Глава 10: О гарпунах и вельботах (1/1)
Бенджамин Лоуренс оказался невольной жертвой самомнения Оуэна Чейза. Нельзя сказать, что старший помощник отличался стремлением лишний раз помучить своих матросов – наоборот, те, кто плавали с ним не первый год, знали, как Чейз временами справедлив и даже почти заботлив. На этот случай у них было немало историй, которыми каждый готов был поделиться в одну из длинных вахтенных ночей. Вот, например, мистер Коул, когда был еще юным матросом, первый год служившим на ?Эссексе?, плавал тогда в вельботе капитана Рассела одним из гребцов: гарпунером у капитана был его вечный негр Фау, молчаливый, преданный и невероятно пугавший Коула одним своим видом. Как и все новички, Коул старался сидеть тихо, грести усердно, и никак не показывать того, что ему чертовски страшно.Когда они загарпунили одного из китов у берегов Южной Америки, и спешно травили линь, чтобы не быть утянутыми на самое дно, кусок веревки плотно обвился вокруг лодыжки зазевавшегося Коула – он только и успел, что взмахнуть руками, да помянуть святую Деву Марию, прежде чем оказался за бортом. Когда на вельботе происходило нечто подобное, только главный в лодке мог принимать решение, спасти человека из команды, или гнаться дальше за ценной добычей: на чаше весов против Коула лежал молодой спермацетовый кит, полный ворванью под завязку, а возможно, даже и бесценной амброй. Зная все это лучше любого другого, капитан спешно дал команду травить линь дальше, не глядя в сторону трепыхавшегося матроса, голова которого стремительно исчезала под водой.Нельзя, разумеется, винить почтенного капитана Рассела за подобное решение – если бы на китобойных судах безопасность команды и жизни ее членов ставились превыше всего, промысел, скорее всего, не приносил бы и пятой доли того, что приносит сейчас. Обрезать линь для капитана значило потерять, может быть, сто бочек ворвани – если кашалот был достаточно крупным, его поимка значила немалую часть того, что потом звонкими монетами ложилось в карманы членов команды. Без сомнения разделываясь с человеческими жизнями, капитан научился относиться к этому даже философски, как бы цинично это не звучало.
Недалеко от вельбота капитана Рассела на воде покачивалась лодка второго помощника, Джорджа Полларда, почти с ужасом смотревшего на бесстрастное лицо капитана. Вся его команда, включая и гарпунера, мистера Чейза, сидевшего смирно на носу, смотрела, как вельбот капитана Рассела стремительно удаляется от них, и как кричащий от ужаса Коул целиком уходит под воду. Для Полларда, до этого служившего под началом своего родственника, капитана Коффина, добродушного и веселого человека, подобная ситуация была не просто из ряда вон выходящей – он, к тому же, совершенно не представлял, как следует себя вести. Чейз, наплевав на свой гарпун, и на то, что неподалеку в воде мелькнула еще одна спина кашалота, выпустившего мощный фонтан прямо в их сторону, рванулся к Полларду, что-то яростно ему крича, размахивая руками и едва не сбивая того с ног. Они пререкались пару мгновений, прежде чем Поллард, нахмурившись, опустив глаза, что-то негромко сказал матросам – те тотчас же послушно навалились на весла, вельбот, будто отрастив крылья, рванул вслед за капитанским, а на носу, направляя лодку, восседал теперь Чейз, лихорадочно обшаривая взглядом водную гладь. В какой-то момент он кивнул Мэтью Джою, рулевому, чтобы тот занял его место – а сам легко, будто всю жизнь только так и делал, прыгнул в море, исчезая в бурлящей воде с головой. План Чейза был до смешного дерзок и прост – нырнуть и обрезать веревку, освободив тем самым молодого матроса. Капитанский вельбот вскоре нелепо дернулся, резко замедляя ход, и его матросы выловили из воды грубо обрезанный кусок линя. Парой минут позже всплыл и сам Чейз, держа за шиворот болтавшегося, как тряпичная кукла, Коула.
