Глава третья (1/2)

— Так, Дэнни, давай поиграем, — стонет Уорд, когда рассказ завершается. Глаза открывать не хочется вообще.— Я не люблю с тобой играть. Я не доверяю тебе в играх. Я опытный.— Это не ?Монополия?. Давай как будто это всё написал Паланик. Ты — Тайлер, а Кейт — Марла.— Ты настолько меня не любишь, что отрицаешь моё существование?— Зато ты — Брэд Питт.— Может, Кейт ты тоже выдумал?— На вас двоих у меня фантазии не хватит. У меня бедная фантазия. Я сам бедный.— Нам уйти? — интересуется Кейт.— Нет, — снисходит Уорд, пытаясь уложить у себя в голове огромное количество информации, и приоткрывает один глаз. —Пусть уйдёт только Дэнни.— И оставить тебя с двумя девушками в джакузи? Размечтался, — Дэнни тянется к крану, чтобы подмочить Уорда, но Коллин шутливо шлёпает его по руке.

Они смеются. Уорд снова закрывает глаза.У Дэнни и Коллин всё хорошо. Вот и стоило драматизировать? Стоило писать ей из каждого города, где они задерживались, пафосные страдальческие письма, и жалеть о том, что всё так вышло, и постоянно повторять это же Уорду, пока он не накроет голову тощей гостиничной подушкой или курткой?Сразу же было ясно, может, с их первой встречи: они друг другу подходят. Как Мулан и её дурной дракончик.— Вы хоть понимаете, на каком мы дне? — уточняет Уорд из джакузи.

Спине холодно, но это не самое главное. Все мысли пока глухи и далеки, как шум стиральной машинки на нижнем этаже, а по голому плечу барабанят нервные тёплые пальцы Кейт.— На дне пока только ты. На дне джакузи, — и Дэнни повторно пытается провернуть трюк с краном, но Коллин держит его руки.Таким радостным Уорд его давно не видел. Это из-за примирения с Коллин, нервное или адреналин так подскочил, что сейчас из ушей польётся? Радостный Дэнни — это хорошо, но не сейчас, и Уорд слушает гул стиральной машинки и ритмичные всплески воды на первом этаже, пытаясь сосредоточиться. Он и правда на дне. Не стоило удалять из телефона номер Фрэнка Н. Штейна, потому что тот теперь — настоящий Франкенштейн.И даже сейчас в истории зияют огромные пробелы, и адекватного решения нет. Они правда могут помешать важным разработкам; они правда могут развязать войну банд на Западном побережье. Где не иначе как в силу климата куда меньше поехавших крышей героев.— Вы все сумасшедшие, — невпопад заключает Уорд. Настроение такое — надо хоть кого-то хоть в чём-то обвинить.— И ты не можешь с этим бороться, — замечает Дэнни.— Не могу бороться — значит, возглавлю.Уорд нажимает пальцем на припухлую зашитую бровь, заклеенную поперёк пластырем. Боль сейчас даже приятна. Напоминает о том, что он — живой и настоящий, в отличие от собственного отца. У того и так был перекособочен мозг, неужели Маджи его достали и переставили в новое тело? От этого же только хуже станет. В новое, сильное и ловкое тело — интересно, это все модификации?Надо убить его в третий раз.Надо убить его в третий раз, только узнать, за что Дерек Бишоп тайно ненавидит Мичамов. Они же даже особо не общались, так, привет-пока.— Давайте не будем рубить с плеча, — вдруг говорит Кейт. — Маджи просто слишком много. И им, в отличие от нас, не больно. Коллин, Дэнни, у вас же есть знакомые в полиции?— Знакомые — это слабо сказано, — Коллин тоже бодрится, задирая нос.— Лучше, наверное, если мы спланируем операцию совместно с ними. Иначе ?Фрост Лабораториз? вывернутся как-нибудь, я уверена. Только договоритесь лично и тет-а-тет, не в отделении, вдруг телефоны прослушивают или там есть купленные копы. И… Оставь костюм, Коллин, я его постираю тоже.— Здраво, — соглашается Дэнни. — А свидетели Джульетты?— Звучит как секта, — не удерживается Уорд.— Один — я, — голос Кейт так и звучит над Уордом, как вся та дикая её история. — Второй — мой отец. Я подумаю до утра, что ему говорить.