9. Король Хассан (1/1)

Широ рвало…Рвало прямо на каменистый пол, покрытый бледно-зелёным мхом, а теперь окрашенный в цвета желчи и содержимого его желудка. Запах формальдегида, отсутствие света, даже этот гнетущий гул, который не переставал заставлять его дрожать всем своим существом (или это было чувство тошноты, потому что он оставил их позади, позволив им умереть, чтобы спасти себя), попытались затенить реальность. Но они не могли долго поддерживать иллюзию.Гробы, которые не были гробами, говорили правду, песню страданий, пронизывающую каждую завесу и стену, что защищали его разум от подобных психологических вторжений. Вот уже десять лет… Истина, которая смеялась над ним, пока он тонул в собственной ненависти к себе.Я должен был знать… Я должен был знать… Я должен был знать… Я должен был знать…Гнилая рука, цвет которой был больше похож на обожжённый пергамент, чем на кожу, свисала с одной из каменных плит, словно тянувшись к нему. Лицо без глаз и зубов, чьи черты были далеки от жизни, но всё ещё дышали, уставилось на него, обвиняя, умоляя, испепеляя его душу своим безликим взглядом.

Обвиняя в том, что он оставил их…Он снова повернулся лицом к полу, уставившись на своё болезненное отражение, безмолвно признавая себя виновным в обвинениях мертвецов.

— Контрактор.Голос Ассасина был подобен грохоту землетрясения, что заставил его дрожать ещё сильнее, пока Эмия пытался остановить слёзы, капавшие в лужу его рвоты.— Д-да? – его голос прозвучал так же скверно, как он себя чувствовал.

— Лжесвященник мертв, – хоть его голос и звучал нейтрально, почему-то казалось, что фигура в броне пытается его утешить.— Х-хорошо… – ответил Широ, чувствуя удовлетворение в глубине своей души.

Это было единственное, что отвлекало Эмию от шума в ушах, что буквально сводил с ума. Дважды его скручивало, заставляя харкать кровью, оскверняя и без того запятнанные тела жертв.— То я могу облегчить их переход в мир иной.Все что Широ мог сделать, это кивнуть в ответ.

Он не поднял глаз, когда бронированная фигура прошла мимо него.

Он не поднял их, когда тот шептал молитвы на неизвестном ему языке.Он не обращал внимания на предсмертные вздохи, шепот благодарности или звук ломающихся костей.

Он не мог поднять взгляд, пока комната не наполнилась Смертью…Он не поднимал взгляда, продолжая смотреть на лужу собственной рвоты и думать. Что с ними происходило, чувствовали ли они это? Считали ли они каждую секунду своего существования?

Сколько миллионов секунд он получил за их счет?..— Все кончено…Широ медленно поднял голову.Его Слуга возвышался над ним, пристально глядя на него своими глазами. Их голубое пламя, которое усиливалось, когда он злился, и смягчалось, когда он пытался утешить, не выражало ничего, кроме твердой основы его души.— Спасибо, – тихо ответил Эмия, чувствуя как ноги готовы подкоситься в любую секунду.

Но прежде чем это произошло, бронированная рука обвила его плечо и с удивительной мягкостью подняла его, чтобы он встал на ноги. Слуга продолжал поддерживать его, пока Широ находил равновесие.

Он посмотрел на своего Слугу, удивленный тем, что столь зловещая фигура, могла сделать что-то настолько нежное.— Ассасин?— Винить себя в ошибках своего предшественника, значит брать на себя грехи, которых ты не совершал.— Я… – его рука сжалась в кулак. – Я ведь… должен быть хорошим человеком. Как я могу быть героем, когда я не спас даже тех, кто был прямо передо мной?— Ты не рассматриваешь их смерть, как форму спасения? – задал он риторический вопрос.

— Я… я имею в виду, если бы я оказался здесь раньше…— Тебе еще предстоит вырасти, героизм не выходит вместе с тобой из чрева.— Я все еще… я должен был их спасти… Я должен был быть лучше, чем…— Твоя воля сильна, но твоя собственная сила за ней просто не успеет. Ты что, так жаждешь умереть ни за что?— Я… я… я был должен…— Ты должен сосредоточить свою волю только на приведение своих способностей в соответствие с силой воли. Возможно, достигнув этой вершины, ты обнаружишь, что твоя жизнь стоит больше, чем сумма спасенных тобой жизней…Наконец, после нескольких минут молчания, он кивнул, и рука Ассасина отпустила его, только чтобы опустится на плечо. Доспехи были холодными и твердыми, но каким-то образом это помогло ему снова почувствовать тепло внутри.— …спасибо, – едва слышно произнес Эмия, рука на его плече сжалась в знак признательности, а затем отпустила его.Ассасин тихо растворился в воздухе, перейдя в духовную форму, но Широ не остался один. Он сделал несколько прерывистых вдохов и встал во весь рост, пытаясь подражать стальному телу своего Слуги. Но не выходило. У него не было той же силы духа, и он всё ещё чувствовал тошноту. Но он не мог позволить себе снова расклеиться.Несколько медленных шагов привели его к лестнице. Но перед тем как начать восхождение, он в последний раз оглянулся на физическое воплощение своей вины выжившего.— Я надеюсь вы обретете покой, где бы вы ни оказались…