Капитан Рассел знал, что проступок одного из трех его гарпунеров велик, и Чейз может быть наказан очень многими способами, начиная от порки линьком, и заканчивая высадкой на каком-нибудь острове. Мрачно хмурясь, стиснув зубы, Оуэн Чейз покачивался на волнах со своим незадачливым трофеем, а капитан, не отрываясь, смотрел в его лицо, пытаясь понять, как ему поступить; помимо всего прочего, для него оставалось загадкой поведение Полларда, которого ему рекомендовали как прекрасного помощника, умелого китобоя, и очень ответственного человека. Во взгляде Чейза бушевала неприкрытая решимость выгрызать себе оправдание зубами: капитан только кивнул коротко, позволяя своим матросам втащить в вельбот этих двоих, и отвернулся от Чейза, вглядываясь в горизонт.- Куда, черт его дери, пропал мистер Поллард? – пробормотал он, особо ни к кому не обращаясь, и Чейз счел за благо промолчать, угрюмо сплевывая соленую слюну в насквозь мокрый рукав.
Вечером, когда Коул уже пришел в себя, лежа на собственной койке, он услышал краем уха страшный скрип снастей и крики помощников, понукавших команду. Среди прочих голосов особенно гремел Чейз, раздавая проклятия направо и налево, топая по палубе и явно нервничая больше других. Дело было в том, что вельбот Полларда возвратился ближе к ночи, притянув к ?Эссексу? на лине тушу кашалота, в боку которого застрял гарпун, брошенный ранее Фау: второй помощник поднялся на палубу, хмурясь, собираясь с силами, чтобы обратиться к капитану Расселу, который спустился со шканцев, чтобы взглянуть на кита.
- Отличная работа, мистер Поллард, - только и сказал он, глянув тому в глаза.
- Капитан, мистер Чейз действовал по моему указанию… - начал было Поллард с наскока, но Рассел тут же прервал его, сухо кивнув и дав понять, что объяснения здесь чрезвычайно излишни. Они раскланялись друг с другом, и разошлись – один смотреть за командой, другой искать своего гарпунера.
Сам Оуэн вряд ли бы смог припомнить этот случай во всех подробностях; он только помнил, как всерьез боялся, что капитан Рассел выгонит его с корабля, и как Поллард некоторое время безуспешно искал с ним встречи один на один, будто бы пытаясь поговорить о случившемся. Чейзу это было не нужно, как не нужна была и его дружба: их почти безумный план, принятый в том самом вельботе за считанные доли секунды, не казался ему поводом более мягко отнестись к неприятному человеку. И если мистер Коул сохранил о том дне вполне неизгладимые воспоминания, в которых мешались страх, благодарность и почти счастье от осознания того, что ты все еще жив, то Чейз продолжал жить дальше так, словно и не делал ничего подобного, и этот случай постепенно почти стерся из его памяти.
А Бенджамин Лоуренс, новый гарпунер, который имел несчастье показать старшему помощнику свою неопытность, проводил свои дни, раздумывая, доведется ли ему еще раз взять в руки гарпун. Чейз, после того, как они отплыли с острова Святой Марии, вел себя почти дружелюбно – перестал срываться на матросов, и даже к капитану, казалось, стал относиться помягче. За ужином Мэтью Джой не раз ловил задумчивый, рассеянный взгляд, которым молчаливый Оуэн осматривал Полларда: ему казалось, что за его спиной оба о чем-то договорились, и теперь изо всех сил стараются блюсти это соглашение. На команде, да и на их рейсе в целом, это сказывалось плодотворно – когда напряжение перестало витать в воздухе, ?Эссекс? будто даже быстрее заскользил по волнам, оставляя позади берега Южной Америки.
