Глава 16. (1/2)

После всех произошедших событий проходит буквально четыре дня. За эти дни не происходило чего-то сверхинтересного, Бэррон больше не трогал Колю, по крайней мере на глазах у всех, зато успел подружиться с Марком. Теперь при каждой встрече Уокер сгребал Трампа в короткое, но не менее крепкое объятие, а Бэррону почему-то казалось, что делает он это специально. Потому что Коля хоть и вернулся к своему обычному состоянию, ревность все равно летала над ним маленькой колибри каждый раз, когда привыкший к телесным касаниям Марк дотрагивался до Бэррона. Впрочем, эту тему никак не затрагивали и не обговаривали, да и не так уж сильно они и сдружились. Разве что номерами обменялись и иногда друг другу мемы слали в телеграмме, ничего больше.Было совершенно раннее утро тридцать первого августа. То самое утро, когда хочешь или нет, но придется встать и пойти на тренировку. Потому что каким бы отличным игроком Лукашенко не был, от тренировок его это не освобождает. Обычно в такие утра, когда солнце тоже только-только просыпается, Коля, под ненавистную трель будильника Уокера, пытается проснуться и не удушить собственного соседа каким-нибудь валяющимся под его же кроватью носком. Обычно обходится красноречивыми взглядами и все. Парни собираются и выходят на улицу, где их уже ждет завсегдатый потрепанный жизнью и кряхтящий весь путь автобус, нервно курящий Мэтт с мочалкой на голове, потому что проснулся самый последний и как обычно успел только проклянуть того, кто ставит им тренировки так рано, и зевающий во весь рот Никита, из телефона которого доносятся приглушенные песни и какие-то странные звуки. Обычно.Это утро было другим. Оно в край отличалось от обычного утра Лукашенко, потому что проснулся Коля не в своей кровати и не под будильник Марка, а под практически раздраженное ?отцепись, мне жарко? в самое ухо. Коля фыркает что-то недовольное и наоборот только сильнее прижимает к себе теплого Бэррона. У них всего одно сраное одеяло, но этого хватает, потому что Бэррон буквально спит на белорусе, а тому только в кайф. Бэррон с утра мягкий и теплый, а еще немного раздраженный из-за липучей жары вокруг. Лукашенко приоткрывает глаза, делает глубокий вдох и кое-как спихивает тушу Трампа с себя, прижимая того ближе к стенке. Бэррон недовольно хмурится во сне, потому что стена холодная и неприятная. Стена не теплый Коля и Бэррону это не нравится. Экран смартфона, вытащенного из-под подушки, показывает шесть утра, а хоккеист протяжно выдыхает. Бэррон под боком ворочается, что-то бубнит и поворачивается лицом к белорусу. Коля, вполоборота сидя на кровати, наблюдает за спящим парнем и хмыкает. Во сне Бэррон похож на ребенка. На очень капризного ребенка. И в этом Коля убеждается всякий раз, когда ему приходится уходить. Трамп приоткрывает один глаз и совсем-совсем тихо, словно и не он вовсе, спрашивает:—Уже уходишь?Лукашенко ничего на это не отвечает, потому что оба понимают ненадобность ответа. Вопрос чисто риторически и именно поэтому вместо ответа Коля гладит Бэррона по волосам, пока парень вновь не провалится в царство Морфея, и только после этого окончательно встает, начиная собираться.