Тела не ответили. Он снова повернулся вперед и поднялся по ступенькам. Эхо его шагов издавало громкие стуки, которые отражались на маленькой лестнице…***Она думала, что привыкла к холоду. Вечная немецкая зима давала Айнцбернам только два выбора: ты либо выживал в ней, оставляя других замерзшими и мёртвыми, либо присоединялся к этим неудачникам. Ее слишком часто бросали на эту ледяную сцену, давая ей своего рода испытание, что могло освободить дедушку и других от их вины (если они вообще могли это чувствовать). Она научилась превращать снег в питьевую воду, как обнаруживать и убивать впадающие в спячку семьи животных для пропитания, даже как выжить в лютый мороз без одежды на теле.В те самые мрачные моменты, когда она была одна в дупле мертвого дуба, Илия крепко держалась за память об объятиях матери, о колыбельных, которые она пела для нее. Она взяла струны сочувствия и радости, которым ее отец - Кириц… Этот человек научил ее, и срывала их, чтобы утешить в те темные времена, пока каждое из них не обрывалось. Одно за другим воспоминания о том времени начали переходить от цветного к сепии, от сепии к монохромному и от монохромного к статическому.А потом они все ушли, и всё, что у нее осталось - это бесчувственные руки и злобные слова дедушки. Дедушка, который каждое мгновение бодрствования, либо ненавидел этого человека за то, что он предал их (чувство, которое она, в конце концов, начала ощущать, хотя и по иным причинам), либо говорил ей, что она не достойна мечты Джустиции, но что бракованный продукт лучше, чем вообще ничего.После она прибыла в Японию, уже со стальным сердцем, единственным маленьким огнем внутри было то, что желало поглотить мальчика, который занимал внимание этого человека десять лет. Что делало этого ребенка более важным, чем она, его собственная плоть и кровь?Илья вздохнула, выпустив облачко пара в морозный воздух. Она могла чувствовать Берсеркера поблизости, чудовищный монолит мужчины был единственным утешением, которое она знала с тех пор, как этот человек и мама оставили ее. Он фыркнул от беспокойства, которое он чувствовал только из-за ее собственного внутреннего смятения.Она не знала, хочет ли она еще убить Эмию Широ. Она определенно думала, что хотела этого, когда впервые увидела его идущим той ночью в одиночестве, небольшое пламя в груди загорелось, и ей захотелось увидеть, как он горит в нем. Когда в ту первую ночь его чуть не убили, она увидела его храбрость и обнаружила, что он пуст изнутри, и подумала, что будет милостью, если она убьет его позже.Но потом она увидела его еще раз, и он по-прежнему относился к ней с нежной заботой, которая вырвала из статики воспоминаний: прикосновения отца, улыбка на его лице, когда он рассказывал ей сказку на ночь. Для него не имело значения, что они были врагами, что она пыталась убить его. Он видел только того, кому нужно было помочь, и начал действовать.Больше она его не увидела, и теперь ее оставили с кипящим котлом эмоций.— Что мне делать, Берсеркер?Ответа не было, поскольку подобное не в его силах. Но какая-то привязанность была послана в ответ, что-то вроде комбинации безусловной любви собаки и заботы старшего брата о своей младшей сестре. Она улыбнулась. Он действительно был лучшим Слугой, которого она могла получить.Не было звука, указывающего на это, но издалека она могла видеть, как двери церкви медленно открываются. Весь хаос последних минут был отброшен в сторону. Она напряглась и приготовилась к тому, чтобы увидеть единственную оставшуюся цель ее мести. Смерть Эмии Широ не была обязанностью, возложенной на нее дедушкой, но это было удовольствием, которым часть ее хотела насладиться.Но вместо столь желанной добычи, она увидела лишь сломленную душу.

