Ход Тринадцатый. Отравляющие души сплетни. (1/2)

Мерно шагая по улочкам, я неожиданно отметил про себя, что с торговой площади не доносились знакомые уху шум и гам. Непривычно тихо в кару. Еще и в такой день.

- Странно... Сегодня же праздник. Отчего так тихо в торговом квартале? - удивилась моя прекрасная спутница, взволнованно сжимая мою ладонь в своих руках.

- Пойдем выясним? - предложил я, Алайя кротко кивнула, и мы поспешили к рынку.

Широкая площадь, вымощенная серым камнем, переходила в узкий лабиринт множества улочек. Чем дальше от площади, тем более дешевый товар можно было найти, однако за его качество никто не ручался. В самом конце квартала ошивались беглые преступники из других городов, бродячие торговцы и множество иных лиц, не вызывающих доверия.

Раскинувшийся перед глазами квартал встречал нас не только тишиной, но и практически пустой площадью. Люди словно вымерли. Если бы не стоящие по краям прилавки, я бы подумал, что ошибся местом. Тут же внимание привлекала дворцовая стража, разделившаяся на три группы по два человека, они о чем-то разговаривали с теми немногими, кто остался на рынке.

Потянув Алайю за собой, я твердой походкой направился к ближайшему скоплению из трех, полный решимости выяснить, что же тут такое произошло. В воздухе пахло специями, и в целом был какой-то бардак на многочисленных лавочках, выстроившихся вдоль стен. Поведя плечами, я нахмурился. Эта ситуация не предвещала ничего хорошего. - Клянусь Восьмиконечной Звездой! Я не желал причинить ему вреда! - нервно восклицал крепкий, статный мужчина. Судя по виду и выправке - кузнец. Из-за своей работы я мало был знаком с представителями этого ремесла, но уже в следующую секунду я узнал этого человека по произнесенному стражником имени. Про его семью знал, наверное, весь Урук. Это была шумная история, как его дед на рабыне женился. Причем женщина та даже не служила в его доме, иначе, думаю, он не имел бы таких серьезных намерений к ней. Просто брал бы свою рабыню, как делали многие люди, и не помышлял бы о браке. Но ту женщину из чужих краев после очередного похода привел его сосед. Удивительная была женщина. Рабыня, что была красивее многих свободных женщин. Она знала какая трава поможет больному животному, и могла отличить, какая ему навредила. Знания ее даже были записаны по приказу Энси, что правил до Великого Лугальбанды.

- Эр-валеси, ты организовал травлю на брата Царя... - сухо произнес стражник, не особо уступающий по комплекции кузнецу. Рука воина потянулась на пояс к одноручному мечу. Наверное на случай, если Эр-валеси попытается оказать сопротивление.

- Заклинаю Именем Инанны, сжальтесь! Я не знал, что это Энкиду! Он был просто голым человеком среди толпы людей! Никто здесь не опознал в нем брата Царя! - грузный мужчина падал на колени, но вряд ли это могло ему помочь в такой ситуации.

- Не знание не спасет тебя от заслуженного наказания. Как и всех остальных, кто поддержал твой дерзкий выпад. - подтвердил мои мысли второй стражник. Этот был помоложе, видно, ни разу еще не брил бороды в отличии от своего товарища.

- Итак, вы пытались забить его камнями... - пытался вернуться к установлению истинной картины произошедшего здесь воин, что был постарше.

- Опять эта женщина... - скривился юноша от одного упоминания Жрицы, и взгляд его был полон презрения. За то время, пока Шамхат добросовестно выполняла миссию, возложенную на нее Богами, в городе поползли мерзкие слухи. Слухи о том, что она забеременела, а Гильгамеш, не желая признавать ребенка, выслал ее из города. И, мол, та теперь у охотников жить будет и растить ублюдка. Теперь же, когда стало очевидно, что все это пустая болтовня, народ все равно продолжал мешать имя моей доброй подруги с грязью. Ее осуждали и за ослушание приказа Царя, невзирая на то, что она следовала велению Богов, и за нарушение обетов Высшей Жрицы, что лишь Энси принадлежит, но она обязана была возлечь с Энкиду, чтоб тот мог стать человеком. Город очень быстро нашел причины презирать Шамхат и дальше, при этом полностью игнорируя ее главную заслугу - она привела нам Спасителя. И, судя по услышанному мной сейчас, Спасителю тоже неплохо досталось от "благодарных" горожан.

