Глава третья (1/1)

Отправляю Садзё сообщение длиной в одну строку, и через минуту телефон ответно гудит.— Привет. Извини, — начинаю я.— Я не насчёт извинений, — говорит он. — Что ты сейчас имел в виду, сказав, что она знает?— Это и имел, я рассказал ей о нас. Она спросила меня в упор и… Теперь она в курсе.— Но зачем? Почему вы вообще говорили о нас?— Мы и не говорили вовсе. Она расспрашивала меня про школу, про будущее поступление и… Я даже не совсем помню, как она подняла эту тему, — ловлю себя на том, что оттягиваю волосы, и затем тянусь рукой к подушке и сжимаю её — Она вдруг ни с того ни с сего такая: ?Кто для тебя Садзё??— И ты сказал, что…— Рассказал ей всю правду. Мне приходится приложить усилия, чтобы оторвать взгляд от небольшой кучки пыли, которую я уже успел намести. Силой заставляю себя посмотреть ей прямо в глаза.— Садзё это тот, кого я хочу сохранить. Он ничего не отвечает и мне остаётся лишь слушать его дыхание.— Садзё? Всё в порядке? — притягиваю подушку к груди, пялясь в окно на линии электропередач, соединяющие окрестности в темноте. — Это правда… Он делает глубокий выдох. Я тоже.

— Я не знаю. Она расстроилась?— Нет, конечно, — говорю я. — С чего ей вообще расстраиваться?— Чёрт, Кусакабе, ну я даже не знаю, — его голос превращается в назойливый шёпот. — Может, потому что это ненормально? Может, потому что большинство родителей предпочли бы не узнавать о том, что их сын встречается с другим парнем? Ты вообще думал об этом?— Садзё, ей всё равно. Ну, точнее, она не против. Да даже если бы и была… это не моя проблема, а её собственная. В такой ситуации у неё нет права голоса.— Чего? Как ты вообще можешь утверждать подобное?Вот дерьмо. Думаю, у него сейчас может случиться паническая атака. Надо срочно помочь ему.— Так, ну смотри… Ты можешь сейчас выбраться из дома где-нибудь на час? Скажи, что тебе надо сгонять в 7-Eleven[1] или типа того.— Ты вообще смотрел на часы? Но я уже достаю ключи.

— Я встречу тебя на площадке. Приходи, пожалуйста.*** Когда я заглушаю двигатель мотоцикла, он уже сидит на качелях.— Привет, — говорю я.— Я не должен сейчас здесь находиться, — бормочет он.Обхожу его со спины: — Подтолкнуть? — но он только пожимает плечами. Обхватываю пальцами металлические цепи, оттаскиваю его на пару шагов назад, а затем отпускаю. Его ботинки скребут по земле — он так ни за что не сможет раскачаться.— Ну, давай, подними ноги немного. И раскачивайся, — добавляю я, когда он по инерции возвращается ко мне. Аккуратно толкаю руками его худые плечи. — Давай. Вперёд, — ещё один толчок, и траектория увеличивается. — Супер, так и продолжай.Сажусь на соседние качели. — Слушай, Садзё, насчёт мамы…— Она тогда удивилась? — спрашивает он. Она поднялась из-за стола. Забрала у меня из рук веник с совком и поставила их к стене. Взяла меня за руки и, потянув на себя, заставила встать.— Хи-чан, — начала она, а я попытался мысленно приготовиться к тому, что должно было произойти. Однако я совсем не ожидал тех слов, которые она произнесла после этого…— Садзё, не волнуйся о ней настолько сильно, она в порядке. Правда. И даже если б не была, разницы бы не было — я уже и так знаю, чего хочу. Он не отвечает мне сразу же. Я продолжаю раскачиваться, но мы оба качаемся с разной скоростью, и в темноте я не могу разглядеть выражение его лица.— Но ты ведь мог ещё немного подождать? — спрашивает он спустя некоторое время. — Хотя бы до выпуска из школы? Или когда бы мы переехали от родителей?— Имеешь в виду, когда ты окажешься на другом конце страны? Только тогда? — А как же я? — Садзё… Я не знаю, как покорректнее спросить, но… Ты вообще планировал рассказывать своим?— Что?— Я серьёзно, твоя семья вообще знает о тебе? — я притормаживаю каблуками, соскакиваю с сиденья и начинаю расхаживать перед ним. — Твоя семья знает, насколько ты невероятный? Они вообще интересуются, как ты?