Глава 26. Зона теней. (1/1)

Это был белый замок. Надёжно скрытый горами и магическим лесом от посторонних взглядов, он весь был выстроен из белого камня. Только крыша да некоторые шпили остроконечных башен тёмно-синие. Замок был большой. И красивый. Так бывает красиво усыпанное выпавшим первым снегом дерево?— нежное и одновременно с тем величественное.Таков был замок Айнцберн.Правда, сейчас снега не было. И в их места заглянуло лето. Цвели заботливо взращиваемые Сэллой голубые розы, источая приятный ненавязчивый аромат. Во дворе, возле белой беседки со стрельчатой крышей и высокими колоннами, располагался небольшой пруд, края которого были выложены серыми валунами. Сейчас в нём плескались золотые рыбки, запущенные всё той же Сэллой. Гомункул обожала природу и истинное удовольствие доставляла ей именно забота о территории замка.А неподалёку от пруда, куда вела деревянная дорожка с несколькими ступенями, за кустами жимолости и клумбами с розовыми тюльпанами стояли резные деревянные белоснежные качели. И на них качалась маленькая хозяйка этого замка.Ангелочек. Пожалуй, именно это слово первое приходило в голову, когда видели девочку. Ей было почти четыре года?— самый умильный возраст для детей. Маленькая, сохраняющая детскую пухлость, но в то же время уже невыразимо прекрасная. Белоснежная кожа, чуть тронутые румянцем пухленькие щёчки, розовые губки-бантиком. На ней длинное белоснежное платье с высокой талией, на котором сверху надета короткая кофточка из бирюзового кружева с рукавами-фонариками. Под грудью?— бирюзовая же шёлковая лента с бантом и небольшой серебристой брошью. Серебристо-белые локоны убраны в красивую причёску и украшены заколками в виде белых роз. Но самое примечательное?— её глаза. Большие, чистые, невероятного янтарного цвета. Точь-в-точь как у отца.Девочку звали Сильфия фон Гогенгейм-Айнцберн. И она была дочерью легендарного врача, чьи деяния были настолько важны и велики, что после смерти он попал в Трон Героев, а затем был возвращён к жизни, и новой леди Севера, главой дома северных магов, Дельфиниум фон Айнцберн.Самый необычный ребёнок на свете.Наблюдая за малышкой из окна своей комнаты, Дельфиниум печально улыбнулась. Дочка досталась ей дорогой ценой, очень дорогой. И она была единственным, что осталось у неё от любимого человека. Сильфи?— да та самая брошь, подаренная им на день рождения.Поздно?— слишком поздно! —?она тогда узнала о том, что Жанна держит в замке Айнцберн резервную копию её тела. И не успела рассказать об этом Филиппу. Последнее, что Дельфиниум помнила?— как её окутало пламя. А затем она очнулась в замке.Лизритт и Сэлла, что были отправлены туда через портал после нападения на Халдею, очень удивились, увидев свою госпожу. Кратко введя их в курс дела, Дельфиниум тут же послала фамилиара в Халдею, чтобы дать знать Филиппу о случившемся. Однако ответ пришёл лишь через неделю. И не с фамилиаром её жениха. С сойкой Ольги.?Никто не выжил.?Первые три дня после этого известия Дельфиниум, казалось, не чувствовала ничего. Просто сидела в комнате и смотрела прямо перед собой, не в силах поверить в случившееся. Всего лишь три слова, три слова на куске бумаги. Могут ли они что-то значить? Роман, Лео, Кухулин, Кассандра, Филипп?— они все первоклассные маги. Они не могли просто так погибнуть.Увы. Врать Ольге смысла не было. Выгоды с этого она не получала ровным счётом никакой. А значит…Значит это было правдой.И тогда пришла боль. Дикая, всепожирающая, жуткая. Девушке казалось, что в жутком танце соединяются в её теле огонь и лёд. Она кричала, пока не сорвала себе голос. Лизритт держала её за руки?— иначе бы Дельфиниум вырвала себе сердце, лишь бы только не чувствовать более этого, не проходить эту пытку вновь. Хотелось плакать?— но слёз не было, их выжгло болью. Она даже и не помнила сама, сколько провела, корчась в агонии. Лиз говорила, что около трёх часов. Самой же Дельфиниум казалось, что долгие-долгие годы.А потом наступило опустошение. Боль исчезла, но вместе с этим забрала, казалось, все жизненные соки из тела гомункула. Никакого желания жить не было. Она ходила, ела, занималась привычными делами?— но огонь жизни в индиговых глазах погас. Жизни в девушке не было. Её душа умерла там, вместе с её возлюбленным.Филипп…Каждую ночь блондинке снились кошмары. Измученное подсознание раз за разом выдавало ужасные картины последних минут жизни Филиппа. Она видела, как его сжигали, топили, четвертовали, потрошили, сдирали живьём кожу, лили в горло металл, вырывали сердце, рубили на куски, отдавали на съедение различным тварям. Видела?— и ничего не могла с этим поделать. Просыпаясь в холодном поту и слезах, Дельфиниум раз за разом обещала себе более не спать. Что угодно, лишь бы больше не видеть этого ужаса. Но всё чаще и чаще клонило её в сон. Измученный организм требовал восполнения энергии, но долгожданное облегчение не приходило во сне. И вместе с увеличивающейся от этого усталостью возрастало и желание спать. Замкнутый круг, который, как ей до недавнего времени, казалось, никак было не разорвать.Но спасение пришло. И абсолютно неожиданно.Однажды вечером, спустя два месяца после получения того жуткого известия, Сэлла, помогая Дельфиниум готовиться ко сну, отметила, что груди госпожи налились и увеличились в размерах. Поначалу девушка не придала этому особенного значения, но потом вспомнила одну немаловажную деталь.Менструации всё это время у неё тоже не было.Удивительно?— она никогда не думала, что то, что считала за счастье, будет воспринимать как насмешку судьбы. Первые дни после того, как магическое сканирование подтвердило её беременность, Дельфиниум думала лишь о том, почему судьба к ней так жестока и послала это тогда, когда отняла у неё любимого. Но затем…Тогда она сидела на балконе, занятая всё тем же, чем обычно: воспоминаниями. Их знакомство с Филиппом, рассвет на крыше, боль от потери, его возвращение, первая ночь… А затем в сознании всплыли образы. Иные, чем раньше?— образы будущего. Она, держащая на руках очаровательную малышку с серебристо-белыми, как у неё, волосами и янтарными глазами. И тогда, положив руку на уже начинавший округляться живот, Дельфиниум поняла.Это было не проклятие. Благословение. Да, Филиппа уже не вернуть. Но у неё будет их дочь.В тот вечер леди Севера вернулась к жизни.Однако беременность протекала сложно. Несмотря на то, что все нужные органы у неё появились, к роли матери её никогда не готовили. Проще говоря, в программе этого прописано не было. И чем больше рос ребёнок, тем хуже себя чувствовала сама Дельфиниум. Её постоянно тошнило, рвало, она сильно похудела. Бледность её кожи граничила с синевой, под конец беременности она не могла самостоятельно передвигаться. Но, несмотря на всё это, гомункул не поддавалась уговорам Сэллы и Лизритт о вызывании родов раньше срока. Это была её дочь. Любимая дочь. И она продержится ровно столько, сколько будет нужно. Айрисфиль вытерпела?— так чем хуже она?Роды начались точно на сороковой неделе. День в день. И, хоть и было это событие долгожданным, назвать это одним из лучших моментов в своей жизни, Дельфиниум не могла.Было больно. Боль затмевала собой всё. В родах она промучилась пятнадцать часов. Сэлла, имевшая опыт в подобном?— она принимала роды у Айрисфиль,?— как могла старалась помочь своей госпоже. Но её навыки в целительстве были несравнимы с магией Филиппа. Потеря крови, многочисленные разрывы и самое главное?— колоссальная нагрузка на сердце.Однако за это она была вознаграждена сполна?— дочка её родилась совершенно здоровой.Дельфиниум улыбнулась, вспоминая, как малышку, аккуратно вытертую и завёрнутую в нежнейшие пелёнки с кружевом, дали ей на руки. Её дочка, её драгоценная Сильфия. Она смотрела на её безмятежное и прекрасное личико?— и не могла наглядеться. Малышка, казалось, спала, но в тот момент, когда Дельфиниум потянулась поправить кружева у личика, открыла глаза и взглянула прямо на неё.Тёплый, солнечный взгляд янтарного цвета глаз. Таких же, как и у Филиппа.На мгновение счастливая улыбка стёрла с лица гомункула всю усталость. А затем она потеряла сознание.Первый год жизни дочери она пропустила. Ахт разбил колбу с амниотической жидкостью, в которой была создана Дельфиниум, поэтому Сэлла и Лизритт приняли решение поместить её в ту колбу, что служила для создания Айрисфиль. Но из-за этого процесс восстановления шёл медленно. Слишком медленно. Чужеродная среда никак не могла перестроиться и начать действовать как должно, поэтому первый месяц не происходило вообще ничего. С Сильфией сидела Лизретт, а Сэлла находилась в лаборатории, непрерывно вливая в Дельфиниум энергию. Но затем амниотическая жидкость всё же вступила в дело. Медленно, но уж лучше так, чем вообще ничего.