Глава 14. Снова ты, снова я. (1/1)

Через пару-тройку недель Сефирот постепенно пришел к выводу о возможной причине своей умственной деградации — и не для кого не стало сюрпризом то, что ей оказался Ходжо.Он убил кучу времени на изучение документов и расшифровку присланных Руфусом файлов, но пока не получил целую стопку ?личных дневников? Ходжо, кусочки мозаики никак не хотели складываться.Для стороннего наблюдателя дневники Ходжо были ничем иным, как краткими, довольно бесполезными заметками о невыносимо скучных экспериментах: методики очистки воды, скорость проращивания фасоли и влияние на эту фасоль ультрафиолетовых лучей различного диапазона.Ничего из этого ни разу не походило на то, чему хотя бы на мгновение мог уделить внимание Ходжо, не говоря уже о том, чтобы обеспокоится заметками, отметил раздраженно Сефирот, в тысячный раз пролистывая бумаги. Клауд, который променял его на очередную мозаику-паззл (на этот раз с Золотым Блюдцем), оторвался от своего занятия и с обычной своей лаконичностью заметил:— Может, это совсем не про фасоль.Сефирот ошарашенно уставился на него, и в конце концов Клауд зашвырнул в него кусочком мозаики и велел прекратить чудить и моргнуть.— Для заклятого врага ты на удивление незрелый, — сообщил ему Сефирот. Клауд в ответ напрыгнул на него, и в результате Сефироту стало совсем не до размышлений о фасоли. Все, о чем он мог думать — как укротить Клауда и его болезненно острые локти.Позже, оставив замотавшегося в простыни Клауда спать, он вернулся на кухню, прихватив дневники, ручку и стопку чистой бумаги. Он всегда предпочитал работать в одиночестве. Хотя Клауд не был таким вредителем, как, скажем, Генезис, в его компании все равно было трудно работать.Сефирот неохотно признавал, что Клауд в этом не очень-то и виноват. Сефирот имел склонность к зацикливанию, которую, как он догадывался, унаследовал от отца — с генами или через влияние в годы формирования своей личности, он и сам не знал. Тем не менее, ему было легче сконцентрироваться на работе, когда он был один. Естественно, через пару дней Клауд обо всем догадался, забредя в три утра на кухню в одних пижамных штанах, едва держащихся на ладных бедрах.— А знаешь, психи как раз чем-то похожим и занимаются, — скривился он, опершись о дверной косяк.Сефирот, тут же отвлекшись на следы укусов, украшающие грудь Клауда, открыл было рот, чтобы возразить, но потом решил, что тот, в общем-то прав, и просто пожал плечами.— Я знаю. Просто мне проще думается, когда меня… не отвлекают.— Ага, — со всей серьезностью произнес Клауд. — Значит, я тебя отвлекаю?— Да, очень отвлекаешь, ведь тебе нужно столько времени, чтобы собрать паззл, — кивнул Сефирот также серьезно. — Он не такой уж и сложный, Клауд.В ответ он получил совсем негневный взгляд и что-то похожее на улыбку, мелькнувшую на лице Клауда. Потом Клауд зевнул, прямо-таки нарочито потянулся, Сефирот мог в этом поклясться, и сказал:— Может, Ходжо тоже не такой уж и сложный. Может, это ты все усложняешь. Ну, есть у тебя такое.Сефирот демонстративно проигнорировал это предположение, но получилось так, что Клауд оказался прав — запутанный код оказался не таким уж и запутанным, и как только он вычислил пару деталей, остальная картина сложилась довольно легко. Смысла в ней было немного, но в сочетании с исследованиями и заметками Холландера давала примерное представление о том, что произошло.Сефирот закончил изыскания, кратко набросал свои замечания, потом собрал бумаги в аккуратные стопки и прибрался на кухонном столе. Клауд взглянул на него, и вместо того, чтобы потребовать каких-либо объяснений или пристать с просьбами поделиться результатами, спросил его, не хочет ли он подраться.Через два часа активного, весьма жесткого поединка в кендо в голове у Сефирота, наконец, достаточно прояснилось, чтобы он смог рассказать Клауду, что раскопал.Это были лишь догадки, но Сефирот выяснил, что Анжил с Генезисом не смогли бы выжить, даже если бы не заболели. Заметки Ходжо и Холландера, как и кое-какие документы прежнего президента, присланные Руфусом, ясно указывали на то, что с окончанием войны в Вутае подошла к завершению и программа Солджер.Компания Шинра больше не нуждалась в армии или генетическом оружии. Компании нужны были руководители и специалисты по международному праву, гуру маркетинга и политики — все те, кто мог успокоить волнения между компанией и ее новейшим приобретением. Остались в прошлом силовые методы, пришло время интеграции.А как лучше можно убрать боевые части, что выиграли для компании желанный приз, как не заставить их уничтожить не только самих себя, но и любого, кто знал о специфике их работы?