1. Кладбище автомобилей (2/2)
Подождав немного, Пацан рысью направился следом, желая понять, что же забыл на кладбище автомобилей странного вида человек.
Человек ли? Других, подобных себе, Томпсон никогда не встречал в Тумане, потому отнесся к выпавшей на его долю возможности с любопытством, полагая, что всегда успеет дать незнакомцу отпор, если тот проявит агрессию. Войдя в здание, Пацан принюхался и впервые почувствовал приятный запах готовки.
Не то чтобы здесь ему хоть раз приходилось думать о пище, однако аромат, приносимый вместе с сизым дымом, вызвал у него обильное слюноотделение.
Томпсон утер рот предплечьем и огляделся. Внутри здания царило запустенье, которое некоторым образом роднило все возведенные в Сумерках постройки. Массивные деревянные стеллажи были выстроены вдоль довольно просторного помещения, между оными собрался мусор. По большей части полки пустовали, и лишь на немногих мутно поблескивали металлические банки — консервы, о существовании которых Пацан знал благодаря своему единственному окошку во внешний мир.
Многие рекламные ролики предлагали приобрести консервированные супы, мясо, птицу, овощи, даже фрукты в сладком сиропе. От одного воспоминания о пище у Младшего скрутило живот.
Незнакомец неспешно выбрался из-за стеллажей и направился навстречу пришельцу, что последний воспринял очередным приступом предупреждающего рычания. Подобное поведение заставило мистического человека в обносках замедлиться и застыть напротив вытянутой стойки, которая отгораживала от входа в помещение небольшой закуток. В освободившейся от звенящей штуковины руке мужчина держал одну из банок.
Пацан даже не понял, что местный обитатель протягивал ему консервированные персики как подарок. Подождав немного в молчании, незнакомец поставил банку на стойку и, в очередной раз повернувшись к гостю спиной, направился прочь, к небольшой дверке чуть поодаль — именно оттуда доносился аромат чего-то жарящегося, аппетитного.Наблюдая за спиной местного, Томпсон пару раз шумно сглотнул.
Здешний обитатель, располагавший запасом провизии, снова оставил гостя в одиночестве.
Подумав над случившимся, Пацан не нашел иного варианта, кроме как взять злосчастную банку и отправиться за незнакомцем. Задний двор показался пришельцу приятнее, чем прочее убранство кладбища автомобилей, кроме вывески, конечно, которая светилась как… Как настоящее чудо!
Итак, по ту сторону Пацан с удивлением для себя обнаружил небольшой костерок, окольцованный рядком булыжников, небольшую кучу хвороста, а также проржавелую, но вполне еще крепкую садовую мебель — пару стульев, шезлонг с дырявым полотнищем, пластиковый столик, на котором стояла одна открытая банка с воткнутой в содержимое ложкой… Или вилкой — пока определить не представлялось возможным.
Однако лучшим во всей развернувшейся перед глазами Младшего композицией были, конечно, жарящиеся на специально приспособленном для такого металлическом каркасе сосиски. Сок, то и дело капавший с покрывшихся аппетитной корочкой маслянистых боков в огонь, вызывал шипение, а аромат, который даже с расстояния показался пришельцу чертовски приятным, тут обладал наибольшей силой.
Икабод устроился в одном из стульев и опустил на землю свое грозное костяное оружие, тут же перейдя к трапезе, даже не глядя на пришельца. Казалось, обитателя кладбища автомобилей невозможно было чем-то удивить.
Поколебавшись, Пацан решил последовать примеру невозмутимого существа и уселся на стул поодаль, он тоже сложил молот и пилу на выжженной земле, то и дело поглядывая на незнакомца. Люди, особенно в прежнем мире, на ферме, были злы и необъяснимо жестоки, и Икабод стал чуть ли не первым, кто не отреагировал на Томпсона так, как прочие.
Уже позже, после непродолжительной трапезы, состоявшей из персиков в сладком сиропе, от вкуса которых у Младшего голова пошла кругом, и поджаренных на огне сосисок, о которые пришелец с непривычки ожег и пальцы, и горло, они познакомились.
Икабод оказался Филиппом, о чем сообщил, начертив свое имя палочкой на пепле в погасшего костра. Пацан же никак не назвался, хотя и попытался объяснить, по какой причине. Похоже, они оба были немного не в ладах с речью, однако если Младшего столь скверное обстоятельство изрядно раздражало, то его собеседника, похоже, не тревожило и это. Филипп сохранял удивительное спокойствие, неотрывно глядя на нового знакомого глазами, горящими потусторонним светом. В них светилось понимание и, как показалось гостю, тоска.
Их общение длилось недолго, поскольку совсем скоро изменчивое пространство вновь пошло рябью, вызвав у собеседников беспокойство. Всё, включая уютную стоянку с садовой мебелью и костерком, пропало, вытеснив Пацана туда, откуда он пришел — на старую ферму, в которой его ждало очерченное испытание, наполненное болью и страданиями.
Однако, несмотря на помутненный рассудок и память, которая истончалась и кривилась в Сумерках подобно податливой плоти, Младший чудом запомнил запах сосисок и вкус приторного сиропа, а также, несомненно, того, кто предложил ему столь роскошный обед.
Время от времени он пытался найти в Тумане путь, который вел к автомобильному кладбищу, и время от времени ему везло, вдалеке снова возникали груды металлолома и призывно горящая рекламная вывеска. В те редкие минуты Пацан ощущал теплое чувство где-то под ребрами, его мысли светлели, а рот вновь обильно наполнялся слюной — предвкушение теплой пищи плотно смешивалось с ожиданием встречи с Икабодом, как его про себя звал Томпсон.