Однако даже спустя год Дельфиниум всё ещё была слишком слаба. Но настояла на том, чтобы выйти. Она безумно хотела увидеть дочь, хоть и при одной мысли, что девочка может и не помнить её, сердце матери разрывалось от боли и страха.Малышка ведь не видела её с самого рождения.Она помнила тот момент до мельчайших деталей. Был вечер и последние лучи закатного солнца освещали гостиную, бросая прихотливые блики на белые с ненавязчивой золотой лепниной стены и потолок. В белоснежном камине со статуями греческих богинь по бокам горел огонь, люстры и бра на стенах из того же неяркого золота ещё не были включены, лишь хрустальные подвески чуть покачивались. Три больших?— от пола и до потолка?— окна занавешены белым тюлем и голубыми портьерами, рядом с каждым?— по два персиково-золотых кресла с голубыми подушками и невысокие столики. В том же стиле и три дивана?— два у дверей и один посреди комнаты; на столиках стояли белые лилии и пионы в хрустальных вазах. Но большее пространство отведено белоснежному роялю, за которым сидела Лизритт, наигрывая ?К Элизе?. А рядом с ней, на диване, заворожённо слушая, находилась та, ради которой Дельфиниум жила всё это время.Её дочка.Обе сидящие в комнате тогда услышали звук открываемой двери и почти синхронно повернулись. А Дельфиниум так и застыла, не в силах сдвинуться с места, и лишь смотрела на дочку. В мыслях билось одно: ?Пожалуйста, вспомни меня?. Но она понимала, что это бесполезно. Дочке не было и суток, когда она её покинула. Да, не по своей воле, но всё же.Однако Сильфия её удивила.Девочке хватило всего лишь нескольких секунд обмена взглядами. А затем она спрыгнула со своего места и, белоснежной молнией пронесясь по комнате, обняла Дельфиниум, уткнувшись ей в колени. И произнесла то, что молодая женщина страстно желала услышать.?Мамочка пришла.?С того момента они стали неразлучны.Оказалось, что Сильфия очень одарённая. В плане развития она на голову опережала сверстников. Обладая феноменальной памятью, она с лёгкостью запоминала всё, что ей читали. Правда, это приносило и свои проблемы: слушать книги по второму разу Сильфия категорически не желала. Кроме двух: биографии Парацельса и истории доктора Джекилла.К своим трём годам девочка выросла в настоящую красавицу. Милая, вежливая, очень ласковая и добрая, девочка обожала природу и всё, что с нею связано. У неё был свой отдельный садик, за которым она ухаживала с особым старанием и заботой. Любимыми её цветами были лилии и анемоны. Иногда, когда Дельфиниум просыпалась у себя в комнате, а не была вынуждена вновь погружаться в амниотическую жидкость, она находила у себя на туалетном столике милый букет, заботливо собранный руками дочери. И такие дни начинались с улыбки.Сильфия свободно говорила на немецком и английском языках, прекрасно читала, писала и считала, обожала петь и танцевать. Увлекалась куклами и все, кто так или иначе посещал замок Айнцберн, считали своим долгом подарить ей очередную фарфоровую красавицу для её коллекции. Вечерами Дельфиниум с дочерью сидели у камина и шили платья для них, украшая кружевом, бисером или вышивкой. А затем она читала дочери сказку, а та, уютно устроившись на коленях у матери, сладко засыпала, прислонившись щекой к её груди. Моменты, подобные этим, для Дельфиниум были дороже всего на свете.Пусть ей и проводилось проводить в амниотической жидкости пять дней на два дня общения с дочерью, она посвящала ей всё своё свободное время. И малышка с удивительным пониманием относилась к периодическому отсутствию матери, хоть и имела с ней очень тесную связь. Наутро после того, как Дельфиниум выходила из колбы с жидкостью и возвращалась в комнату, Сильфи, спустя несколько минут, приходила к ней, и, забравшись в постель к матери, расспрашивала о её самочувствии. И искренне жалела, что папы нет с ними рядом и он не может помочь.Дельфиниум рассказала ей об отце. Всё, что могла. Они вместе читали его труды, на прикроватном столике у Сильфи стояло фото матери и отца, сделанное в день Рождества в Халдее. Малышка любила слушать истории о подвигах отца в Сингулярностях, о том, как он спасал её мать, как они полюбили друг друга. И заявляла Сэлле и Лизритт с гордостью, что ни одни принц и принцесса в мире так не любили друг друга, как её мама и папа. Дельфиниум же лишь грустно улыбалась, молясь о том, чтобы её сердце не разорвалось на части от боли.Её дочь любила отца. Вот только ей никогда не было суждено его увидеть.С неменьшим интересом девочка слушала и про остальных участников эксперимента Ольги. Имена Романа, Генри и Лео звучали из её уст почти так же часто, как упоминания об отце. Девочка обожала заводить новые знакомства и с первого взгляда располагала к себе всех. Рабочие из замка и с пивоваренного завода перед работой заходили в замок, чтобы поприветствовать маленькую хозяйку и подарить ей какую-нибудь милую безделицу; управляющая торговым центром, что достался Дельфиниум в наследство от Чедомира, высылала девочке каждый месяц подарки по почте; Квентин?— их шофёр, часто брал Сильфи к себе домой, где она играла с его детьми, четырёхлетним Джоном и пятилетней Рейнис. Дельфиниум была только за такие поездки?— общение со сверстниками дочери было необходимо. Но безумно по ней скучала.Магический дар Сильфия унаследовала от отца. Дельфиниум со своей стороны обучала её всему, что знала о магии воды, но остальные стихии они пока изучали лишь в теории. Как и магию драгоценных камней. Дельфиниум беспокоилась, что без наглядного примера девочке будет сложно, но и эту сторону жизни её дочь освоила с потрясающим изяществом. Да, о сложных заклинаниях пока рано было и думать, но наполнять камни энергией Сильфия могла. Как и знала начальные заклинания всех пяти стихий. И в будущем обещала стать очень сильным магом.Дельфиниум обожала гулять с дочерью. Как по улочкам Гослара и Санкт-Андреасберга, так и по лесу возле самого замка. Девочка живо интересовалась природой и окружающим миром, а вечерами после прогулок раскладывала в альбомы сделанные фотографии. Это было прекрасное время.До того, как три месяца назад их жизнь круто изменилась.Началось всё с того, что на рабочие, утром приезжавшие в замок, находили на дорогах трупы животных. Растерзанные и оставленные просто так, словно бы знак или предупреждение. Сначала мелкие, вроде зайцев или белок, потом всё более и более крупные. Энергетика места сменилась, деревья?— вековые гиганты! —?высыхали, а птицы, раньше будившие их своими трелями, замолкли, казалось, навсегда. А три недели назад их механик, боевой маг Паоло, наткнулся на тушу выпотрошенного медведя. В тот день Лизритт, невзирая на уговоры Дельфиниум остаться в замке, отправилась в лес в надежде найти того хищника и положить убийствам конец. Она отсутствовала более шести часов и вернулась лишь к вечеру. И в алых глазах гомункула Дельфиниум увидела страх.?По лесу бродит нечто чудовищное, ??— сказала тогда Лизритт и раскрыла мешок, что принесла с собой. Дельфиниум и Сэлла одновременно охнули от ужаса, когда увидели его содержимое.Голову волка?— фамилиара времён Юстиции.Дельфиниум сразу же села за телефон, обзванивая всех рабочих и предлагая им взять отпуск с сохранением заработной платы. Единственный, кто остался в замке?— он как раз работал в этот дель,?— был Паоло. И почти все тогда согласились, хоть и, уловив в голосе молодой женщины тревожные нотки, спрашивали, не нужна ли ей помощь. Почти все.Его звали Рейн. Рейн Стивенсон. Жизнерадостный беловолосый молодой человек с зелёными глазами, владеющий магией разума. Он работал у них управляющим на заводе, хоть у него были явные лучшие перспективы: его отец занимал выгодный пост в Ассамблее магов Германии. Но на любые вопросы по поводу карьеры Рейн говорил, что прекрасно чувствует себя на своём месте и не собирается никуда уходить. Поговаривали, что он влюблён в Дельфиниум и из-за этого так держится за свою должность. Сама старшая Айнцберн много раз давала ему понять, что на отношения с ней молодой человек может не рассчитывать, но в ответ на это он лишь улыбался и приговаривал, что вода камень точит. И тогда, едва услышав в трубке голос Дельфиниум, он тут же заявил, что приедет к ним. Ни уговоры, ни мольбы, ни приказ не заставили мужчину остаться дома.Его звали Рейн, дождь. И он пал первым.Наутро в нескольких милях от замка Сэлла и Лизритт нашли лишь покорёженный автомобиль. Весь измятый и словно бы пережёванный. И кровь. Много крови. Поляна, как они говорили, была буквально залита ею. Отец Рейна, едва Дельфиниум дозвонилась ему, осыпал её проклятиями и сказал, что рад, что вокруг леса стоит барьер?— то, что поселилось в лесу, не пробьётся к людям, а если сожрёт их, то это будет расплатой за сына. Девушка разослала фамилиаров по знакомым магам, пытаясь заручиться поддержкой, но ответы, как один, приходили отрицательные. Никому не хотелось связываться с чудовищем, выросшим на территории северных магов.Со своей бедой они остались одни.