Холландер должно быть вынудил Генезиса дезертировать, что было не так уж и трудно сделать, принимая во внимание переменчивость нрава Генезиса и его склонность к театральщине. И несмотря на все разговоры о верности и чести, единственным человеком, кому по-настоящему был верен Анжил Хьюли, был Генезис Рапсодос. Возможно, Холландер не знал точно, как все сложится, но вполне мог догадываться, что как только Генезис решит дезертировать, Шинра сразу же заподозрит в своеволии всех своих Солджеров и поспешит избавиться от них.Генезис убил родителей, Джиллиан Хьюли покончила с собой, а Банора сгорела дотла, унеся с собой все секреты.Что же до Сефирота…Заметки Ходжо очень ясно давали понять, что Сефирот должен был вернуться из Нибельхейма вместе с головой Дженовы, убрав с пути всех, кто попытается его остановить. И как удобно, что вместе с Сефиротом в Нибельхейм был послан еще один Солджер, Зак Фейр — а любой, кто знал Зака дольше десяти минут, понимал, что тот ни за что не позволит Сефироту просто так выйти из реактора с отрубленной головой пришельца в руках, не задав тому хотя бы пару неудобных вопросов.Сефирот должен был убить Зака и вернуться с головой Дженовы, потому что Ходжо намеревался использовать гены Дженовы вместе с ДНК Сефирота, чтобы создать супер-существо… с помощью последней живой Цетра, Аэрис Гейнсборо.Аэрис, дочь ненавистного соперника Ходжо, последняя Цетра, обладательница силы, которую не могла воспроизвести ни одна наука на Гайе. Ходжо знал, где она прячется, но из-за Зака и Турков достать ее не мог. Но отправьте дружка-Солджера на задание, с которого он не вернется, отправьте сторожевых псов Турков подчищать неизбежный беспорядок в Нибельхейме, и кто останется ее защищать?Всегда помни, Сефирот. Самая сильная фигура на доске — ферзь.План Ходжо был прост — убери ладьи, коней и слонов, и путь к ферзю свободен. Убери ферзя, и останется лишь объявить мат.Но кое-что Ходжо предусмотреть не смог — Клауда Страйфа.А теперь давай, расскажи мне, что невозможно пешкой побить короля.Нет, не невозможно. Просто очень маловероятно.— Значит, я похерил все его планы, — яростно усмехнулся Клауд, когда Сефирот закончил свой рассказ. — Наверно, я играю в шахматы лучше, чем ты предполагал.— Вероятно, так, — ответил Сефирот, и после паузы добавил: — Скорее, играешь лучше, когда не осознаешь, что играешь.Ответом Клауд его не удостоил.* * *— Итак, что собираешься теперь делать? — Руфус откинулся в шезлонге.Секунду Сефирот его изучал. Руфус был, как обычно, безупречно одет, и расслабленная небрежность его позы явно была нарочитой. Он отпил из хрустального бокала, лениво поболтав ледяные кубики, словно бы там был какой-то коктейль.— Ты хочешь меня убедить, что пьешь алкоголь? — Сефирот склонил вбок голову. — Это просто вода с лимонным соком. Я видел, как ты их смешивал.Улыбка Руфуса напомнила Сефироту клинок, холодный и острый.— Привычка. Я не пью особо, но очень часто мои обязанности этого требуют. Оказалось, что, если просто соблюдать соответствующие манеры, то никому особо нет дела, что у тебя в стакане.Сефирот слегка кивнул.— А, военная хитрость.Руфус небрежно пожал плечами.— Рядом с некоторыми моими знакомцами пить — все равно что полоснуть ножом по руке и нырнуть в бассейн с акулами.— Лучше самому быть акулой, верно?— Именно, — Руфус отсалютовал ему стаканом. — Кстати, о военных хитростях. Ты так и не ответил на мой вопрос.Сефирот вновь вернулся к созерцанию вида с веранды. Стоял самый конец лета, сезон дождей, сопровождавшийся влажной жарой, явно не получил уведомления, что скоро должно похолодать.— Я не знаю, — наконец, сказал он, чувствуя на себе взгляд Руфуса. На секунду он склонил голову, прячась за водопадом волос. Когда он думал ?а что дальше??, то эта мысль пугала, в основном, потому что, по какой-то непонятной ему причине, казалась пропитанной смутным чувством обреченности.— Конечно, для тебя всегда найдется место в Шинра.— Вот как, — Сефирот склонил голову и искоса взглянул на Руфуса.Точно выверенная самоуверенность и беззаботность Руфуса слегка поблекли от его взгляда, хоть тот и смог замечательно удержать себя в руках.— Именно так, — голос Руфуса практически не дрогнул.— И чем именно я буду занят? — Сефирот откинул волосы. — Я совершенно не заинтересован изображать вояку корпоративной армии, Руфус. А любой, кто попытается привязать меня к лабораторному столу и провести надо мной хоть какой-то эксперимент, окажется со сломанной шеей.— В ближайшем будущем никакой армии в моих планах, — сразу же открестился Руфус, хотя, как заметил Сефирот, так и не исключил возможность полностью. — И конечно же, я не ожидаю, что ты захочешь иметь какие-либо дела с научным отделом, который, должен заметить, сейчас занимается в основном экологичной и воспроизводимой энергетикой, а не экспериментами над людьми.

