Ход Четырнадцатый. Праздник. (2/2)
- Вон! Стражник поволок писца из сада, пытающегося замолить свою вину передо мной. И после подобной щедрости меня еще и не считают добрым? Да я столько глупости за один день простил своим людям! Вот от богов подобного милосердия не дождешься.
- Оставь меня. - велел я второму стражнику, продолжая свой одинокий путь в глубины сада. Несмотря на наступление энтена, в моем саду еще звучали ароматы цветов и даже некоторые деревья еще плодоносили. Резкий порыв ветра приносил знакомый сладкий запах, заполнивший мои легкие за один глубокий вдох. Через пару шагов я уже выходил к ряду пышно цветущих насыщенно синих цветов. Похожие на звезды своими раскинувшимися в сторону лепестками, множество цветков клонились к земле. Это была сцилла. Помнится, в пору моего детства, их здесь было меньше, чем сейчас. Колокольчики неплохо разрослись и отвоевали больше территории в саду. Этот терпкий запах возвращал меня мыслями в этот же сад в далеком прошлом. Так давно, что казалось, словно это было в прошлой жизни, в совершенно другой жизни. И в шуме разбушевавшегося ветра, я вновь слышал ту прекрасную песню. Искаженные лучи заходящего солнца обманчиво рисовали практически выветрившийся из головы образ незнакомки, сидящей на скамье. От этого воспоминания стало так тепло на душе. Все тревоги и гнев вмиг покинули меня. Из мечтаний по моему давно ушедшему детству меня выдернул взволнованный голос советника.
- Мой Царь! Энкиду... Ваш брат!
- Что опять? - раздраженно бросил я. Иллюзия таяла на глазах, и я никак не мог ее удержать в своей голове.
- Он предостерегает стражу, что поколотит их, если его не выпустят.
- Можно ли было предположить, что боги дадут мне младшего брата?! - недовольно отвечал я, спешным шагом пересекая сад, чтоб успеть к Энкиду до того, как тот совершит очередную глупость.
*** - Прошу вас, уйдите. - мое терпение кончалось. Стража упорно не желала выпускать меня, и иного способа покинуть дворец просто не оставалось. Если они хотят этого, я прорвусь с боем, я предупреждал.
Слова Гильгамеша не давали мне покоя. Я опасался за состояние Шамхат после этого. Нам даже не дали нормально объясниться ни с моим братом, ни друг с другом. Когда он ушел, вошли стражники и уволокли Шамхат, убеждая меня в том, что такова воля Гильгамеша, и что с ней все будет хорошо. Растерявшийся тогда я не бросился следом, о чем сейчас сожалел.
- Если ты собрался к Шамхат, молю, соври мне. Я не желаю больше слышать имя этой блудницы в стенах своего дворца. - наконец явился Гильгамеш, пресекая грядущий бой.
- Она бывшая жрица. - скрестив руки на груди, равнодушно отвечал на все мои жаркие выпады Гильгамеш. - И женщина, бывавшая под всеми мужчинами Урука. Вот ее ты зовешь своей женой?
- Я не знаю, как еще тебе объяснить, что ваш брак невозможен... - Неужели ты никогда не любил, Гильгамеш? В твоей груди бьется столь холодное сердце, что ты способен оценивать женщин лишь как вещь, которая приносит удовольствие? Я обещал быть тебе братом и защитником, я не отрекусь от своих слов и не отступлюсь. Ровно как и не отрекусь от своего обещания Шамхат. Она станет моей женой, даже если мне придется пойти против твоей воли, мой брат, мой друг. - руки сами собой сжались в кулаки. Я ждал ехидного комментария, но вместо этого впервые я видел искреннее удивление в багряных глазах.
- Пойдешь против моей воли ради блудницы? - негромко спросил он, будто бы впечатлившись моими речами.
- Ее имя Шамхат! Да, пойду. Потому что это правильно. Как правильно было освободить народ Урука.
- Если это настолько важно, женись хоть на корове. - от чего-то в словах брата моего вновь сквозило равнодушием. Пожав плечами, он развернулся, собираясь уйти.
- Слуги, переоденьте его живо! Церемония вот-вот начнется, а он невесть во что одет!
*** Это было тяжело. Я пыталась убедить себя, что так правильно. Я знала, что так и должно быть, но глупое сердце никак не унималось, и слезы ручьями катились из глаз. Руки дрожали, все плыло перед глазами. Я никак не могла собрать свои вещи. Словно зверь какой заскулив, я обессилено упала на солому. Выгоняя меня из дворца, стража доходчиво объяснила, что до утра мне лучше покинуть Урук, иначе может произойти неприятная случайность... со мной. В гневе Гильгамеша я видела суть всего своего жизненного пути. Как бы ни старалась я служить и людям, и Богам, я блюла Мэ и всегда несла свет любви Иштар нуждающимся, но все это не делало меня достойной любви мужчины. Особенно этого мужчины... В самом деле не так сильно поразил отказ Царя, ведь в нем не было ничего удивительного для меня, как его подозрение, что это мой хитрый план. Уж сколько лет мы с ним знакомы, и настолько подлой в таком случае он считал меня все эти годы? Ох, помоги мне, фиалкоокий Син, пережить эту ночь. Отец Небесный, Великий Энки, расщедрись на мудрость, чтоб я смогла наконец справиться с обуявшими чувствами. Вера моя крепка как никогда, ведь своими человеческими силами я уже не смогу справиться... Стук отвлек меня от молитвы и заставил встрепенуться. В мою скромную каморку ввалились два стражника в львиных шкурах. Один был крепок и плечист, в густой курчавой бороде виднелась проседь. Второй же был поменьше и помладше, на идеально чистом лице только начинали проклевываться первые мужественные волоски. Схожие черты лица указывали на родство этих двоих, но сейчас мне было не до этого.