Это утро могло бы быть совершенно обычным, если бы не одно ?но?. Дата этого утра. Коля продевает голову во вчерашнюю футболку и зевает, поглядывая на Бэррона. Белорус цыкает, когда понимает, что хочется и колется рассказать парню о том, о чем в принципе знают не многие. Коля продевает ногу в штанину джинсов, когда замечает на столе у Трампа небольшие бумажки для заметок и валяющуюся ручку. Словно все так и намекает на то, чтобы Лукашенко оставил хотя бы записку. Бэррон во сне тянется ручками к краю кровати и хихикает. Сердце белоруса пропускает удар, а руки сами тянутся к столу и уже через секунду по комнате раздается звук скрежета ручки по несчастной бумажке. Коля хмыкает, когда видит быстро написанные слова на родном языке. Бэррону придется помучиться, но фактически Коля рассказал ему о том, о чем хотел.Время медленно шло, минуты сменялись друг другом. Хоккеист, стараясь ступать как можно тише, дабы не разбудить американца, которому еще спать и спать, сходил умыться, приводя себя и свою голову в более-менее божеский вид. Торопиться не надо было, Лукашенко встал достаточно рано, чтобы успеть заскочить к себе в комнату за вещами. Можно было бы остаться с Бэрроном еще немного, но ?немного? и Бэррон понятия не совместимые, поэтому белорус, скрепя сердце, подходит к кровати парня и присаживается на корточки, всматриваясь в спящее лицо Трампа.—Я пошел, —шепотом сообщает хоккеист, не надеясь услышать ответ, но Бэррон был бы не Бэрроном, если бы не удивлял каждый раз.

—Постарайся, —такое же тихое в ответ и мягкая горячая ручка касается щеки Лукашенко. Всего на секунду, после Бэррон вновь засыпает и уже окончательно.Коля еще некоторое время сидит рядышком, слушая собственное быстро стучащее сердце, ощущая практически на своих губах теплое дыхание Бэррона. День начался как нельзя лучше. Коля встает с колен, чувствуя как ноги практически затекли, забирает с пола собственный телефон и выходит, напоследок оглянувшись, дабы убедиться в том, что Бэррон действительно спит.Погода с утра просто отличная, вроде как тепло, но прохладный ветер не дает последней летней жаре и шанса. Коля быстрым шагом доходит до своего кампуса по совершенно пустым дорожкам. Автобус подъедет с минуты на минуту, так что Лукашенко успеет заскочить к себе за вещами.Вахтерша, мимо которой Коля проходит, уже, кажется, смирилась с тем, что тот иногда не ночует у себя, поэтому просто бросает пустой взгляд, да качает головой. Быстро поднявшись к себе на этаж и даже не почувствовав отдышку, белорус понял, что не заморачиваться было отличной идеей. Он выспался, а значит день должен пройти хорошо, Коля полон сил и готов покорять новые вершины. Хотя зачем ему какие-то вершины, все, что нужно было покорить, Коля давно покорил. Осталось разве что выиграть матч, но это не так сложно, чтобы думать об этом постоянно. Коридор так же оказывается пустой, а вот до своей комнаты Коля дойти не успевает. Точнее, зайти в нее. Лукашенко врезается в выходящего Уокера и практически сбивает того с ног, но сосед лишь хмыкает, протягивает Коле его баул и хлопает дверью, ничего не говоря. После того, как Марк начал общаться с Бэрроном, к Коле перестали докапываться и постоянно спрашивать о его самочувствии и всяком таком. Это тоже повлияло на него, конечно же в положительную сторону. Ключ поворачивается в замке, а Уокер зевает, прикрыв рот рукой, и ухмыляется уголками губ.—У тебя хорошее настроение, —подмечает Марк, пока они выходят на лестницу и медленно спускаются.

—Есть такое, —пожимает плечами Лукашенко. Нет смысла скрывать это, Марк все равно поймет, как бы Коля не старался скрыть свое состояние.—Радует, —парни бросают друг на друга короткий взгляд. Что-то белорусу подсказывает, что день этот и правда пройдет совершенно спокойно.

