ?Мы не задумывались об этом?, — призналась Нокса. ?Но нам нравится слово, которое используете вы?, — добавила ее сестра. — Тени. Двоица кивнула почти одновременно. Метель разъярилась на глазах. Ветер завывал громко и протяжно, точно голодный зверь. Пегасы мечтали лишь об одном: чтобы переговоры поскорей закончились, и принцесса вернула их всех домой, в Эквестрию, в тепло. Все мысли их были только об этом, потому они не замечали того, что происходит среди теней. А происходило следующее: один брат робко пихнул другого в бок, и оба замерли, ошарашенные, наконец-то ясно осознав, чего им все время не хватало. И это осознание поползли среди них, словно чума, захватывая все больше умов. Назад пути уже не было. Сами того не ведая, дружелюбные пони показали теням, как выглядит насилие — пусть и в самом ничтожном своем проявлении, — и с сего момента они были обречены. Простая дружеская оплеуха обернулась катастрофою для всего мира. Заключительное событие в длинной цепочке. Финальный штрих в картине. Все то, чему их учили сестры, было мгновенно забыто. Истинная сущность окончательно взяла над ними верх. — А как зовется ваше поселение? Ваша молодая страна? — продолжала расспрашивать Селестия.

?Об этом мы тоже не думали?, — отвечали буквы на снегу. С губ Селестии почти слетел новый вопрос, как сквозь ветер снаружи донесся леденящий душу вопль. Лицо принцессы исказилось от ужаса, она обернулась резко. Дальше все происходило стремительно, урывками, словно бы во сне, кошмарном сне. Вот пегасы, как один, обнажают мечи. Вот на них наваливаются кучей неподвижные еще секунду назад тени. Вот вскакивают на ноги Рини и Нокса: первая завертела головою по сторонам и бросилась куда-то, вторая задрожала и что-то изобразила копытом непонятно кому. ?Бегите, принцесса!? — слышится чей-то крик. Селестия бросает взгляд на выход, и видит, что его загородили тени, а их пасти вымараны в крови. Вдруг что-то холодное разрывает нутро, и правый бок вспыхивает от жгучей, тяжелой боли. Она видит пред собою Ноксу, ее нечитаемое, пустое лицо, и предпринимает единственное возможное решение. Телепортировавшись наружу, принцесса с трудом устояла на ногах. Позади послышалось злобное шипение, заскрипели многочисленные копыта по снегу, но Селестия не обернулась. Она достала из-под куртки свиток, укрыла его от ветра потяжелевшим крылом и прочитала заклинание. Поселение озарило яркою вспышкою, и клыки теней клацнули пустоту. Сестры стояли поодаль, неподвижно взирая на место, где еще мгновение назад находилась принцесса. Они не могли найти в себе сил пошевелиться. Ничего не предвещало беды. Совсем ничего, но… Это катастрофа. Почему? Как? Что случилось с братьями? Рини и Нокса пытались дозваться до них, когда те бросились на пегасов, пытались и сейчас — но все бесполезно; их как будто не слышали. Как же?.. Как же так?! Нокса пыталась уберечь принцессу от меча, сбить нападавшего с ног, однако заметила его приближение слишком поздно. Взгляд, которым Селестия впилась в нее, она никогда не забудет. Они предали ее доверие, ее доброту, ее открытость. Она не верила, что все это случилось взаправду. Она хотела плакать навзрыд. Из книжки сказок она помнила, что пони делают так, когда им грустно. Ей было очень, очень грустно. Сестра положила копыто Ноксе на плечо и пообещала, что они все обязательно исправят, принесут извинения принцессе пони, сделают все, дабы загладить вину, но сначала… сначала нужно похоронить погибших пегасов. Время шло. Месяцы сменяли друг друга. С каждым днем братьев становилось все больше, и все они непременно уходили на юг, ведомые инстинктом разрушать. Сестры никак не могли повлиять на них, заставить одуматься, вспомнить о любви, которой пытались раньше учить. Нужны ли были им дома на самом деле? А имена? Тепло? Нет, никогда. Сестры заблуждались. Братья были другими. Или же правильней будет сказать, что другими всегда были Рини и Нокса? Ведь большинство — за братьями.