Но позволить себе опустить руки Дельфиниум не могла. Не только её жизнь зависела от неё, но и жизнь Сэллы и Лизритт. Жизнь Сильфии. Она просто обязана была их защитить.Замкнутый Барьер?— вершина защитной магии Дельфиниум?— словно огромный пузырь раскрылся над замком Айнцберн. Прочный и усиленный энергией от артефактов из сокровищницы, он не пропустил бы к замку ни одно существо, так или иначе связанное с магией. Отличная защита. Но беда была в том, что капля за каплей Барьер пил энергию из создавшей его. Дельфиниум храбрилась, но все понимали?— надолго её не хватит. Нужно было что-то делать, чтобы спастись. Но они даже не знали, с чем им придётся иметь дело.До того самого вечера полторы недели назад.Почти всё свободное время она проводила теперь в библиотеке, стремясь отыскать хоть что-то, что помогло бы понять, с чем им придётся столкнуться. Были и догадки. Фамилиар Ахта, спавший до этого, что-то времён Юстиции… Дельфиниум как раз взяла с полки очередной магический талмуд, как её прервал крик Лизритт. Выбежав из библиотеки, молодая женщина поднялась на балкон. Все домочадцы уже были там. Сильфия сидела на руках у Сэллы, уткнувшись той в плечо, Лизритт держала наготове алебарду, лезвие которой чуть подрагивало от наложенной магии Паоло. Сам же мужчина, вцепившись руками в перила балкона, с ненавистью смотрел вперёд. И, обойдя Лиз, Дельфиниум тоже увидела.И едва не задохнулась от охватившего её ужаса.Тварь, что являлась им в ночных кошмарах, теперь была прямо перед ними.Это было самым ужасным порождением воспалённого сознания. Огромное тело толщиной с несколько древесных стволов, чёрное, покрытое гноящимися ранами и нарывами. Несколько корявых длинных лап, оканчивающихся острыми когтями, хвост, из которого вырывались змеи точно шипы из булавы. Морда… она не могла даже описать её. Жуткая смесь: что-то от волка, от медведя, от змеи… Огромный рот с тремя рядами острых зубов, с которых на землю капала слюна, отравляя её. И явная магическая аура, исходящая от твари.Однако близко к барьеру оно не подходило. Лишь ждало рядом, скаля зубы. И Дельфиниум злобно улыбнулась в ответ. Её магия действует, значит, близко чудищу не подойти. Что ж, в таком случае она продержится до того… сколько надо.Повинуясь приказу госпожи, Сэлла унесла девочку в комнату. Вскоре в детскую пришла и сама Дельфиниум. Почитав дочери сказку на ночь?— как обычно,?— она в этот раз осталась спать в детской. Сильфии было нужно присутствие матери после этого потрясения.К утру чудовище убралось в чащу. И не появлялось до самого заката, так что Сильфи, пусть и с опаской, всё же смогла погулять на свежем воздухе. Но, едва только сгустились сумерки, кошмарная тварь вновь выползла на поляну к замку. И так повторялось каждый вечер. Существо ждало. Ждало, что барьер даст слабину. И тогда оно нападёт. В этом Дельфиниум не сомневалась. Но совершенно не представляла, что ей делать.Если бы только Филипп и остальные были бы живы…Помотав головой, дабы отогнать от себя грустные мысли, молодая женщина вновь взглянула на дочь. Та, спрыгнув с качелей, гладила развалившуюся на траве Леди. В этот момент Дельфиниум даже позавидовала беззаботности кошки.—?Госпожа, скоро ужин.Печально вздохнув, блондинка повернулась, кивнув подошедшей Лизритт. Ужин. Это значило, что скоро вернётся оно. И вновь они будут засыпать под мерзкий сиплый вой.—?Да, Лиз, спасибо. Сильфи, дорогая, пора домой.—?Да, мамочка! Уже иду!Подхватив Леди на руки, девочка побежала ко входу в замок. Дельфиниум подождала, пока дочка скроется за дверями, любезно открытыми для неё Паоло, а затем ушла с балкона, закрывая двери. Через несколько минут в коридоре раздался топот детских ног и в комнату вбежала Сильфия, в который раз восторженно оглядываясь.Она любила бывать в комнате матери. Спальня была роскошной, но не вычурной, и чем-то напоминала ей большую морскую раковину, в которой могла бы спать русалка. Несколько больших?— до пола?— окон, занавешенных белым тюлем и бирюзовыми портьерами с ненавязчивой золотистой вышивкой, молочно-белые стены и потолок с золотой изящной лепниной. С потолка свисают несколько больших хрустальных люстр с подвесками, точно вылепленными изо льда, на стенах?— золотые бра с лампочками в виде свечей. Пол гладкий, выложенный белой плиткой с золотыми и бирюзовыми окантовками по краям, по левую сторону от дверей, ведущих на балкон?— софа, обитая бирюзовым бархатом с бирюзовыми же переливающимися цветами. Над ней на стене круглое зеркало в золотой оправе, а рядом?— невысокий белый кофейный столик со столешницей из бирюзы. По стену возле двери?— письменный стол и трюмо с высоким зеркалом, всё белое с золотым, а рядом кресла в том же стиле, что и софа. Над столом?— плазменный телевизор в золочёной раме. Подоконники у окон широкие, сделанные так, чтобы на них можно было сидеть, с разложенными для удобства белыми подушками с золотой вышивкой. У стен и окон на высоких золотых тумбах с бирюзовыми столешницами?— пальмы в роскошных белых вазах, добавляющие комнате уюта. И, на небольшом двухступенчатом белоснежном возвышении с золотистыми узорами?— кровать. Настоящее произведение искусства из белого дерева с бирюзовой спинкой, украшенной золотой лепниной. Множество подушек белого, бирюзового и золотистого цвета, длинное белое шёлковое покрывало с бирюзовой каймой. По бокам от кровати четыре колонны?из белого мрамора, бирюзы и золотой лепнины, которые держат недлинный бирюзовый балдахин. И две белых с золотом прикроватных тумбочки с лампами. А в изножье?— золотисто-белая банкетка, на которой очень любит спать Леди.Комната была прекрасна. Как у принцессы из сказки. Но всё это великолепие меркло по сравнению с её матерью.Да, Сильфия знала, что немного отличается от остальных гомункулов Айнцберн. Она рождена и взрослеет, но к восемнадцати годам процесс остановится и она останется навечно юной. И матушка часто ей говорила, что она будет прекраснее, чем сама Дельфиниум, в сотни раз. Хотя, когда Сильфи видела её, казалось, что такое невозможно.Её мама была так красива, как не мог быть никто. Она вобрала в себя все самые прекрасные черты и, как говорил Паоло, стала их живым воплощением. Белая, точно свежевыпавший снег, кожа, безупречное лицо, яркие алые губы, чуть тронутые румянцем щёки, прямой нос, большие индигово-синие глаза с невероятно длинными ресницами. И её улыбка, которая светила, точно солнышко. Серебристо-белые волосы её мама носила распущенными, лишь изредка собирая в причёску, и сейчас они прямым серебристым водопадом спускались до её лодыжек. На ней было красивое длинное синее платье с небольшим шлейфом, корсет и лямки которого были украшены белоснежным кружевом, а талия подчёркнута тонким белым атласным пояском. Драгоценностей немного?— тонкий браслет из сапфиров и бриллиантов, обручальное кольцо, длинные серьги из трёх серебряных цветков с подвесками-каплями из сапфиров да небольшая брошь-цветок из серебра и сапфира. С ней она не расставалась никогда и Сильфия знала, почему.Эту брошь матери подарил её отец.Да, её мать была красива. Очень красива. Но с красотою её могла сравниться лишь её же грусть.—?Сильфи, дорогая,?— нежно улыбнувшись, Дельфиниум подошла к дочери и обняла её. —?Скоро ужин, нужно помыть руки.—?Да, конечно,?— с готовностью кивнула девочка. —?Я быстро.Мягко поцеловав дочь в щёку, гомункул пригладила серебристо-белые локоны. Такие же, как и у неё самой.—?Не торопись, принцесса. Я зайду за тобой, как только переговорю с тётей Лизритт.Улыбнувшись Лиз, девочка запечатлела на щеке матери поцелуй и вышла из комнаты, мимоходом погладив лежащую на софе Леди. Глядя вслед дочери, Дельфиниум печально улыбнулась. Не такое детство должно быть у ребёнка. Не ограниченное домом и небольшой поляной рядом с ним. Она должна увидеть как можно больше, должна общаться со сверстниками, радоваться жизни.Вот только жизнь их может оборваться в любой момент.Вздохнув, Дельфиниум повернулась к Лизритт. Вчера утром они снимали барьер. На несколько секунд, но этого хватило, чтобы вдалеке раздался мерзкий вой. Однако Паоло сумел достать образцы слизи твари. И Сэлла всю ночь и утро провела в лаборатории, пытаясь разгадать природу чудовища. Лишь она из них разбиралась в алхимии настолько хорошо, чтобы быть способной это сделать.Быть может, разгадав эту тайну, они поймут и то, как можно с этим справиться.—?Сэлла закончила с опытами?Легко кивнув, Лизритт заправила за ухо выбившуюся прядь волос.—?Да, госпожа. Она отдыхает сейчас, но я владею всей информацией. Видите ли, это… существо не совсем магической природы. Вернее, это не обычный фамилиар. Видите ли, Ахт перед тем, как отправиться в Халдею, уничтожил яму с гомункулами. Магическим образом. Но, судя по всему, не до конца. Островок магии остался на этом месте. И однажды там схватились несколько животных, населяющих лес. Волк - фамилиар Юстиции, гигантская змея, видимо, последняя из оставшихся со времён Третьей Магии, и медведь. Их ярость и кровь, пролитая в схватке, пробудила магию Ахта к жизни и наполнила её кровавым безумием. Эти три зверя слились воедино. Так и было порождено сия тварь.