Возле только что подъехавшего автобуса уже столпилась большая часть команды, когда Марк с Колей подходили. Следом за ними, буквально минут через семь, из кампуса выходят как всегда помятые Мэтт и Никита, друзья обмениваются короткими фразами и залезают внутрь. Автобус трогается и впереди остается немного времени, чтобы подумать о своем или подремать, если на это вообще у кого-то хватит ума и совести. У кого-то, кроме Стивенсона, потому что он не имеет ни того, ни другого.***Бэррон приоткрывает глаза и потягивается, разминая затекшие мышцы. Затем следует короткий зевок, после чего парень промаргивается, пытаясь понять где он и сколько сейчас времени. Первое, что приходит в голову, так это то, что он снова просыпается один. Трамп вздыхает, садясь на кровать. Одеяло съезжает с плеч, оставляя Бэррона в одной лишь белой футболке. Контраст температур заставляет вздрогнуть, Бэррон вновь осматривается, неосознанно дуя губы. Как бы ему хотелось просыпаться не в холодной постели совершенно одному, а в теплых руках своего хоккеиста. Трамп вздыхает, понимая, что может лишь мечтать о совместном пробуждении, тянется к прикроватной тумбочке, на которой лежит телефон, краем глаза замечая на столе записку. Бэррон уже было расплылся в улыбке, про себя урча какой у него Коля романтик, но взяв бумажку в руки понял, что Коля у него не романтик, а система защиты, над взломом которой придется поработать. Непонятый язык режет глаза, заставляя секундную эйфорию собрать свои вещи и свалить куда-подальше. Бэррон хмыкает. Если Лукашенко думает, что языковой барьер когда-либо останавливал Трампа, то он очень сильно ошибается.

Телефон начинает вибрировать, а Бэррон удивляется сам себе, потому что вставать раньше будильник он не привык, да и таким часто себя не побалуешь. Возможно это из-за того, что вчера они решили лечь пораньше. И уснули оба тоже быстро, Бэррон даже сейчас и не вспомнит кто вырубился первым. Вдвоем спать как-то спокойнее, хоть на кровати еле-еле хватает места для них двоих.Бэррон дергается, когда дверь в его комнату приоткрывается, а на пороге появляется заспанный Глен. Друзья смотрят друг на друга всего с секунду, после чего Макларен извиняется, говоря, что сделал это неосознанно. Бэррон выдает нервный смешок, после чего окончательно выбирается из плена одеяла, откладывая мобильник с выключенным будильником обратно. Трамп бросает, что Глен может зайти и закрыть дверь, он все равно уже собирается, на что друг кивает и заходит, падая на один из потрепанных временем пуфиков, которые Бэррон никогда не использует, ибо для него они слишком жесткие и неудобные.—Ты не закрываешь дверь? —вопрошает Макларен, глазами следя как друг снимает пижамную футболку, заменяя ее белым поло.—А смысл? —запихивая ноги в черные брюки, спрашивает Трамп, оборачиваясь на Глена через плечо, —Что тут красть? —усмешка, —кроме меня, —Бэррон просовывает кожаный ремень через шлевки, надевает носки и быстрым шагом оказывается в ванной.—Кому ты нужен, —фыркает Макларен, вставая с пуфика и облокачиваясь на стену возле ванной комнаты.

—Тем более, —Бэррон пожимает плечами, умывает лицо, чистит зубы и расчесывается. Волосы длинные уже, оттого пушатся. Не удобно, но. Но Коле нравится, а значит Бэррон не против немного помучится с ними.—Ты чего застрял? —Глен заглядывает внутрь, выгнув бровь. Бэррон отмахивается, еще раз ополаскивает лицо, пытаясь не выдать собственные покрасневшие щеки. Бэррон не может перестать думать о Лукашенко, перебирающим его волосы, это буквально самое чувственное, что Трамп только может себе представить.

—Кинь мобильник, —просит Трамп, быстро засовывая ноги в простые кеды, что никак не вяжутся с его полуофициальным образом, —о, и записку дай сюда, —вспоминает парень, а Глен цыкает, потому что уже принес другу телефон.

—Что за записка? —с неким опасением спрашивает Макларен, но к его удивлению Бэррон лишь мотает головой.—Понятия не имею, —и тыкает пальцев в бумажку, —понимаешь, что написано? —Глен лишь отрицательно мычит, —вот и я нет, —записка оказывается в руке у Бэррона, сумка с учебниками на плече, а Глен в коридоре. Трамп поворачивает ключ в замке всего раз, после чего зачесывает падающие на лицо пряди и расслабленно улыбается, —пойдем.