— Забаррикадируйся хорошо, не зажигай свет в окнах, сигнализацию включи, типа тебя нет, — советует Коллин. — Мне так додзё разнесли.— Угу. Уорд, ты останешься здесь. Мне так спокойнее. Ладно?— Ладно.Они выходят из ванной комнаты. Разговаривают. Возятся ещё немного. Уорд отстранённо слушает, что у Кейт дома нет мужской одежды, но он как-нибудь походит в полотенце или в брюках, а к утру рубашка как раз высохнет — а сам гадает, как и когда его отец перешёл дорогу отцу Кейт, и ничего не идёт на ум. Пытается понять, сильное ли сотрясение, но не чувствует себя плохо.Коллин и Дэнни даже не заходят — громко прощаются из коридора, и Уорд отвечает им. Наступает тишина; в тишине шарахает туда-сюда мокрые тряпки стиральная машинка и почти не слышны шаги Кейт, уносящей вниз костюм.Становится слишком холодно лежать в джакузи, и Уорд встаёт. Спускается в темноте вниз, на шум стиральной машинки: это легко, потому что он знает здесь каждую ступеньку.Со стороны Кейт это был мудрый поступок — взять тайм-аут на одну ночь. Это ведь их отцы заварили эту кашу давным-давно — и именно им нужно подумать, как с этим разобраться. Дети, к сожалению, чаще всего действительно платят за грехи отцов.***— Я бы мог, между прочим, уехать домой и не мешать тебе…Это не те слова, догадывается Уорд по молчанию. В руке у Кейт, как злая серебряная змея, шипит душ, и она смывает кровь с фиолетовой ткани, повесив костюм в душевой кабине. Стиральная машинка, как оказывается вблизи, работает слишком громко и говорить можно только в перерывах. В ванной на первом этаже нет никаких окон, и поэтому горит тусклая голубоватая лампочка. Наверное, Кейт не любит резкий переход от темноты к свету и наоборот, поэтому не включает яркий.— У тебя, кажется, машинка неправильно установлена, — сообщает Уорд в очередном перерыве.— Мне с твоей сестры пятьдесят баксов попросить за то, что утаила этот недостаток?Кейт почему-то очень напряжена. Хочется подойти и хотя бы размять ей плечи, чтобы расслабилась — но что-то сдерживает Уорда. Поэтому он смотрит на её спину, смотрит, смотрит: вот почему она такая прямая и ровная, Кейт же лучница. Она поднимает и опускает руку с душем — и под кожей играют мышцы, крестовина белой майки не мешает за этим наблюдать.Лучше смотреть на её лопатки, чем на ноги. Слишком короткие домашние шортики.Машинка затихает на очередные несколько секунд, и Уорд решается. Надо поговорить. Словами через рот, как выражается Кейт. Она любит честность, как можно вынести из той пьяной ночи и из её запущенных отношений с отцом; сейчас быть честным сложновато, потому что они оба трезвые.— Кейт, я ведь тоже плохой человек, я убивал людей.Она молчит и смывает кровь с костюма.— Я слабый. Я грубый. Я легко попадаю в зависимость и не умею строить здоровые отношения. Во мне есть всё то, за что ты не любишь своего отца.— И ещё ты просто отлично выбираешь время и место для серьёзных разговоров.Машинка шумит. Уорд дышит глубже. Дожидается тишины и заговаривает снова.— Во мне нет ничего хорошего, видишь?— Ты не храпишь, — Кейт невесело усмехается.— Подумай, пожалуйста, над тем, где нам остановиться. Я пытаюсь, но потом ты ведёшь себя так, будто…Его перебивает машинка, и он сам не помнит, что говорит — может, всё-таки сотрясение? Но говорит, наверное, что-то не то, потому что Кейт сначала разворачивается с праведным гневом на лице, обливает Уорда холодной водой, до мурашек, и только потом выключает душ. При свете этой лампы её глаза кажутся ещё ярче.— Чего ты хочешь, Уорд? — спрашивает она в лоб. — Чего ты хочешь?Он раньше не знал ответа на этот вопрос. Сейчас он почему-то не ставит в тупик.— Хочу убить отца в третий раз, — честно говорит он. — Хочу остаться после этого свободным и живым. Хочу, чтобы в моей ёбаной жизни всё стало просто.

