Глава 6 (1/2)

— Отношения между королем и королевой тогда переживали не лучшие свои времена, — без вступлений и предисловий начала Риоко свой рассказ. Амелия не успела задать и вопроса, как новая информация посыпалась на нее, словно новогоднее конфетти. — Или лучше будет сказать, что отношения между королем и будущей королевой изначально были натянутыми? — Погоди, не так быстро! — вспыхнула обращенная, надувая щеки, как делала всегда, когда не поспевала за ходом мыслей своего собеседника. — Речь ведь идет о Гисбахе и Кроне? Об их отношениях до замужества? Я все правильно понимаю? Риоко на замечание лишь виновато опустила глаза, растягивая губы в блаженной улыбке. — Прости, каюсь. Порой мне кажется, словно мы знакомы тысячу лет и понимаем друг друга с полуслова. Наша дружба мне, верно, приснилась, — заметив недоумение на лице Амелии, брюнетка вернулась к теме. — Брак Гисбаха и Кроне был событием политического характера. О взаимных чувствах там и речи быть не могло, да и откуда взяться любви, если сердца обоих были давно кем-то заняты? До обручения они могли видеться лишь несколько раз, и то лишь мимолетно, на торжествах. Когда Гисбаху выбирали жену, ни для кого уже не составлял тайны его дурной, бесноватый нрав, неразборчивость в женщинах, связях. Человек, что в итоге смог успешно объединить под своим началом все четыре подвластных клана, мог бы угаснуть еще в годы своей беспорядочной молодости. Нескончаемые пиры, гулянки, попойки, а как помпезно праздновали каждую победу. Говорят, дощатые полы его татами были покрыты таким слоем крови и грязи, что их даже не отмывали, а сразу сжигали и заменяли новыми! Представляешь? — Это вряд ли, по слухам, он устраивает торжества каждую неделю, а в Пандемониуме попросту нет столько древесины, чтобы обделывать все по новой, — холодно отметила обращенная, скрещивая руки на груди. Она не помнила, чтобы вампирша когда-либо вела себя настолько прямолинейно и откровенно. И, хотя, по сути, Харелл не знала ее от слова совсем, даже такой маленький всплеск эмоций казался ей выбивающимся из колеи. Уже по тому, что тема, на которую рассуждала брюнетка, ее будоражила.

Амелии после обращения не раз приходилось замечать тихие насмешки, обращенные в сторону короля. Слишком тихие, чтобы сам Гисбах обратил на них какое-либо внимание, но достаточно частые, чтобы стать притчами во языцех. Смешной в своей узколобости, жестокий в прихотях, распущенный в желаниях. Карикатурный герой, лишенный положительных черт, кроме разве что широкой души, с которой он одаривал ненаглядных наложниц. Краски сгущались над ним, сгущались немилостиво, словно все это было частью большей многопартийной игры, где кто-то старательно чернил спину своего конкурента. Возможно, то — лишь заблуждение, а плохая репутация была делом рук самого Гисбаха, рывшего таким своеобразным образом собственную могилу.

В целом, Харелл не испытывала интереса к его судьбе. Очередная заоблачная персона. Для нее все эти личности были слишком высокого полета, история не сведет их в одном зале. Однако брюнетка невольно вручила ей нити, за которые можно было тянуть. Узнать, каких взглядов придерживается таинственная знакомая. Чистого интереса ради.