— В основном, — опасно заметил Сефирот, снова награждая Руфусом взглядом искоса, только в этот раз не скрытым за завесой волос.Руфус сжал губы, но не отступил — вообще-то, несмотря на весь свой политический шарм и улыбки, Руфуса было достаточно сложно запугать.— Да, в основном. Хочешь детальный отчет обо всех без исключения проектах, что мы финансируем, Сефирот? Скажи только слово, и я позвоню, чтобы их подготовили. Я не мой отец, и мне нужна определенная степень открытости во всех моих отделах.Не успел Сефирот ничего сказать, как Руфус добавил:— Да, я сказал определенная степень. Я все еще управляю корпорацией, и у нас больше нет монополии на источники энергии. Если я хочу исправить то, что мы сотворили с планетой, мне нужно иметь кое-какие права на наши исследования.— Избавь меня от речей, — холодно ответил Сефирот. — Все это я уже слышал.— Вздор, — заявил Руфус, ослепительно улыбаясь. Глаза оставались холодными, как лед в его стакане. — Мои речи совершенно не похожи на отцовские. Тсенг об этом позаботился.Сефирот удивленно фыркнул.— Надо признать, речи твоего папеньки всегда были намного более помпезными.— Он был совсем не склонен к деликатности, верно? — согласился Руфус, делая еще один точно рассчитанный глоток напитка. — Я говорил серьезно тогда, когда ты… только вернулся. Я сожалею о том, что мой отец и его компания сделали с тобой, Сефирот.— В самом деле? — Сефирот изогнул бровь. — Кто бы мог подумать.— Вы со Страйфом оба убеждены, что я какой-то злодей, одержимый властью безумец без малейшего представления о человеческом достоинстве, — огрызнулся Руфус, спокойный облик слегка пошатнулся, хотя Сефирот не стал бы исключать вероятность того, что это было сделано нарочно.— О, Клауд по умолчанию думает так практически обо всех, — любезно ответил Сефирот. — Уж поверь, я знаю.Теперь Руфус оказался захвачен врасплох неожиданным удивлением, и выдал в ответ слабый, немного усталый смешок — самая искренняя эмоция, которую Сефирот от него когда-либо видел.— Уверен, что знаешь.— Я говорю это не из чувства праведного возмущения, — добавил Сефирот тихо. — Я не имею никаких прав это делать, учитывая все обстоятельства. Но я не воспринимаю тебя как человека, который так вот просто испытывает сожаления. Они просто бессмысленны.— Я привык думать так, — так же тихо ответил Руфус, переведя взгляд на горизонт. — Да, может быть, я не испытываю сожаления просто так, но я их испытываю. Время от времени.— Ты не несешь ответственности за то, что сделали со мной твой отец или Ходжо, — немного натянуто заметил Сефирот. Ему не нравилось, что его воспринимают как жертву, и уж точно не хотел ничьей жалости.— Не несу, но это все же моя компания, — просто ответил Руфус. — И я пообещал брать ответственность за то, что было сделано — и будет сделано — от ее имени.Сефирот неопределенно кивнул, желая закончить этот разговор.— У меня нет ни малейшего стремления работать на тебя, Руфус.— Я сомневался, что ты захочешь, — пробормотал Руфус, а потом издал нечто, подозрительно похожее на хихиканье. — Хотя было бы чертовски забавно выделить тебе кабинет и посмотреть, что произойдет, когда ты впервые появишься на работе.А вот это явно не Тсенг, скорее Рено, подумал Сефирот, но вслух ничего не сказал.— Ты, возможно, чего-то хочешь от меня, — сказал он вместо этого, наблюдая за реакцией Руфуса на внезапную прямоту. — Ни на секунду не поверю, что не хочешь.— С чего ты это взял? — деловито спросил Руфус.— Ты оставил меня в живых. Ты мог — и, чисто стратегически, должен был — убить меня сразу же, как только меня опознали.— Очевидно, что это не очень-то и срабатывает, — возразил Руфус. — И убирать тебя, не выяснив, почему ты вернулся — это больше похоже методы моего отца, но не мои.— А твои — иметь какие-то корыстные цели, из которых в дальнейшем можно извлечь выгоду, — Сефирот не удержался от слегка злорадного смешка при виде раздражения, мелькнувшего на лице Руфуса. — Я провел достаточно времени в компании Тсенга, Руфус.На мгновение бледная кожа Руфуса как будто окрасилась румянцем. Он слегка поморщился, раздраженно выдохнул и побарабанил пальцами по краю сидения.