IV. (1/1)

—?Мне они не нравятся,?— покачала головой Теодора, сидя на террасе дома и с силой сжимая пальцами тонкую ручку фарфоровой чашечки.? — На вид?— обычные солдаты,?— пожала плечами Энни,?— второй, вот, очень симпатичный,?— она тихо вздохнула, едва заметно улыбнувшись, и продолжила вышивать, глядя на пяльцы перед собой. ?— Я знаю, о чем говорю,?— с нажимом ответила Теодора, отставляя чашку в сторону,?— мистер Фелпс, упокой, Господи, его душу, проработал всю жизнь в полиции, и она же его и сгубила. Разновозрастная женская компания, собравшаяся на террасе коттеджа миссис Фелпс, синхронно подняла головы, провожая взглядами Брока и Барнса, вернувшихся с пробежки и бредущих вдоль улицы.? — Это и есть те самые твои соседи? —?Джеймс повернул голову к Рамлоу. ?— Угу,?— мрачно отозвался Брок, избегая смотреть на собравшихся. Барнс улыбнулся и, поймав на себе взгляд Энни, поднял ладонь и помахал ей. Девичьи щеки вспыхнули легким румянцем, и она, стараясь не выдавать улыбки, помахала ему в ответ. Проводив фигуру Джеймса до дверей дома, она смущенно опустила взгляд, покусывая губу. ?— Тебе должно быть стыдно,?— назидательно проговорила миссис Фелпс.? — Стыдно мне должно быть только в том случае, если я окажусь с ним в одной постели,?— сохраняя спокойный голос, ответила Энни,?— они обычные люди и просто приехали отдохнуть.? — Вполне нормальные соседи,?— хмыкнул Барнс, заходя в дом и скидывая кроссовки в прихожей. ?— Это обманчивое ощущение,?— фыркнул Брок,?— ровно до того момента, пока они не приблизятся на расстояние укуса и не откроют рот, из которого начнут вылетать мерзкие звуки. ?— Ты предвзят,?— хохотнул Джеймс и, проходя мимо Рамлоу, огладил того по спине. ?— Я просто надеюсь, что мы больше с ними не увидимся вблизи,?— вздохнул Брок, поднимая голову и замирая на месте. На паркетном полу прихожей отчетливо различались при таком угле зрения свежие следы с протекторами, которые не принадлежали их кроссовкам. ?— Джим,?— негромко позвал Рамлоу, внимательно смотря по направлению движения следов. Барнс обернулся, уловив настороженность в голосе Брока, и нахмурился, скользнув бесшумной тенью на кухню, где была дверь во двор. Рамлоу же скинул кроссовки и тихо и осторожно поднялся по лестнице, аккуратно отворив ладонью дверь спальни, стоя чуть сбоку, а не прямо в дверном проеме. Полезная привычка, выработавшаяся уже на уровне рефлексов. Сколько раз можно было получить рожок автомата в грудь, если бы он стоял прямо напротив двери?— и подсчитать сложно. Джеймс же, выйдя во двор, подпрыгнул, уцепившись ладонями за край карниза над окнами первого этажа, и, подтянувшись, босыми ногами устойчиво уперся в дощатые перекрытия, с тихим шелестом бионической ладони смыкая пальцы на перекладине и заглядывая в комнату лишь краем глаза. В общем-то, Роджерс был даже не против такси. Скорее, он даже был чертовски ?за? такой способ передвижения до места назначения, потому что неимоверно устал и планировал подремать пару часов на заднем сидении, пока его за какие-то непомерно большие деньги везут в сторону дома. Можно было бы, конечно, взять рабочий автомобиль. Но прикинув, что три полуправительственные машины у одного дома?— это уже откровенный перебор, да и к тому же на парковку с трудом должны были влезть те две, на которых приехали Рамлоу и Барнс, Стив остановил свой выбор именно на такси. Возвращаться домой он планировал в компании Барнса, и это было еще одним поводом лишнюю машину не брать. В конечном итоге, за бензин то на то и выйдет. Водитель ему попался на редкость молчаливым, и Стив даже сдержанно улыбнулся своей удаче?— и правда, можно будет немного отоспаться, пока они едут. И если бы водитель пожалел подвеску автомобиля и не собирал все ямы на дороге, было бы вдвойне прекраснее. Через половину пути Роджерс уже серьезно задумывался над тем, чтобы предложить поменяться местами, потому что такой неаккуратной езды он давно не наблюдал. Было слишком жалко машину и себя. Но предлагать подобное?