Глава 4: Китовый жир (1/2)

Ноябрь 1819 годаогда-то Никерсон и услышал от матросов ту фразу, мол, капитан и старший помощник – как женатая пара в ссоре. Всё и правда смахивало на это: они едва говорили друг с другом, и часто капитан пользовался мистером Джоем для того, чтобы передать что-либо Чейзу. ?Эссекс? шел прямо к мысу Горн, кошмару, который еще не испытывали многие матросы на этом судне, но с которым прекрасно были знакомы все трое командиров. Поллард не видел иного решения, кроме как обогнуть мыс, и Чейз сдался ему молча, без боя, никак не прокомментировав приказ, только молча кивнув.Сам Оуэн щеголял молодецки разбитым лицом, отчего каждый раз чертыхался на захламленную палубу. Матросы знали – однажды утром, когда пробило склянок шесть, Чейз вышел проверить работу вахтенных, и с грохотом навернулся с узкой, скользкой лестницы, пройдясь лицом по всему скарбу, что хранился на палубе. Когда мистер Джой исчерпал свой сарказм, неизменно натыкавшийся на угрюмое молчание Оуэна, история была благополучно забыта. Но отношения капитана и первого помощника испортились настолько, что они будто ждали хоть какого-то события, способного отвлечь их от их собственных взаимоотношений.

И тут впередсмотрящий снова увидел на горизонте фонтан.На этот раз Чейз, оставив Лоуренса рулевым, взял на себя роль и гарпунера, и бойца, нанося удары кашалоту с предельной четкостью, пока Поллард и Джой пытались завладеть китом поменьше. Команда его вельбота потратила на резвое животное саженей сто линя, пока тот не всплыл на поверхность, измотанный преследованием. Рука Чейза не ошибалась: он стал первым на этом рейсе ?Эссекса?, кто убил кита, и даже Поллард, забыв на время о своих страданиях, ликовал вместе с командой.Кашалота отбуксовали к кораблю, надежно закрепили по правому борту и сняли верхний слой кожи и жира. Моряки знали, что скоро вся их одежда будет скользкой от крови и склизкой от ворвани, поэтому не меняли ее – но многие, включая Никерсона, не подозревали об этом, и потратили бы потом немало денег, возмещая владельцам судна стоимость испорченных рубах и штанов.

Жир срезали полосами, потом рубили на кубы, такие, чтобы можно было поднять и перенести бочки, под которыми уже был разведен огонь. Столбы дыма вздымались к закатному небу, пока матросы срезали все новые и новые слои, вытапливая из них ценную ворвань. Чейз и Поллард трудились вместе со всеми, хоть и не делали самую грязную работу; закатав рукава, они резали уже поднятую на палубу пластину, чтобы другим было легче складывать жир по бочкам. К ночи вся палуба была пропитана жиром и кровью, и многие поскальзывались, падая на эту чудовищно смердящую смесь. Огонь и дым полыхали в ночи, превращая корабль в плавучий ад, смердящий как вельзевуловы котлы с грешниками: изуродованный остов кашалота сопровождал его в его пути, оставляя на воде кровавый след. На радость команде ?Эссекса?, кит был самцом – из его головы они набрали спермацет отличного качества, что увеличивало стоимость доставляемого ими груза в разы.

- Вонь такая дикая, что я почти не могу вдохнуть, - пожаловался гарпунер Овид Хендерсон, обессиленно опускаясь на перевернутый пустой ящик. Ночь еще не перевалила за середину, но команде нельзя было спать, пока хоть часть жира не превратилась бы в ворвань, бочки с которой нужно было поставить в специальный корабельный отсек. Рядом с Хендерсоном тут же опустились еще трое, вытирая руки об одежду и устало дыша. Бедный Томас Никерсон рассеянно оглядывал палубу, представляя, сколько дней потребуется, чтобы отдраить ее полностью от этой мерзости. Вскоре часть жира был перетоплена, бочки закупорены, и команда, кое-как собравшись с силами, отправилась спать. На палубе остались вахтенные, едва живые от усталости, да Чейз, исступленно рубивший последнюю пластину жира. Он складывал куски поменьше возле себя, и практически не чувствовал рук, покрывшихся волдырями от трения об рукоятку ножа. В паре шагов от него столь же неистово орудовал топориком капитан, разрубая плотную массу. Он закатал рукава рубахи, и скользкими от жира руками то и дело перехватывал топор поудобнее, пока не понял, что не рубит, а скорее беспорядочно кромсает один и тот же кусок. Не только пальцы, но и все его тело блестело от пота и жира, как и у Чейза, присевшего на корточки около плодов своих стараний. Оуэн повернул голову к капитану и едва заметно ухмыльнулся, глядя, как тот бессмысленно рубит неподатливую массу.