— Я не мой отец, но я и не Тсенг.— Я в курсе. Но, Президент ты или нет, Турка я узнаю с первого взгляда.— Тсенгу будет приятно услышать твои слова, — улыбнулся Руфус.— Потому, что наша беседа записывается?Руфус снова хохотнул.— Ты параноик похуже Клауда. По словам Тсенга, он чуть не психанул, когда узнал о здешних камерах наблюдения. Для протокола, я ничего не записываю.— Но что-то от меня ты хочешь, — прямо сказал Сефирот. Он припомнил, почему всегда ненавидел иметь дело с политиками — и с Турками. Им очень нравилось болтать, не говоря ничего.— У меня есть к тебе просьба, — признал Руфус, совершенно не смутившись. — Но ты вправе отказаться — и от тебя не требуется никого убивать, сдавать кровь или другие биологические образцы или посещать какие-нибудь кошмарные вечеринки.— Рад, что ты упомянул последний пункт, — резко сказал Сефирот. — Я и забыл, как я их ненавидел.— А я не забыл, — Руфус слегка ухмыльнулся, и сразу стал выглядеть на несколько лет моложе, хотя Сефирот понятия не имел, сколько Руфусу на самом деле лет. Может, ровесник Клауда, но из-за этих пропавших лет было трудно сказать точно. — Я помню тебя на них. Ты никогда не говорил ни слова и все время выглядел так, словно предпочел бы убивать кого-нибудь где-то в другом месте.— Потому что действительно предпочел бы, — согласился Сефирот сухо. — Мне было гораздо привычнее на поле боя, чем в парадной форме.— Отец говорил, что тебе стоило бы выпить, чтобы расслабиться. Он подумывал однажды подсыпать тебе кое-что в выпивку, но Тсенг предположил, что ты можешь счесть это нападением и неприятно отреагировать.— Неприятно отреагировать, — повторил Сефирот, покачав головой. — Неприятно. Отреагировать.— Откуда я, собственно, и почерпнул идею притвориться, что пью, — бодро продолжил Руфус. — Все, что нервировало отца или вызывало у него подозрения, казалось неплохой идеей, которую стоило попробовать воплотить в жизнь, пусть даже это был трезвый образ жизни.

— Именно поэтому многие считают тебя злодеем, — заметил Сефирот.— Ты действительно думаешь, что это делает меня злодеем?— Нет, — с намеком на веселье в голосе ответил Сефирот. — С другой стороны, я был близко знаком с твоим папенькой.— Да, — согласно улыбнулся Руфус и не меняя выражения добавил: — И ты его убил.Сефирот не дрогнув встретил его взгляд.— Хочешь вручить мне за это медаль? В этом твоя просьба?— Нет, это непрактично, — Руфус так же взглянул в ответ. — Тем более в твою парадную униформу не входит рубашка, куда ее можно приколоть.Неплохо, Тсенг.— Решение отдела по связям с общественностью, — Сефирот с ужасом почувствовал, что немного смущается своей униформы. — Предполагалось, что так я выгляжу неуязвимым. Или брутальным, не уверен, как конкретно. Я был не против, потому что в плаще всегда было жарко, а без рубашки было хотя бы прохладнее.— А я все удивлялся, — Руфус сделала еще глоток своего напитка. — А что бы я хотел — чтобы ты вернулся из мертвых. Официально, — добавил он. — Было бы неплохо, если бы Шинра вернула людям их героя, а не отнимала и лгала про него.— Никакой я не герой, — запротестовал Сефирот, ощущая смутное беспокойство. Дело было не в том, что он ненавидел бывать на публике (как и любой, кто вырос в изоляции), а в том, что это казалось лицемерием, учитывая все, что он натворил. — Разве твое желание, чтобы я им претворился, не идет вразрез с твоими принципами открытости?— Именно поэтому я говорю об определенной степени открытости, — твердо ответил Руфус. — И я вовсе не хочу, чтобы ты притворялся. Дело не в тебе, Сефирот. Дело в общественном мнении о тебе.— Насколько я понимаю, — медленно проговорил Сефирот, — Шинра взяла на себя ответственность за Нибельхейм, за Метеор и даже за Геостигму. Почему ты не привлек меня к ответственности и не отдал под суд? Разве не лучше возложить вину на кого-то другого… учитывая, что я действительно во всем виноват?— Потому что ты не виноват, — поправил его Руфус, а потом добавил: — Ну хорошо, ты не единственный, кто виноват, устроит? Шинра вложила немало времени, энергии и ресурсов, чтобы превратить тебя в оружие. И я не позволю нам уйти от ответственности.