Глава 15. (1/2)

Коля тупит с секунду, пытаясь вспомнить кто такая Ева, а когда вспоминает, лишь тяжело вздыхает. Мэтт нервно облизывает пересохшие губы, откашливается, чешет затылок.

—Не расскажешь, почему тогда кинул ее? —Мэтт впивается в Лукашенко нечитаемым взглядом, а Коля чувствует, как начинают холодеть пальцы. Он не помнил буквально ничего из того вечера, но вспоминает слова Бэррона и его всего передергивает от непонятных тяжелых чувств внутри.—Да я не помню, —хрипит Лукашенко, стараясь выглядеть как можно более естественно. Мэтт качает головой, издавая короткое ?м?.

—Ясно, —Стивенсон облокачивается о стену кампуса, выдыхая клубок пара. Холодает, —откуда идешь?

—Гулял, —пожимает плечами хоккеист, а в голове перебирает все знакомые слова, дабы поскорее перевести тему и свалить.

—Гулял? —вопрошает Мэтт, усмехнувшись, — поздно вечером?

—Ну, —тянет белорус, —мне не спалось, —вздох, —поэтому решил пройтись, —Мэтт скептически осматривает друга с ног до головы, подмечая, что тот и правда выглядит потрепанным.

—Коль, —после недолгого молчания зовет Стивенсон, складывая руки на груди, —будь осторожен, —и тут же осекается, кусая щеку изнутри. Лукашенко буквально шокирует такое поведение. Если бы такое сказал Марк, то ладно, но Мэтт…Коля впервые видит его таким встревоженным, хотя парень всеми силами пытается скрыть это, —просто…просто мы с ней, вроде как, встречаемся, но…—Мэтт ерошит себя по волосам, путаясь в собственных кудряшках и тихо матерясь из-за этого, —она постоянно говорит о тебе, —Коля дергается от того, каким серьезным взглядом на него смотрит канадец. По рукам проходится рой мурашек и это явно не от ветра, —меня уже заебало быть тобой, когда мы трахаемся, —парень горько усмехается, —я уже начинаю думать, что Лукашенко-моя вторая фамилия, —вздох. Коля подходит чуть ближе, кладя ладонь другу на плечо, —я не прошу тебя что-то сделать, просто будь осторожен, ладно? —Лукашенко кивает, но видит, что Мэтта это не успокаивает, —у нее нездоровая мания к тебе, —Коля хлопает Мэтта по плечу, произнося ?до скорого?, и заходит внутрь, улавливая краем уха звук щелчка зажигалкой. Лукашенко вздыхает и решает, что, раз сегодня он более открыт на эмоции, то ничего страшного.