- Что "эта женщина"?! - я даже вздрогнул. Из-за моей спины вышла Алайя. Впервые на моей памяти выражение ее прекрасного лица было таким злым.

- Блудница. Что ж еще? - пожимая плечами, равнодушно отвечал воин.

- Да чтоб вы знали о женской доли, сыны и внуки воинов! - воскликнула девушка, и тут я понял, что нам пора уходить. В сине-зеленых глазах моей кроткой супруги бушевал шторм, грозящий утянуть и нас с ней в эту неприятную историю.

- Прошу прощения, моя дорогая жена себя плохо чувствует с самого утра. Сама не понимает, что говорит! - я сильнее сжал ее руку и поспешил оттащить девушку подальше от вопросительно уставившихся на нас мужчин.

- Они оскорбляли мою сестру! - полушепотом возмущалась Алайя, пока я тащил ее по улочкам, не решаясь ответить. Я прекрасно понимал всю несправедливость обвинений в адрес Шамхат, но я не мог изменить отношение всего города к ней. Однако я мог оставить для потомков истинную историю, воспев и тяжелый путь Шамхат среди прочего.

- Спором с стражей ты бы не добилась ни уважения к Шамхат, ни извинений от них. В лучшем случае они бы посмеялись над тобой, еще и оскорбить могли, тогда я был бы вынужден вступить с ними в конфликт, отстаивая твою честь. В худшем - нас бы скрутили и без разбора в темницу бросили бы к остальным с площади до выяснения обстоятельств. И мы пошли бы еще и как преступники, напавшие на Энкиду, и едва ли смогли бы что-нибудь доказать на суде.

- Наш Царь нам бы помог! Он же знает тебя, Аннабидуг! - продолжала упорствовать моя любимая супруга.

- И все же... Нельзя это так оставлять! Шамхат делает вид, что ее не волнуют эти пересуды за спиной... Да у нас... У нас дверь украли, Аннабидуг, понимаешь? - активно жестикулируя, возмущалась девушка, хмуря бровки.

- Н-да, дверь* жалко. Хорошая была... Придется купить новую, а то все имущество вынесут же.

- Уже вынесли. - она вздохнула, отворачиваясь. Наверное, пыталась скрыть слезы.

- Прошу, не отчаивайся.

- Ты оставишь это потомкам, но Шамхат живет сейчас. И терпит это сейчас. - голос Алайи дрожал. Я так не хотел, чтоб она плакала.

- Я... Попробую поговорить об этом с Гильгамешем. - выжал из себя я, лишь бы утешить супругу. Не представляю, как с подобной просьбой я могу обратиться к своему Царю. В какие слова облачить ходатайство, чтоб не лишиться головы.

- Спасибо, мой дорогой муж! - но объятия и улыбка этой девушки стоили подобного риска. Когда она окончательно успокоилась, я вновь брал ее за руку и вел за собой. Стоило поспешить. Навострив свои сандалии на север, я спешил к дому Шамхат, где еще недавно жила и Алайя.

*** - Немыслимо! Это просто немыслимо! - сокрушалась тучная женщина, меряя небольшими семенящими шагами миниатюрных ножек тронный зал. Я с интересом наблюдал за тем, как богиня причитает и возмущается. Наконец хоть кто-то из Ануннаков приблизился к пониманию, почему я "истязал" свой народ.

- Как подобное может происходить под твоим началом?

- Они все бы горбатились на стройке, и им не было бы никакого дела до твоего сына, Аруру. Теперь же у них есть желанная свобода. И вы, боги, велели ее дать. - я развел руками, как бы показывая, что сделал все, как они хотели, и теперь с меня нечего было брать.

- Как ещё должен реагировать свободный человек при виде обнаженного незнакомца? Только рабы, что сутью своей подобные скоту, не носят одежду, либо ограничиваются набедренной повязкой.