Уилл (1/2)
А он ведь на самом деле уже совершенно забыл её, любимую когда-то всеми Лотту: облик, черты лица или же детский смех, сказки, которыми потчевала сестрицу и мать – все это превратилось в далёкие отголоски дивных воспоминаний, перетекающих в вечные упреки, в терзания и кошмары оставшейся в семье младшей сестры.
Поначалу даже позволил себе выдавить каплю жалости по отношению к Джейн, ведь столько вещей служило ей оправданием. Что-то она почерпнула из рассказов матери, посвящённых медленно увядающей Лотте, а что-то решила выведать сама.
Пусть так, думал в далёком прошлом Уилл, пусть хоть уйдёт с головой в свои сказки и не вернётся никогда – так станет только легче. Однако легче не стало, напротив, все было только хуже, а он сполна вкусил плоды бездействия матери и своего же собственного. Глупышка Джейн променяла корову на горсть бобов, жизнь Лотты на бессмысленную лживую сказку.Уилл думал, в нем говорит скорбь, и все же он не дурак. Будь в его сердце хоть немного скорби, мертвая сестра бы никогда не ушла из воспоминаний, не стала бы безликим приведением. Нет, она всегда являлась причиной гнева, едкой насмешкой, адресованной мечтательнице Джейн. Все из-за её глупой веры в небылицы, все. Смерть Лотты, нищета и предательски пустые карманы, которые можно вывернуть, ибо они всегда становились пустыми.
Единственное, чего она жаждала – продления своей сказки, своего мира, где добро царствовало над злом, ведьмовские чары разрушались и богатели от пары бобов. Но так никогда не будет, Джейн.
Сколько ещё смертей тебе нужно, чтобы понять это?Шло неспешно время; Гримм продолжал казаться всем смельчаком, покуда его сестра оставалась импульсивной, нередко взбалмошной сказочницей. Глубоко внутри Уилл все больше ненавидел её за любую идею, за всякую мысль или слово, ибо в конечном счёте Джейн снова заводила разговор о надуманных сказках, мифах и прочем, когда братец из кожи вон лез ради самого малого заработка. Тем не менее в один момент его будто бы осенило... Все сложилось, как дважды два: и ограниченность деревенщин, рождающая страх, и сказки беспробудной мечтательницы Джейн, и умелые руки Уилла, способные воплотить их в реальность. Маленькая искра авантюризма дала возможность воспылать огню из легенд о брате и сестре Гримм.Часы жизни понеслись в ином темпе, все стало совсем другим. Теперь они конечно не были богачами, но всё-таки голода никто из них более не знал, ровно, как и отсутствия крыши над головой. Со временем Уилл уже не спал с сестрой на тесной жёсткой одноместной кровати, не делил с ней какое-нибудь небольшое едва ли красное украденное яблоко, которое она всегда ела с таким видом, словно брат предлагал ей горсть грязи из сточных канав. Так или иначе, главную часть их нынешнего положения красило одно – у них появились деньги, раз за разом все больше.И снова новое дело, снова Уилл не мыслит о чем-либо другом, кроме скорого заработка. Провинциальная деревенька, жители, в немом ужасе созерцающие высыпающиеся из мешка якобы серебряные пули, сделанные Гриммом в целях экономии из самых недорогих метериалов. Но его это совершенно не волнует; он подойдёт к сестре и шепнет ей на ухо, намотав прядь её тёмных вихрастых волос на палец, о том, что следует как можно больше завысить цену, ведь оборотень не из простых, пули не дешевы и риск столь велик! Вне сомнений, все, сказанное им, является бредом сивой кобылы, однако цена на услуги знаменитых Гримм возросла в разы.
Затем Уилл не обделит вниманием местных запуганных девиц, подмигнет и улыбнётся, в мыслях прикидывая, какой бы ?чепец? сорвать первым.
В любом случае, Уильяма ждало большое разочарование при виде одноместной кровати, словно бы в прошлые времена. Никаких тебе красоток, только одна Джейн в круглых очках, книжкой в руках и сказкой на устах. Что ж, Уилл ещё подумает, как исправить подобное прискорбное положение.А пока он окинул небольшую комнатку в таверне оценивающим взглядом. Конечно, бывало лучше, тем не менее сейчас он чувствовал себя уставшим, готовым уснуть и на одиноком клочке сырой земли. Он вытащил из кармана злополучное яблоко, взятое им ещё с раннего утра, подбросил ввысь, сразу же поймав и положив на столик, где уже по-хозяйски разместил остальные вещи. За окном в тот момент ночь начинала вступать в свои права, медленно сменяя тусклое солнце на яркую луну. Предстоящее время суток всегда сулило веселье: ведьмы, оборотни, проклятья и нечисть оживали в неподражаемом представлении Хидлика или Бенста, пока сестрица с братцем в образе двух прекрасных героев сражали монстра одного за другим под наблюдением суеверных деревенских обитателей.***Уилл хочет казаться сильным.
Уилл играет роль совершенно иного человека каждый раз, превзойдя Хидлика и Бенста мастерством уже давно. А все только для того, чтобы доказать людям, будто бы он с самого рождения был героем, которому по плечу все. Будто бы грязный мальчишка, истощённый и вынужденный отдавать все ради умирающей сестры, которую ему не спасти – это кто-то другой.
Уилл никогда не был тем отвратительным братом, отбирающим из рук глупой девчонки последнюю книжку, последнюю её чёртову мечту, вырванную страница за страницей.
Не он кричал на неё, когда она принесла горстку бобов вместо спасения для Лотты, не он всегда давал ей непосильные поручения.
Ведь это в прошлом, ведь теперь Уилл совсем другой. Теперь у него будет все: мнимая любовь, пусть не сестринская и уж тем более не материнская, деньги, конечно грязные деньги, однако иначе нельзя. А ещё у него будет живая сестра, всегда с книгой сказок, с книгой, купленной им.
Гримм жаждал этого, верил в свою личную сказку, известную только ему одному. Она туманом окутала разум, заставляя смотреть на окружающие вещи едва ли трезвым взглядом, захватила стальными тисками сердце и мысли. Он добивался исполнения своей сказки любой ценой, но чем больше им было достигнуто, тем сильнее становился тот образ нищего мальчика, возненавидевшего не только сестру, но и себя в первую очередь.
Прошло столько лет, а Уилл совершенно не изменился, пусть старался каждый свой вздох. Он доказывал всем, словно бы добился желанной судьбы. Тем не менее Джейн всегда оставалась права.