Хочу тебя, еле успевает проглотить Уорд. Это лишнее и какое-то инстинктивное, и, наверное, слишком резкое — даже для девушки, которая сама снимает парней.Кейт бросает душ в кабинку, на пол в кровавых разводах, и вдруг толкает его к стиральной машинке так, что Уорд нечаянно прислоняется к ней прямо задницей. Она подходит ближе, заставляет Уорда прижаться к машинке сильнее — и он не понимает толком, отчего его потряхивает и по телу бежит дрожь.— Я хочу человека, который бросил здесь всё и сел в самолёт, — говорит Кейт ему прямо в ухо.И вцепляется пальцами в ремень брюк.— Кейт…— Я ещё никого не убивала, но я знаю это чувство, когда ты держишь кого-то на прицеле, — продолжает она, всё так же в ухо, и Уорд зажмуривается, — и понимаешь, что если выстрелишь сейчас, то убьёшь, и тебе не страшно. Так что нахер эту твою философию, кто тут плохой, а кто хороший. Хотя…Чёрт знает, от чего так быстро и крепко встаёт. От её шёпота, от вибрации машинки, от того, что она тёплая, а по его коже ещё бегут капли холодной воды. Или это оттого, что Кейт водит кончиками пальцев по низу его живота — и ведь точно знает, как это делать.— Ты гадкий, — заключает она. — Не даёшь мне даже на третьем свидании.Уорд не видит смысла держаться дольше. Подхватывает Кейт, под ягодицы, разворачивается с ней в руках и усаживает на стиральную машинку. Она разводит ноги, обхватывает его, прижимает к себе — и так выдыхает в ухо, что Уорд чуть не кончает от неожиданности.

— У нас были свидания? — интересуется он, пока Кейт, похоже, оставляет на его шее смачный засос.— Пиццерия, — перечисляет она через рваные вдохи и выдохи, — та ночь у тебя, и вот сейчас.— Когда к тебе в дом приносят мужика без сознания, это свидание?— Если он потом лежит в моём джакузи.Он плохо соображает — но совсем не хочет войти и слиться через два движения, и ритмично трётся членом между её широко раздвинутых ног, и она прижимается теснее, и лижет его шею — и вот уже и брюки, и бельё тоже просят стирки.Кейт даже не думает поднимать его на смех.

— Там в шкафчике, — говорит она, не отпуская его. — Салфетки и презервативы.Уорд дотягивается не глядя, открывает дверцу, выворачивает всё содержимое полки в раковину и смеётся. Кейт тоже смеётся ему в шею и всё-таки ненадолго отпускает.Брюки падают на пол.Его не убили и сегодня, и у него болит бровь, и он с женщиной, с которой легко. Пока больше ничего и не надо.Впрочем, он ошибается.— Надо успеть до отжима, — шепчет Кейт, обхватывая его член рукой. Уорд кивает, сдвигает её шортики чуть в сторону, вставляет внутрь сразу два пальца — легко идут по такому мокрому. Двигает ими, ловя тот же такт, в котором Кейт двигает рукой, смотрит ей в глаза и осознаёт, полупьяный: теперь вроде бы можно.И наконец целует её в губы.Кейт едва не задыхается от неожиданности, от движений пальцев, от вибрации машинки и от того, с каким желанием отвечает на поцелуй. Нащупывает брошенный Уордом на край стиральной машинки презерватив и рвёт обёртку.Уорд касается губами синяка на её шее.— Когда мы встретились, — зачем-то признаётся он, — я подумал, что это от ошейника или ремня.— В чём вопрос, — отвечает Кейт и тянется в сторону. Сама затягивает на своей шее тёмно-серый ремень от своего же костюма.Развернуть её, нагнуть грудью к машинке и войти, хватаясь за предложенный конец ремня, Уорд успевает как раз к началу отжима.