В голосе Руфуса снова зазвучали политические ноты.— Понятно. И полагаю, если компания признает, что лгала об истинном виновнике, то это подорвет ее лидерскую роль и уважение к ней.— Да, — согласился Руфус, — подорвет. Если мы будем честны, а мы будем честны… Я не хочу устраивать цирк с судом, обвиняя тебя в преступлениях против человечества, Сефирот. Публичная казнь бывшего героя войны не совсем вписывается в образ, который я стараюсь создать. Люди устали от насилия. Они хотят мира.Сефирот встал, шагнул к перилам и вцепился в них пальцами. Во дворе виднелась построенная им беседка, а из дома был слышен громкий и бодрый голос Рено, которому вторил более тихий и спокойный голос Клауда.— Как возвращение героя войны поможет людям? Я убийца, Руфус. Оружие. Всегда им был, и если люди устали от насилия, то как напоминание о насилии поможет создаваемому тобой образу?— Потому что ты предельно ясно дашь понять, что не желаешь больше быть оружием Шинра, — мягко сказал Руфус. — Разве это не так?Солнце начало прятаться за кронами деревьев, жара пошла на убыль и стало полегче.— Так.— Я не могу представить более вдохновляющий и подходящий способ убедить людей в том, что Шинра посвятила себя установлению мира на планете — разоружить самое опасное оружие, которые мы когда-либо создали. Или чтобы оружие само разоружилось, так сказать. У всех на виду. Ответил я на твой вопрос?Сефирот медленно обернулся, встретив спокойный взгляд Руфуса.— Что именно ты от меня хочешь?— Надень униформу в последний раз. Встань рядом со мной на пресс-конференции, дай мне рассказать всем почему и как ты вернулся, сделай заявление о том, что ты сложил оружие и живешь жизнью простого гражданина. Можешь добавить пару фраз о своем отношении к вторичной переработке отходов, если хочешь, — Руфус махнул рукой. — Но это как пожелаешь. Помнится, ты и раньше бывал на пресс-конференциях.— Бывал. Но никогда на них не выступал.Прежний президент иногда выражал пожелания, чтобы Сефирот выступил, но Лазард всегда отговаривал его, аргументируя, что произнесение речей может разрушить таинственность образа их лучшего Солджера.Дурацкий аргумент, но он сработал — Лазард знал, как Сефирот ненавидит саму идею выступления на людях, и такой уловкой избавлял Сефирота от необходимости это делать.Я в долгу перед тобой, Лазард.Сефирот задумался, скольким еще людям он обязан чем-то подобным? Сколько людей погибло из-за него?— Я знаю. Та же история, что с униформой — отец хотел тебя расчеловечить, — Руфус вновь обратив внимание Сефирота на себя. — А я нет. Я, по сути, хочу противоположного.— Хм, — Сефирот безрадостно хмыкнул. — Если бы ты действительно хотел исправить то, что твоя компания сделала со мной, Руфус, ты оставил бы меня в покое.— И оставлю, если ты этого хочешь. Сделай, что я прошу, и будем считать, что больше друг другу ничего не должны, хорошо? — Руфус встал рядом у перил. — Конечно, ты можешь отказаться, но вспомни, что я дал тебе возможность доказать, что ты не врешь про свою потерю памяти… а еще предоставил доступ ко всем ответам, которые были тебе нужны, чтобы ты, наконец, смог оставить свое прошлое позади.По сути, Руфус сообщал ему, что у него не очень-то получится отказаться от выполнения этой очень простой просьбы.— Я не говорил, что не буду, Руфус. Ты и сам знаешь.— Я и не думал, что ты откажешься, — довольно сказал Руфус и выплеснул через перила остатки напитка. — Естественно, тебе выплатят все задолженности по зарплате. Если хочешь, могу подыскать тебе квартиру в Эйдже.— Я не перееду в Мидгар, — ровно сказал Сефирот, по привычке называя город по-прежнему и не желая тратить усилия на запоминание нового названия.— Ну, куда бы ты не решил переехать, мы можем позаботиться, чтобы у тебя были все удобства.Сефирот скривился на слово ?удобства?. Очевидно, что ему придется уйти в отставку, но разве у него есть выбор? И все равно, когда вся эта показуха, устроенная Руфусом, закончится, когда он будет, наконец, свободен, от этого ярма… что ему делать потом?