***Тренировка прошла как обычно, не обошлось даже без закатанных глаз Марка и Мэтта с его привычным ?когда уже перекур??. Коля даже начал что-то подозревать, но все сомнения рассеялись, стоило парню выйти на лед. Тренировка хоть и измотала всех по полной программе, но было весело. Казалось все в команде даже не задумывались о предстоящем матче, просто играли как обычно, Коля с Никитой иногда перебрасывались фразочками на русском, из-за чего на них странно косились остальные, ну а парни просто пожимали плечами. В общем, ничего не предвещало беды.Беда под названием Марк Уокер свалилась нежданно-негаданно в раздевалке, когда все уже приняли душ и собирали свои вещи. Коля даже сначала не понял в чем дело, просто не обратил внимание на шушуканье своего соседа с Никитой, только когда этот маленький, но далеко не самый тихий парень шибанул по одному из шкафчиков, заставляя всех резко съежится от неприятно звука.—Стоять, Стивенсон, —упомянутый строит страдальческое лицо, уже держа в зубах сигарету, —пять минут подождешь-не сдохнешь, иди сюда, —Мэтт вздыхает, убирает пачку обратно в штаны и подходит к Уокеру без всяких перепалок. Знает же, что потом достанется. Достанется в любом случае, но лучше уж Мэтт проигнорирует угрожающие взгляды, чем потом придется отбиваться от этого чудовища. Уокер страшен в гневе, —Итак, —Марк хлопает в ладоши и лыбится во все тридцать два. Всю команду пробивает на холодный пот от этой маниакальной ухмылочки, —как вы все знаете, кое-кому сегодня исполняется целых девятнадцать, —Уокер складывает руки в замок и переводит взгляд на Колю, который устало вздыхает, —я знаю, что ты не очень любишь все это, но, —парень осматривает всех присутствующих своими прищуренными глазами, сохраняя некую интригу, —мы решили устроить закрытую вечеринку в честь нашего именинника, —Марк усмехается, —только наша команда и все, —пауза, —никого больше, —Уокер вновь переводит взгляд на белоруса, угадывая в нем что-то теплое, —как тебе идея? —и смотрит таким просящим взглядом, что Коле только и остается, что усмехнуться, да махнуть рукой.—Неплохо, —и все равно Лукашенко не может сдержать полуулыбки, смотря на то, как обрадовались все его друзья—даже Мэтт—после этих слов.—Тогда сейчас Мэтт с Никитой раздадут вам кое-что, —в руках Уокера появляется целая стопка из небольших картонок, —там время и адрес, не опаздываем, окей? —в один голос орава парней повторяет последнее ?окей?, начиная расходиться, когда получают в руки заветную бумажку.—А девчонки-то будут? —раздается из толпы и тут же слышатся одобрительные возгласы.—Только команда, —отрезает Марк, на что Мэтт закрывает ему рот и светит своей ослепительной улыбкой.—Все организую, —последовали одобрительные возгласы, а Марк, пихнув Стивенсона в живот, строит обиженное лицо и отворачивается, —да ладно тебе, —Мэтт облокачивается на шкафчики рядом, но Марк все так же не смотрит на него. Стивенсон на это лишь вздыхает, —максимум трех, ладно? —и в подтверждение своих слов показывает пальцами, будто Марк без наглядного примера не поймет, что значит число ?три?. Уокер раздраженно выдыхает, закрывая дверцу своего шкафчика.—Не больше, —и уворачивается, когда Мэтт собирается напасть на своего старшего с удушающими объятьями. Марк называет Стивенсона ребенком, а после приходится сорваться с места, когда этот самый ?ребенок?, разозлившись, начинает закатывать рукава.Коля с Никитой, смеясь с этих двоих, собирают свои вещи и выходят на улицу, обнаруживая Мэтта лежащим на земле. Никто и не сомневался, что охота на Марка обернется провалом. Так было, есть и будет. Уокер усмехается, помогает другу подняться, оттряхивает его спину от придорожной пыли и поворачивается к Лукашенко, когда они с Ершовым подходят к парням.—Все точно нормально? —решает уточнить Марк. Он знает, что Коля не очень любит праздновать собственное день рождение, даже прошлое не праздновал, парни лишь подарили ему номерную футболку да и все.