Вздрогнув, Дельфиниум обхватила себя руками за плечи. Сбылись наихудшие её предположения. Тварь времён Третьей Магии, да ещё и прямое участие магии Джубстахейта…Им…Словно бы прочитав её мысли, Лизритт печально вздохнула.—?Нам не справиться самим, госпожа.Первым порывом было обнять дочь. Укрыть её собой, защитить от того, что чёрной тенью нависло над ними. Но девочки здесь не было. И хорошо, что пока она об этом не знает. Хоть немного, но её счастье продлится.Дельфиниум понимала, что опускать руки нельзя. Но выхода она не видела. Не с их силами бороться с существом подобного уровня. Филипп бы смог. Кухулин. Соломон. Но их более нет. А семье Айнцберн никто не поможет. Они и так не на хорошем счету, да и не найдётся самоубийцы, желающего вступить в смертельную схватку с тварью Ахта.Они обречены.Пытаясь отогнать от себя отчаяние, молодая женщина сжала руки так сильно, что ногти врезались в кожу. Если она сейчас поддастся панике, то действительно всё пропало. Это будет хуже немедленной погибели.Пока они живы, то могут действовать. Могут хоть что-то сделать для того, чтобы попытаться вырваться. За собственную жизнь Дельфиниум не боялась. Филипп погиб, и, если и ей пришло время, то они непременно встретятся там, за чертой. Но страх за родных оставался. За Паоло, у которого остались сестра с маленьким сыном, за Сэллу и Лизритт, так много сделавших для неё. И животный, почти не поддающийся контролю страх за дочь. Она должна что-то предпринять. Даже если это будет последнее, что совершит леди Севера в своей жизни.Дочку она спасёт.В индигово-синих глазах блеснула решимость. Кивнув каким-то своим мыслям, Дельфиниум вновь взглянула на Лизритт.—?Я попытаюсь создать портал. Моей магии должно хватить. Ахт же делал подобное. И вы выберетесь из замка.Охнув, гомункул замотала головой. Алые глаза наполнились ужасом. Она понимала, что означает такой шаг для самой Дельфиниум. Провесить портал, минуя барьер времён Истинной Магии… Энергии у их леди хватит всего лишь на несколько секунд. И то если перед этим она проведёт в амниотической жидкости не меньше недели.А потом она неизбежно погибнет.Словно бы считав её мысли с лица, Дельфиниум печально улыбнулась и, подойдя к Лизритт, невесомо её обняла.—?Вы выберетесь. Сильфия будет жить. Паоло вернётся к родным. А меня ждёт Филипп.—?Но, госпожа,?— прекрасное лицо Лизритт исказилось от горя. —?Вы погибнете. А Сильфи… она не переживёт этого.Закусив губу, блондинка попыталась придать голосу максимальную твёрдость.—?Она выживет. И будет с вами. Более никому я бы не доверила самое дорогое, что у меня есть. Сильфи поймёт. Дети семьи Айнцберн рано взрослеют, увы. Но она будет жить. И увидит то, чего так и не увидела я, познает то, что не дано было познать мне. Ради этого я с лёгкостью сделаю всё, что нужно.Умолять бесполезно. Лизритт знала. Это читалось в глазах Дельфиниум, в мрачной решимости, застывшей на её лице. Ни одна мать не захочет гибели для своего ребёнка. И спасёт его, пусть даже и шансы один к миллиону. Даже ценою собственной жизни. Ибо такова материнская любовь.—?Когда? —?только и смогла прохрипеть Лизритт. На мгновение Дельфиниум задумалась.—?Через неделю на рассвете. Мне надо подготовить всё необходимое. И поговорить с дочерью. Даже если меня не будет с нею рядом, это не значит, что я исчезну насовсем. Я всегда буду в её сердце. Как и она в моём. А сейчас идём?— пора ужинать. Не хочу раньше времени начинать этот разговор.Может, это и было эгоистично. Но ей так хотелось ещё немного счастья. Ещё хотя бы несколько дней поиграть с Сильфией, почитать ей сказки, прижимать к себе, ощущая живое тепло и биение маленького сердечка. Дня два, может, три. А затем она вновь погрузится в жидкость.В последний раз.Однако женщины не знали одного. Сильфия подслушала большую часть их разговора. И решила действовать сама.За ужином девочка старалась вести себя как обычно, весело болтая с вновь рассказывавшим интересные истории из своей жизни Паоло. Но мысли её были далеко. Сильфия поняла, на что решается её мать. Вспомнила рассказ о своей прабабушке, Айрисфиль. Как та стала Сосудом для Грааля, желая, чтобы на ней всё закончилось и её дочь, Илия, стала свободна от этой судьбы. Однако Илиясфиль росла беззаботным ребёнком и никак не могла повлиять на ход событий. Но она может.Если её мамочка решила спасти её любой ценой, то Сильфия сделает всё возможное, чтобы и мама выжила.План оформился чётко. Да, помощи им было просить не у кого. Всем, кому можно, её мать уже написала. Всем, кроме одного человека.Она знала о случившемся с её отцом. ?Погиб в Сингулярности Великий Храм Времени??— такова была официальная версия. Мама любила о нём говорить, хоть и плакала после таких бесед. Сэлла и Лизритт подтверждали как и то, что он был прекрасным человеком, так и его магическую силу. Но все они были уверены в том, что он мёртв.Кроме самой Сильфии.Да, она ни разу не видела его в живую. Но он часто приходил к ней во снах. Рассказывал сказки, улыбался, расспрашивал о матери. И помогал ей в тяжёлое время. Когда она, не заметив занесённого снегом большого сука, уже намеревалась прыгнуть в сугроб, именно его образ, возникший в сознании, предостерёг Сильфи от такого шага. Его голос звучал в её голове, когда девочка осваивала магию. А когда она касалась броши, что отец подарил матери, то чувствовала исходящее от неё тепло. Да и тела его никто не видел. А ведь должно было остаться хоть что-то.Её мама говорила как-то, что папе было бы под силу победить это чудовище, что не даёт им жизни. А, значит, она должна была попытаться позвать его на помощь.Всей своей душой девочка хотела верить в то, что он жив. Пусть он это время не был с ними, но мог быть ещё где-то. Как никто из них за эти годы не видел его живым, так и не видели его погибшим. И если есть хоть какой-то шанс, что он остался в живых, она его отыщет.Сильфия не хотела терять ещё и мать. И поэтому цеплялась за любую, даже призрачную надежду.Покончив с ужином, девочка поцеловала мать, поблагодарила Лизритт за приготовленную еду и, улыбнувшись Паоло, поспешила, как все думали, в игровую. Однако до этой комнаты малышка так и не дошла, свернув через три пролёта. Найдя нужную дверь, потянула за золотую дверную ручку и оказалась в кабинете матери.Комната была бело-золотой. И удивительно тёплой по тонам. Наверное, за счёт не чисто-белого, а цвета топлёного молока. Стены, поделенные на секции золотистой лепниной, в каждой из которых по золотому бра с тремя лампами, укрытыми белыми торшерами. Два высоких арочных окна, занавешенных гардинами персикового цвета. Стены по обе стороны от входа полностью занимают большие шкафы с книгами и документами: по два с боков обычные, а в середине со стеклянными дверьми. Под ними?— тумбочки; всё тоже бело-золотое. У стены возле двери занимает своё место диван бежевого цвета с золотой лепниной по верху спинки, по обе стороны от него две тумбочки с янтарной поверхностью на изогнутых ножках, а на каждой из них?— светильник с кремовым плафоном с золотистыми узорами. На гладком белоснежном полу ненавязчивый рисунок коричневых и бежевых тонов. И стол в виде буквы Г. Тоже молочно-белый, с ненавязчивой золотой резьбой. У окна?— белое кресло матери, которое было украшено замысловатой резьбой по краям спинки. Создавалось впечатление, что сидящего в нём словно бы обнимают чьи-то крылья. И несколько стульев тех же оттенков. Роскошно, но в то же время весьма сдержанно. Благородно.Здесь Дельфиниум проводила время, получая отчёты из торгового центра, со швейной фабрики, завода и довольно известных в Германии бутиков с одеждой её собственного производства. И здесь хранились все документы, когда-либо получаемые её матерью. И даже альбом с семейными фотографиями. То, что сейчас и было нужно Сильфии.Забравшись в кресло, девочка достала из верхнего ящика стола любимый блокнот матери?— в толстом переплёте с медными резными навершиями на углах и белой обложкой с бледно-голубым, словно светящимся, кружевом, на которой была изображена бабочка с бирюзовыми сияющими крыльями,?— и, вырвав из середины несколько листов, склонилась над ними, усердно выводя слова первого в жизни её письма отцу.?