По-настоящему он умел только убивать. Он был достаточно молод, чтобы научится чему-то другому, но представить не мог чему. Может, постройке беседок? Хотя нет.— Рад, что мы договорились, — и Руфус протянул Сефироту ладонь.Сефирот пожал протянутую руку, хотя ему было немного не по себе.— Интересно, как бы все сложилось, Руфус, если бы ты унаследовал компанию на пике ее могущества, а не собирал бы рухнувшие под собственным весом обломки.— Жаль, что ты не прикончил моего папашу раньше, тогда бы и посмотрели, — Руфус стряхнул пылинку со своего безупречно белого костюма.— Жаль, что ты этого не сделал, — возразил Сефирот, словно мальчишка в песочнице. Дурак. От дурака слышу.— Не то, чтобы я не пытался, поверь, — усмехнулся Руфус. — Но я люблю вызовы. И мне нравится идея построить что-то свое, — добавил он, выказывая редкий, по крайней мере для Сефирота, проблеск искренности.— Кстати говоря, я вспомнил, — Руфус повернулся к двери. — Мне надо вернуть тебе кое-что твое. И нам пора ехать. Рено и днем-то страшно за штурвал пускать.Сефирот последовал за ним в дом. Клауд на кухне пил пиво и слушал, как Рено рассказывает какую-то историю, сопровождая рассказ активной жестикуляцией. Он одарил Сефирота взглядом, в котором явственно читалось ?наконец-то, почему ты оставил меня с ним??.— И потом, ага, мы с Рудом спрятались в шкафу, цыпочки начали целоваться, ну, круто, а тут эти два бабуина, ладно, потерпим…Руфус обратил взгляд к потолку, а затем произнес твердо:— Рено.Рено кашлянул, запнувшись посреди фразы.— А, да. Привет, босс. Уже?Руфус кивнул, Рено изобразил шутовской салют и, насвистывая, удалился.— О, — Руфус прищелкнул пальцами. — Забыл, — он потянулся к карману пиджака и вынул конверт, который, Сефирот был уверен на все сто процентов, он вовсе не забывал, а просто ждал, чтобы отдать ему. — Я подумал, что ты захочешь это забрать.Сефирот испытал порыв убрать конверт подальше, или оставить на столе нераспечатанным, раз уж было ясно, что Руфус хочет, чтобы он его открыл. Но любопытство взяло верх, и он поддел пальцем клапан.— Это еще одна запись с камер наблюдения, запечатлевшая, как я надираю тебе задницу? — раздался голос Клауда из кухни.— Нет, это диск с пособием ?Как научить ребенка играть в шахматы?, — ответил Сефирот немного отвлеченно, и не заметил, как Руфус странно на него посмотрел, потому что увидел, наконец, что было в конверте.Фотографии. Какие-то из прочитанных им документов, те, на которых он с Анжилом и Генезисом в разных вариациях, и даже та, с его родителями, которую подписал Ходжо. Были и другие, но Сефирот не успел их просмотреть, потому что спину продрало странными мурашками узнавания, и на кухню вернулся Рено.Держа в руках — очень осторожно — знакомый меч.— Как ты, блин, вообще носишь эту штуку? — пробормотал он. — Гребаная вертолетная лопасть.Пальцы левой руки дрогнули.— Я подумал, что ты должен получить это обратно, — сказал Руфус Сефироту.— Постарайся не проткнуть Клауда, йоу, — добавил Рено.— Эй, — вмешался Клауд, но Сефирот спиной чувствовал его яркий взгляд, когда шагнул вперед забрать меч.Рукоять Масамуне знакомой тяжестью удобно скользнула в руку. Сефирот улыбнулся, он был так рад получить обратно свой меч, что не обратил внимания, как в животе слабо шевельнулась тревога.— Не забудь захватить его на пресс-конференцию, — Руфус, как всегда, о политике.Сефирот не потрудился ответить, было совершенно нелепо думать, что он может забыть что-то подобное.— Ты собираешься сделать фотку с ним, чтобы повесить на стенку в кабинете? — Рено хитро пихнул локтем Руфуса. — Повесь рядом с той, где ты с Клауди.— Не называй меня так, — с утомленным вздохом возник Клауд, словно бы знал, что его слова не подействуют.— В его кабинете есть твое фото? — Сефирот на мгновение отвлекся. — Почему?— Мне вручили медаль, — сухо ответил Клауд. — За победу над тобой. В День Пришествия.Последовала неловкая пауза, которую нарушил Руфус.— Я буду на связи. На все уйдет не больше нескольких дней. Надо организовать еще пару вещей, и мы будем готовы.— Ты заранее все спланировал, верно? — Сефирот чувствовал себя немного глупо, в повседневной одежде и с восьмифутовым мечом в руках, и желая лишь одного — выйти на улицу и уйти с головой в ката, почувствовать единение со своим оружием, которому единственному доверял полностью.