—Нормально, правда, —уверяет его белорус, но видит, что друг все еще мешкается, —мне бы и вас хватило, вообще-то, —сознается парень, а Марка, кажется, хватает удар, —но вечеринка с командой, —пауза, —думаю будет круто, спасибо, —повисает неловкое молчание.

—Вау, ты так вырос, —Марк театрально смахивает несуществующие слезы, а после вскрикивает, стоит Коле взъерошить его волосы и закинуть руку на плечо. Никита усмехается, а Мэтт наконец закуривает и игнорирует разыгравшуюся сцену.

***Пара идет уже как минут двадцать, а Бэррон все сверлит глазами исписанный клочок бумаги, раздумывая как ему вообще переводить все это. Глен, что сидит практически рядом, иногда поглядывает на задумавшегося друга, но ничего не говорит.—Эй, —Трамп дергается, когда Макларен наклоняется ближе к парте и дергает Бэррона за штанину, —ты скоро дыру просверлишь в этой записке, —Бэррон вздыхает, кладя ту на стол, —насколько же это важно для тебя? —вопрос остается без ответа. Трамп мотает головой, но неопределенность в этом мотке только настораживает. Из всей этой буквенной вакханалии Бэррон может только более-менее разобрать собственное имя, да и то только потому, что как-то баловался с русским словарем, завалившимся за комод в собственной комнате.

Посидев еще над несчастной бумажкой, испепеляя ее взглядом до конца пары, до Бэррона, наконец доходит. Язык-то русский. Бэррон знает язык, а значит дело за малым. Просто взять и перевести. Трамп внутренне ликует сам себе за такую сообразительность и где-то в душе проклинает Лукашенко с его загадками. Ну как проклинает, ворчит разве что.Бэррон не дурак—хотя иногда бывает—а еще у Бэррона есть специальное встроенное приложение, дабы не переводить по одному слову или, что еще хуже, матерясь выписывать каждую буковку, которое может перевести текст целиком. Выключив звук, а то было бы очень не очень, если бы в тишине раздался щелчок камеры, Бэррон фотографирует записку и ждет, пока на экране ему высветятся уже понятные для разбора буквы и слова, складывающиеся в предложения.?Бэррон пялится на текст с выпученными глазами, а щеки тут же наливаются краской. Внутри просто гамма чувств: от беспокойства, потому что Коля в здравом уме не стал бы писать такое, до бесконечного смущения, потому что если это действительно написал Коля, то, как оказалось, в душе белорус просто до дури романтичен. Глен смеется с красного лица друга, а у Бэррона мир переворачивается. Это засранец не сказал ему! Бэррону! О своем! Дне! Рождение! У Бэррона ничего нет и эта фраза про то, что Трамп уже его подарок—Бэррон боится перечитывать ее, не дай бог сердце просто остановится—не прокатит уж точно. Парень хватается за голову, делая пометку как следует зацеловать этого идиота. Господи, ну за что ему такое чудо—от слова чудовище, видимо—досталось. И Марк ничего не сказал! Вокруг одни предатели!—У тебя лицо просто оборжаться, что случилось? —Глен подсаживается ближе, громко смеясь с того, как выражение лица Трампа меняется буквально за секунду.—Мне нужно уйти, —кое-как выдавливает из себя Бэррон, а Глен лишь вздыхает.—Ну да, пара ко…—но его перебивают.