- Сэр, давайте я этим займусь, - предложил он, вставая, чуть не оскальзываясь от усталости. Поллард почти зарычал в ответ, не обернувшись, только крепче перехватив рукоять.

- Не нужно, я справлюсь, - произнес он, и тут же бессильно рубанул топором, оставляя его в пластине жира. Поллард, не боясь запачкаться, провел ладонями по лбу и волосам, откидывая голову назад, и смерил Чейза уставшим взглядом.- Идите отдохните, мистер Чейз, завтра нам предстоит столь же нелегкая работа, - сказал он ровно, и Оуэн внезапно ощутил прилив злобы в ответ на это. В отсветах пламени, Поллард казался почти восковым: его длинные ноги, такие же руки и даже лицо – все это, покрытое кровавыми подтеками, блестевшее от ворвани, Чейзу казалось таким ненастоящим, что он почти с усилием подавил в себе желание (впервые появившееся с тех самых пор) запоздало ответить капитану ударом на удар. Тот, кажется, верно понял его мысли, потому что попытался встать тоже, разворачиваясь к Чейзу лицом. Теперь он мог смотреть в его глаза, освещенные огнем, и видеть в них неугасающую вражду.- Вы наконец поняли, что зря тогда стерпели, - произнес Поллард, сжимая губы и вытирая ладони о штаны, - но я не дам вам отыграться, мистер Чейз.Оуэн сощурился опасно, и шагнул вперед. Поллард оглянулся, ища поддержки, но даже вахтенные сонно клевали носом. Чейз сжал руки в кулаки, на самом деле усмиряя разгоравшийся в груди пожар, но Поллард понял его иначе.- Советую вам уйти, - тихо произнес он.- Или что? – парировал Чейз, шагнув еще ближе. Поллард выдохнул, готовясь ответить ударом на удар.- Вы не знаете, что творите, мистер Чейз, - хрипло произнес он, и тот неожиданно широко ухмыльнулся, поймав в глазах Полларда знакомый, долгожданный затравленный огонек страха: не перед физическим противостоянием, но перед ним самим.

- Я прекрасно это знаю, капитан, - произнес Чейз, сокращая расстояние между ними окончательно, и коснулся ладонью скользкой от жира щеки, проводя пальцами по ней вниз, к шее Полларда. Он будто насмехался над ним, желая узнать, как далеко в своем стремлении держать нейтралитет тот может зайти. Но Поллард все еще молчал, во все глаза глядя на Чейза и начиная мелко дрожать, как в лихорадке. Оуэн ждал, что капитан оттолкнет его, попытается ударить снова, и тогда он сам ринется в драку, забывая, что дисциплина на судне находится в руках их двоих. Рука Чейза на шее Полларда дрогнула; она будто жгла огнем, сильнее, чем если бы он сунул руку в костер, на котором они вытапливали весь этот жир.

- Чейз, - почти беспомощно произнес Поллард одними губами.

Оуэн почти неторопливо подался вперед, касаясь чужих губ, будто пробуя на вкус. Он не спешил, зная теперь наверняка, что капитан слишком оглушен происходящим, чтобы оттолкнуть его. Чейз, ровно, глубоко дыша, прижался губами к его губам, чувствуя привкус жира и крови, и вдруг укусил за нижнюю, потянув зубами, тихо зарычал и поцеловал по-настоящему – больно, глубоко и жадно, грубовато притягивая к себе за плечо и наслаждаясь дрожью чужого тела под пальцами. Это было лучше, чем ответный удар. Поллард открыл рот, не сопротивляясь, и до Чейза, сквозь собственное безумие, только через какое-то время дошло, что ему в самом деле отвечают. Капитан старался устоять на ногах, скользя в разлитой по палубе ворвани, и цеплялся за мокрую, тяжелую рубаху Чейза. Он дышал так часто и беспорядочно, что сердце бешено колотилось о ребра, заставляя кровь набатом стучать в висках. На его тело будто перекинулся огонь с палубы, причиняя ему невыносимые страдания, от которых Поллард тихо застонал сквозь зубы.- Молчи, - бесцеремонно приказал Чейз, на секунду отрываясь от его рта, и смерил Полларда нечитаемым взглядом, прежде чем снова поцеловать. Джордж закрыл глаза, шумно вдыхая через нос и давя рвущийся наружу вскрик, когда их обоих оглушил звон, разнёсшийся по палубе. Пробило две склянки. Окрик Хендерсона, выходившего на ночную вахту, заставил Полларда отскочить от Чейза. Он поскользнулся на собственной пластине жира и упал бы спиной на доски палубы, если бы Оуэн в последний момент не поймал его за запястье.