— Разве простой пьяница и сумасброд достиг бы такого высокого положения? Я могу ошибаться, но не при нем ли прародители достигли расцвета правления? — Наивно возлагать все заслуги на одного человека, — мягко поправила вампирша, заправляя кудрявую прядку за ухо. — Все те ступени, что возвысили род прародителей над остальными, не могли быть проделаны одной персоной, какой бы значительной она ни казалась. Его предшественники правили мудрее, держали себя степеннее... — Получается, все эти мудрейшие и наиболее степенные прародители на проверку оказались не слишком мудры и степенны, ведь они избрали его на трон. Почему-то они в него поверили. Такое не случается с бухты-барахты. И не в правилах ли прародителей — правление достойнейшего над достойными? Риоко посмотрела на нее удивленно, не моргая пару секунд. Затем ее монотонный голос вновь прервал тишину: —Полководческий талант Гисбаха сложно отрицать. Этот человек словно родился на поле боя, меч как бы являлся продолжением его руки. Военные победы прославили его, вписали имя на страницы нашей истории и многочисленных баллад, выделили среди других претендентов. Но воспринимай это, как единичный случай, эксперимент. Прародители всегда придерживались политики мирного урегулирования конфликтов, концепции мягкой силы, при которой победа над соперником одерживается не за счет грубой силы и завоевательных действий, а благодаря грамотной социальной политике, ряду реформ, оказанию гуманитарной помощи... — Раз спустя года прародителям, пускай и в качестве ?эксперимента?, понадобился Гисбах, а не какой-нибудь умный и мягкий король, значит, их политика мягкой силы себя исчерпала. Это даже мне очевидно. — Можно прийти к людям с миром, но нельзя впустить мир в души людей. Часть подвластных прародителям сюзеренов, — с нажимом убеждала Риоко. — Бессмысленно злиться на дурную кровь — воспользовались их нейтральной позицией и начали сепаратистское движение. Приход к власти человека с характером Гисбаха был неизбежен.

— Значит, он был прекрасным стратегом, раз удержал весь Пандемониум от неминуемых войны и распада. — Возможно, он им когда-то был, — нехотя согласилась брюнетка. — Прекрасным, неуправляемым стратегом, который взял от этой земли больше, чем сможет когда-либо возместить. Стратегом, образ жизни которого неминуемо свел бы его в могилу, если бы не удачная женитьба на строго воспитанной и честной девушке из благородной семьи. Своим благотворным влияниям она должна была вывести его из состояния боя, нескончаемой череды сражений, которые он проигрывал в голове даже перед самым сном. Вопреки чаяниям, союз Гисбаха и Кроне не оправдал всеобщих надежды. Ее влияния не хватило, чтобы унять его бурлящую кровь, привнести покой в его мятежную душу. Когда все подлинные враги оказались разбиты, пришел черед крушить врагов воображаемых. С того момента начали говорить, будто король не здоров рассудком. — Риоко, ты ведь не можешь этого точно знать, — недоверчиво отмахнулась обращенная, вздернув подбородком. — Откуда тебе известно, что творится в его голове? Ты постарше меня и учила историю, но судишь поверхностно, опираясь на всякие ?если бы? да ?кабы?. Что уж говорить об их взаимоотношениях с женой, ведь ты никого из них ни разу не видела. Не родилась еще, когда они поженились. Сыпешь на меня гипотезы, когда мне интересны факты. А факты говорят об обратном — никаких войн сейчас не ведется, король с королевой мирно живут в столице, у них двое детей. Да, наследник отбыл сюда, чего не случалось ранее. А вдруг сам Гисбах таким образом хочет уберечь сына от дворцовых интриг? Младший принц ведь в зените своего фавора, не люби Гисбах жены, разве он получил бы столько внимания? Накрылась твоя теория медным тазом, — закончила Харелл с неописуемым удовольствием, словно словами она, наконец, нанесла ей осязаемое поражение. — Посмотри на часы, — вместо тысячи слов вымолвила Риоко. Взгляд Амелии впервые упал на часы, солнечным диском висевшие у самого входа. Как она могла их не заметить? Восемь вечера, они провели здесь более часа.

— Нам пора, девочки тебя заждались и скоро начнут волноваться.

— Стой, и ты ничего мне не возразишь? Мы ведь только начали. — Я поведала тебе все, что хотела. Больше мне нечего добавить. Часть из этого правда, а часть, кто знает, возможно, всего лишь сны. Я вижу их так часто, что перестаю проводить грани между ними и нашей реальностью. Не принимай мои слова близко к сердцу.

— Не буду, не переживай, — наигранно по-дружески успокоила ее Амелия, но в голосе так и сквозило негодование. — Очень жаль, что наш диалог так быстро закончился. — Жаль? — удивленно переспросила брюнетка. — Почему? — Потому что едва ли ты вновь когда-нибудь уделишь мне столько внимания, — высокопарно, подражая манере речи вампирши, протянула девушка.

— Чувство подсказывает мне, мы еще вернемся к этому разговору.

— Чувство? А оно не называет конкретных чисел? В прошлый раз ты обращалась ко мне две недели назад.