Руфус одарил его чеширской улыбкой и сказал:— Пора ехать, Рено.— Увидимся, Клауди. Пока, Сефирот, — Рено хихикнул. — Ух-ты, вот это да, никогда б не подумал, что услышу от себя такое. А еще ?Привет, Сефирот, вот беседка, что ты заказывал?.— Ты сказал, чтобы он не проткнул меня, и только, Рено, — заметил Клауд. — Про тебя речи не шло.— У меня есть пушка, йоу, — сказал Рено со своей обычной усмешкой. — И я чертовски быстр с ней.— Я слышал, — Сефирот повернул кисть, и меч простерся на всю свою длину, упершись концом лезвия почти в горло Рено. — Я тоже.Клауд кашлянул, пряча что-то весьма похожее на смех. Опустив клинок, Сефирот смотрел, как Руфус с Рено обменялись украдкой взглядами и направились к двери.Они с Клаудом молчали, пока шум вертолетного винта не затих вдали.— Они знают, что мы спим вместе, — некстати сказал Сефирот.— А? — Клауд моргнул. — Как? Слежка? — мрачно прошипел он, сложив руки на груди. — Я знал, что Тсенг врет, что нет других камер. Я знал.— Думаю, это из-за того, что ты засмеялся, когда я приставил парню меч к горлу, — выдвинул свою версию Сефирот.Клауд отмахнулся.— Это же Рено, — возразил он, но все равно покраснел. Посмотрел на меч в его руках, потом перевел взгляд на лицо Сефирота — и слабо улыбнулся. — Иди.— Что? — Сефирот нахмурился. — Куда?Клауд взглядом указал на улицу.— Уже темнеет. И не стоит больше ломать мебель, так что внутри дома ты ничего с мечом не сделаешь, — если Клауда и беспокоило то, что у Сефирота появилось оружие, он никак этого не показал. — Серьезно, иди. Ужин я приготовлю.— Приготовишь? — Сефирот с подозрением посмотрел на него.— Разогрею остатки обеда, — Клауд снова отмахнулся. — Что? Я смогу.— Не включай плиту слишком сильно.— Не включу.Сефирот притормозил в дверях.— И не забудь накрыть крышкой, а то не приготовится.Клауд швырнул в него бутылкой воды.— Иди уже.И Сефирот ушел.Вернулся он, когда луна была уже высоко, весь в поту и испытывая такое удовлетворение, какое давно не испытывал. Тренировка успокаивала и расслабляла. И что самое замечательное, он тренировался не ради чего-то, а просто потому, что ему хотелось.В маленьком контейнере в холодильнике он нашел ужин, что Клауд оставил для него —овощную лазанью. Сефирот потыкал ее вилкой — как и ожидалось, серединка уже замерзла.Поэтому он съел бутерброд с арахисовым маслом, прибрался, принял душ и пошел искать Клауда.

* * *На следующий день Сефирот наблюдал, как Клауд заканчивает собирать малые клинки меча в один большой.— Значит, ты нашел себе меч-головоломку. Ты очень странный, Страйф.— Поверить не могу, что это говорит мне мужик с восьмифутовым мечом и волосами до жопы, — Клауд встал, подержал меч на весу, а потом снова присел, чтобы что-то поправить.— И собираешь ты его так же долго, как я погляжу.— Над Мидгаром я надрал тебе задницу этим мечом, — удивительно радостно ответил Клауд. Он был таким все утро с тех пор, как спросил Сефирота, не хочет ли тот сразиться.Сефирот подумал было, что он говорит про кендо, даже пошутил про деревянные палки (несмешно пошутил, потому что с шутками у него было плохо, но у Клауда с ними было не лучше, так что он все равно посмеялся), но потом понял, что Клауд хочет поединка на клинках, а не на синаях.— Должно быть, я был не в форме, — сказал Сефирот. Клауд, не отвлекаясь от меча, показал ему средний палец. — Ну, ну, Страйф. А я-то думал, что единственный здесь делаю драматические жесты.— И толкаешь речи. Прям как сейчас, — Клауд снова встал, проверил меч и кивнул, но как только Сефирот скользнул в боевую стойку, мотнул головой и произнес: — Погоди. Нет. Один сек.— Ты ведь нервничаешь, — немного самодовольно сказал Сефирот. — И поэтому медлишь.Клауд с корточек посмотрел на него.— Конечно, я нервничаю. Ты дважды проткнул меня этим мечом. И ты вполне ничего, и ты пытался убить меня кучу раз.— Это была твоя идея, — слегка раздраженно напомнил ему Сефирот. Вполне ничего. Тц. Я покажу тебе ?