Ход Пятнадцатый. Энкиду теряет силу. (1/2)
Каждое утро я восходил на пылающий трон моей огненной колесницы и сменял Сина на небосводе, давая начало новому дню. Два огромных крыла, расположенные по обе стороны, несли мою колесницу по небу, вознося мой благородный свет над Земным Миром. Травы, звери и люди пробуждались, когда первые лучи касались их, достигнув земли.
В последние дни я уделял все свое внимание только одному городу, с интересом наблюдая за ходом дел в нем. С любой точки в небе я неотрывно смотрел на Урук, следил за тем, как ведет дела Гильгамеш. Все же решение Энки пошло на пользу и юному Царю, и его городу. Строительство стены постепенно заканчивалось, и град вновь расцветал с культурной и ремесленной сторон. Такими темпами взлет Урука над иными городами был вновь неминуем, а это сулило очередные походы на близлежащие земли. Что ж, чем больше земель захватит Гильгамеш, тем дальше будет простираться власть Ануннаков. Уничтожить иных Богов, обратить все народы мира в преданное служение Нам и сплотить под властью Гильгамеша - то, о чем тайно желали все Мы, но никто не произносил это вслух. Кампания молодого Царя пока что не очень глубоко захватывала соседние земли, но с его силой и нашей поддержкой, он превосходит любого земного правителя. Гильгамеш был оружием в наших руках, потому неудивительно, что, когда он начал грызть поводок и демонстрировать непослушание, Энки поспешил усмирить его. Меня поражало то, что все Ануннаки возлагали свои самые смелые надежды на Гильгамеша, ждали от него великих побед, но ровно также они искали любой повод, чтоб пожурить его, ткнуть носом, как нашкодившего котенка. Такой подход казался мне неправильным. Гильгамеш был могучим и взрослым мужем. Он уже достаточно смыслил в жизни, и, кажется, игры Богов тоже был способен прочесть. Но Ануннаки упорно видели в нем лишь ребенка и словно пытались воспитать.
Зависнув в зените над Уруком, я с любопытством взирал на то, как Энкиду с охотой берется за любое дело. Пока Гильгамеш заседал в тронном зале и принимал купцов из соседних стран, Энкиду не чурался даже рабского труда. Он был так прост и наивен в своем отношении к миру и жизни. Каждый день я видел, как он помогает людям и те безмерно благодарят его. Богатых одежд он так и не научился носить, и, к моменту, когда я завершал свой дневной поход, белоснежные ткани с искусной вышивкой на нем превращались в грязные лохмотья. Я не ожидал, что Гильгамеш с таким спокойствием будет относиться к желаниям своего друга служить людям, да он даже разрешил Энкиду брак с Шамхат, что было для меня чем-то необъяснимым. Все время я был уверен, что юный правитель имеет на нее свои виды.
Еще мне казалось забавным то, что Энкиду, сменив облик, решил перевоплотиться в своего отца. В прежнем виде его уродство было неоспоримо, но в итоге он решает перенять внешность Ану, возможно, отдавая дань уважения своему отцу. А быть может он просто всегда хотел походить на него. Сейчас же этот богатырь с платиновыми волосами в одиночку сталкивал корабли на воду, но что-то было не так... - Ты что-то тоже не над Ниппуром пролетаешь. - с усмешкой отвечал я, спокойно глядя в лазурные глаза Эллиля. Повелитель ветров и бурь восседал на огромном Небесном Быке*. Мощная животина, с огромным размахом крыльев, почти божественной силой и невероятно крепкими рогами, способными пробить любую защиту. Одним своим дыханием этот зверь мог расколоть земную твердь. Свирепый и безмозглый, он нес лишь разрушения, посему не спускался с цепи, и был любимцем жестокосердного Эллиля.
- А вот твой интерес к Уруку для меня загадка. Не объяснишься? Или то великая тайна? - С древних времён я забочусь о людях, жаль только, что мне лишь дневные сутки принадлежат, а так я оберегал бы их покой и по ночам, как раз в пору, когда зло обретает силу. Я стараюсь смягчить ВАШУ божественную кару, когда в очередной раз ВЫ, в особенности ТЫ, Эллиль, насылаете на народ Междуречья засуху. Кажется мне, что среди всех Ануннаков, я ближе всех к людям, и я искренне люблю их, а они обожают меня и никогда не подводят, вовремя вознося дары и соблюдая ритуалы. В свое время я помогал Лугальбанде, узрев в нем и великого воина, и мудрого правителя. Я помог его браку с Нинсун, и Мы получили желанное орудие в свои руки. Теперь же считаю своей ответственностью помогать и Гильгамешу в его нелёгком пути, как ранее помогал его отцу. - Я не ты, чтоб подсуживать исключительно тем, кто возносит мое имя над прочими Богами. Достойному моей помощи я ее окажу не зависимо от родства, но сначала человек доказать должен, что заслужил мою милость. - попытки Эллиля задеть меня были напрасными, я был тверд в своих убеждениях. Это он страдал болезненным самомнением, причем настолько сильно, что в Ниппуре у Энси даже не было дворца. Вместо него был храм Эллиля, что означало, что единственным правителем Ниппура в самом деле является сам Бог бурь. Высокомерие Эллиля не имело границ.