— Оно говорит, что долго ждать тебе не придется, — приободрила ее вампирша, пропуская вперед. — К тому времени тема разговора может потерять для меня интерес. — Обещаю, я всегда отыщу что-нибудь, что будет тебе интересно.

— Ты не идешь? — к удивлению Харелл, Риоко не торопилась составлять ей компанию. — Мне нужно немного за нами убраться. Увидимся позже. Желаю хороших снов.*** Жемчужная луна сиротливо возвышалась над затянутым ночным туманом небом. Холодный свет ее серебрил острые верхушки деревьев. Кромешно черное, как дно океана, небо было украшено россыпью искрящихся звезд. Здесь, вдалеке от огней столицы, они, заменяя блеск фонарей, горели особенно ярко. Переливчатым сиянием, едва уловимым глазу, переливался магический купол, возвышающийся над замком. Амелия сидела у окна, положив голову на подоконник. Прохлада, исходившая от окна, остужала ее лоб и щеки. Вампиры не болеют, но любой, кто увидел бы ее, сгорбившуюся на пуфе, поджавшую под себя колени, принял бы за болеющую. Отбой наступил давно. Она видела, как девушки расшнуровывали ботинки, расторопно стягивали шерстяные чулки, развязывали аккуратные фартучки, убирали в сторону перчатки и отстегнутые манжеты, которые завтра предстояло сменить на новые. Слышала, как тихо разъезжались молнии и шелестели по полу платья. Сама по инерции повторила всю процедуру. Оказавшись в легкой ночной рубашке, как и другие, шмыгнула под одеяло, натянув его до самого подбородка. ?Спокойной ночи?, — раздался дружный неразборчивый хор голосов.Ежедневный ритуал, без которого не обходился ни один отход ко сну. После окончания пожеланий Харрел сомкнула веки, полежала, не двигаясь, пару минут, но не провалилась в сон, как это случалось с нею обычно. Налаженный, отточенный до автоматизма механизм дал сбой. Что-то томило ее — незаконченная ли мысль, недовершенное ли дело мешали уснуть?

Тихо, как мышка, она поднялась с кровати и, крадучись, добралась до окна. Доски полов слегка поскрипывали в тон ее быстрых прыгучих шажков, но в ответ не раздалось ни упрека. Все спали.

Если бы она призналась, что иногда ее нечто гложет, воспринял бы кто-то эти слова всерьез? Руки бы ни за что не поверил, а больше ей не перед кем изливать душу. Он недоверчиво вскинул бы бровь, сардонически, как лишь он умел, усмехнулся бы, опаляя холодом застывших глаз. ?Сколько раз тебе повторять, это самовнушение, ты не в состоянии по-настоящему чувствовать. То, что тревожит тебя, лишь обрывки воспоминаний, преследовавших тебя в прежней жизни?. Ей в самом деле хотелось, чтобы его наставления оказались правдой, но человек, так неистово веривший, что прошлое навсегда запечатывается в прошлом, сам мучился от ночных кошмаров. В отличие от старшего Муками, она ничего не помнила о своей жизни до обращения, призраки прошлого не преследовали ее, не гнались по пятам, будто спущенные с поводка овчарки. Однако иногда, особенно когда рядом никого не было, ее сердце сжималось от тянущей томительной боли, словно кто-то немилосердно тщательно высверливал в нем дыру. ?Все эта глупая Риоко?, — ругалась Амелия про себя, пробуждая в памяти события минувшего дня. ?У самой не все дома, хочет и меня на пару свести с ума. Ничего удивительного, ведь с нею никто не водится, приходится цепляться за каждого встречного, давить ему на мозги. А, точно! Она сегодня пожелала мне доброй ночи, видно, сглазила, ведьма этакая. Перебьется, на меня ее чары не действуют. Я скоро уеду отсюда и буду дома, далеко-далеко от этого странного места. Только бы поскорее выполнить свою миссию — и все кончится?.