—Нет, —тут же следует короткий вздох, —уйти вообще, у меня появились дела, —лицо Макларена тут же становится серьезным, а в голосе проскакивают нотки недовольства.—Опять? —и бровь ползет вверх, показывая раздражение, —что может быть важнее, чем учеба?Буквально то, что у его парня—парня же? —сраный день рождения, а Бэррон узнал об этом только сейчас и все еще сидит на жопе ровно без подарка и без всего. И что ему делать непонятно, потому что даже если Коля придет сегодня к нему, Трампу будет капец как неудобно оставлять его без ничего. Какой из Бэррона подарок? Скорее невнимательное проклятие, он ведь даже не задумывался, чтобы спросить о дате. Трамп закрывает лицо руками и устало стонет куда-то в них.

—Я не могу тебе сказать, —бубнит Бэррон, слыша обиженное ?понятно?, —прости, Глен, погоди, —Трамп останавливает хотевшего уже уйти друга, но тот даже не смотрит на него, —это правда очень, очень-очень важно для меня, —Глен молчит, но руку из захвата не выдирает. Стоит так с минуту, после чего бросает взгляд на Бэррона, что смотрит глазами побитого щенка и вздыхает.—У тебя очень много прогулов, друг, —пауза, —ты хоть понимаешь, что творишь? —Глен взволнован, но он нутром чувствует, что Бэррон не слушает его, все еще жалостливо смотрит и совершенно не внимает словам. Макларену остается лишь покачать головой и придумать новое оправдание для парня, —последний раз, Бейкер, —Бэррон вскакивает со своего места и сжимает друга в крепких объятиях, —больше твою жопу я прикрывать не буду, имей в виду, —Бэррон что-то там бубнит про том, что это действительно последний раз, собирая все свои вещи. Следующая пара вот-вот начнется, поэтому друзья быстро прощаются у дверей и расходятся в разные стороны. Глен останавливается всего на мгновение, оглядывается и горько вздыхает. Бэррону попадет за это.

Бэррон пулей вылетает из учебного здания, чувствуя тяжесть в груди и сильную отдышку. В голове крутится сотня мыслей, одна из которых сосредоточена четко на подарке для Лукашенко. Бэррон хаотично вспоминает что он может и что бы понравилось Коле, пока быстрым шагом идет к себе в кампус, следя за временем. Скорее всего у белоруса уже закончилась тренировка, Бэррон не знает точного времени, это плохо. Голова начинает болеть от множества мыслей, и чтобы хоть как-то ее остудить, на свой страх и риск Бэррон решает спросить у завсегдатой вахтерши не знает ли она во сколько примерно заканчивается тренировка у хоккеистов. Та смотрит на Трампа как на умалишенного, но пыхтит что-то непонятное, напоминающее то, что что они должны приехать с минуты на минуту. Бэррон благодарит уставшую женщину и, быстро переступая ногами по ступенькам, оказывается на своем этаже.Зайдя в комнату и не включая свет, потому что естественного освещения вполне достаточно, да и Бэррону для раздумий яркий свет от лампы будет лишь мешать, Трамп спихивает сумку с учебниками с плеча и садится на кровать, прижимая ноги к себе. Мысли в голове более-менее устаканиваются, остается лишь одна самая главная—что подарить Коле?И тишина. В комнате, на улице, в голове. Бэррон не знает. Бэррон в принципе не очень хорошо знает белоруса, лишь настолько, насколько это возможно, они все еще притираются друг к друг. Что нравится Коле? Хоккей? Проводить время с друзьями? Учиться? Ерошить Бэррона по волосам? Спать друг с другом? Разговаривать и обниматься? Что нравится Коле, что может дать ему Бэррон?Что-то покупать звучит вполне логично, но куда-то ехать и тратиться…Бэррон не хочет лишних вопросов, а они точно будут. Да и Бэррон не знает, что можно такого купить, чтобы прям для Коли. Бэррон не знает.На раздумья уходит час, может немного меньше. Все это время Трамп сидит на кровати так тихо, что может показаться, словно комната совершенно пустая. Бэррон думает, думает, думает. Мечется глазами по комнате и натыкается на подставку для карандашей. Карандаши…Точно!Трамп подскакивает с места и практически валится на пол. Сердце вновь ускоряется, а на лице появляется довольная ухмылка. Бэррон многого не знает о Коле, но и Коля не все знает о Бэрроне. Бэррону нравится Коля, очень сильно, он буквально теряет свою голову рядом с ним. Его касания, его ухмылочки, весь Коля. А еще Бэррону нравится рисовать. Он давно этим не занимался и не уверен получится ли красиво, но сам факт. Коля не знает об этом, вообще в принципе об этом маленьком секрете Трампа не знает никто, кроме его родителей, в особенности мама. С мамой он любит рисовать. Любил.Где-то в убранном чемодане Бэррон находит увесистый альбом для рисования, вытаскивая тот на белый свет. Бэррон вообще думал, что он не пригодится и он выбросит его на следующий год, так и не притронувшись к заветным плотным листьям, не проведет пальцем по шершавой поверхности и не ощутит то щемящее чувство в груди. Но вот он сейчас в руках Бэррона, он открыт и ждет своей участи, пока его испишут, изрисуют, когда он наконец пригодится. Бэррон практически задыхается. Он так долго не рисовал. Он даже не знает что рисовать.Картинка всплывает сама собой и больно бьет под самые ребра. Кончики пальцев холодеют, Бэррон сглатывает скопившуюся слюну и проводит первую линию.***В автобусе было непривычно громко. Все обсуждали предстоящую вечеринку, пытаясь выпытать у Марка какие-либо подробности, но Уокер держался стеной, лишь один раз сказал, что некоторым придется приехать раньше и помочь кое с чем, а Мэтт лишь мотал головой на вопросы о девчонках. Коля сонно зевает, радуясь, что сегодня пар у него нет и он со спокойно совестью может прийти к себе и завалиться спать. Кажется, он переспал свою норму, оттого и клонит в сон. У Бэррона должны быть еще пары, а значит дрыхнуть Лукашенко придется у себя в комнате. А жаль, ему бы хотелось зарыться в мягкую светлую шевелюру и храпануть до самого вечера.—доброе утро, мы приехали, —белорус, все еще не отошедший ото сна, зевает, кое-как пытаясь протиснуться сквозь узкий проход к выходу из автобуса.