—Мэтт, —упомянутый дергается, потому как думал, что Коля уже ушел. Лукашенко возвращается на свое место, забирая из пальцев друга сигарету, бросая ее на землю и топча, —не кури слишком много, —Мэтт с максимально охуевшим лицом смотрит на Колю, который шлепает его по щеке и коротко улыбается, —а то писюн раньше времени отвалится, —и уходит.—Сука, Лукашенко, —кричит ему вдогонку Стивенсон, но дверь уже закрывается, а фигура хоккеиста поднимается на второй этаж. Мэтт смеется с такого необычного поведения, доставая пачку из кармана, —прости, мам, я бунтарь, —и вновь закуривает, все еще дрожа от подступающего смеха, —придурок, —Стивенсон выдыхает белесый дым, расслабляясь. Небо все усыпано звездами, а практически осенний ветер гоняет первые опавшие листья по насыпным дорожкам. Это все можно было бы запечатлеть на картине, вот только Мэтту как-то похуй.***Белорус, немного взбудораженный своим же поведением, поднимается на свой этаж и толкает дверь в коридор. Пусто. Даже на кухне свет выключен. Про себя Коля надеется, что Марк уже давно спит и не ждет его. Не очень хочется выслушивать какие-то глупые шутки, хочется упасть на кровать и заснуть крепким сном. Лукашенко в несколько шагов преодолевает расстояние до двери, делает глубокий вдох и нажимает на ручку, толкая дверь вперед.Марк, что стоял практически посреди комнаты с какими-то бумагами в руках, сначала пугается, а после роняет все из рук и ошарашено вскрикивает.—Ты что здесь делаешь? —Коля останавливается в дверном проеме и смотрит на Марка, как на пришибленного.—Я тут живу, —объясняет он как для ребенка, а Марк все стоит и хлопает глазами. Коле начинает казаться, что он сломал его, а после до белоруса доходит, что Уокер как всегда в своем репертуаре. Лукашенко вздыхает, прикрыв глаза, заходит внутрь и закрывает дверь.—Блудный сын наконец ночует дома, —усмехается Марк, собирая выпавшие листы с пола, — что-то в лесу сдохло или Мэтт пить перестанет? —Коля игнорирует выпады соседа по комнате, забирается к себе на второй этаж и кутается в одеяло, —эй, даже ничего мне не скажешь? —слышится возмущение где-то снизу.—Спокойной ночи, —бурчит белорус, а после в него летит чей-то тапок, —ты совсем? —Коля поворачивается и смотрит на друга с верхнего этажа. Марк хмурится, ставит стопку с бумагами на стол и вздыхает.—Спускайся, —пауза, —поговорить надо, —Коле бы отвернуться и уснуть, но почему-то он не может. Парень вылезает из-под одеяла, спускаясь вниз. Марк садится на свою кровать и хлопает рядышком. Коля присаживается, и еще некоторое время они тупо смотрят друг на друга.—Если ты просто хотел посмотреть на меня, то мог сделать это утром, —фыркает белорус, —я устал, —Коля встает и зевает, прикрыв рот рукой. Тело уже ноет, прося отдыха в теплой постельке.—Ты ничего не хочешь мне рассказать? —с некоей опаской в голосе спрашивает Уокер, надеясь не задеть вспыльчивый темперамент своего друга и не быть посланным куда подальше нахуй, что начало происходить почему-то чаще. Коля с секунду раздумывает, а после просто пожимает плечами и встает окончательно.

—Нет, —вновь зевает хоккеист, снимая с себя футболку и бросая ту куда-то на пол. Марк что-то хочет сказать про то, что спать в джинсах идея не очень хорошая, но не успевает—Лукашенко уже заворачивается в кокон и отворачивается к стене. Уокер прислушивается к какому-то непонятному кряхтению, а после по всей комнате разносится громкий сопящий звук. Парень вздыхает и ложится сам, хотя на сердце все еще неспокойно.Хотя Коля и уснул довольно быстро, но сон почему-то постоянно прерывался и из-за этого белорус нехотя просыпался. Комната холодная и темная, Коля всматривается в дальнюю стенку и видит лишь горящую точку от выключенного монитора. Джинсы все-таки пришлось кое-как снять и повесить на изголовье, но глаза все равно отказывались закрываться. Лукашенко слышит, как Марк неразборчиво хихикает во сне, да сильнее кутается в одеяло. Иногда Коле кажется, что он слишком груб с ним. Он надеется, что только кажется. Балкон приоткрыт на микропроветривание, впуская слабые порывы предосеннего ветра вдоволь разгуляться по комнате парней. Коля поворачивается сначала на правый бок, затем на левый, после чего просто ложится на спину и смотрит в потолок. Дыхание уравнивается, веки постепенно тяжелеют, но перед тем, как окончательно и бесповоротно провалиться в сон, Коля слышит, как собственное сердце пропускает удар.Коля уже в который раз пытается безуспешно игнорировать сообщения парней в чате, что сыпятся быстрее, чем белые хлопья снега в самую лютую бурю. Телефон в кармане не переставая вибрирует, чем раздражает, но Коля остается непреклонен. Белорус выключает вибрацию, стирает пот со лба и мысленно жалуется на аномальную летнюю жару. На учебной территории все еще никого нет, мягкая зеленая трава спокойно растет, чтобы потом какие-нибудь слоны топтали ее своими ногами, играя в излюбленную тарелку, или просто валялись на ней, прижимая несчастную своими огромными животами, что успели наесть за период каникул. Лукашенко усмехается собственным рассуждениям, пинает маленький камушек носком кроссовка и оглядывается. Совершенная пустошь, даже на парковке стоит лишь одна машина. Коля не обращает на нее никакого внимания, мало ли кто мог приехать, может кто-то из администрации. Парень делает шаг в сторону главного здания, постепенно ускоряясь. Хочется поскорее подписать все дурацкие бумажки и свалить. Друзья в общем чате взволнованно спрашивают где там Коля и когда они уже смогут отметить окончательный перевод белоруса. Хоккеист усмехается, сунув телефон обратно в карман штанов. Внутри здания прохладно, как Коля и помнил, он подходит к канцелярии, расположенной на первом этаже, и без стука заходит, встречаясь взглядом с чьими-то спинами и одной из двух секретарш. Девушка нейтрально улыбается парню, прося его сесть на стул перед ней.—Подождите секунду, —обращается она к кому-то, а Коля успевает разглядеть статную женщину в элегантном зеленом платье. Лукашенко осматривает ее с ног до головы, но до лица не доходит, его отвлекают коротким, но настойчивым ?вот тут распишитесь?.Лукашенко проворачивает ручку меж пальцев и ставит подпись, но та лишь призраком отпечатывается на белой бумаге. Коля пробует еще раз, несколько нервно. Неплотная бумага практически рвется под сильным нажимом руки хоккеиста.—Блять, —шипит белорус, прежде чем девушка останавливает его руку.—Давайте другую, —Коля смотрит на нее исподлобья, цыкает, забирая новую ручку из рук и в секунду ставит аж три подписи.

