Глава восьмая. Смысл нежизни (1/1)

Нигель смутно помнил первые дни, когда его подняли из мёртвых. Личность его почти не проявляла себя. Им двигали только приказы некроманта да дикий, неутолимый голод, свойственный нежити. Но некромант уже знал, с кем имеет дело, и берёг его, не выпуская на охоту с другими живыми мертвецами. Воспоминания хранили лишь отдельные моменты, которые Нигель перебирал в памяти: ему было важно ощущать, что его разум ещё жив.— Так, значит, ты был учёным? — некромант в его воспоминании снова насмешливо искривил рот.Слова, которые не были даны в качестве прямого и ясного приказа, на тот момент ещё не складывались в что-то осмысленное и практически не воспринимались. Нежить лишь бездумно обернулась и смотрела пустыми выжидающими глазами на хозяина.— На, — некромант швырнул оторванную человеческую руку, оставшуюся от какого-то трупа, — жри!Нежить всё ещё смотрела на него бессмысленным взглядом.— Жри, кому говорю, — повторил некромант.Мертвец опустился на колени и принюхался. Голод взял своё, и он накинулся, жадно обгладывая кости.По мере того, как голод, затмевающий сознание, стал затихать, начали пробуждаться отголоски личности Нигеля. Его скрутило от отвращения, он отбросил в сторону обглоданную руку. Самоосознание возвращалось медленно и мучительно, он не понимал до конца ни своего положения, ни кто он такой, но моральные установки, непоколебимые для него при жизни, уже заставляли его испытывать мучительное несоответствие и душевную боль. В воспоминаниях это всё сплеталось причудливым образом — словно бы Нигель смотрел на себя со стороны, особенно в те моменты, когда сознание покидало его, но человеческий мозг, не до конца истлевший, привычно фиксировал всё в памяти.— Правильный какой, — хмыкнул некромант и нагнулся к Нигелю, сжавшемуся и потерянному. Подцепил пальцами за подбородок и заставил смотреть прямо в лицо.— Учёный? — повторил он свой вопрос.Его голос и требовательный тон, похожий на приказ, расшевелили память. Воспоминания проявлялись как очертания в тумане — сначала всё было мутным, неясным, почти неразличимым, Нигель не мог собрать эти бессмысленные обрывки воедино, но постепенно они становились всё чётче и связнее.— Был, — наконец смог выдавить Нигель. Речь далась ему через силу. Горло пересохло, почти не слушалось, и голос звучал хрипло и неразборчиво, но некромант привык и не к такому: у нежити всегда имелись проблемы с дикцией.Он довольно кивнул и продолжил допрос. Его интересовало, чем Нигель при жизни занимался, какие проекты вёл и что умел. Мертвец отвечал, что помнил, предельно откровенно — на тот момент он практически ничего не чувствовал, и воля некроманта заменяла ему его собственную.Некромант отпустил его и в последующее время подзывал то начертить схему одного устройства, то рассказать о работе другого, иногда показывал уже готовый предмет, как правило, это были вариации огнестрельного оружия, и повелевал сообщить всё, что он о нём знает. Нигель исправно выполнял приказы.Так шло время. Со временем личность Нигеля стала в полной мере возвращаться к нему. Ему было страшно и тоскливо. Он понимал, что мёртв, и что всем его мечтам, стремлениями и надеждам уже не сбыться. Он вспоминал свои кошмары — раньше он боялся, что орды нежити ворвутся в Империю, и этот страх, который многим казался ничем не обоснованным, иногда даже являлся ему во снах. Теперь, когда Нигель видел, что его окружает, он понимал, что страх был более чем обоснован. И не только он, а даже то, о чём он не мог даже помыслить — похоже, орды нежити пытаются нагнать Империю в технологическом плане. Была ли это воля Мортис или всего лишь идея некромантов (Нигель подозревал, что в этом деле был замешен не только ?хозяин?, который его поднял и отдавал ему приказы, но и целая группа чернокнижников), он не знал, но в любом случае это было опасным и пугающим.