Папочка…Я понимаю, что тебе будет очень сложно поверить в это, но тебе пишет твоя дочь. Меня зовут Сильфия, мне три года и девять месяцев. Я родилась двадцать шестого сентября. Тебе покажется это невероятным, но это так. Мамочка не погибла тогда в огне, её спасла леди Жанна. И она хотела связаться с тобой, написать, но получила известие от леди Анимусфиа о том, что вы все погибли в Сингулярности. Тётя Сэлла и тётя Лизритт рассказали мне, что она долго плакала, вспоминая тебя. И сейчас плачет, когда думает, что я не вижу. Она до сих пор тебя очень любит, папа. В её спальне стоят ваши с ней фотографии, такие же есть и в моей детской. Она мне многое о тебе рассказывала и читала. Я унаследовала твой магический дар и цвет твоих глаз. Ты очень хороший, раз мама вспоминает о тебе с такой любовью и нежностью. Я бы очень хотела встретиться с тобой. Наяву. Знаешь, ты несколько раз мне снился. Такой же, как на фотографии. У тебя очень добрый взгляд и мягкий голос. Я так хочу, чтобы ты был жив и был с нами. Нам ведь не показали твоё тело. А пока это так, у меня есть надежда. Я верю, что с тобой всё хорошо. С тобой, дядей Кухулином, тётей Лео, дядей Романом, тётей Кассандрой и дядей Генри.Но рождение моё не прошло гладко, как хотелось бы. Мама очень слаба. Даже спустя столько времени она вынуждена отдыхать в лаборатории дедушки Ахта по нескольку дней. Но в оставшееся время она со мной. Мы гуляем по парку, выращиваем цветы, выбираемся в город. У меня есть друзья, мы вместе играем. А ещё меня очень любит наша Леди. Ты ведь помнишь Леди, пусть она тогда и была совсем маленькой…?Несколько слезинок упали на письмо, чуть размазывая чернила. Старательно вытерев слёзы левой рукой, Сильфия продолжила писать. Нельзя, нельзя поддаваться отчаянию. Она должна сделать всё, чтобы спасти мамочку.?Так всё и было до недавнего времени. Папа, папочка, в нашем лесу поселилось нечто злое! Оно не может выйти за барьер, установленный госпожой Юстицией, но тут оно в своей власти! Оно убивает животных в лесу, оно убило наших защитников-фамилиаров! И Рейна, нашего управляющего! Мамочка установила над замком барьер, но долго она не продержится! Она всё ещё очень и очень слаба, а барьер пьёт её энергию! Мы обращались за помощью, но никто не желает вмешиваться! Никто не хочет связываться с порождением магии дедушки Ахта!Мамочка приняла страшное решение. Она может провесить портал в город. На несколько секунд, но сможет. И мы должны будем по нему покинуть замок. Я, тёти Сэлла и Лизритт и рабочий с нашего завода Паоло. Но мамочку это ослабит так, что она не сможет уйти. Не сможет и держать барьер над замком. И тогда она останется беззащитной против чудовища! Папа, осталась всего неделя! У меня уже отняли тебя, а скоро отнимут и мамочку! Мне не на кого рассчитывать, некого позвать на помощь. Всё, что осталось: надежда на то, что ты жив. Сердце моё хочет верить, что это так.Я понимаю, что, если всё так, как я надеюсь, то тебе будет очень сложно поверить, что написанное?— не обман или чья-то злая шутка. Наверное, приди такое письмо от тебя, мамочка бы подумала то же самое. Поэтому я прилагаю к письму наши с мамой фотографии, её фото, сделанное совсем недавно, визитку с её номером телефона и то самое письмо от леди Анимусфиа. А также прядь своих волос. Ты можешь их просканировать и убедиться, что я не лгу. Что я?— это я.Папа, прошу, если ты всё же прочтёшь это письмо, позвони! Времени совсем мало! Твоя дочь Сильфия фон Гогенгейм-Айнцберн.?Деловито порывшись в ящиках, девочка извлекла оттуда фотоальбом и, пролистав его, вытащила несколько фото. На первом из них они с мамой утром проверяли, распустились ли ромашки, что недавно они вместе посадили. Тогда мама не только рассказала ей об этих цветах, но и объяснила, какие растут рядом, а также какие распустятся чуть позже. А тётя Сэлла их снимала в тайне от них. Самой Сильфии очень понравилось это фото из-за того, что не пришлось позировать и они с мамочкой вышли очень естественными. И, вкладывая его в конверт, девочка надеялась, что и отцу оно понравится тоже.А на втором фото её мама сидела на диване в гостиной, как раз после того, как Сильфи показала ей новый танец, что разучила с тётей Лизритт. Несколько часов назад вышедшая из амниотической жидкости и потому без обычных следов усталости на лице. Длинные серебристо-белые волосы свободно стекают по плечам и спине вниз, лишь несколько прядей, в которые вплетены серебряные нити с маленькими бриллиантами, собраны на затылке. Шею украшает кулон из серебра и сапфира, а одета она в простое платье почти как у прабабушки Айрисфиль, только голубое, с отделкой из полупрозрачного блестящего шифона и синей лентой под грудью. На этом фото мама так красиво и нежно улыбалась, что при взгляде на него у Сильфии захватывало дух. Так она иногда улыбалась, глядя на фото папы или на обручальное кольцо.Правда, с поиском того письма пришлось повозиться. В ящиках стола его не было, как и в тумбочках. Нервно прикусив губу, Сильфия подставила стул к одному из шкафов и взяла с верхней полки папку с документами, молясь про себя, чтобы мама не выкинула его. Да, тётя Сэлла проговорилась, что оно всё ещё хранится в документах, но с того разговора прошло уже несколько месяцев. И мама вполне могла его выбросить. О хорошем оно ей явно не напоминало.В первой взятой ей папке нужного письма не обнаружилось. Как и во второй, и в третьей. Всхлипнув, Сильфия упрямо взяла в руки четвёртую папку, убеждая себя, что не всё потеряно, что рано отчаиваться. Пока ведь не всё проверено. Она должна его найти, должна. Это будет одним из главных доказательств.И ей повезло: письмо обнаружилось в самом конце пятой папки. На секунду прижав его к груди, девочка с облегчением выдохнула и, поставив папку на место, спрыгнула со стула. Вернувшись на место за столом, малышка вытащила из настольного органайзера матери ножницы и, аккуратно отрезав прядь своих волос, вложила их в конверт вместе с письмом от Ольги. Оставалось последнее?— визитка. Но её было очень легко достать. В верхнем ящике стола, в небольшой деревянной шкатулке. Взяв в руки кусок синего в серебристой оправе пластика с выбитым на нём серебром именем её матери и домашним телефоном, Сильфи коротко его поцеловала и, вложив визитку в конверт, запечатала тот. А затем прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Ветер, взявшийся, казалось, ниоткуда, взметнул её серебристо-белые волосы и стих так же быстро, как и появился. А в руках у девочки уже сидел небольшой и весьма умильный совёнок.—?Вот, возьми это, - жарко зашептала девочка фамилиару. —?Найди моего папу, где бы он ни был. Его энергетика тесно переплетается с энергетикой Платья Небес, ты, как фамилиар Айнцберн, не перепутаешь. Передай ему письмо. Он поймёт. Должен понять.Что-то пропищав, совёнок согласно кивнул и, взяв конверт в клюв, подлетел к окну. Девочка, спрыгнув со стула, выдернула у себя несколько волосков и вновь сосредоточилась, пропуская через них магическую энергию. Вот они засияли холодным серебристым огнём и выпрямившись, потянулись к ручке на оконной раме. Секунда, которая потребовалась магическим нитям, чтобы обвить её?— и окно было открыто. В комнату ворвался вечерний воздух, смешивающийся с доносящимся из леса смрадом. Поморщившись, Сильфия кивнула совёнку.—?Лети. Удачи тебе, маленький.Вновь кивнув, совёнок расправил крылья и взлетел в небо. Почти незаметная вспышка праны свидетельствовала о том, что барьер он миновал успешно?— он пропускал любые магические воздействия изнутри, но не снаружи. Понаблюдав за фамилиаром до тех пор, пока он не стал едва различим в ночном небе, Сильфия вздохнула и тем же способом, что и до этого, закрыла окно, а затем вышла из комнаты. Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться на чудо.***В Куманово было весьма жарко. Такая погода стояла уже несколько месяцев, поэтому самым ходовым товаром в магазинах сейчас являлись мороженое и холодные напитки. Ну, и кондиционеры, разумеется. Пока Лео накрывала на стол на кухне, она насчитала пятерых человек, прошедших мимо с коробками с кондиционерами из магазина бытовой техники. И довольно улыбнулась: ей повезло, Роман оснастил их дом всем необходимым сразу же, как только они переехали сюда.Дом, принадлежавший ранее Чедомиру, и оставшийся ей в наследство от него, был очень просторным и находился в одном из центральных районов. Окна их спальни выходили на небольшой парк, в котором молодая чета Акиман любила гулять по вечерам. Жилище не требовало капитального ремонта, однако Лео всё же изменила кое-что по своему вкусу. И теперь тут безраздельно господствовала атмосфера прованса.Сюда они перебрались сразу же после того, как вернулись из Великого Храма Времени. Лео продолжила заниматься тем же, чем занималась в Халдее, открыв свой магазин винтажной одежды и аксессуаров. Несмотря на моду, диктующую то стиль гранж, то эклектику, дела у неё шли в гору?— романтичных барышень и леди, предпочитающих то, что им идёт, а не то, что модно, всегда хватало. Роман?— несмотря на открывшуюся тайну своего происхождения, он настоял на том, чтобы все его по-прежнему звали Романи Акиманом,?