— значило бы оскорбить водителя своими сомнениями в его профессионализме, которого, к слову, было как кот наплакал, но не говорить же об этом человеку. Это был даже не его сотрудник, чтобы попытаться мягко намекнуть на курсы повышения квалификации, поэтому Стив ехал, стиснув зубы и про себя отсчитывая километры, оставшиеся до полноценного отдыха. Из машины он вылетел пулей, чувствуя, что, был бы он в своем варианте ?до сыворотки?, ему после такой двухчасовой езды попросту отбило бы почки. Оставив щедрые чаевые просто потому, что хотелось убежать от пыточной машины подальше, Роджерс энергичными прыжками поднялся на крыльцо дома и осторожно повернул ручку, отворив дверь и стараясь не шуметь. Первое, что он уловил, едва ступив за порог, был тонкий, но все еще уловимый запах ирисов из саше. Агент, судя по всему, купил коробку этих освежителей по акции в Вол-Марте и после каждой аренды раскидывал их по дому. Стив понимал, что, скорее всего, Рамлоу первым делом нашел все желейные пакетики ароматизаторов и чуть ли не сжег их на заднем дворе?— он не переносил никаких освежителей воздуха в доме. Быть может, сказывался тот случай, когда он чудом не подорвался в собственной машине, не унюхав уксусно-ацетонового запаха безтротиловой взрывчатки. А быть может просто не любил подобных ароматов. В доме не было никого, и Стив медленно прошел по комнатам, разглядывая интерьер и убранство. Что ж, брошюра и впрямь не соврала. Они получили отличное жилье на две недели за вполне сносную для такого дома сумму. Хотя и была у них мысль, что стоит снять какой-нибудь полубарак в горах, куда добираться надо на своих ногах и где ловит только спутниковый телефон, но и высокий пост Роджерса, и болезненная необходимость Рамлоу постоянно отслеживать происходящее внутри его организации, свели эту идею на ?нет?. Да и блага цивилизации, такие, как душ и кабельное телевидение, прочно укоренились в жизни, и им уже не хотелось греть воду в ведре для того, чтобы смыть с себя пот. К слову о горячей воде и поте. Найдя ванную, Роджерс забрался в широкую душевую кабину, откручивая вентили и блаженно прикрывая глаза. Теперь действительно создалось ощущение отпуска: он понимал умом, что еще тринадцать дней его никто не должен трогать по незначительным и ?не очень значительным? вопросам. ЩИТ был предоставлен сам себе, как, впрочем, и весь остальной мир. Полностью исключалась опасность узнать, что на одной из операций удалось подавить сопротивление Гидры на какой-нибудь базе и выяснить, что Брока пристрелили или, еще хуже, арестовали для последующего суда. Роджерс часто размышлял о том, как именно должен будет поступить в такой ситуации, и не было у него однозначного ответа на этот вопрос. Как руководитель антитеррористического ЩИТа он должен был бы закрыть глаза на личные отношения и оставить Кроссбоунса во ?Флоренс? до суда. Но как любящий и принявший эту сторону Брока человек?— он должен был помочь ему скрыться и избежать смертной казни. Вот такой вот невеселый выбор, идущий вразрез с тем, ?как правильно? и ?как хочется?. Но, даже спустя столько лет, он сохранял это стыдливое и неправильное (по его уразумению) желание исправить Рамлоу. Их совместная работа в ЩИТе показала, что иметь такого человека в союзниках?— очень хорошо. Все-таки Брок был воспитан лучшими учителями, как ни прискорбно было это признавать. Самому Стивену, вот, не удалось поучиться у Таскмастера, хотя это, определенно, могло бы расширить и разнообразить способы нанесения несмертельных увечий врагу. Барнс, после отпуска в Ваканде, решил, что от войны ему все равно не убежать. Воспитаны они все так были, тут ничего нельзя было предпринять?— их всех троих вырастила и вскормила война. С таким специфическим набором знаний ?на гражданке? было сложно. И если у Джеймса и Стива была какая-то другая, почти забытая жизнь до войны, то вот Рамлоу рос на ней. Детдом, побег, собственная банда. Первое убийство в пятнадцать лет. Странно было бы ждать, что после этого подросток пойдет в школьные учителя или науку. Лагерь Таскмастера, потом его подобрала Гидра и натаскивала, как цепного пса, уже для себя. И Рамлоу преуспел, чертовски преуспел. Был бы какой-нибудь конкурс цепных псов?