В том, что немёртвых нужно остановить, он лишний раз убеждался ещё и потому, что сам был не в силах обуздать тот ужасный голод, что двигает низшей нежитью. Он, как существо уже мёртвое, физической боли по сути не испытывал, но этот голод заменял боль с лихвой — он был всепоглощающ, искоренял все мысли, и перебить его по силе могли только приказы некромантов да шёпот Мортис. Утолить этот голод могла лишь человечина.Как-то (Нигель уже потерял счёт времени и не мог сказать, как давно был немёрт) некромант попросил его описать, чем он занимался непосредственно перед смертью, и после этого сделал странный приказ — отправиться в столицу и привезти всё, что сохранилось.Это было безумие, Нигель не представлял, каким образом сможет пробраться в Фергал. Сесть на поезд, будучи кровожадным мертвецом, с трудом осознающим себя? Даже если он справится и не набросится на людей, неужели никто не заметит запаха разложения и не почует подвоха?Но, к сожалению, не исполнить волю некроманта Нигель не мог чисто физически. Воля хозяина пронизала его насквозь, и он сам себе напоминал скорее марионетку. Всё, что мог сделать Нигель, чтобы избежать трагедии в пути, это, превозмогая омерзение, найти труп и осознанно утолить голод, чтобы рассудок не изменил ему прямо во время пути.?Империя и правда в большой беде, если её жители настолько успокоены миром, что даже не замечают ничего?, — думал он в дороге.Его пустили на поезд. Его не высадили. Да, люди неохотно садились рядом, многие избегали как прокажённого и одна женщина поинтересовалась его самочувствием. И всё. Никто не подозревал, что на самом деле с ним, никто не подозревал, что зреет на границе.Нигелю хотелось кричать, что Империя в беде, что всем тут угрожает опасность, но он не мог. Чужая воля вела его упорно и непоколебимо. Некромант хотел, чтобы он забрал проекты и остался незамеченным. И люди действительно его не замечали. Он дошёл до самого исследовательского корпуса.?Хоть бы охрана оказалась умнее!?, — мысленно взмолился Нигель, но тут всё было предусмотрено. Привидение, невесть откуда взявшееся в столице, смогло погрузить стражников в сонное оцепенение.При виде знакомого исследовательского корпуса Нигеля взяла тоска. Он понимал, что входит внутрь, наверное, последний раз. Прижизненные воспоминания отзывались болью в его душе — всё это осталось позади. Столько планов у него было!Его мысли прервал внезапный оклик. Нигеля пронзило ужасом. Нет, его не должны узнать. Узнать как нежить. Это был Мерло. Как Нигель мог забыть, что он приезжает в корпус раньше всех, едва ли не с рассветом?! Впрочем, он так многое забыл...Надо было что-то сказать, может, предупредить, но чужая воля, что вела Нигеля, была сильнее его моральных страданий, и он отвернулся и продолжил идти.?А ты говорил, глупость, Империи уже не грозят ни нежить, ни демоны?, — с грустью подумал он, вспомнив их горячие споры.Злая ирония: сейчас он помогает тем, от кого больше всего хотел уберечь свою родину. Есть ли ему прощение, ведь по его вине, скорее всего, будут погибать люди? Умирать страшной смертью! Нет, этому прощения быть не может.Впрочем, как ние обвинял себя Нигель, он не мог ничего поделать с приказом .Словно со стороны, наблюдал он за собой, копающимся в чертежах и забирающим последние разработки. Мерло окликнул его, когда он уносил их, и Нигель одновременно боялся, что он попробует его остановить — ведь ему придётся защищаться, и в тоже время надеялся: а вдруг удастся? Но, увы, ничего более существенного, чем просто окликнуть, Мерло не сделал.Уже на обратном пути Нигель рассуждал о том, как же ему быть дальше. Разум, его воспоминания и личность были чудом — или волей некроманта, знавшего, кто он таков — сохранились после смерти, но жизнью это посмертное существование можно было назвать лишь условно. И покуда он жив — точнее, немёртв — некромант будет использовать его, то есть прежде всего его знания, в своих нечестивых целях. Но умереть окончательно, так, чтобы некромант не мог поднять его снова, тоже непросто,. Кто знает, может, при повторном оживлении ему удастся подавить личность так, что у Нигеля будут воспоминания, но не будет ничего остального.?