—Все? —спрашивает он, получая короткий кивок в ответ.

Женщина, которую Коля успел заметить, гладит своего сына по голове, ласково произнося:—Пойдем, Бэррон.Лукашенко всего на секунду задерживает свой взгляд на мельком проглядывающих серебристо-голубых глазах и сдержанной улыбке. Они уходят, а Коля про себя подмечает, что парень довольно высокий. Девушка за столиком улыбается белорусу своей простой улыбкой, но чем дольше она смотрит на него, тем Коле становится тревожнее. Его всего передергивает, он вежливо прощается, после чего достает телефон и пишет парням, что теперь они от него при всем желании не отделаются. Все трое бурно и капсом шлют поздравления, а Мэтт радуется больше всех, скидывая адрес куда приезжать и список того, что приносить. Марк называет его алкашней, а следом приходит ?скоро будем?. Коля смеется, выходя на улицу. Машина, что Лукашенко успел заметить на парковке, выезжает с территории, а белорус неосознанно провожает ее взглядом.Коля открывает глаза и чувствует себя так, будто и не спал вовсе. Где-то внизу шебуршит Марк, а в голове застряла та самая фраза и наворачивает круги вокруг все еще сонного сознания парня. ?Пойдем, Бэррон?. Лукашенко трет лицо ладонями, пытаясь понять что вообще произошло и почему именно сейчас. Он бубнит себе куда-то в руки ?почему я не вспомнил этого раньше??, но его бубнеж прерывает негромкий голос Марка.—Если проснулся, то вставай, —Коля устало вздыхает, ощущая тяжесть в груди. Он принимает сидячее положение, смотря на собирающегося Уокера сверху. Тот улыбается ему, но белорус отворачивается. У него буквально перед глазами проскочило то, о чем он почему-то забыл. То знойное лето, яркое зеленое платье, не пишущая ручка и Бэррон. Бэррон, который всего несколько часов назад так крепко держался за него своими маленькими ручками, Бэррон, который слушал его так внимательно, как Коля даже лекции не слушает, Бэррон, который теперь краснеет каждый раз, когда Коля просто стоит рядом с ним и Бэррон, целовать которого порой хочется больше, чем дышать каким-то жалким воздухом. Колю передергивает от того, насколько глубоко он ушел в себя. На губах появляется ухмылка. Он буквально думает только о Бэрроне. Он ему даже снится. Приехали.—Ты не собираешься на пары? —Коля поворачивается к Марку, который уже стоит полностью одетый и роется в своей сумке, —м? —Уокер бросает мимолетный взгляд на друга, продолжая вытаскивать какие-то потрепанный жизнью тетради.—Иду, —прочищая горло, отвечает белорус, спускаясь вниз и направляясь в ванную. Марк вдогонку кричит что-то о том, что если Коля будет разбрасывать свои вещи, то они полетят в мусорку, но хоккеист включает воду и возмущение пропадает за толщей воды.Лукашенко смотрит на включенный душ несколько секунд, после чего выключает его и просто ополаскивает лицо. Парень смотрится в зеркало, но видит лишь слегка опухшее и покрасневшее ото сна лицо. Бэррону бы понравилось.