- Осторожнее, капитан! – выкрикнул Хендерсон, подходя к ним. Чейз заверил его, что капитану нужен лишь основательный отдых, и вызвался проводить Полларда до его каюты.- Нет, - как-то поспешно, резко ответил Джордж, отступая на шаг, - я дойду сам. Спасибо, мистер Чейз.

Он развернулся, покачиваясь, и пошел к своей каюте, то и дело вытирая руки о насквозь пропитанную жиром рубаху. Чейз и Хендерсон проводили его взглядами и еще полчаса поболтали о том, о сем, прежде чем разошлись, Чейз – спать, а Хендерсон – сторожить покой корабля.

***К полудню следующего дня от кашалота остался только изуродованный, покрытый подсохшим мясом остов. Парни забирались на него, отпиливая себе кусочки костей, а гарпунеры забрали несколько зубов – многие из них везли свои ?сокровища? собственным детям. Кости отвязали от судна, и корабль отчасти избавился от своего страшного груза – только ворванное отделение внутри напоминало о нем, десятками тяжелых, пропитанных жиром бочек. Смрад не покидал корабль еще несколько недель, выветриваясь постепенно, оставляя запах на одежде и в волосах, на коже и, казалось, в самой душе.

После первого улова и капитан, и команда воспряли духом, впередсмотрящий бодро оглядывал горизонты в поисках следующего фонтана, а Чейз и вовсе сделался более миролюбивым, и уже не так яростно набрасывался на команду. Для многих этот кит был первым, и после него уже никакая последующая добыча не казалось такой пугающей, ибо матросы избавились от своего главного страха – неизвестности. Только самые молодые, включая Никерсона, страшились следующего улова, никак не сумев изгнать из мыслей страшные видения охваченной огнем палубы и окровавленных пластов жира, разрубаемого чужими руками. Но на их счастье – и на горе остальным – киты пропали. Корабль приближался к мысу Горн, погода ухудшалась стремительно, и даже обычно хладнокровный капитан выказывал признаки беспокойства. Становилось ясно, что по эту сторону им искать нечего, и тем страшнее и несбыточнее казались планы обогнуть мыс и пуститься вдоль побережья Южной Америки дальше, на поиски еще не тронутых китобоями угодий.

Поллард знал остров, неподалеку от острова Эстадос, где моряками было установлено подобие почтового ящика: те, кто приплывал сюда, забирали письма, и везли их дальше, до ближайшего населенного пункта на материке, куда направлялись. Он оповестил команду, что их письма ?Эссекс? также оставит на этом небольшом островке, названном Обсерваторио – а сам заперся в своей каюте, дабы написать семье и близким.Джордж Поллард не мог не знать всех опасностей, которым подвергались суда, огибающие мыс, и на его месте было бы непредусмотрительно оставить родных без его собственного, возможно, последнего письма. Незадолго до отплытия он помолвился с девушкой, тоже принадлежавшей к старинной нантакетской семье, и ей ему предстояло писать отдельно.

За последнее время, прошедшее с момента той ночи, когда на палубе вытапливали первые бочки китового жира, Поллард изменился – неуловимо, так, что едва ли команда почувствовала перемену в капитане. Видел, но недоумевал этому Мэтью Джой: он отметил, что капитан ест в одиночестве, более резок с провинившимися матросами, и даже приказы отдает более решительно. Ранее, когда их с мистером Чейзом ссора была очевидна, капитан, при всей присущей ему скрытности, не мог утаить от людей то, что именно послужило причиной его раздражительности. Теперь же Мэтью не знал, что и думать. Поэтому, когда он зашел в каюту Полларда, и увидел того сидящим над письмом, с отсутствующим, помертвевшим взглядом, то испытал к нему почти настоящую жалость.- Мистер Джой, - произнес тот слегка растерянно, отнимая руку ото лба и смаргивая собственные мысли.

- Капитан, мистер Чейз спрашивает, идти ли нам дальше под зарифленными парусами, - сказал Мэтью, хмурясь. Поллард положил ладонь на едва начатое письмо, и сосредоточенно посмотрел на Джоя.