Надо довести свои исследования про уничтожение носителей магии, — вдруг осенило Нигеля, — может, хоть так я смогу искупить вину за те деяния, которые совершаю по воле некроманта. Если я смог забрать свои исследования, то смогу и привезти образец устройства!?Так он и решил и по возвращении посвящал этому делу всё своё свободное время, старательно скрывая свою деятельность от некроманта. Это оказалось не так уж трудно: у некроманта было много дел, много поднятых мертвецов, и все они, за исключением Нигеля, были безмозглы. А значит, когда некромант не занимался ими, они просто сидели, глядя в одну точку, или бродили в поисках еды. Некромант привык к этому, и ему не приходило в голову, что Нигель может вести себя как-то иначе. Он, по-видимому, тоже был в некотором роде экспериментальным образцом, иногда преподносившим своему создателю сюрпризы.Чтобы оставаться в сознании, ему приходилось находить трупы и утолять голод. Он испытывал глубокое отвращение к самому себе, но ничего не мог поделать — иначе он не сможет заниматься исследованиями и начнёт бросаться уже на живых людей.Шло время, и проект был практически окончен, но как его передать кому-то, Нигель не представлял. К этому моменту сам он стал выглядеть гораздо хуже и понимал, что теперь трупный смрад и прогнившая до челюсти щека на одной стороне лица точно не дадут ему прикинуться живым. Впрочем, это было не главное; беспечность людей не знала границ, и Нигель подозревал, что как-нибудь всё равно мог бы пробраться в столицу. Но кто-то оказался достаточно умён, чтобы увидеть у себя под самым носом нежить, и поезда в Фергал наконец перестали ходить, а вместо них город наводнили военные.Это было большой удачей — наткнуться на Вольфгара. Нигель совершенно не ожидал встретить его здесь, среди военных и жезлоносцев, и потому при первой встрече растерялся и в ужасе сбежал — ему совсем не хотелось, чтобы кто-то из знакомых, тем более его старый друг, видели его в таком виде.?Плевать, что кто сейчас что подумает обо мне, нашёл время смущаться?, — корил он себя, когда было уже поздно.Задача была не из простых. Нужно не попасться военным, но найти Вольфгара, чтобы передать ему записи. Конечно, по мертвецам здесь старались стрелять раньше, чем они откроют рот, а за живого его теперь можно было принять только издалека и в темноте. Но крохотная надежда, что Вольфгар всё же выслушает его — в память о старой дружбе или просто от неожиданности — имелась.Дело было опасное, и Нигелю очень хотелось помолиться Всевышнему, но он не стал. Наверное, это глупо и даже кощунственно, когда он во власти Мортис, слышит её шёпот и является нечестивой тварью — молиться Небесному Отцу.Оставалось выжидать удобного момента и надеяться на лучшее.***Дела обстояли откровенно плохо. И пускай удалось найти выживших военных от первой отправки, ждавших подкрепление, затаившись в здании банка (самом устойчивом и надёжном в этом захолустье), дело освобождения города почти не продвигалось. Два раза здесь появлялись мёртвые драконы; уничтожить виверну оказалось не так сложно, против неё, как выяснилось, на удивление эффективны гранаты, но вот расправиться со змеем ужаса стоило титанических трудов.Потом в город явилась бронированная машина, тот самый украденный экспериментальный образец, и застала военных врасплох. Как справить с имперским же изобретением, никто не знал. Ни гранаты, ни пули, ни, упаси Всевышний, мечи и другое холодное оружие её не брали.***Вольфгар никак не мог понять, что он делает не так. Казалось, для того, чтобы его устройство заработало, не хватало самой малости, но где эта малость, было ему совершенно неведомо. Он бился над этим каждый день, но результат оставался почти таким же.?