— Пожалуйста, говори тише, — просит он, оглядываясь вокруг.— Для кого? — показываю рукой на пустые гимнастические снаряды и незанятые горки. — Ты каждый день штудируешь кучу книг, ходишь на дополнительные занятия, стремясь поступить в универ своего отца и деда… такой необыкновенно покорный отпрыск семьи Садзё[2]. Они вообще когда-нибудь спрашивали, чего хочется именно тебе? А ты сам задавался этим вопросом? — я хватаюсь за цепи его качелей, и он резко останавливается. — Чего ты хочешь, Садзё?Он с трудом поднимается на ноги, мы оба продолжаем держаться за одну и ту же цепочку. — Я хочу… хочу… Я терпеливо жду.— Хочу не стать разочарованием для них, — отвечает он.?Хи-чан, — сказала тогда мама, — ты, главное, убедись, что он тебя достоин?.— Пошли со мной, — говорю я и беру его за запястье. Проходим мимо песочницы и оказываемся на открытом футбольном поле, где дети обычно играют в футбол после школы. Когда мы минуем большинство деревьев, я останавливаюсь и расстилаю небольшой флисовый плед, который заранее положил в седельную сумку[3].— Что мы здесь делаем? — спрашивает он.— Ты ведь знаешь всё на свете, — отвечаю я, рассаживаясь. — Хочу, чтобы ты нашёл мне какую-нибудь звезду.— Звезду? — недоумённо переспрашивает он. — И какую?— А неважно. Созвездие тоже сойдёт. Просто найди такую, чтобы я потом сам тоже мог её отыскать.— Ну и странный ты. И зачем тебе?— Просто не бери в голову. — Я откидываюсь назад на спину, и в тот же момент он делает то же самое.— Ла-а-адно, — говорит он. — Видишь красную точку? Это Антарес в скорпионе, большая летняя звезда. Считается воинственной. Такую не проморгаешь. Она висит высоко в южном небе.— Давай лучше без воинственных. Какие есть ещё?Он оглядывается. — Смотри туда, левее. Увидел? Это созвездие лучника.Я прищуриваюсь: — Он похож на чайник.— Ну и что?— Найди другую.— Есть ещё Летний Треугольник, —добавляет он. Ищет его некоторое время, а потом указывает пальцем на три яркие звезды, каждая в своём собственном созвездии. Объясняет мне, как две их них образуют пару больших птиц, которые постоянно летят навстречу друг к другу, но так и могут встретиться.— Ничего хорошего, — говорю я. — И звучит как-то невезуче. Хочу какую-нибудь счастливую. Хочу такую звезду, чтобы я потом сам тоже мог её отыскать, вспоминая о тебе.— Ты же музыкант, — говорит Садзё. — Тогда забирай себе кото[4]. Вот, смотри, — он берёт меня за руку и чертит ею в воздухе маленький параллелограмм.

— Это и есть кото?— Ну, почти, — говорит он. — Используй своё воображение. Теперь в небе над нами висит полноценный музыкальный инструмент, со струнами и всем прочим. Не знаю, почему, но я чувствую себя немного лучше, зная, что он там. Сообщаю об этом Садзё.— Видишь? Ты и впрямь о стольких вещах знаешь, — говорю я. — Поэтому непременно сможешь поступить в киотский универ. И ты вообще ни при каких обстоятельствах не можешь быть разочарованием для семьи.— Я не уверен, что ты до конца понимаешь, насколько это важно для них, — вздыхает Садзё. Он тщательно проговаривает каждое слово, будто слова натянуты на тугом поводке, и ему приходится прилагать усилия, чтобы их контролировать. — Ожидания действительно высоки. И давление на меня тоже. Ты представляешь, каково это?— Нет, — отвечаю я. — Наверное, нет. Я просто хочу сказать, что ты нечто гораздо большее, чем машина для зубрёжки, понимаешь? И мне бы очень хотелось, чтобы они тоже могли разглядеть это в тебе. И чтобы ты в самом себе тоже это видел.— Кусакабе…— Я серьёзно, — поворачиваюсь на бок и тяну его за плечо, чтобы он оказался лицом ко мне. — Ты столько учишься. Прямо как в той песне. Ты столько, столько учишься. Ты такой решительный, и я вижу, что ты правда стараешься изо всех сил. И ты очень добрый и ты преданный и так любишь свою семью и никогда, никогда ни о чём не просишь меня, и я просто… Блин, мне просто хочется, чтобы ты тоже осознавал, насколько ты замечательный.