— Брок вполне мог бы там поучаствовать и даже, быть может, занять какое-то место. И при всем при этом, в словосочетание ?цепной пес? в отношении Рамлоу ни Стивеном, ни Барнсом, никогда не вкладывалось какого-то негативного смысла. Ведь для достижения такого результата нужно действительно серьезно постараться. Нельзя всем быть лауреатами нобелевских премий или же физиками-ядерщиками. Талантливый и обученный солдат в армии?— это то, на чем держится военная сила. Горячие головы долго не живут. Тупые никогда не поднимутся выше рядовых?— хотя, тут, конечно, бывают исключения из правил. Идиоту никогда не сформировать свою собственную группу огневой поддержки. У эгоистичного руководителя, какими бы ни были зарплаты, никогда не удержится команда. К бесталанному человеку не будут проситься на обучение. В Рамлоу, как знал и понимал Роджерс, хватало достоинств, местами направленных не в то русло, для того, чтобы занять не последний пост в ЩИТе. Да, даже с ?чистой? выслугой, без того факта, на какую именно вооруженную группировку он работает, он бы вряд ли смог стать директором. Но Брок никогда и не метил на руководящие должности. Как он любил говорить: ?Я полевой агент, а не кабинетный. Там теории строят те, кто это любит делать за чашкой кофе. Я предпочитаю сразу же проверять на практике. Что такое теория, спущенная от руководства? Это анализ всех факторов, представленных по отчетам и на бумаге. Что такое теория в поле? Это то, что ты точно видишь и знаешь. Тут не может быть ?гипотетических проходов через подвал?, судя по планам здания со времен правления Царя Гороха. Проход либо есть, либо его нет?. Да и Брок был из тех солдат, которым не нужны были четкие руководства. У Гидры, как и у любой военной организации, тем более основанной на собственной идеологии, был четкий внутренний устав. Рамлоу хватало приказа о ?конечной цели?. Ему не нужно было спускать от руководства многостраничный план атаки или же порядок действия. Ему давали задание, а вот как он его выполнит?— это было полностью делом команды, понимающей, что за те или иные косяки их ждет расплата. И не всегда это было лишение премии. А броковы отношения с двумя агентами ЩИТа?— сами собой являли большой такой косяк. Сам Рамлоу бы назвал это ?ниебическим косяком ахеренных масштабов?, если бы это обсуждалось. Но он всегда уходил от темы, стоило Роджерсу только начать прощупывать почву для разговора на эту тему. В конечном итоге, все свелось к одной фразе Стива, после которой все обсуждения данной темы были закрыты: ?Если ты поймешь, что что-то не так и на тебя готовят рапорт на ?груз двести??— не молчи. Я больше не буду поднимать эту тему только в том случае, если ты пообещаешь, что мы?— первые, кто узнает о том, что в Гидре ты в немилости?. И Рамлоу пообещал. Негромко, глядя в глаза. И у Роджерса не было причин в этом обещании сомневаться. Разве что та мягкая и заботливая часть, которая в нем еще сохранилась и которую не уничтожили ни война, ни потери, вынуждала его временами переживать. Но, раз Брок сказал, что все нормально?— из него клещами не вытянуть правду. А если начнешь вытягивать?— изомнешь, искрошишь и погнешь эти отношения и это доверие так, что будет не восстановить даже новейшими технологиями. Должно быть, не будь сейчас Гидра слаба и малочисленна, Рамлоу давно бы устранили. Но пока что он мог служить ее личным целям и тренировать новичков, коими полнились нерассекреченные базы. Идеология у них была вполне простая, Гидра была из тех радикалов, которым всегда мало. Если отбросить в сторону методы, которыми она пыталась добиться своих целей, быть может, это и могло бы быть ?правильно?. Брок долго и упорно объяснял Роджерсу, не пытаясь переманить на свою сторону. Просто рассказывал, за что именно он воюет. За новый миропорядок. За тот миропорядок, в котором сначала Соединенные Штаты, а потом уже и весь мир должны сплотиться у одного сильного лидера. Никаких пятисот членов Конгресса, которые быстрее друг другу глотку перегрызут, чем примут законопроект. Никаких продажных политиков, фиктивных выборов. Никакого засилья бюрократии. Жестокие ограничения свободы слова?