— Ами, ты чего тут сидишь? — шепотом позвала ее одна из служанок. Хэруко или Хэруко, вылетело из памяти, она сможет повторить ее имя под утро, когда кто-нибудь из девушек вновь его окликнет. Саму ее после первого же дня перестали звать Амелией. ?Ами? среди череды японских имен смотрелось естественней и, со слов девушек, шло ей безумно. К тому же, Харрел вскоре заметила, что таким ненавязчивым образом они демонстрировали, сколь мало между ними осталось различий. Добрые души. — Не спится. — Ты лучше ложись, не то утром не встанешь, — пробормотала девушка, широко зевая. — Я боюсь, что начну ворочаться и всех вас перебужу. — Не раздувай из мухи слона. И ворочайся на здоровье. — Нет, дело не только в этом, я как будто что-то забыла сделать. Что-то беспокоит меня, — выдохнув, призналась Амелия. Призналась и пожалела о своей откровенности. С каких пор она приобрела эти чуткость и впечатлительность? Размеренная ли жизнь в замке ее настолько изнежила?

— Ну, пройдись немного тогда, — сквозь очередной зевок посоветовала служанка, звездой распластываясь на кровати. — Авось вспомнишь. Разговор изрядно ее утомил. В беспокойной тревоге обращенной чувствовалось слишком много не выветрившейся человечности. Они того и гляди пустятся в философию, чего придавленной веками жизни вампирше никак не хотелось.

— Точно, — Харелл легко спрыгнула с пуфа и тихонько побрела к выходу, стараясь не задеть бортов ничьей кровати. — Спасибо. Днем это казалось пустой небылицей, ребусом, не стоившим внимания. При солнечном свете все страхи затухают. Ночью же, оказавшись одна в пустынном коридоре, где лишь гуляющий ветер составлял ей компанию, Амелия ощутила себя недостаточной, половинкой целого человека, словно одна часть ее была где-то спрятана и отчаянно взывала о помощи.

?Нельзя разделить человека на части, я ведь не кусок свинины, в конце концов?, — рационально заключила обращенная, проводя босой ступней по шахматной плитке паркета. ?В моей груди небьющееся, но целое сердце. Ни одна часть тела не отсутствует, с этим тоже поспорить нельзя. Может, Риоко имела в виду это... как его... аллегорически? Я сейчас не там, где мне хотелось бы быть. Вполне очевидно, одна часть меня бунтует против такого порядка, а другая покоряется чувству долга. Как результат, они начинают махаться друг с другом, создавать помехи в моей душе. Какой смысл в этом копаться? Любому неглупому человеку заметно, что я не очень-то довольна жизнью. Да и не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, как существует обычный обращенный человек на побегушках. Подай. Принеси. Где тут гармония и душевное равновесие? Я сама обнажила перед ней мозоль, на которую легко надавить. Пускай, пускай лучше давит на это, чем копает глубже, потому мне самой это сильно не нравится. А когда она дотронулась до меня, я почувствовала, будто стальные щипцы вцепились мне в сердце и пытались вытащить его наружу... Какая же чушь! Нужно меньше об этом думать, но почему именно сейчас все эти противоречия пробудились и мучают меня сильнее, чем раньше? Это место словно пробуждает во мне... силы? Или смятение? Кроне тоже была здесь одна. Интересно, о чем она думала, живя в этой одинокой махине? Королева, наверное, мечтала о счастливой и беззаботной жизни, чтобы Гисбах ее не колотил и не смеялся над ней... саркастически. О красивых платьях и украшениях, о чем же еще мечтать им, королевам? Пряла она себе гобелены, устраивала чаепития, душила письма — и все в этом сказочном зале. Сколько же там картин, бесчисленное количество. Жаль, я не знаю названия ни одной?, — продолжала размышлять девушка, петляя по коридорам. ?Их собирали не одно столетие, это не просто картины. Это наследие целой семьи... никогда такого не видела, хотя, что я видела? Серые стены собственной комнаты? Зашпаклеванный штукатуркой потолок? Мое место не здесь, только...? — Амелия затаила дыхание. Пальцы ощутили приятную гладкость ручки.

?Только почему же так хочется?? Те самые двери, у которых она стояла сегодня. Двери, скрывавшие за собой целый мир, манившей изысканной лепниной. Зачем она забрела сюда вновь? Ручка звонко щелкнула под тяжестью ее ладони. Открыто? Невозможно.

Прежде, чем замок предательски впустил ее внутрь, за дверью раздался приглушенный кашель.