—Да блять, —на выдохе произносит белорус, отворачиваясь и выходя в комнату. В него летят какие-то вещи, а Марк предупреждает, что у него есть десять минут, иначе тот уйдет и прикрывать ничью жопу не будет, —свою бы лучше прикрыл, —отшучивается хоккеист. Уокер разворачивается, показывает другу средний палец и выходит из комнаты.Лукашенко, немного взбодрившись этой словесной перепалкой, напяливает на себя брошенную в него футболку с джинсами, собирает носки, что, видимо, поссорились и оказались в разных углах комнаты, на ходу запихивая ноги в кеды и подхватывая собственную сумку. Та увесистая от учебников, которые Коле просто лень вытащить, поэтому хоккеиста слегка перевешивает, но он успевает выйти из комнаты как раз в тот момент, когда терпение соседа подошло к отметке ?хуй тебе, а не списанный конспект?.

Уокер закатывает глаза, получая в ответ лишь тяжелую отдышку и ничего не означающий взгляд. ?Мэтт с Никитой уже внизу? —оповещает старший, поправляя спадающую лямку, когда они выходят с коридора на лестничную площадку. Коля отвечает простым ?угу? и игнорирует дальнейший треп Уокера ни о чем. Ну вот не может он молча пройти пару этажей, обязательно нужно открыть свой рот и спросить о погоде. Как будто Коля знает, он блять сам проснулся только что. Все, что он знает, так это то, что им сейчас придется сидеть на сраных парах и не уснуть к их середине. Периодически хмыкая с собственных мыслей, они преодолевают небольшое лестничное расстояние, здороваются с вахтершей и выходят на улицу. Ветер бьет в лицо, а Лукашенко вспоминает, что лето кончается. Скоро придется ходить в кофтах.

Мэтт махает парням, подзывая их к себе, а Коля почему-то вспоминает, что Стивенсон собирался успеть осквернить их небольшое озеро, искупавшись в нем голым. Как хорошо, что он забыл про это. Коля смеется сам с себя, а после ежится, стоит холодному порыву забраться под тонкую футболку и проехаться по спине. Лукашенко передергивает, а где-то на затворках подсознания он надеется, что Бэррон будет умнее, чем все его друзья, и хотя бы наденет свою излюбленную толстовку. ?Хоть бы не ту с пингвинчиками? —думает про себя белорус, понимая, что тогда точно не сможет сосредоточиться на учебе. И так настроение какое-то не учебное.

Коля даже не слушает очередную увлекательнейшую историю Мэтта про какую-то там девку. Хотя нет, он пытается, но мозг просто отказывается воспринимать очередной бред. До начала занятий остается чуть меньше получаса, Коля даже не понимает для чего они идут так рано. Парень зевает, пропуская друзей вперед, а сам плетется за ними, смотря не то куда-то вбок, не то вообще себе под ноги. Если быть честным, Коля даже не помнит их сегодняшнее расписание, он вообще ничего не помнит. Состояние просто паршивое. Ему не плохо, но в груди тяжело и эта тяжесть напрягает. Парни поднимаются на второй этаж и останавливаются практически возле аудитории. Мэтт с Никитой запрыгивают на подоконник, жалуясь на то, что лестницы—это отстой. Марк закатывает глаза так сильно, что Коле начинает казать, что у друга произошла связь с космосом.—Мы буквально спортсмены, —а после все трое смеются.