вполне ничего?, Страйф. — Я знаю, — Клауд вскочил, проверил меч — Сефироту было не совсем понятно зачем — и кивнул. — Все. Я готов, — он встал в стойку, Сефирот поднял меч над плечом……и вздохнул, когда Клауд остался просто стоять, ухмыляясь как дебил.— Да что с тобой такое, Клауд? Что-то мне не кажется, что ты так улыбался, когда мы сражались насмерть.— Нет. Просто это, — улыбка Клауда почти слепила. — Я мечтал о том, как бы с тобой это делаем. Сражаемся, ну, на тренировке. А не за судьбы мира. Максимум, что мне перепало, это когда мы убили того дракона на пути в Нибельхейм, прямо перед… перед тем.— Мы убили дракона? — брови Сефирота полезли на лоб.— Я помогал, — сказал Клауд, и Сефирот задумался, видел ли он Клауда Страйфа таким… счастливым раньше. Клауд рассмеялся, радостно и свободно, без малейшей горечи или гнева. — Я просто… думал, что профукал свой шанс, вот и все.Сефирота продрала дрожь и скрутила его, словно змея, но он отказывался признаться в этом, хоть и было трудно. Если Клауд хочет поединка, Сефирот не станет ему отказывать, несмотря на свои опасения, которые мучили его с того самого момента, как Клауд высказал эту идею.И все равно. Он забрал у Клауда Страйфа столько всего, но это — это он может ему подарить. И подарит.Если Клауд, наконец, будет готов начать.— Если не приготовишься, профукаешь и этот, — лениво сказал Сефирот, беря меч наизготовку.Клауд снова заухмылялся, словно ребенок в кондитерской.— Я практически не знаю, что делать, без всех этих драматических жестов. Всегда начинал ты.Сефирот как можно драматичней закатил глаза и бросился вперед.Клауд ушел кувырком назад, издав что-то подозрительно похожее на хихиканье.— Ух ты, тебя проняло?— Я начинаю понимать, почему я так часто накалывал тебя на меч, — Сефирот скользнул обратно в стойку, занеся меч над плечом.— Ты только сейчас начал это понимать? Или решил признаться сейчас, когда я знаю, что ты не съехал с катушек и не притворяешься? — Клауд принял начальную позицию, но вместо того, чтобы бросится на него, Сефирот опустил меч и подошел поправить его стойку.Прошло целых несколько минут до тех пор, пока они, наконец, не скрестили клинки, потому что Клауд предпочитал, судя по всему, скакать и крутиться вокруг, словно торнадо. Было немного похоже на поединки с Генезисом, не хватало только позерства и цитирования Лавлесс.Но наконец Сефироту удалось вовремя повернуться в нужную сторону и поймать Клауда в одном из прыжков, и с взмахом кисти клинок Масамуне встретил меч Клауда со слабым певучим звоном. Почти незаметное касание, никак не способное остановить сражение.Вот только в момент, когда их клинки соприкоснулись, абсолютно все, что Сефирот забыл о своем прошлом, вернулось к нему, как будто и не уходило.Не было никаких драматических моментов, никакого раската грома или водоворота сверхъестественных туч; это было инстинктивно, как дыхание, как первое мгновение после пробуждения. За один удар сердца он просто перешел от незнания к знанию.Сефирот стоял в лучах солнца, подняв меч, и смотрел на человека, ненависть к которому была так сильна, что даже смерть не смогла стереть ее — стоял и вспоминал все, все что забыл…(Дикая агония от удара тока, безнадежная мольба Мама, помоги, когда он падал в реактор, а в ответ только сломанная спина и накатившая темнота……вкус пепла во рту, когда он умирал под холодным пустым небом, темным без прекрасного сияния метеора……яркие синие всполохи, что рвали его на части, когда он висел в выси над поверженной империей, и ветер, уносящий его обратно во тьму, и опять темнота.)И все, что не забывал, но отчаянно хотел забыть, если бы мог.(Клауд ворошит ему перья нежными пальцами, выдергивая запутавшиеся листья и весточки…Клауд оседлал его утром, закинув голову назад и подставив горло, когда жестко и быстро скакал на нем, зарывшись одной рукой ему в волосы, а другой опираясь на стену…Солнечный свет, бьющий в глаза, когда он строил беседку, бегущий по шее пот, удушающая жара и их с Клаудом поцелуй.)Потому что забудь он все это, помни он только ненависть и боль… тогда он, может, и смог бы стоять и радоваться, глядя, как вся радость и свет исчезают из глаз Клауда Страйфа.