***Оказывается, в жизни ещё есть вещи, которые могут удивлять приятно. Воскресший снова отец за удивительную вещь давно не считается, не говоря уже о приятной.Хорошо, когда хоть в чём-то поздно сомневаться.Уорд возится на кухне в одном полотенце на бёдрах. Варит кофе на двоих, подсвечивая себе слабой подсветкой мобильника. Аккуратно несёт в спальню Кейт, где тоже темно, и лучше всего видно, как на светлой постели чернеют её волосы.— Какая банальщина, — смеётся она, садясь и будто по запаху находя чашку и осторожно принимая из рук Уорда. — Кофе в постель.— Кофе просто несколько компенсирует то, что мы так внезапно сделали это в ванной.— Трахаться на моей кухне с некоторых пор — мейнстрим.— В смысле… — Уорд сначала ощущает укол ревности, а потом догадывается, где помирились Дэнни и Коллин. — Кажется, я не хотел этого знать.— Но если хочешь в кровати — повторим в кровати.— Я старый, — Уорд ставит свою чашку на прикроватный столик, сделав всего один глоток, и обнимает колени Кейт. — И скучный. Я умру от перенапряжения, поэтому хочу просто поговорить.— О чём?А она, конечно, невозмутимо пьёт кофе и как будто не считает, что случившееся требует немедленного обсуждения, какой-то там определённости; и гадать, как там справляются Дэнни и Коллин, тоже не собирается. Но Кейт приятно расслаблена, довольна — и, наверное, это лучшее, что они могли дать друг другу среди начавшегося хаоса.Уорд молчит, подбирая слова. Кейт любит честность — значит, он будет честным.— Очень странное чувство, — начинает он.— Когда твои волосы не уложены гелем? — Кейт издаёт смешок, и он коротко щекочет её под коленкой в отместку.— Нет. Хотя это тоже. Уже отвык после возвращения из путешествия по Азии. Просто… Я ведь много лет жил в этом доме. Здесь были мои вещи, я приводил сюда женщин, но мне не было по-настоящему уютно. Я не чувствовал, что это — мой дом. А сейчас он мне не принадлежит, и мне нечего надеть вместо мокрых вещей, и я сам ночую у женщины — но чувствую себя дома.— Это потому что ты наглый, — отшучивается Кейт, но голос ей изменяет.

И она запускает пальцы в его растрёпанные волосы, почти высохшие после душа. Гладит где-то за ухом, и Уорд радуется, что они сидят в темноте: а то Кейт бы увидела, что у него на сомкнутых ресницах блестят слёзы.Он — одновременно очень глупый мальчишка и свободный валлийский лучник.— И вообще это всё коварный план, — Кейт переходит на шёпот. — Не захотел жечь свою одежду, так я её намочила, эффект тот же…Уорд ловит в полной темноте щиколотку Кейт и крепко её держит, посмеиваясь. Целует пальцы ног.— И я была права, ты футфетишист.Он отмалчивается. Поцелуи поднимаются выше, по икре, по колену, по бедру…Что ещё делать, когда вам приказано сидеть дома в темноте и вы друг другу чертовски нравитесь?..Но сейчас Кейт даже не успевает отставить чашку — ей звонят. Экран ослепительно вспыхивает в темноте, и телефон истерически пытается съехать с тумбочки.— Если это Дэнни… — угрожающе начинает Уорд.Но Кейт бросает на экран только один короткий взгляд, останавливает Уорда, положив ладонь ему на макушку. Мгновенно мобилизуется.— Пап, — отвечает она сонным голосом, хотя глаза поблескивают в темноте ясно и настороженно, — ты знаешь, сколько сейчас времени? Вот и я не знаю. Где я, я тоже не знаю. Папа, я отдыхала, что случилось?Дерек что-то там тараторит в трубке, и Уорд обречённо тычется лбом в коленку Кейт.