— остаться в Лондоне не захотел более ни минуты, невзирая на то, что в его кабинете в Халдее лежали приглашения в ведущие клиники не только Британии, но и всего мира. Вместо этого он решил исполнить последнюю волю Чедомира и, переехав в Куманово, взялся за работу в оставленной ему клинике. И за короткое время завоевал уважение и любовь как коллег, так и пациентов. Впрочем, Лео и не сомневалась, что так будет?— её муж всегда отличался умением располагать людей к себе.Однако клиника получила в своё распоряжение не одного хорошего врача, а целых трёх. После окончания курсов повышения квалификации Роман принял на работу Филиппа и Генри, которых до этого год обучал сам всему, что умел. Благо, что, имея знания об эпохе, в которой жили сейчас, оба друга очень и очень быстро обучались. Они сняли квартиры поблизости, но и Филипп, и Генри, не сговариваясь, часто навещали Акиманов. А совместные ужины в те дни, когда никто из троих не был занят на работе, стали уже традицией. На выходные они выбирались на пикники, а несколько раз к ним присоединялся и Кухулин, который остался в Лондоне, присоединившись, по примеру Тосаки Рин, к Ассоциации магов. Кассандра же уехала в Румынию. Об этом Кухулин не распространялся, а если и говорил, то сквозь зубы и общими фразами. Лео и не настаивала: не к чему бередить старые раны. Если у них не сложилось… лучше не напоминать.Им же самим это помогало забыться. Какое-то время не вспоминать произошедший тогда, почти пять лет назад, ужас. Скопище демонов, глядящих на них миллионами алых глаз, тянущих к ним свои отвратительные щупальца. И вырвавшееся из меча чистое, яркое пламя, прожигающее им путь, сжигающее мерзких тварей дотла.Пламя, что вместе с демонами пожрало и саму Дельфиниум.От неё не осталось ничего. Абсолютно. Огонь сожрал всё, не оставив ни малейшего следа. Лео до сих пор помнила рассказ Кухулина о последнем миге своей подруги. Девушка улыбалась, хоть по щекам её и текли слёзы. Улыбалась, глядя на Филиппа. А потом шагнула в пламя.Филипп… он пережил это. Но с потерей он не справился. Да, он жил, ходил на работу, общался с друзьями. Многие девушки обращали внимание на молодого и одинокого врача, пытались его завоевать. Но неизменно встречали одно: вежливый отказ. Некоторые после этого прекращали попытки, некоторые так и не оставляли его в покое, а особенно обиженные распространяли слухи про нетрадиционную ориентацию молодого доктора. Однако самому Филиппу не было до этого ровным счётом никакого дела. Он жил работой и встречами с друзьями. Женщине места в этой жизни не было. Ибо до сих пор его сердце принадлежало лишь одной. Лео видела боль в глазах молодого человека, страшную, жуткую, разрывающую его на части. И однажды стала свидетельницей того, как тонкая оболочка самообладания разрушилась и она вырвалась наружу. Это стало одним из её ночных кошмаров. Тогда Филипп увидел одну их фотографий со свадьбы, которые Леонардо расставила на камине в гостиной. И там, среди прочих, была и Дельфиниум. Филипп сжал рамку так, будто бы хотел её сломать. Тонкие пальцы стали совершенно обескровленными, а глаза горели в глазницах и лишь бесконечный океан боли был в них. Рот его открывался в беззвучном крике, но ни слова не срывалось с его губ. Минуту, пять, десять смотрел Филипп на фото, где его любимая была ещё жива. А затем вновь поставил его на место и отвернулся, обняв себя руками за плечи. И когда вновь повернулся к ней, то Лео увидела прежнего Филиппа. Но с той же дикой болью во взгляде. Более таких приступов не было, но женщине хватило и одного раза. Филипп пытался убедить всех, что всё хорошо, что боль притупилась, но она знала, что это не так. Та же самая боль, что и в день потери Дельфиниум, жила с ним, жила у него внутри. Просто он научился загонять её внутрь, научился жить так, что она стала частью него. Но Лео понимала, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно всё то, что он сдерживает в себе, вырвется наружу. И тогда финал будет непредсказуем.Но самое страшное- то, что она даже и не знала, что с этим можно сделать. Как помочь другу. Да и возможно ли ему помочь вообще.Эта боль будет с ними вечно. Дельфиниум отдала свою жизнь, чтобы защитить их. Чтобы они жили. Их лучшая подруга, сестра, любимая женщина пожертвовала собственной жизнью ради них. И всё, что они могут сделать?— жить. Так, чтобы жертва эта не оказалась напрасной.Но никто даже и представить не мог, как это будет сложно.Пропищавший таймер микроволновки вернул её к реальности, выдёргивая из тягостных раздумий. Сдёрнув с себя передник, женщина повесила его на крючок для одежды рядом с дверью и пригладила рукой ткань жёлтого платья с пышной юбкой до колен и принтом из маленьких букетов сирени и белых пионов. Открыв дверцу, Лео вынула из микроволновки поставленное разогреваться филе сёмги с лимоном и, поставив его на стол к рису с курицей и зеленью, котлетам, салату с куриной грудкой, сыром и сухариками, домашним чипсам с ароматными травами, пирогу с вишней и свежезаваренному чаю, удовлетворённо улыбнулась.—?Мальчики, прошу на ужин.Кухня в доме была достаточно просторной, пусть и совмещённой со столовой. Паркетный пол из тёмного дерева, тёмно-зелёные стены, белый потолок. Левая стена от входа полностью была заставлена необходимыми для кухни столами и шкафчиками, на дверцах которых висели вышитые крючком салфетки. Вся мебель была белой и искусственно состаренной, что придавало ей налёт романтичности. В белых дутых вазах на столах?— букеты из сирени и белых роз, которые ей приносил муж с работы. А вот противоположная стена являла собой огромную картину с изображением парка и большого фонтана в нём. Здесь же стоял и персиковый диван со светло-коричневыми розами и множеством диванных подушек с ручной вышивкой, небольшой кофейный столик и сервант с коллекцией тарелок, расписанных вручную?— ещё одно хобби Лео. А у большого окна, занавешенного белым тюлем и шторами в тон дивану?— обеденный стол и четыре стула. Вся мебель в том же стиле шебби-шик. Уютно и спокойно. Интерьер радует глаз и не привлекает к себе больше внимания, чем нужно, позволяя спокойно отдохнуть.—?Ох, какие ароматы…Зашедший первым на кухню Роман довольно улыбнулся, потягивая носом воздух, но тут же замер в проходе, неотрывно глядя в окно. Едва не налетевший на него Джекилл остановился и, обойдя друга, с тревогой заглянул тому в глаза.—?Что-то случилось, Роман?Протянув руку, маг указал на окно.—?Кажется, кому-то из нас пришло запоздалое письмо в Хогвартс.На подоконнике, несмотря на довольно ранний час, сидел совёнок. Маленький и безумно милый. Но даже не в этом состояла его примечательность, а в белом конверте, что он зажимал в клюве.Послышался тихий смешок, сопровождаемый шуршанием складываемой газеты и тихий перестук набоек, сопровождающий движение Филиппа.—?Судя по нашему возрасту?— лет на пятьсот как задержавшееся.Влетев в комнату, совёнок на несколько секунд замер, сидя на подоконнике. Круглые глазки внимательно осматривали сначала Филиппа, затем Генри. Но вот внимание птички вновь вернулось к Парацельсу. Спорхнув магу на плечо, совёнок умильно прикрыл глазки и потёрся головой о щёку мага. Словно ребёнок, решивший приласкаться к отцу.Накрыв фамильяра ладонью, Филипп усмехнулся.—?Выкусите, в Хогвартс еду я.—?Ага. Видимо, в качестве преподавателя. Но что за письмо у него?Роман заинтересованно смотрел на птичку, только что аккуратно положившую конверт в руки Филиппа. Определённо, это был фамилиар. Но ни у кого из их знакомых не было сов.Распечатав конверт, Филипп заглянул внутрь… Он так и стоял, замерев и не отводя взгляда от содержимого конверта. Прошла минута, две, три. Роман, не отличавшийся особенным терпением, нервно прикусывал губу, пытаясь понять, что же такое настолько заинтересовало друга. Точно такие же мысли были и у Генри. Но не выдержала первой Лео. Женское любопытство, как известно, сильнее мужского. Подойдя к брюнету, она мягко коснулась рукой его плеча.—?Что-то не так, Филипп?Тонкие пальцы нырнули в конверт и на стол легла тонкая прядь сверкающих как снег волос. В комнате повисло молчание. Нет, каждому из них было, что сказать, просто… просто никто не верил, что такое возможно. Серебристо-белые, сверкающие… Таких волос не могло быть у обычных людей. Даже с помощью краски не добиться такого цвета. Это была отличительная черта одного древнего магического рода… Такие волосы были лишь у одной девушки, которую они знали.Которая погибла почти пять лет назад.Рядом на стол легли две карточки из плотного картона. Две фотографии. И, увидев тех, кто был на них изображён, Лео судорожно вздохнула, хватаясь за плечо Генри. Роман сжал уголок столешницы с такой силой, будто бы хотел сломать. Монтаж. Это первая мысль, которая была у них в голове. Но одновременно с этим что-то подсказывало, что это не так. Изображение… Дельфиниум не была такой тогда. Так же прекрасна, но тени печали в её глазах были новым. И длина волос… раньше они струились до талии, а не до пола.