Марк что-то с совершенно серьезным лицом втирает курящему Стивенсону, но ко всему удивлению Лукашенко, тот его слушает. Сегодня вообще день открытий, Коле нравится. Никита трясет Уокера за плечо, указывая на Колю пальцем, что-то быстро шепчет парню на ухо и, потянув Мэтта за собой, уходит. Марк оборачивается и сдерживает себя, чтобы не заржать в голос, ибо вид у белоруса был как минимум потрепанный. Особенно Марку понравилась одна покрасневшая щека. Видимо ей он и прижимался к окну. Забавный.—Видели бы тебя твои фанатки, —усмехается Уокер, когда Коля подходит чуть ближе и они направляются в сторону кампуса.

—Заткнись, —беззлобно фыркает Лукашенко, уже мечтая о мягкой подушке и теплом одеяле.До комнаты доходят без происшествий, разве что Коля чуть не навернулся разок, но это можно понять, человек спать хочет. Марк открывает комнату, а после хмыкает, стоит хоккеисту сбросить свою сумку куда-то в угол и завалиться на нижнюю койку. Уокер вздыхает, качает головой, убирая вещи в шкаф, после чего смотрит на время и подходит к успевшему уже задремать Лукашенко.—Смотри не засни окончательно.—Угу.—Я серьезно, сколько ты спать собираешься? —тон все же приходится понизить, Марк не мудак и понимает, что друг устал.—Часа четыре, —сквозь сон бормочет белорус, —возможно.—Я позвоню тебе, ладно?—Угу.—Не опоздай, —вздох, —и только попробуй не взять трубку, —пауза, —Коля!—Да понял я, —раздраженно выстанывает хоккеист, поворачиваясь к стене, —вали уже, —Марк качает головой, про себя отмечая, что Лукашенко ведет себя как ребенок. Ужас, и это ему сегодня девятнадцать? Выглядит на девять.