Часы над аудиторией тикают, но этот раздражающий звук пропадает в галдеже потока. Коля смотрит куда-то за Марка и даже не замечает, как лицо того вытягивается в удивлении.—Привет, —Лукашенко словно выдирают из непонятного состояния. Он чувствует теплые прикосновения к себе и тут же оборачивается. Бэррон легко улыбается, а тяжелое чувство вмиг разбивается о наковальню, —у нас пары на одном этаже, —Коля выдавливает из себя что-то вроде ?ага?, отстраняя парня от себя. Бэррон непонимающе смотрит на белоруса, а после повисает неловкое молчание.—Как давно Лукашенко обнимается с кем-либо? —настороженно спрашивает Мэтт, а у Коли кажется мозг не до конца зарядился. Он смотрит на полное подозрений лицо друга, чьи глаза бегают от него до Бэррона, и хмурится.

—В смысле? —вдруг слишком громко восклицает Марк, —всегда так было, —Коля переводит взгляд на него, а в глазах понимания ситуации просто ноль, —Коля всегда обнимается со своими друзьями, так ведь? —Лукашенко на автомате кивает, —мы сегодня не обнимались, кстати, давай, —и тут же заключает белоруса в крепкое секундное объятие. Происходит немая сцена, в которой только закадрового смеха не хватает. Мэтт хочет спросить что-то еще, но Марк отпихивает Лукашенко и тянет не менее охуевшего от всей ситуации Бэррона на себя, так же обнимая того, —привет, Бэррон, как спалось? —Трамп отвечает что-то смутно напоминающее ?нормально? и его тут же тянут обратно. У Коли в глазах прям читается: ?что за хуйню ты делаешь??, а у Марка в ответ: ?жопу твою белорусскую спасаю?.—А, —Мэтт нервно смеется, —нормально так, —Марк с Колей переглядываются, не понимая реакции, —давай тогда тоже обнимемся, —и тянется к Никите.

—Фу, не трогай меня, —Ершов пихает Стивенсона в щеку, изображая наигранное отвращение. Парни смеются с ситуации, а Коля смотрит на потупившего взгляд Бэррона и понимает, что сделал какую-то глупость.

Они еще некоторое время пытаются более-менее адекватно пообщаться, пока Марк не напоминает о парах. Мэтт с Никитой спрыгивают на нетвердый паркет и на перегонки заваливаются в класс. Марк хлопает Колю по плечу и так же заходит. Бэррон уже собирается уходить, но Коля останавливает его.—Прости, так нужно было, — Лукашенко смотрит прямо в глаза и надеется, что Бэррон и правда все поймет. Потому что он не хочет, чтобы Бэррон надумал себе что-то, а тот явно уже что-то надумал. Трамп выдерживает переживающий взгляд, ухмыляется уголками губ и сплетает их мизинцы между собой.—Все в порядке, —и Колю отпускает, —увидимся, —Бэррон нехотя расцепляет их пальцы, коротко махает на прощание и отходит на несколько шагов.Коля ловит взгляд Трампа на себе, практически слепнет от полуулыбки, после которой Бэррон разворачивается и убегает в свою аудиторию. Коля провожает его взглядом, после чего заходит к себе и закрывает дверь, поскольку зашел последним. Он плетется к серединному ряду, на котором уже разместились все его друзья, прокручивая в голове последние секунды. Бэррон сонный и, кажется, слегка все-таки расстроенный. Блин. Этого Коле хотелось меньше всего.—Я сяду с ним, ладно? —наклонившись к Никите, просит Марк, но Коля этого не слышит. Садится за парту, бросая тяжелую сумку на нее же. Неспокойно. Раздражающее движение где-то слева только бесит, но оно тут же заканчивается, а до ушей Лукашенко доносится тихий вздох. Он поворачивает голову, встречаясь взглядами с Марком.—Это…—начинает было хоккеист, но его перебивают.—Ты ведь не против? —Коля фыркает, отворачиваясь в сторону. Уокер слышит неразборчивое ?да пофиг?, откидывается на спинку стула и тянет друга за собой.