Ход Второй. Смятение. (2/2)
Против гласа народа только Боги могут идти, посему Старейшины умолкли. Этот день стал переломным в жизни юного Энси. С этого дня началось его великое шествие к Небесам. Я помню этот день так четко, будто он был только вчера, а ведь прошло уже по меньшей мере лет пять. Мой Энси стал Лугалем, чтобы в будущем стать первым Царем, объединить под своей властью все города междуречья, а затем и всего Мира.
Не за день Эриду* строился, и Гильгамеш не за день Царем стал. Что бы ни прочили ему Небеса, свой путь он проложил сам. На рассвете Агга с войском уже приближался к Уруку. Лугаль Киша решил лично спросить юного Энси о его решении. Гильгамеш же тем временем следовал велению Мэ. Весь город собрался, дабы узреть ритуал. Вышел он из дворца, и лучи рассветного солнца будто подсвечивали его силуэт. Доспех его не был прочен и не скрывал важного от вражеского удара. Самоуверен был Гильгамеш, будто знал, что увернется от любой атаки и одолеет любого врага. К массивному златому поясу крепилось расшитое символами власти и принадлежности к Богам алое полотнище из войлока. Под ним же длинные черные штаны, обхватывали их золотые поножи, идущие от середины бедра. Ремешки сандалий крепились так, что создавалось впечатление, будто они переходили в поножи. Не прикрывал Гильгамеш ничем грудь, но на плечи возложил расшитый золотом плащ и закрепил его бусами из злата. Тогда он еще носил серьги с коническими подвесками. При виде Энси все ахнули. Будто бы сам Шамаш к нам с неба спустился, облаченный с головы до ног в золото. И пока солнечный диск поднимался, Гильгамеш спускался с ступеней. Остановившись у подножья лестницы, он окинул взором собравшихся. Алые глаза искрились задором. Помнится, тогда еще он показался мне слишком самоуверенным, все же впереди был его первый серьезный бой. На краткий миг передо мной возник мальчишка, предвкушавший грядущую распрю. Но вот он прошел вперед и встал во главе войска. Безукоризненно исполняя ритуал, он расчистил себе путь, окропил его чистой водой. Поставил три переносных алтаря перед Иштар, Шамашем и Нергалом. Вознес шестьдесят хлебов из полбы, блюдо полное меда и топленого масла, финики разложил и горсть муки высыпал. Собственноручно вывел он крупного барана на площадь и точным движением моментально перерезал ему горло. Ни один мускул не дрогнул на лице юного Энси. То была кровавая жертва во славу Шамаша. Два других барана были для Иштар и Нергала. Горячая кровь заструилась по брусчатке и окрасила песок и камни. А тем временем Гильгамеш уже расчленял трупы животных. Мясо с лопатки возложил на алтарь. По локти руки его были в крови и прекрасные ткани пропитались жертвенной кровью, но новый Лугаль продолжал свой ритуал. На кадильницу с кипарисовым маслом поджаренную муку посыпал. Лучшее вино Богам поставил. Из твердого жира фигуру он вырезал и нарек ее Аггой, бечевкой лицо на спину повернул ему, покуда Эн* громогласно молился. Завершился обряд, и подул теплый ветер, распространяя аромат кипариса. Значит, Боги приняли жертву.
Вышел на бой Гильгамеш, не смывая жертвенной крови. Что же происходило на поле брани, я не знаю, но добрый друг мой Аннабидуг, жрец, что письмом владел, рассказал, как все было.
Ответ свой принес Гильгамеш Агге, и тот был разгневан словами Энси. Он посулил: - Раз так, я уничтожу город твой кирпичный, разграблю Эану*, алтарь выстрою Инанне новый в Кише, возлягу с нею на ложе и Священный Брак осуществлю, и будет она благословлять Лугалей Киша до конца дней Мира!
Оскорбился словами Агги Гильгамеш и ответил с насмешкой: - Инанна предпочла Энси Урука всем прочим, и хоть семь Домов построй ей в Кише, не спустится она к вам, не благословит. Урук отстроил Эн-Меркар, сын Мескиаггашера, чьим отцом был сам Шамаш. Энси Урука от Богов идут уже не первое поколение. А Энси Киша только и могут, что лгать о происхождении от Этаны!
Как зверь взвился с своего места Агга, услыхав подобные слова. В самое сердце уязвил его Гильгамеш, перед воинами назвал недостойным, унизил и отца его Эн-Мебарагеси.
- Не мечом одолел я тебя, не топором, а сетью рыболовной. И кто ж из нас потомок Богов, скажи на милость?
Так проиграл свой бой Агга, и смиренно ждал он смерти, но Гильгамеш помиловал его, несмотря на слова, что перед битвой бросил бывший Энси. Не стал Гильгамеш и громить Киш, как всегда делали Лугали до него - уничтожали дом поверженных врагов. Уже тогда, похоже, наш правитель знал, что Агга и его войско еще пригодятся ему. И стал Гильгамеш главным среди всех Энси.
В годы славных побед Царя, мы все верили, что правитель наш сам свою победу кует, а Боги лишь одобряют его намерения. Но со временем, когда мнение о Гильгамеше изменилось, все наперебой стали твердить, что нет его заслуг в тех победах, что всю власть, все могущество свое Гильгамеш не сам обрел, ему его Боги дали. Однако Аннабидук заверял меня, что не было на поле боя Богов, что Агга сам поддался эмоциям, а Гильгамеш собственноручно накинул на него сеть. И я верила старому другу. Правитель наш всегда попросит помощи и разрешения у Богов, поскольку так велит Мэ, но в бою он уповать будет в первую очередь на себя и своих людей.
Стою я на площади близ Эаны, смотрю на возмущенный народ и поверить не могу, что мой любимый Энси превратился в такого Царя. Что сын Великого Лугальбанды, сын Несравненной Нинсун уже несколько дней тянет с ритуалом Омовения. Что тот, кто одолел Аггу, тот, кто захватил все междуречье и стал во главе огромной страны, угнетает свой собственный народ и не стремится выполнять обязательств, данных перед Богами и людьми. Остался последний день. Если завтра Гильгамеш не совершит ритуал, мы не сможем войти в Новый Год очищенными. Белет-цери разгневается, когда явимся мы с огромным набором грехов, скопленных в течении жизни. Эрешкигаль запрет нас в самых темных и страшных пещерах Ираллы, где мы никогда не увидим родных, не увидим любимых и не познаем покоя.
В горле встал ком, а по телу пробежали мурашки. Не хотела я вместе со всеми ненавидеть Царя. Не хотела я забывать, кем был он вначале пути. Но, Лучезарный Шамаш, неужели именно такого правителя заслужили мы?