- Я вообще не считаю себя обязанным чем-либо людям. Хватит того, что я участвовал в сотворении, теперь пусть будут благодарны за то, что я подарил им их жалкое существование. - недовольно хмыкнув, отвечал Эллиль, заправляя за ухо прядь своих длинных вечно покойных волос.
- Когда сына своего вернешь Владычице Загробного Мира? - По собственной воле я Нергала не пущу в Иркаллу! - сквозь стиснутые зубы, прошипел Эллиль. Эта тема тревожила его, и лишь она могла заставить этого хладнокровного Бога проявить столь яркие эмоции.
- Он осмелился войти в купальню Царицы народов* и смотрел без смущения на ее обнаженное тело, и когда позвала она его, он возлег с нею, возжелав ее сердцем! Энки его обучал мудрости, как войти в Иракллу и суметь вернуться! Но твой глупый сын, что в гордыне своей уступит лишь тебе одному, нарушил все правила, а потом еще и обманом покинул Иркаллу.
- Занимайся своими делами, Шамаш, да следи, чтоб Гильгамеш твой любимый не впал в немилость у людей и небожителей вновь, и не стал бы растерзан ими же! - рявкнув так, Эллиль с силой хлестанул быка воздушным хлыстом и помчал по небу вперед, обгоняя меня.
Я сокрушительно покачал головой. Как же меня раздражало это двуличие, то, что можно Нергалу нельзя Гильгамешу, хотя тот человек лишь на одну треть. И ведь грех Нергала страшнее, тем более, что Гильгамеш в итоге провел ритуал, и даже народ освободил от тяжелой работы, а Нергал как прятался в Обители за спинами отца и брата, так и продолжает прятаться, умоляя Энки каждый раз, как является посланник Эрешкигаль, изменить его лик, дабы Намтар* не признал его.
Сжав руки в кулаки, я печальным взглядом окинул Урук. Глаз мой зацепился вновь за Энкиду. Тот сидел на берегу, пока люди разгружали корабль. И как только тот стал пуст, богатырь наконец смог столкнуть его в воду. Это было странно. Энкиду обладал огромной силой, он не нуждался в подобной помощи и мог хоть коня поднять на руки, хоть буйвола. Тут я вспомнил, как до явления Эллиля, что отвлек меня своими речами, он пытался столкнуть груженный корабль, а тот не шелохнулся. Тогда это показалось мне странным... Неужели Энкиду теряет силы?
*** Дни летели за днями, сливаясь в общий бурный поток, что поглощал меня с головой, унося в реальность, где я вновь был правителем, о котором люди мечтали. Стоит признать, что за годы моего халатного отношения к своим обязанностям, я немного подрастерял хватку, но под пристальным взором Ануннаков приходилось соответствовать своему статусу. Явление Энкиду было в сущности своей позитивным моментом и, наверное, в некоторых вещах он открывал мне глаза на то, о чем я совсем не помышлял. Его отчаянная любовь к Шамхат поразила меня, как и его желание угодить всем и не нарушить ни одного из данных слов любой ценой. Я восхищался той легкостью, с которой он соглашался помочь любому, кто попросит, абсолютно не требуя ничего взамен. Он жил во служении и наслаждался этим. И хоть ему еще следовало постичь человеческую мудрость, он абсолютно не ощущал себя каким-то ущербным или не на своем месте. У него был я, его друг и брат, у него была любимая женщина, было занятие - весь день он пропадал в городе, завоевывая еще большую любовь горожан. Он был счастлив, и я от чего-то тоже радовался, видя, как сияют его глаза. Простота и наивность этого мощного и мускулистого человека грела мне душу, напоминая о простых человеческих радостях, про которые я давно позабыл. Сколь хорошо в жаркий день отдыхать в тени фруктовых деревьев, лежа на мягких подушках и вкушая вино, но только после того, как в эту же жару ты пронесся по всему городу, проверяя и отдавая распоряжения. Забыв про свои обязанности, я забыл о ценности заслуженного отдыха после труда. Ища от жизни лишь удовольствия, я быстро пришел к мысли, что мир скучен и не способен удовлетворить мои аппетиты, но, как оказалось, проблема крылась в подходе. И Энкиду стал светом, во мраке пещеры по которой я брел последние годы, не зная, куда иду и зачем. Дружба с ним и его вера в меня вернули мне желание вознестись, как величайшему правителю, а не угнетателю. Я вспомнил про людей и задумался, что, возможно, все не так просто, как мне раньше казалось. Неспособность Энкиду постичь людские законы приводила меня к размышлениям о том, а насколько эти законы состоятельны в принципе? Мэ дала нам Иштар, и то были правила от Богов к людям, как нужно им жить. Но последняя встреча с Аруру заставила меня посмотреть на Ануннаков под иным углом. Как минимум она не понимала людей или не хотела понимать, в таком случае кого они пытались воспитать из них своими правилами? Множество вопросов одолевало меня, но времени на их разрешение абсолютно не было.