— Сейчас приведу себя в порядок и приеду, — обещает она. Сбрасывает звонок — и тормозит Уорда за плечо. — Давай выбираться отсюда. Он сказал, что должен срочно всё мне рассказать.— Но моя одежда…— Выходим через гараж. Можешь в мокрой, можешь в полотенце. Свернёшься калачиком на заднем сиденье, доеду переулками до твоего дома, поднимемся через стоянку, ты оденешься, перезарядишь оружие и поедешь со мной.— Спасибо.— За что?— Во-первых, за то, что не говоришь, будто ехать с тобой не надо. А во-вторых… Просто огромное спасибо, что не в багажнике.— Просто у меня ?Фольксваген Жук?, — напоминает Кейт. — Ты в багажник даже по частям не влезешь.***Интересно, что чувствовал Дэнни в те безумные пару дней, когда его держал связанным огромный мужчина и похищала Рука, когда он дрался со слепыми и бессмертными, а в конце концов поучаствовал в несанкционированном сносе небоскрёба и на время получил в наследство заботу о городе?Уорд не спрашивал — даже когда они говорили обо всём на свете в поездке, оставаясь наедине в какой-нибудь глуши. Подсознательно считал, что жизнь крайне редко меняется за несколько дней и ему вряд ли такое выпадет, а значит, чужой опыт не пригодится.А сейчас Уорд сидит, наконец-то выпрямившись, в тёмной машине, в тёмном гараже Бишопа, смотрит в экран телефона — Кейт обещала отправлять каждые пять минут хоть буковку в вайбер, если всё в порядке — и думает: интересно, что чувствовал Дэнни?Пока они ехали, всё было терпимо. Даже пока ехали до его квартиры, и не успевшая высохнуть одежда липла к телу. Когда пришлось скрючиться на заднем сиденье повторно, уже в сухой одежде и с заряженным пистолетом — хотя сама мысль про заднее сиденье ?Жука? была невыносима. Было радостно, что у дома Кейт не оказалось слежки и они не попались никому на глаза; а ещё они ехали и разговаривали в основном об отвлечённых вещах.Кейт крутила руль и шутила, что в гардеробе у Уорда чёрный, белый и не меньше пятидесяти оттенков серого; послушно останавливалась на светофорах и со вздохом сожалела, что в Нью-Йорке тяжело научиться расслабляться. Что ей самой действительно спокойно было только в детстве, в доме с длинным бассейном в Пасифик-Палисейдс, и в то время, что она провела в Венисе — даже когда нечего было жрать.Вот кончится всё это как-нибудь, думает Уорд, поправляя воротник куртки, и надо будет показать ей, что он умеет расслабляться. Если она всё ещё не поняла.В чате пока всего две буквы, но Кейт и находится в доме тринадцать минут. Когда они подъезжали, свет горел только в гостиной — так сказала Кейт. Наверное, надо не накручивать себя: вдруг они там мирно разговаривают? Не все бандиты и мафиози — уроды без чести и человеческих качеств, не все приличные люди — хорошие. Взять хотя бы успешного бизнесмена Гарольда Мичама, ага. И ту женщину из триады, как же её…Кстати, это только им с Джой и сестричкам Бишоп так ?повезло? или на Манхэттене много таких псевдоблагополучных семей?Кейт в доме четырнадцать минут.Надо поговорить с ней или с Джой на странную тему. Уорду кажется, что он только что понял всё про женщин и одежду: красивое платье настраивает на романтический лад, дорогое бельё придаёт уверенности в себе, сто сорок третий шикарный деловой костюм дарит ощущение превосходства над оппонентом в споре и всё такое. Теперь Уорд согласен, что одежда задаёт настроение и много значит — каждый раз, как у Уорда в жизни случается локальный апокалипсис, он в этой куртке.