И ребёнок. Очаровательная маленькая куколка, копия своей матери. За исключением глаз.Медовых глаз.Тяжело сев за стол, Филипп достал пару исписанных листков бумаги и впился в них взглядом, впитывая каждую букву с жаждой фанатика, узревшего сокровенную святыню.—?Это настоящие фотографии или фотошоп?Лео, стараясь не тревожить Филиппа, прошептала свой вопрос на ухо Роману. Задумчиво качнув головой, тот взял одну из них, рассматривая внимательнее. При этом все видели, как дрожали его руки.—?Лео… кому нужно делать поддельные снимки?Прочитанное письмо Парацельс молча положил перед собой и извлёк из конверта визитку и короткую записку, написанную небрежным почерком. Его узнали все. Записка была от Ольги.—?Лео, я могу воспользоваться твоим телефоном?—?Да, разумеется…Находясь всё в той же растерянности, что и с самого появления совёнка, женщина протянула свой мобильный другу. Только тогда маг понял, как сильно дрожат его руки, когда коснулся экрана, набирая номер. Пальцы упорно не желали нажимать туда, куда надо. На набор номера у него ушло около минуты. Но вызов был нажат незамедлительно.В аппарате один за другим раздавались гудки. Не верилось уже, что ему ответят. Но вот трубку сняли?— и он услышал мелодичный голос, наполненный перезвоном хрустальных капель. Чуть запыхавшийся?— видимо, девушка бежала к телефону,?— но от этого не ставший менее красивым. И менее желанным.—?Дельфиниум фон Айнцберн на связи. Слушаю Вас.—?Дельфиниум…Раздавшийся вслед за словами Филиппа испуганный выдох, пожалуй, слышали все. А потом наступила тишина, лишь изредка прерываемая неверными биением сердца. Но вот послышался слабый скрип?— видимо, отодвинули кресло. А потом вновь голос: испуганный, недоверчивый, прерываемый нервными всхлипами.—?Вы… это… это неудачная шутка.Взгляд медовых глаз скользнул по короткой записке. Губы скривились в какой-то жуткой и горькой ухмылке.—?Неудачная шутка?— записка Ольги. А вот если верить письму Сильфии, то вам сейчас совсем не до шуток.Дыхание говорившей с ним девушки стало частым и прерывистым. А затем в отдалении послышался другой голос. Но тоже знакомый ему. Голос Лизритт.—?Госпожа, Вам плохо?—?Нет-нет, Лиз… —?голос Дельфиниум стал тише, словно бы она прикрыла динамик телефона рукой. —?Просто… очень неожиданные вести. Принеси, пожалуйста, воды. И позови сюда Сильфи.—?Минуту.Видимо, дождавшись, пока Лизритт отправится выполнять поручение, девушка вновь приблизила телефон к уху.—?Филипп? Это правда ты?И, услышав этот голос, нельзя было не разрыдаться. Столько сдерживаемой надежды, и одновременно с этим боли и тоски было в нём. Так ребёнок, находящийся в детском доме, спрашивает о своей маме. Зная, что ответ будет таким же, как и обычно, но в глубине души надеясь на чудо.—?Ты помнишь празднование Рождества в Халдее? Должна ведь. С того дня у тебя осталось нечто очень важное.—?Я… я просто не могу поверить… Это невероятно. Я пять лет считала, что ты погиб…—?Как и мы. Генри, Лео, Роман, Кухулин, ну и Кассандра. Но мы все тоже живы.—?Я…Топот детских ножек, послышавшийся из коридора, прервал речь девушки. А затем Филипп услышал звонкий детский голосок:—?Мамочка, ты меня звала?Филипп не смог сдержать улыбки, хотя губы его дрожали от рвущихся наружу рыданий. Но он посмотрел на Романа.—?У тебя получилось.—?Я… я в шоке… честно.Роман, бегло прочитавший письмо вместе с Лео, теперь обнимал рыдающую у него на груди жену, поглаживая её по волосам дрожащими руками. В это не верилось. Пять лет они думали, что их любимая, невеста, подруга, сестра мертва. А оказывается, что судьба вновь над ними жестоко подшутила.Дельфиниум была жива. И не одна.Тем временем девушка, прикрыв трубку рукой вновь, что-то тихо прошептала, обращаясь не к Филиппу. Но последовавший за этим вскрик, наполненный чистой радостью, услышали все.—?Папа! Папочка!Филипп глубоко вздохнул, глуша опасные сейчас слёзы.—?Вы в опасности? Я могу сделать портал. И через несколько часов мы будем у вас.—?Филипп, я… вы не пройдёте. Сейчас вечереет.Вздохнув, Дельфиниум взглянула в окно на сгущающиеся сумерки. Тут рано темнело. И скоро стоило ждать прихода твари.А Сильфия, подпрыгивая от нетерпения, указывала на стоявший на столе ноутбук. И молодая женщина улыбнулась, кивнув дочери.—?У вас есть компьютер? Я могу позвонить вам по видеосвязи.—?Лео, принеси пожалуйста компьютер.—?Я сам. Ты сейчас не дойдёшь. Генри, пожалуйста, разбери на столе место.Кивнув другу, Роман усадил супругу на диван и вышел из комнаты. Вернулся он быстро?— не прошло и пары минут,?— неся под мышкой свой рабочий серебристый ноутбук. Рядом с Акиманом церемонно выхаживал Фоу, которого они с Лео забрали с собой из Халдеи. Увидев совёнка, нежно жмущегося к Филиппу, котик запрыгнул на колени магу и, кивнув на новую зверушку, ревниво взглянул ему в глаза, словно бы ожидая объяснений.—?Сейчас увидишь, пушистый.Настроив видеозвонок?— ему уже казалось, что никогда ноутбук не загружался так долго! —?Роман кивнул.—?Наш пароль для связи?— Акиман две тысячи шестнадцать.—?Ты слышала, Дельфи?—?Минутку… Принимайте вызов.Появившаяся на экране зелёная кнопка с нарисованной трубкой служила сигналом того, что связь установилась. Дрогнув, Роман повёл мышкой чуть в сторону, нажимая на иконку.И они увидели.Кабинет, в котором Сильфия писала письмо. Царство белого и золотого. Сейчас его освещали закатные лучи, пробивающиеся через персиковые занавески. Но не обстановка сейчас интересовала друзей. На неё они обратили внимание в последнюю очередь.Лишь двое, сидевшие за столом, безраздельно властвовали их вниманием.Девочка. Настоящий ангелочек?— милая, очаровательная и невыразимо прекрасная. Она сидела на коленях у матери, с интересом и любопытством вглядываясь в экран. Длинное платье из розового атласа с едва заметной серебристой вышивкой и белым пояском с кристаллами подчёркивало её кукольность. Серебристо-белые волосы завиты в крупные локоны, которые украшает ободок из белых роз и гербер. Губки умильно сложены бантиком, а в огромных глазах медового цвета застыл интерес, смешанный с восторгом.И её мать. Женщина, которую Филипп любил все эти годы. И которую успел оплакать, почти пять лет живя с мыслью о том, что она мертва. Но нет. Сейчас он видел её так же, как Романа или остальных своих друзей. Ничуть за эти годы не потеряла она своей красоты. Всё такая же, какой он её помнил. Юная, чистая и прекрасная. Словно благородная луна, озаряющая своим светом ночное небо. Драгоценный алмаз, который, едва увидев, уже не спутаешь ни с чем и никогда. На ней сейчас было простое атласное платье персикового цвета, на поясе украшенное тремя тканевыми розами. Длинные волосы распущены, а по белоснежным щекам катятся слёзы.Но впервые за эти годы плачет она от счастья.—?Дельфиниум…—?Филипп…Пытаться сдержать слёзы бесполезно. Да и не получится этого. Сейчас они сами по себе катятся по щекам. А сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди, стоит ей только заглянуть в такие родные и любимые глаза.Она и не надеялась больше его услышать. Да даже и сейчас не может поверить в то, что всё происходящее не сон. Пять лет жила она с мыслью о том, что её любимый мёртв. И все пять лет так же думал о ней и он. Дельфиниум печально вздохнула, ловя себя на мысли, что машинально тянет руку к монитору. Невероятно. Словно бы волшебная сказка. Такого просто не может быть.Но она видит его. Слышит его голос. Как и дочка, сидящая у неё на коленях. Это не галлюцинация, не бред.Филипп действительно жив.—?Вы в беде? Кто вам угрожает?Маленькая ладошка потянулась к её лицу, утирая слёзы. Улыбнувшись, Дельфиниум крепче обняла дочь и, не удержавшись, бросила взгляд на окно. Скоро сядет солнце. И тогда он придёт…—?Это… монстр,?— она на мгновение замялась, подыскивая подходящие слова. —?Ахт уничтожил яму с гомункулами. Уничтожил при помощи магии. И там сцепились трое хищников из нашего леса. На том месте. Гигантская змея, волк из фамилиаров Юстиции и медведь.—?И произошла трансмутация.—?Да. Мы заметили слишком поздно, увы. За барьер Юстиции пробраться он не может, но замок защищает мой Замкнутый Контур. А он… он слабее.—?Вы продержитесь до утра?И вновь боязливый взгляд в сторону окна. У обеих?— и у матери, и у дочери. Но у них нет выбора. Они должны продержаться.—?Да. Сейчас снимать барьер небезопасно в любом случае. Как только вечереет, тварь подходит к замку. Близко. И если она рванётся, а Замкнутого Контура не будет…Не договорив, Дельфиниум покрепче обняла дочь, прижимая к себе. Впрочем, особой нужды говорить о том, что будет, не было. Филипп прекрасно всё понимал сам.—?Я сделаю телепорт к рассвету. Мы позвоним перед перемещением. Мне необходимы точные координаты.