Прошли годы. Сестры не знали, что такое война, но прекрасно понимали, почему уходят братья. Последние больше не ограничивались одним только югом, похоже, они вознамерились сделать своим домом весь мир, превратить его в холодную пустыню. Много раз Рини и Нокса порывались в Эквестрию, желая поведать пони правду, но тут же понимали, что это невозможно, что их не захотят слушать.

Вопреки сему они не оставляли надежды остановить кровопролитие и в какой-то момент обнаружили, что могут усмирить некоторых братьев, повлиять на них ментально: не подействовать уговорами, а скорее, вызвать у них другие эмоции, окроме жажды крови. Попытки дозваться таки принесли плоды. Но дабы развить в себе сию способность, потребовалось слишком много времени, и она все еще была слаба. Весь север теперь кишел братьями. Сестры не могли справиться с целою ордою, только лишь с небольшою группой. И все же… Они были по горло сыты собственным бессилием. Давно пора было что-то предпринять. Обернувшись вивернами, сестры отправились в самое сердце Эквестрии — к замку, где жили принцессы. Прекрасная страна пони, которую они знали, давно канула в небытие. Остался лишь один скелет, — печальное напоминание о жизни. Их преследовали сожженные деревни, разрушенные до основания города и почерневшие луга. Это их вина. Не братьев. Только их. Все было потеряно. Ничего уже не исправить, и осознание сего пожирало сестер изнутри.

Рини и Нокса глядели на поле битвы. Воздух горел и пропах отчаяньем. Оборона эквестрийцев пала, бесконечная орда подперла собою стены, и тянула многочисленные черные лапы через улицы, сметая ими все на своем пути. Но до самого замка они пока еще не добрались. Сестры отчаянно замахали крыльями, в надежде опередить братьев. Один из них, несмотря на внушительные габариты, оказался проворен и выломал щупальцами тяжелые двери замка. Братья поменьше тотчас ринулись внутрь, однако Рини и Нокса успели взять их под контроль.

Приземлившись, они перевоплотились обратно в пони. В зале было пусто. Эквестрийцы должны быть где-то здесь, сестры чувствовали это от братьев. Точно, горстка выживших совсем неподалеку, и еще двоица на верхних ярусах… Они поспешили в тронный зал. — Вы. — Лицо принцессы Селестии не выражало ничего, кроме презрения. Сестры даже не представляли, что столь добрая пони, возжелавшая им искренне помочь однажды, способна на такое чувство. Но что еще печальней, она имела полное право их презирать.

Они неожиданно осознали, что не понимают, что должны сделать. Зачем спешили сюда. Что надеялись изменить. Им удалось спасти нескольких пони, но разве это искупит их вину? Нет… Все это неправильно, несправедливо… Почему все сложилось именно так? Рини и Нокса хотели рассказать обо всем, поведать, что это все было одно большое недоразуменье, что они никогда не хотели войны, и что братья не кровожадные монстры, что братья способны любить, и их еще можно перевоспитать, и вернуть все как было, и жить в дружбе, и… Нет. Это самообман. Пора взглянуть фактам в глаза. Они не смогли изменить сущность братьев.

И тогда… тогда они вымолвили два простых, но таких важных, слова, в которые вложили все свои чувства. — Мы сожалеем. Гневные морщины на лице Селестии разгладились.

Однако ответить она уже ничего не успела, ибо в следующее мгновенье Луна уничтожила Древо, и мир превратился в осколки, связанные между собою почти невидимою нитью, но такие непохожие друг на друга. Теперь же настало время собрать их воедино. Хватит страданий с моих детей.

Здесь заканчивается моя песнь. Песнь разрушения, угасания сего мира и начинается новая — песнь расцвета жизни.