Похоже, что час мой настал. Гильгамеш все же решил казнить меня. Может так он пытался уничтожить глупое желание Энкиду, опасаясь, что тот проследует за мной за стены Урука. Что ж, наверное он был прав. В своей первозданной чистоте Энкиду совершенно не понимал людских законов, посему мог инарушать их без труда. Мне бы стоило проклинать Царя за его жестокий приказ, но почему-то мне было просто жаль Энкиду, как и Гильгамеша. Думается, что после моей смерти разлад станет меж братьями, и ничем хорошим это не кончится. Надеюсь, мой дорогой Энкиду сможет забыть недостойную его любви жрицу и найдет себе ладную супругу, что развеет его печаль.
- П-проследовать? - я растерялась. Если б меня хотели казнить, вряд ли бы обращались столь учтиво, но все же... - Во дворец. Царь Гильгамеш желает видеть вас на пиру в честь обретенного брата и друга- богатыря Энкиду. - слова воина постарше ввели меня в еще большее замешательство.
- У нас приказ привести вас добровольно или насильно! - кажется, уже начиная терять терпение, воскликнул тот, что помладше, но пронзивший его недовольный взгляд товарища, заставил юношу умерить пыл и стушеваться.
- Госпожа Шамхат, у нас и правда приказ доставить вас во дворец. К вашим услугам паланкин из кедра с шелковыми подушками и четверо рабов. Но если вы не соизволите покинуть свое жилище добровольно, мы будем вынуждены вас притащить на пир насильно.
Слова стражника казались мне бредом, навеянным мне демонами сна. Может я и вправду сплю? Что ж, если так, надеюсь, с благословения Иштар, этот сон будет длиться вечно.
- Впервые в жизни на мне было так много одежды. Привыкнуть нужно было не только надевать ее, но и ходить в ней, сидеть в ней, вообще находиться в ней. Столько сложностей... Восседая по правую руку от Гильгамеша, я тревожно всматривался в лица присутствующих людей. Смех, гомон, музыка и танцы прекрасных дев, чьи нагие тела были покрыты лишь легкими одеяниями из полупрозрачного шелка в полоску. Но их плавные движения и трепетные тряски бедер не могли пленить моего взгляда. Я не искал любой женщины Урука, я искал одну конкретную женщину.
- Ты так и не притронулся к еде. - повернувшись ко мне, произнес Гильгамеш, на коленях которого уже располагалась какая-то девица. Подкармливая ее виноградом с рук, он вопросительно смотрел на меня. Но я не ощущал голода, только тревогу.
- Я послал за ней людей, в скором времени объявится на пиру. Так что успокойся. Пей.
Гильгамеш протянул мне чашу с вином. Я не мог не уважить его, пришлось пить. Потом еще и еще. Праздник был в самом разгаре, прислуга выкатывала уже новые бочки с сикерой и пивом, когда в огромный зал, заполненный людьми, вошла она. Я даже подскочил с места, не веря своим глазам. Шамхат проходила по центру, собирая на себе все заплывшие от обилия выпитого алкоголя взгляды. Легкая шелковая туника была расшита разноцветными бусинами, переливающимися в свете свечей. В высокой прическе я мог различить крупные жемчужины, аккуратно уложенные между прядей. Она плыла к нам, сияющая своей красотой.
- Поприветствуйте эту женщину. Она прошла длинный тернистый путь, и велика ее заслуга в том, что я обрел брата и верного друга, в честь которого вы и гуляете сегодня, как и весь Урук.
Многие из собравшихся даже протрезвели. Краем уха я слышал шепот. Народ не верил, что в подобных дорогих одеяниях может идти блудница Шамхат. Но она шла, словно не замечая всех этих шуршащих, подобно крысам под фундаментом дома, голосов. Она широко улыбалась и смотрела только на меня все это время, и я тоже не мог оторвать от нее взгляда. - Поднимись, простая женщина Шамхат и дай руку мне. - когда жрица последовала словам Гильгамеша и поднялась, вставая с второй стороны от него, он продолжил еще громче. - Я воздвигну храм в Ниппуре заместо того, что уничтожил. И в нем я проведу ритуал, и очищу душу Шамхат с благословения Эллиля, и станет она тогда чистой женщиной. А после я позволю моему другу Энкиду взять чистую Шамхат в жены. И помяните мое слово, мир еще не видел такой свадьбы, которую я им устрою!
После речи Гильгамеша на мгновение в зале повисла тишина. Все замерли в изумлении. Я ощущал кожей тысячи взглядов на себе, и я боялся, что слава Шамхат настолько дурна, что эти люди не внемлят даже гласу своего Царя.
- ЗА ЧИСТУЮ ШАМХАТ! - крикнул кто-то в углу дальнего стола. И тут уже грянули тосты, и музыка вновь заиграла. Пир вернулся в свою колею, народ во всю пил и смеялся, поминая чистую Шамхат.
- Доволен? - лукавый прищур брата смутил меня, но тот, не дожидаясь моего ответа, вложил ладонь не менее ошарашенной от происходящего Шамхат в мою руку и поспешил вернуться на свой трон.