- Мне нужно произвести кое-какие расчеты и свериться с картой, мистер Джой. Ступайте, приходите через полчаса, - произнес он, будто бы овладев собой. Мэтью, помнивший Джорджа еще вторым помощником, улыбчивым и дерзким, внезапно понял, насколько сильно тот поменялся, взяв на себя должность капитана: впервые за долгое время, которое он провел, болтаясь на стороне Чейза, обсуждая недостатки Полларда, Джой почувствовал к нему сочувствие, в котором, впрочем, было мало от сострадания.- Капитан, думаю, когда мы достигнем Вальпараисо, вам уже успеет прийти ответ на это письмо, - тихо сказал Мэтью, приняв поведение капитана за тоску по дому и семье. Тот в ответ слегка улыбнулся и кивнул, не находя в себе сил что-либо ответить. Джой вышел, снаружи заскрипели тросы, было слышно, как свистит ветер, подгоняя корабль все ближе и ближе к самому настоящему краю света.

За те полчаса, что Поллард отвел сам себе на размышления, он не успел до конца выпить весьма плохо сваренный кофе, который ему приносили каждый день, как последнее напоминание о привычном нантакетском распорядке дня. Его расчеты указывали на то, что им придется обогнуть мыс в наиболее неблагоприятное для этого время, учитывая то, что команда ?Эссекса? весьма малочисленна, а курс корабля надо будет скорректировать со всей возможной точностью, дабы избежать крушения о негостеприимные скалы. Поллард, тем не менее, не первый раз огибал мыс – китобои были самыми отчаянными моряками на просторах двух океанов, во многом потому, что отчаянная жажда наживы, как и столь же отчаянное желание вернуться гнали их вперед. Джордж был первым помощником, а Оуэн Чейз – гарпунером – когда капитан Рассел вел ?Эссекс? в Тихий океан на промысел в первый раз: тот ужас, охвативший даже его сердце, был для Полларда вечным напоминанием о том, что он может поддаваться глубокому отчаянию. Тогда на переход этого участка у них ушло шесть недель, в течение которых солнце едва садилось за горизонтом, превращая их старания в сущий ад. Температура опускалась настолько низко, что из глоток вырывался густой пар а тросы покрывались ледяной коркой: Поллард помнил свое замешательство, когда он перестал понимать, сколько дней прошло, и сколько им еще осталось впереди.

Не выдержав, он поднялся из-за стола, комкая в руке едва начатое письмо. Мысли его были далеки от родного Нантакета.

- Капитан? – произнес такой знакомый голос Чейза, стоявшего за приоткрытой дверью. Поллард вытянул руку, будто желая, чтобы по ее взмаху дверь захлопнулась, но вместо этого Чейз, привычным, отработанным движением скользнул внутрь, и тут же поднял на Полларда свои светлые глаза.- Мистер Джой заходил к вам полчаса назад, - поспешно начал он, стараясь поскорее разделаться с объяснением.- Я провел необходимые расчеты, мистер Чейз, - произнес Поллард, стараясь, чтобы его голос не дрогнул, - и считаю, что мы выбрали чертовски неудачное время для такого маневра.

Он подождал, думая, что Чейз бросится на него с возражениями, но тот лишь смотрел на капитана, будто изучая его.

- Но выбора у нас нет, черт бы побрал этого одинокого кита! (При этих словах Оуэн довольно хмыкнул, впервые услышав от капитана хоть какое бранное слово). Мистер Чейз, мы пойдем полным ходом, на зюйд-вест-тень-зюйд: вспомните нашу прошлую ошибку. Постараемся ее избежать, - произнес Поллард, почти желая, чтобы Чейз ответил хоть что-нибудь. Тот ухмыльнулся немного безрадостно.- Никак не забуду прошлое плавание сюда, сэр, - произнес Чейз невпопад, будто в ответ на свои собственные мысли, - и то, как на вашем лице был написан самый настоящий страх.Джордж вскинул голову, стараясь не обращать внимания на растущую ухмылку Оуэна. Ему не следовало желать, чтобы Чейз раскрывал рот хоть на мгновение.- Я знаю, сэр, что наш корабль изношен, и что команда у нас подобралась паршивая, - рубанул Оуэн, не таясь, - но бог даст, выйдем живыми, и вернемся в Нантакет лоснящимися от китового жира. Горн сожрал много кораблей, но не тронул наше старое корыто.

Поллард, в свою очередь, криво усмехнулся, опираясь ладонями на стол и почти устало прикрывая глаза.

- Мистер Джой уже выразил мне соболезнования по поводу того, как я выгляжу, а теперь и вы…- Я не утешаю вас, - резко прервал его Чейз, шагнув вперед. Поллард нахмурился, поднимая взгляд, и покачал головой, будто давая понять, что разговор окончен.

- Я думал, вам понравилось, - самоуверенно протянул Оуэн, в глазах которого мелькнула отчаянная решимость, не имевшая ничего общего с наглостью; он верно понимал, что Поллард не нуждается в более точной формулировке. Тот медленно, будто каменея, побледнел, теряя способность ответить сразу, пресечь этот неуместный разговор.