— цензура. Верховный Совет?— единственный, кто, помимо Верховного Лидера, может принимать решения и распоряжаться ресурсами. Необходимо было уничтожить общество потребления, где благонадежность человека измеряется кредитной историей. Ресурсы одного государства должны служить нуждам этого государства. Если необходимо?— нужно полностью изолироваться,?— никакой внешней политики. В людях должно быть понимание, что Верховный Лидер?— это тот человек, который знает, как нужно лучше. Который не руководствуется эгоистичными целями, не желает завоевать мир и тиранить людей. Он хочет лишь того, чтобы люди прекратили платить корпорациям за то, что должно быть бесплатным. Чтобы, под железной пятой, выправилось все: здравоохранение, образование, промышленность. Да, Брок признавал, что без тоталитаризма современный мир не готов принять подобную утопичную идеологию. И в этом была страшна его уверенность. Он был согласен очутиться под колпаком, с прослушкой, со слежкой, точно веря в то, что при грамотном руководстве?— через несколько поколений людей, привыкших жить с такой идеологией, привыкших к новым устоям и ценностям?— разовьется рефлекс. Не только словесный, но и мыслительный. Брок не отрицал ни экспериментов над людьми, ни открытых военных столкновений, ни того, что они не собираются работать на политической арене с такими лозунгами. Им проще и лучше?— силой. Потому что только в силе может быть контроль. Гидра не собирается сотрудничать с нынешним правительством, Гидра не собирается искать сторонников в рядах вдруг прозревших. У нее?— свой совет и свой Лидер. И миру можно либо принять это, либо… принять это силой. Рамлоу, к ужасу Роджерса, был свято уверен в своей правоте. И пока что у Стивена не было причин его ненавидеть. За плечами Брока был лишь послужной список из операций, которые могли бы быть у любого военного. Другое дело, что все они были незаконны… Но ведь и ряд операций самого ЩИТа тоже попадал под несколько статей за раз, поэтому нельзя было винить его в том, что делали они сами. Стив не был сторонником таких радикальных мер насаждения своего порядка. Но принимал тот факт, что у других может быть диаметрально противоположное мнение на этот счет. А эксперименты, гражданские жертвы… А у кого их нет? Если общественность об этом не знает, то это не значит, что никаких баз не существует. Ведь, если посудить, можно вскрыть все грязные тайны Белого Дома, которые надежно утаиваются от избирателей, и окажется, что выбирают люди ровно из таких же моральных уродов, какими представляются для них члены Гидра. Разве что пиар-служба работает по-разному. Наверное, еще одной причиной, по которой Роджерс Рамлоу не сдал, был тот факт, что к руководству Гидры Брок относился настороженно. Он разделял ее идеи, ее стремления, пускай и было это какой-то странной и пугающей пародией то ли на ?Дивный новый мир?, то ли на ?1984?. Стив говорил ему о том, что Оруэлл вполне ясно дал понять и ?1984?, и ?Скотным двором?, чем именно закончатся такой тоталитаризм, культ личности и ограничение свобод, но Рамлоу был непреклонен. Он считал, что один талантливый руководитель, которого можно вырастить в пробирке, способен будет сделать все, как надо. Что тоталитаризм и ограничение свободы?— лишь промежуточный этап. Рано или поздно люди поймут, что в этом нет для них ничего страшного. Рано или поздно они примут. А пока?— Брок был согласен на любые меры, которые не граничили с откровенным идиотизмом. Озарение, вот, он считал идиотизмом. Но слава Гидры, распространившаяся о ней еще из Месопотамии, а потом лишь подкрепленная конкистой и инквизицией и окончательно упрочнившаяся после Второй Мировой, притягивала к ней только лишь алчущих власти и жадных до диктатуры людей. И чем более мрачный образ рисовало массовое воображение, тем более мерзкие люди наводняли ее. И в какой-то момент, не без участия Иоганна Шмидта, Гидра стала воплощением мирового зла, желавшим посадить всех и каждого под стальной засов. Хотя и страна, символом которой был Стив, не была так уж непогрешима. От ее рук пострадало как минимум два этноса?