1. Кладбище автомобилей (1/2)
В мире, больше похожем на дурной сон, где изменчиво все, вплоть до основных составляющих пейзажа и климатических условий, у Томпсона никогда не пропадало ощущение чужого присутствия.
Сначала ему казалось, что это наваждение, как голоса в голове, но потом он стал обращать более пристальное внимание на многочисленные перемены в окружении. Подобные не всегда касались охоты, где ему приходилось раз за разом кромсать на куски зевак, суетящихся, рыщущих как по его ферме, так и по другим местам, где ему пришлось побывать.
Иногда в Сумерках, туманных и изменчивых, скрывались и другие охотники, имеющие те же возможности, что и он. Для столь незаурядных личностей не составляло особого труда вогнать в тело человека нож, оные считали, что переломатьочередному бедолаге хребет или лишить головы — неплохое развлечение.
Томпсон не считал их общий удел забавой. Напротив, находясь тут, он нередко испытывал страх и одиночество, которые лишь подпитывали шепоты чего-то незримого, наваждающего ужас, а необходимость приносить боль и смерть казалась ему платой за то, чтобы шепоты и воспоминания ненадолго стихли, оставили его воспаленный разум. Существо, что единолично правило Сумеречным Миром, раз за разом приносило ему воспоминания об одном злополучном дне, заставляя испытывать вину и снова ?приниматься за работу?, как часто говорил Па.
В конце концов, на что еще Пацан годился?
Однако когда не приходилось искать зевак и выпускать им кишки смертоносной бензопилой, Томсону становилось интересно, из чего состоит изменчивый мир, одновременно необъятный и крохотный, как модель корабля в бутылке.***
Однажды туман рассеялся, и ночь наполнилась запахом железа и гари, казалось, что в этом месте, почти напрочь лишенном растительности, даже воздух обладал иными свойствами, нежели на знакомой Томпсону ферме. Тут пространство было заполнено горами проржавелого металлического мусора, поросшими плесенью покрышками и остовами машин, безмолвно громоздящимися друг на друге. Пацан никогда не видел кладбищ вживую, но предположил, что если бы неодушевленные вещи могли их иметь, то последний удел оных выглядел бы именно так.
Как и везде, здесь все казалось немного размытым, тени шевелились и меняли форму, точно темные лужи бензина, а серый туман стелился по прогалинам между гигантским стопками покрышек и хаотично расставленными то тут, то там генераторами.
Пацан ясно разглядел темнеющий силуэт одноэтажного здания, из небольших окон которого лился приглушенный зеленоватый свет. Еще одной достопримечательностью стало высокое сооружение, похожее на монструозную вывеску — в рекламных роликах и фильмах, одним словом, в телевизоре подобные конструкции казались маленькими, обычно их показывали группками, и Томпсон видел их мельком. Однако в жизни Пацан никогда не встречал подобных.
Стрелка вывески, окаймленная яркими лампочками, была направлена как раз на здание, у которого, помимо всего прочего, расположилась каменная площадка, на которой рядком выстроились металлические короба. Еще бы знать, для чего они нужны…
Еще раз подняв голову к иллюминации, Пацан смог разобрать мерцающие слова: ?Гэс… Хэвен? — венчал всю композицию горящий желтым нимб.
Завороженный переливающимся светом лампочек, незваный гость не сразу заметил, что находится здесь уже не один. Он никого не увидел, но почувствовал внезапное шевеление в воздухе, отчего мельчайшие волоски на его шее встали дыбом.
Томпсон предупреждающе вскинул увесистый молот и огляделся, но никого не обнаружил, хотя ощущение чужого присутствия казалось ему не таким переменчивым, как все прочее, включая груды проржавелых остовов машин и свет ламп.
Он чуть ли не отскочил, когда услышал странный звон, а затем увидел, как в четырех футах от него, прямо из ниоткуда, появилась едва различимая рябь, и в воздухе закружились красноватые искры, вычерчивая высокий темный силуэт.
Когда незнакомец проявился, Пацан недобро рыкнул, но местный, похоже, не боялся, безразлично глядя на пришельца горящими на эбеново-черном лице глазами.
Таинственный наблюдатель был одет в странные обноски, даже похуже, чем у Томпсона, его лицо казалось непроницаемой маской, которая лишь грубо обозначала человеческие черты, однако светящиеся, словно лампочки на вывеске, глаза неотрывно наблюдали за пришельцем.
В одной руке незнакомец сжимал нечто, похожее на увесистую дубинку, обильно украшенную костями, в другой же — массивный предмет, который, предположительно, и являлся источником странного звона. Оглядев чужака с ног до головы, Пацан фыркнул, но не поспешил напасть — шепоты и голоса в его голове молчали, пугающие ведения, даруемые здешней Хозяйкой, не проявлялись, а наблюдатель, несмотря на свою мистическую способность, казался вполне реальным и осязаемым.
Постояв напротив пришельца ещё немного, человек в рванье развернулся, словно бы не почуяв угрозы, и направился в здание, неспешно переставляя длинные ноги, которые могли бы, как думал Томпсон, принадлежать Икабоду Крейну — ему как-то довелось взглянуть на отрывок старой ленты ?Сонная Лощина?, и неуклюжий, худой и длинный как жердь учитель из Коннектикута имел некоторые черты, подходящие также здешнему обитателю.