Его глаза не отрывались от земли перед ним, он наклонился вперед так сильно, что, казалось, потерял около метра в росте, и если этого было недостаточно, она могла заметить, даже с такого расстояния, дрожь его рук. То, как он держался (если это вообще можно было так назвать) не было похоже на мальчика, которого она недавно встретила. Не было ни желания всегда видеть человечность в других, ни принятия, заботы и утешения. Вообще ничего не было.?Он открыт, сейчас лучшее время, чтобы увидеть, как он страдает и умирает за грехи этого человека!?Хотя это было ее первоначальной целью, заставившей её ступить на эту чужую землю, тот голос, который раньше был таким ярким и громким в ее сознании, был заглушен. В нем больше не было реальной энергии, и она не чувствовала позыва следовать его прихотям. Вместо этого ее сердце больно кольнуло, когда он открыл ворота церкви и вышел. Его лицо было в тени, но она могла видеть слабые полосы засохших слез и налитые кровью красные глаза.?Помоги ему…?Голос был тихим, но чистым. Это было то, что казалось правильным в тот момент, и ничто другое не казалось более верным. Подражая его медленному шагу, она двинулась к нему. Он, казалось, не заметил ее, поэтому Илия не торопилась, чтобы подготовиться к тому, что сказать. Она могла бы снова надеть маску милой сестрёнки, но это казалось… неуместным. Это ни в каком смысле не поможет. Поэтому она отказалась от этого и решила подойти к нему, как к обычному человеку, со всем уважением.И только когда она оказалась прямо перед ним, он наконец заметил ее и остановился. Его глаза едва поднялись, чтобы встретиться с ней взглядом.— Привет, – тихо сказала она. – У тебя все хорошо?Некоторое время Широ не отвечал. Она видел лишь неподвижный, мёртвый взгляд, за которым словно не было души. Затем он поморщился и покачал головой.— Нет… я не в порядке…— Что случилось?

— Я… – он перевел взгляд на свои руки, будто они были залиты кровью. – Я…— Все в порядке, – сказала Илия, подходя к нему. – Я здесь ради тебя…Он снова посмотрел на нее. На его глаза навернулись слезы, и Эмия без предупреждения упал перед ней на колени. Когда его руки обвились вокруг её плеч, на её губах уже было заклинание, формирующее струну маны, с помощью которой она могла легко обезглавить его. Но в его хватке не было никакого злого намерения, только отчаянная попытка тонущего моряка удержаться за последнюю скалу перед тем, как он упадёт в зияющую пасть Харибды.— Я неудачник… – он с трудом мог говорить, из-за рыданий, сотрясавших все его тело. – Я не смог спасти ни одного человека… я позволил им всем умереть, чтобы продолжить жить…Это не были слова предателя, эгоистичного паршивца или чего-то еще, кем она представляла его, когда дедушка впервые показал ей фото этого рыжеволосого мальчика, который занимал время ее отца. Это были слова человека, который был ранен и так и не смог залечить рану.Илия медленно обняла его, поглаживая успокаивающими движениями, которые, как она помнила, делала ей мать.— Тш-ш-ш… все хорошо, – прошептала она. – Все хорошо, я здесь…Впервые за многие годы девочка смогла восстановить воспоминания, которые когда-то утратила, и сыграла на них, как на прекрасной арфе. Не для себя… если бы это было только для неё, она никогда бы не смогла починить инструмент, и он остался бы разбитым на куски, собирая пыль в уголках её разума. Но если бы это было для её сводного брата… Илия бы сыграла на ней вновь.Его дыхание перешло от рыданий к икоте. Она похлопала его по спине еще несколько раз, а затем отпустила, глядя в его потускневшие янтарные глаза. Они взывали к ней, умоляя спасти его. И она не могла не ответить.— Тебе лучше? – спросила она самым сестринским голосом, на который только была способна. Он кивнул, похожий на ребенка, которого она так давно видела на фотографии.— Да… – едва слышно ответил он. – Наверное, да…— Хорошо, – произнесла она с лёгкой улыбкой. – Тогда пойдем домой.Она хотела увидеть, где жил её отец все эти годы, с тех самых пор, как она приехала. Это казалось такой же хорошей возможностью, как и любая другая, и теперь у неё, наконец, появился шанс восстановить связь с семьей, о которой она никогда не знала.Арфа спела балладу о давно забытом времени и о том небольшом времени, которое у нее осталось, которое можно было потратить с пользой. Она взяла его за руку и пошла. Тусклый солнечный свет и присутствие его Слуги напомнили ей, что каждое мгновение было драгоценно. Ассасин был воплощением Смерти, ставшей реальностью, и хотя магические цепи Широ не позволили ему полностью реализовать свой потенциал, именно его существование напоминало ей о том уходящем годе, который был ей отведен.За те короткое время, что ей осталось жить, она приняла решение сосредоточить свои усилия на поиске счастья в своей последней живой семье и, возможно, помочь ему обрести собственное счастье…