Вот и сейчас, чует его задница…Ещё и не выходит дозвониться ни Дэнни, ни Коллин, ни Мисти.Когда ни единой буквы не приходит через пять минут и пятнадцать секунд, Уорд звенит ключами от дома Бишопов, которые ему оставила Кейт, выходит из машины и покидает гараж. Заходит в дом, очень тихо; в доме темно, но даже это не мешает оценить, с какой пошловатой роскошью сделан свеженький ремонт. Должно быть, в угоду молодой жене.Сам-то, одёргивает себя Уорд. Кейт на десять лет младше, это уже считается за ?нашёл себе молоденькую??И нормально ли, что экстремальные ситуации начинают ему нравиться и действуют эффективнее, чем доза? Он идёт, не думает о проблемах, одновременно собран и расслаблен, и не чувствует ни недосыпа, ни последствий удара по голове. Он бодр, у него есть цель, адреналин бурлит. Этого хватит.Будто как вышел из зоны комфорта и сел в самолёт — так и не хочет в неё возвращаться. Может, это была неправильная зона комфорта, не его.— Доброй ночи, — говорит Уорд совершенно спокойно, входя в гостиную. Даже не с пистолетом наперевес, но ненавязчиво поправляя куртку.И тут же на мгновение замирает: Кейт почти лежит в глубоком кресле, то ли спящая, то ли без сознания. Причём на столике перед ней нет стакана, в который можно было бы что-то бросить или подлить. Дерек медленно поднимается с дивана напротив неё и так же медленно поворачивается к Уорду, и тот понимает, как в высокопарных трагедиях должны смотреть друг на друга кровные враги, восемь поколений назад высосавшие драматичный долгоиграющий конфликт из пальца.— Что ты здесь делаешь? — Дерек сам плюёт на деловой этикет.— Раз ко мне нельзя приближаться — вот, решил сам приблизиться. Ты ей что-то дал? Вколол?Дерек слишком быстро замечает, что куртка Уорда подозрительно топорщится. Ловит его взгляд.— Нет. — Глаза у Дерека — серо-стальные, холодные, и смотрит он очень пристально, прямо в глаза Уорду. — Она просто захотела спать — и уснула. И ты сейчас захочешь кое-что сделать. Достань свой пистолет.

Уорд, не меняясь в лице, лезет за пазуху и достаёт пистолет.— Сними с предохранителя.Раздаётся глухой щелчок.— Сядь.Уорд подходит ближе и садится в кресло рядом со спящей Кейт. Напротив дивана. Напротив Дерека.— Сунь дуло себе в рот.Уорд слушается и не отводит взгляд.— Положи палец на спусковой крючок и сиди так, пока я не разрешу встать.Всё ещё не меняясь в лице, Уорд поднимает другую руку.— Какой палец? — механическим голосом уточняет он, держа пистолет у собственного рта. Загибает на другой руке все пальцы, кроме среднего. — Этот?На Дерека любо-дорого посмотреть. Откуда ж ему было знать, что Джой не дважды и не трижды водила Уорда к гипнотизёрам, пытаясь излечить от наркозависимости — и всё могло бы быть намного проще, если бы только Уорд оказался внушаем. Может, сначала он и был: первое кодирование вроде сработало, но через две недели он сорвался, и с тех пор что бы ему ни говорили, чем бы ни водили перед глазами, что бы ни просили представить — все усилия равнялись нулю, а особо самоуверенным специалистам неизменно демонстрировался жест свободных лучников.Что ж, это уже вторая суперсила, которая есть у Уорда. Без всяких модификаций. А Фрост, значит, умеет и гипнотизёров клепать; какая весёлая штука этот биохакинг.Уорд мелко смеётся и переводит пистолет на Дерека. Дерек без оружия; Дерек очень удивлён.— Смотри, я тоже умею приказывать людям, — говорит Уорд, держа Бишопа-старшего на мушке. — Так что делай, что я скажу. Садись на диван.