Когда впередсмотрящий снова – впервые за невероятно долгое время – увидел фонтан, был конец января 1820 года. Матросы спустили на воду вельботы, и Поллард, Чейз и Джой, подбадривая свои команды криками, мольбами и проклятиями, устремились в погоню за кашалотами, очевидно, плывшими небольшой группой. На вельботе Полларда царило относительное спокойствие, не считая нетерпение тех, кто едва держался, чтобы не вскочить на ноги и не огласить морские просторы истошными воплями наслаждения от погони. Чейз, сидя у руля, и не думал, чтобы уступить гарпунеру свое место – это было вопиющей несправедливостью, почти явным унижением для Лоуренса, но он скорее пошел бы на дно, обвязав себе горло линем, чем обратился бы с недовольством к мистеру Чейзу. Когда в воде показалась широкая, блестящая спина кита, Оуэн издал короткий клич, вскакивая на ноги и сжимая в руке древко гарпуна – его глаза, прикованные к китовой туше, блестевшей на солнце, искали наиболее выгодное место для удара. Наконец он согнул руку, заводя ее за спину, и, на глазах у затаивших дыхание гребцов, метнул гарпун. Острый наконечник пробил китовую шкуру, крепко цепляя к ней вельбот – и лодка Чейза понеслась по волнам, увлекаемая китом все дальше и дальше.В это время Поллард уступил свое место мистеру Чаппелу, который, как и полагается гарпунеру, перебежал с кормы на нос. Его гарпун также достиг цели; правда, то был детеныш кита, почти подросток, судя по размерам – навскидку, капитан мог предположить, что из него вытопилось бы около тридцати бочек жира. Вельботу Полларда почти не пришлось преследовать свою добычу: кит очень скоро всплыл, загнанно вспенивая воду хвостом, и Поллард тут же всадил в него смертоносное острие. Кровь, ударившая вместе с водой фонтаном вверх, окатила матросов, капитана, рулевого и гарпунера волной брызг: Поллард машинально отер лицо ладонью, и только потом заметил, что пальцы его все в густой крови. Вельбот не спеша буксировал добычу к кораблю, у которого уже маячили люди Мэтью Джоя – им пришлось вернуться с пустыми руками.А на последнем вельботе с ?Эссекса? матросы спешно подвязывали новый линь – раненый кит с яростной проворностью мчался прочь, разматывая сажень за саженью, и даже Чейз слегка побледнел, готовый в любую минуту рубить линь. Но вот кит остановился – туго натянутая веревка ослабла, вельбот перестал нестись со страшной скоростью, и в прозрачной воде можно было увидеть очертания китовой туши – этот кашалот был довольно крупным, взрослым и, судя по всему, агрессивным. Всплывая, кит ударил хвостом, вода вспенилась в метре от того места, где сидел Чейз, и тот едва успел отскочить в сторону, сжимая в руке гарпун – кит ударил снова, в агонии и бешеной злобе случайно попав по носу лодки. Кто-то из матросов тихо вскрикнул, кто-то схватился за весло, а Чейз, помедлив мгновение, всадил в кита гарпун, вложив в удар все свои силы, стараясь, чтобы острие дошло до самого сердца.
- Табань! – крикнул он, отпуская древко. Вельбот чуть отплыл, и все матросы еще добрых полчаса наблюдали за тем, как кашалот яростно бьется в собственной крови, выпуская слабые, предсмертные фонтаны. Лодка их, между тем, стремительно заполнялась водой, и едва ли можно было долго так продержаться, даже беспрерывно вычерпывая всю эту воду. Вельбот торопливо двинулся к кораблю, таща на буксире полумертвого, замершего кита, который едва шевелил плавниками, испуская тяжелые вздохи.
- Мистер Чейз! – не удержавшись, радостно крикнул Поллард с борта ?Эссекса?, завидев их последний вельбот быстро приближавшимся к судну, с немалой добычей; Чейз ответил ему достаточно странной ухмылкой, которую вряд ли можно было углядеть с корабля. Что-то непонятное беспрерывно жгло его изнутри, заставляя щуриться на корабль, стараясь поймать взглядом долговязую фигуру капитана.
К ночи небо над ?Эссексом? окрасилось яркими отсветами пламени, полыхавшего над котлами с вытапливаемым жиром, а два китовых остова, окровавленные и изувеченные, были сплошь облеплены людьми – матросы резали, рубили жир, передавая пластины наверх, на борт; их ноги скользили в отвратительной, маслянистой жиже, а руки был покрыты толстым слоем крови и пота.
?Эссекс?, полыхая и потрескивая, как одно большое пожарище, неумолимо двигался вперед. Случилось так, что за конец января, февраль и март ворванная камера корабля пополнилась множеством бочек с жиром: еще не раз вельботы спускались на воду, чтобы затеряться на горизонте, в своей одержимой погоне за китами.