— В этом нет ничего такого… — бормочет он, поправляя очки.— Ты такой замечательный, — повторяю я. Прядь волос ниспадает ему на глаза, и я заправляю её. — Садзё, ты заслуживаешь всего на свете. Правда заслуживаешь. Он прикрывает глаза. Осторожно-осторожно провожу кончиками пальцев по его щеке.— Можно сказать, чего я хочу? — спрашиваю я.— Угу, — шепчет он.— Я хочу Садзё, — говорю я, моё сердце колотится, рука в его волосах, и я наклоняюсь к нему и вижу, что он тоже тянется ко мне. — Я хочу моего Садзё. Я целую его, обнимаю за плечи, притягивая ближе. Посреди этого тёмного, влажного от росы поля, я, согретый его дыханием и теплом его тела, забываю всё, что когда-либо знал на этом свете, всех на этой планете, все свои мысли и все мечты.— Кусакабе, — выдыхает он. — Мой Кусакабе, — и будто каждая клеточка моего тела настраивается на идеальную ноту. Бёдра покалывает. Садзё на вкус как мята с солью, и мне хочется ещё, хочется большего. Он проводит рукой от моего живота к бедру, и вдруг я осознаю, что между нами слишком много слоёв одежды. Резко сажусь и начинаю расстёгивать рубашку. — Погоди, — говорит он, — стой. Что ты делаешь… мы не можем… Беру его руку и прижимаю её к своей обнажённой груди.— Чувствуешь сердцебиение? Вот, что ты со мной делаешь.— Погоди, — вновь повторяет он. — Только не здесь, не сейчас… Я не могу…— Тогда только рубашки, — предлагаю я. — Хорошо?Он замолкает, откладывает в сторону очки и стягивает с себя поло. Вижу, как его руки сразу покрываются мурашками. — Не пялься, предупреждает он.— О, Кларк Кент[5], а то я ничего там не видел, — шучу я.— Заткнись.— А ты заставь меня, — тяну его вниз к одеялу, и мы перекатываемся так, что в итоге я прижимаю его сверху. — Не бойся, это просто я.— Это потому что ты… — начинает было он, а затем прижимается ко мне губами, и наши языки исследуют друг друга, борются и ищут, его руки обвиты вокруг меня, а нос заполняется запахом его кожи, пота и шампуня; мне так и не удаётся услышать от него окончание фразы.***— Мне нужно домой, — говорит он.— Давай я подвезу тебя.— Прости. Я встаю и помогаю ему подняться.— Тебе не за что извиняться. — Протягиваю его поло, и пока он просовывает через него голову, я сам покрываюсь мурашками, просто наблюдая.— В один прекрасный день мы окончим школу, ты разберёшься со вступительными экзаменами, а у меня будет своя квартира, — говорю я. — И мы больше никуда не будем торопиться. Случайно застёгиваю рубашку не на ту пуговицу — приходится расстегнуть и начать всё заново.— Кусакабе… Могу я спросить?.. Тебе приходилось целовать кого-нибудь раньше?М-м-м. Это было внезапно. — Конечно, — отвечаю я, встряхивая плед и сворачивая его.— О… — я практически слышу, как в его голове крутятся шестерёнки. — А ты… ну… — он разглаживает невидимые складки на поло.— Ну, я — м-м-м — нет. Как бы сказать? — Это была какая-то девушка из моего района. Мы просто дурачились, дальше дело не пошло. — Не-а, нет.— Оу. — Он молчит, пока мы идём к тому месту, где я припарковал мотоцикл. — А что насчёт…— Стой, — обрываю я, охлопывая себя по карманам джинсов. — Задержи свою мысль на секунду. Роюсь в карманах, выворачиваю их наизнанку и даже проверяю задние.— Эм, у нас проблема. — У меня же были ключи. Совершенно точно были. Очевидно же, что были. В темноте едва видно, но на всякий случай я осматриваю землю вокруг мотоцикла, сиденье и асфальт у колёс. Роюсь в седельной сумке. Ничего. — Чёрт, я ведь не отдавал тебе ключи?— Маловероятно.— Дерьмо, — мне приходится развернуть плед обратно, но ключей, конечно же, в нём нет.— Можем вернуться домой на поезде, — предлагает он. — Вернёмся днём и поищем нормально.— Проблема в том, что на этой связке ещё и мой ключ от дома…