Фоу в этот момент высунул свою мордочку из-под стола и недоумённо посмотрел на Филиппа. Появление зверушки вызвало ностальгическую улыбку у Дельфиниум и совершеннейший восторг у Сильфии. Погладив дочку, неотрывно следящую за диковинным котиком, по волосам, молодая женщина чуть качнула головой.—?Филипп, вы ведь в Македонии сейчас, так?—?Да.Потянувшись, Дельфиниум взяла в руки блокнот и, открыв первую страницу, принялась водить по ней пальцем, дабы не пропустить нужное. Найдя то, что искала, она вновь улыбнулась. Теперь уже гораздо увереннее. Каждая секунда придавала ей сил.—?Никаких проблем. Вам нужно лишь добраться до Скопье. Я пришлю за вами самолёт. Два с половиной часа туда и столько же обратно. Поселитесь в гостинице в Берлине, а утром подойдёте к лесу.—?Зачем такие сложности? Мы можем телепортироваться.—?По времени всё займёт примерно столько же. А портал проложить быстрее от непосредственно нашей территории.—?Хорошо. Сделаем по-твоему.Тем временем Сильфия, с удовлетворением отметившая появившуюся улыбку на лице у матери и уверовавшая в то, что умирать, жертвуя собой, та раздумала, вновь обратила своё внимание на экран. И, как и в случае вида Фоу, замерла от восторга, прижав маленькие ручки к груди. Но сейчас она увидела подошедшего Генри.—?Мы прибудем как можно скорее. Надо еще Лину написать.—?Дядя Кухулин разве сейчас не с вами, папа?От милого голоса девочки, обращённого к Филиппу, Роман вздрогнул?— довольно неожиданно это было, учитывая то, что до этого девочка не произнесла ни слова, ожидая, когда разговор взрослых перейдёт от важного к чему-то менее значительному. Но тут же улыбнулся: ангелочек прямо-таки влюбляла в себя с первого взгляда.—?Нет, цветочек, он работает в Англии. Но непременно приедет с тобой повидаться. Сразу после того, как выдерет все лохмы Ольге.Довольно улыбнувшись, девочка кивнула, радуясь приезду ещё одного друга. Дельфиниум же задумчиво вздохнула.—?Ольга… Я не знаю, зачем она это сделала. Но сильно сомневаюсь, что сейчас она счастлива. В браке с Теобальдом счастливой бы…—?Госпожа, он уже у барьера.Сэлла, почтительно склонившая голову в дверях, прервала её речь. Прикусив губу и стараясь как можно меньше нервничать при дочери, Дельфиниум бросила взгляд на часы.—?Девятнадцать тридцать. Он рано сегодня.—?Сейчас я просто согласен с жестокими мерами Кассандры. Что?—то не так?Услышав знакомый голос, Сэлла недоверчиво огляделась вокруг. Потом ущипнула себя за руку, дабы проверить, не заснула ли она часом. И только потом осторожно спросила, глядя куда-то в потолок:—?Мастер Филипп?—?Здравствуй, Сэлла. Ты ничуть не изменилась.Подойдя к компьютеру, гомункул с недоверием вгляделась в экран. У неё, созданной уже очень давно, все эти новомодные примочки и чудеса техники доверия не вызывали. Как и внезапные воскрешения людей.—?Но… как? Это действительно вы?Сильфи мягко улыбнулась, кивнув женщине.—?Я верила, что папа жив.—?Да. Это мы. Мы скоро приедем. Роман, посмотри, когда ближайший самолёт.—?Лизритт точно в обморок упадёт… Невероятно…Что-то ещё бормоча про себя, Сэлла удалилась, неверяще качая головой. Дельфиниум хихикнула, едва за гомункулом закрылась дверь. Так озорно и по-девичьи.—?Братец, смотри ближайшие автобусы до Скопье. О самолёте позабочусь я.Филипп позволил себе счастливую улыбку. Было чувство, что и не было этих пяти лет.—?Мы приедем как можно скорее. Лучше всё обсудить лицом к лицу.—?Да, ты прав. Но… мне страшно. Страшно, что это окажется лишь сном…Дельфиниум отвернулась, смаргивая выступившие слёзы. Сильфия обняла мать, доверчиво положив голову ей на плечо.—?Мамуля, не нужно плакать. Всё же хорошо.—?Мы будем у вас менее, чем через сутки. Мы сможем обнять друг-друга.—?Я понимаю… наверное. Просто это всё так… нереально…Жуткий рык, донёсшийся снаружи, оборвал фразу на самой середине. Ойкнув, Сильфия вздрогнула, инстинктивно крепче прижимаясь к матери, которая с ненавистью взглянула на окно.—?Оно точно чувствует, что происходит. Дорогая, пожалуйста, позови сюда Паоло.—?Что-то не так?Проводив взглядом выбежавшую за дверь дочку, Дельфиниум взяла в руки стакан с водой и сделала несколько глотков. Руки её чуть подрагивали. Было ли что-то не так? Определённо. И теперь она уже не могла с уверенностью сказать, что им хватит сил продержаться до утра. Хорошо, если хватит. Но вот если нет...—?Оно никогда не приходило так рано. И не вело себя столь агрессивно. Словно оно понимает, что мы можем уйти… Паоло, проходи, присаживайся.Вот раздались шаги и в поле зрения камеры, а, соответственно, Филиппа и остальных появился молодой мужчина. Высокий?— ростом он не уступал Ланселоту,?— одетый в простую чёрную футболку и синие джинсы, с бронзовой от загара кожей, явно привыкший к спорту и физическому труду, судя по превосходной физической форме и бугрящимся мышцам. Лицо его, несмотря на некоторые неправильные черты, всё же было очень и очень приятным, а лёгкая небритость и вовсе придавала ему шарма. Длинные?— до лопаток?— каштановые волосы сейчас были распущены, а в светло-голубых с синим ободком по краю радужки глазах сейчас плескалось изумление, смешанное с каким-то благоговением. Нет, разумеется, реагировал он так не на ноутбук?— в отличии от Сэллы и Лизритт с техникой механик был на ?ты?: профессия обязывала. Но вот во внезапные воскрешения он тоже не верил. Хотя… если знать о том, кто в действительности все эти люди, которых он видел, то, может, тут и нет ничего удивительного.—?Эм… добрый вечер,?— наконец нашёлся со словами мужчина, глядя на Филиппа и остальных через камеру. Дельфиниум мягко улыбнулась, помогая вернувшейся дочери усесться поудобнее.—?Паоло, это Филипп фон Гогенгейм, мой жених. Романи Акиман?— мой названный брат, его супруга и моя лучшая подруга Лео и наш друг Генри Джекилл. Ребята, это?— Паоло Вагнер, наш механик и тот, кто владеет боевой магией.—?О, чудесная и, пожалуй, во многом недооценённая школа.Благодарно кивнув, мужчина с немым вопросом в глазах взглянул на Дельфиниум. Девушка задумчиво вздохнула.—?Паоло, есть ли в боевой магии что-то, что может усилить барьер замка? До завтра. Это очень нужно.Тряхнув головой, Паоло утвердительно кивнул.—?Я могу поставить Широкую Сферу. Это сильный щит, защищающий от любых воздействий. Но моих сил хватит лишь до рассвета.—?Тогда нам незачем медлить. Собираемся немедленно.Сердце защемило. Паника, накатившая волной, перекрыла дыхание. Нет, мысли о чудовище здесь были не при чём. Ей было страшно, что всё это окажется сном и Филиппа она более не увидит.—?Продержитесь. Чуть что пойдёт не по плану?— шлите фамильяров.—?Да, конечно,?— огромным усилием воли взяв себя в руки, Дельфиниум кивнула. —?Сейчас я позвоню пилоту и передам, чтобы он вылетал. Через три часа он будет в аэропорту Скопье. То есть, примерно в двадцать два часа. Плюс два с половиной часа на дорогу обратно в Берлин. Затем до утра в гостинице…—?Мы можем не ждать в гостинице. Можно же заказать такси до вас?Тонкая рука вновь потянулась к ежедневнику.—?Такси… от Берлина до Гослара до нас три часа пути…Паоло переглянулся с Сильфией. Следующую фразу мужчина и девочка произнесли уже вместе.—?Можно же позвонить Квентину. До барьера он их домчит с радостью.—?Это лучше, чем ждать. И поколдовать в пути над порталом.—?Главное?— будьте осторожны. И как только достигнете границы купола?— свяжитесь со мной. Вы приедете в три часа ночи?— это самое опасное время.Сильфия, услышавшая то, что в скором времени в замок прибудут гости, повернулась к матери. В медовых глазах горел восторг.—?Правда? Мы все скоро увидимся?—?Правда, дорогая. Очень скоро.—?Тогда я буду ждать тебя, папочка. Даже спать не лягу!—?Ну нет, цветочек, ночью надо спать.—?Ну ведь… —?уголки губ малышки расстроенно опустились. —?Вы же приедете ночью и я пропущу встречу.—?Зато утром ты будешь бодрая и полная сил, чтобы играть с нами.—?Папа всё правильно говорит,?— включилась в разговор Дельфиниум. —?К тому же, и гостям с дороги необходимо будет отдохнуть.—?Да и первым делом?— чудовище.Несколько секунд девочка молчала, словно бы собираясь с мыслями. А потом… увидев это, Лео, только было успокоившаяся, вновь заплакала. И у Романа к горлу подкатил ком.В глазах малышки был самый настоящий страх.—?Папа… —?она говорила медленно, словно бы боялась услышать ответ. —?Папа, ты же не уедешь от нас как только убьёшь чудовище?—?Никогда.Улыбка, распустившаяся на ангельском личике, была подобна солнцу, выглянувшему после дождя. Просияв, девочка довольно кивнула.—?Мы с мамой покажем вам наш сад. Тут очень красиво. Удачной вам дороги.—?Дорогая, выезжаем.—?Мы ждём вас. До встречи.Экран компьютера погас. В комнате стало тихо. Вздохнув, Дельфиниум вновь повернулась к окну, плотно занавешенному шторами. Раньше их закрывали только ближе к ночи. Теперь же?— почти постоянно они были закрыты. Не видеть тварь. Хотя бы так оградиться от неё.—?Паоло, поставь щит. Что бы ни случилось, мы должны продержаться до утра.