И Дерек садится.— Разбуди Кейт.— Пока не могу. Позже.— Ладно, — соглашается Уорд. — Если ты не тянешь время, то тогда просто отвечай на мои вопросы.Старый добрый пистолет всё ещё надёжнее суперспособностей. Не зря Уорд убеждал в этом Дэнни.***На шею Уорда Дерек смотрит так, будто хочет, раз не получилось загипнотизировать Уорда целиком, сделать это хотя бы со свежим засосом. По тяжёлому взгляду невозможно точно прочесть его мысли, но ненависть — бессмысленно-шекспировская, кровная, до седьмого колена — вполне угадывается.Сам Уорд почти не думает.Это лёгкое, весёлое и невыносимое состояние он испытывал прежде очень часто. Сначала — когда употреблял наркотики. Потом — когда сел в самолёт, ночевал в сомнительных местах, дрался с сомнительными людьми. А теперь оказывается, что недосып, влюблённость и отсутствие рядом придурковатого надёжного друга с ци-подсветкой творят чудеса.Уорд почти не думает — и как будто думает обо всём сразу, и у него всё под контролем и одновременно весело, кувыркаясь, летит под откос, и у него всё неожиданно хорошо и ожидаемо плохо.Но, по крайней мере, это у него в руках пистолет, и дуло смотрит в противоположную сторону — Дереку в колено. Он же не самый плохой отец в Мидтауне, Уорд точно это знает, а потому целить в голову не надо, да и вряд ли загипнотизированная Кейт проснётся от выстрела.— Значит, Мичам.Дерек заговаривает неожиданно. Даже не заговаривает — выплёвывает эту фамилию с редким и обидным тотальным презрением, хотя Уорд ему точно ничего не сделал.Ну, разве что трахнул его дочь, но исключительно из лучших побуждений, и вообще она первая начала.— Мичам, — спокойно соглашается Уорд, всё ещё раздумывая, какой вопрос задать первым.К человеку, которому угрожаешь пистолетом, может всплыть очень много вопросов… хотя, пожалуй, именно поэтому он и оказывается под прицелом. И некоторые из этих вопросов лучше задать, пока Кейт ровненько сопит в кресле.— Ты похож на своего отца.— При всём уважении, я бы себе этого не говорил, пока пистолет у меня.— Ты ничего не знаешь. — Наверное, это ненависть помогает Дереку оставаться спокойным под прицелом. — Он сломал мне жизнь.— Вот как? А мне, кроме жизни, — некоторое количество костей. Я сбился со счёта. А ещё — психику. И отношения с сестрой. Которая из-за него чуть не умерла, потому что он так своеобразно её берёг. Как думаешь, я хочу быть на него похожим?Во рту немного сохнет — возможно, поэтому слова и не прилипают к языку, и вырываются на волю естественно и так убедительно, что у Дерека округляются глаза.Меньше всего, оказывается, он ждёт такой правды.И эта правда — Уорд замечает неожиданно для себя — поражает Дерека Бишопа с неожиданной силой, будто в него всё-таки выпустили пулю, но рана не стала смертельной, лишь обозлила.Пауза, в которой слышно лишь, как мирно дышит Кейт, затягивается.— Я бы его убил, — отзывается наконец Дерек вполголоса. Совершенно искренне и так увесисто, будто это не слова, а свинец.А Кейт говорила, что он тюфяк.— Я убил его дважды, — в тон ему отвечает Уорд.

Они смотрят друг на друга с минуту — или даже больше. Уорд даже успевает понять, что нет никакой пользы омолаживать тело, если взгляд всё равно выдаст всё, что ты видел, обдумал, пережил и прожил. Взгляд Дерека — старше даты рождения в документах; и агрессии в нём больше нет.— Он действительно ломал тебе кости?— Клюшкой для гольфа. Дверью. Кулаками. Он неплохой боксёр.Дерек снова долго молчит, и Уорд вдруг пугается того, что эта ночь начинает замедляться. Вдруг Кейт проснётся — а он так ничего и не прояснит?— А вот что мой папаша сделал тебе? — молниеносно добавляет он.Дерек не размышляет ни секунды и даже не моргает. В неестественно молодом, свежем и красивом лице вообще ни один нерв не дёргается.— Он увёл у меня Элеанор, — просто отвечает он. — Она изменяла мне с ним. Много лет. Потом ушла.Всё так просто, проносится в голове у Уорда. Всё так просто.