Кажется, я проиграл?, — думал Вольфгар после очередной неудачи. Он ходил среди руин, собираясь с мыслями. Это было опасно, но он скрывал свою работу от военных. Вряд ли в этом имелся смысл, скорее Вольфгар делал это по привычке, оставшейся со времён, когда он боялся выделяться, чтобы не поняли, что он гном.?Как же не хватает Нигеля! — с досадой думал он. — Нигель точно знал бы, что делать, он ведь автор проекта. Нигель бы... Нигель?!?Вольфгар чуть не подскочил от неожиданности, когда старый друг — вернее, то, что от него осталось — возник рядом с ним.Он вскинул пистолет и шагнул назад.— Нигель? — осторожно спросил он, видя, что мертвец стоит неподвижно и не думает нападать.Его друг сильно изменился с того времени, как они виделись в последний раз, и сомнений в том, что он неживой, сейчас у Вольфгара уже не возникло.Нигель выглядел страдающим и несчастным.— Да… но они уже давно убили меня, — наконец смог проговорить он. Голос его тоже изменился, он звучал хрипло и приглушённо.?Что они сотворили с тобой!?, — подумал Вольфгар с грустью, опуская руку с пистолетом. Нигель говорил, но речь его было довольно сложно разобрать. Вольфгару удалось понять, что он продолжил свою работу и что надеется искупить вину. Почему ему нужно искупать вину, он так и не пояснил и вместо этого протянул журнал, весь потрёпанный и в пятнах. Вольфгар осторожно взял его и открыл.Глаза его широко распахнулись. Почерк Нигеля после смерти здорово испортился, но разобрать слова Вольфгар мог — и Вотан и его валькирии, это было именно то, чего ему не хватало! Он с изумлением и уважением уставился на Нигеля, не бросившего свой проект даже после смерти.— Прошу, убей меня окончательно и сожги моё тело, — попросил Нигель, и эта фраза прозвучала разборчиво и ясно.Внутри у Вольфгара похолодело. Убить? Его? Да, сейчас Нигель был нежитью, но Вольфгар всё равно воспринимал его как друга, особенно сейчас, когда понял, что он делал всё это время. Это не была мёртвая тварь, марионетка Мортис с лицом умершего, это был действительно Нигель. У него была старая личность, старая память, и он был в полном рассудке.— Но…— Я прошу… я не могу так больше жить, подчиняясь чужим приказам, с вечным голодом, питаясь падалью, чтобы хоть как-то мыслить. В том, что произошло, виноват тоже я. Убей меня и сожги, чтобы они не подняли меня опять и не добрались до того, что я знаю и пока не успел рассказать, — торопливо говорил Нигель, словно рассказывал о самой заветной мечте и боялся, что его перебьют.Вольфгар застыл, не в силах пошевельнуться. Сдавило грудь и стало тяжело дышать. Неужели ему нужно убить собственного друга?Нигель молча ждал с выражением безмерной усталости на лице.Вольфгар опять скосил глаза на журнал. Ему вспомнились годы совместной работы, и как они вместе отмечали успехи. Ностальгия была не к месту, но когда он собирался с силами, чтобы сделать этот тяжёлый шаг, в мыслях невольно прокручивались воспоминания.Тут Нигель резко дёрнул головой, как будто услышав что-то. Глаза его опустели, став почти как стеклянные, он зашипел.?Нет, нельзя позволить, чтобы он служил Безмясой и её некромантам?, — наконец решился Вольфгар.Нигель дёрнулся, сопротивляясь из последних сил, и всё же бросился в сторону Вольфгара, но тот успел раньше и выстрелил в него, выхватив то оружие, которое было ближе.?Проклятье, разрывные!?Он закричал, когда тело упало на землю возле его ног. Тёмные пятна крови забрызгали одежду. Почему из всех смертей Нигелю досталась такая ужасная? Почему Вольфгар держал наготове именно этот пистолет?..Тело Нигеля судорожно дёрнулось. Нежить явно не испытывала боли, раз на лице умирающего, уже по-настоящему, Нигеля была горькая, почти умиротворённая улыбка.— Спасссибо, — тихо, из последних сил, прошипел он.— Я закончу проект, — пообещал Вольфгар дрожащим голосом.Тело обмякло окончательно. Вольфгара знобило и трясло как в лихорадке. Надо было ещё сжечь тело. Вольфгар закрыл лицо руками.?Я надеюсь, теперь ты наконец обретёшь покой?, — подумал он горько.