— да и до сих пор страдало. Роджерс был символом страны, несущей демократию войной и мечом в ?недоразвитые? страны. И не был до конца уверен в том, что у него есть право обвинять Рамлоу в том, что совершалось даже без его участия. Сам Брок убил людей не больше, чем оперативник любой частной военной кампании. Ну, ладно, больше. Но он убивал и вместе с Роджерсом. Плечом к плечу. Так почему эти убийства должны быть другими? Почему вот они?— принимаются как дань режиму и борьбе за правое дело, а вот те из них, что Брок совершил на заданиях Гидры?— по умолчанию являются невинными жертвами тоталитарной секты? Но, судя по тем обрывкам данных, которые получал Стив?— Гидра менялась. Он не спешил делиться своими измышлениями с Рамлоу?— у него было слишком мало информации, чтобы вести конструктивный диалог. Но, быть может, они наконец-то поняли, что раз не смогли за тысячелетия продавить мир силой?— делать это нужно исподтишка. Есть же в мире масоны, иллюминаты и тайные общества. Так почему Гидра не может стать таким? Почему не найтись в ее стенах харизматичному лидеру, который подомнет под себя разрозненные после Озарения ячейки и скажет, что теперь все будет иначе? Ему не обязательно посвящать в свои планы всех. Ему не обязательно вообще кому-то говорить о том, что он делает. Просто теперь он, умнее чем его предшественники, держит путь к мировому господству. С одной стороны, Стива эти изменения радовали?— Гидра не проявляла себя на военной арене излишне активно. Но поступала информация об операциях в не самых стратегически важных частях света. Гидра что-то искала. И Роджерс пока не знал, что именно. Быть может, поэтому Рамлоу все еще был жив. Промыв густую бороду от шампуня, сползшего мыльной пеной с волос, Стив выключил воду, какое-то время стоя в душевой кабине и дожидаясь, пока с него стечет большая часть воды. Бороду он отращивать начал еще месяц назад, чтобы спокойно можно было пройти по улице в гражданском и не получить удивленных взглядов вслед. В этом месяце не было громких открытых заседаний, после которых его новый имидж светился бы с каждого телеэкрана страны, не было и каких-то официальных пресс-конференций. Была обычная, ничем не примечательная рутина. Журналистам больших печатных изданий было начхать на то, что Роджерс решил отпустить короткую бороду. А небольшие тиражи желтой прессы или какие-то сообщества в интернете не были столь многочисленны, чтобы действительно переживать, как бы скрыться от посторонних глаз. Однако осторожность соблюдать все же было необходимо. Став ?медийным? человеком, Стив понимал, что теперь он не просто сам по себе и отвечает только за свои действия. Теперь он был директором ЩИТа, он был, можно сказать, на коротком поводке у Сената, Конгресса и Министерства Обороны страны. И его репутация прямо и нераздельно была связана с репутацией правительства и подправительственных организаций. Позволить кому-то поймать себя с офицером Гидры, который не мало крови попортил общественности в свои прошлые загулы на тоталитаризм, означало бы собирать дерьмо ушатами и выливать его себе на голову, стоит только выйти в свет. О реакции общественности на такие новости и размышлять было бы не нужно. Не станешь ведь доказывать всем и каждому, что работа и дом?— это два совершенно разных состояния. Это два совершенно разных мира для них. Ну, а уж новости о том, что живут они и, как водится, спят тоже втроем, точно лишает конгрессменов, поддерживающих ЩИТ, добрых семидесяти процентов голосов. Ну, и кому это надо? Да никому. Упав на кровать, зарываясь носом в подушки, Стив блаженно вздохнул и прикрыл глаза. Постель пахла Джеймсом, Броком и сраными ирисами, от которых чуть кружилась голова. И Роджерсу показалось, что глаза он закрыл всего на секунду, как в следующий миг уже услышал: ?— Правильное ?доброе утро? кверху жопой?— залог хорошего дня.