Глава двенадцатая: любовь начинается с глаз, а боль - с сердца (1/1)

Стоило балагану утихнуть, Шизуо понял, как сильно разнервничался, когда он стал напротив двери в чужую спальню и не мог даже ступить внутрь. Его сердце словно сжималось тысячью острых нитей, не давая поднять руку и постучаться. Он долго колебался над этим, пока волнение не пересилило плохие ожидания, вс? же быстро постучав по деревянной тяжёлой двери, тут же после открывая и проходя внутрь. Худшего ожидать уже не было смысла?— нож и целебный отвар перекочевали куда-то далеко в туалетный столик, хотя лежащий в кровати Изая всё равно выглядел немного бледнее обычного.—?Шизуо? Уже поздно,?— он чуть вылез из одеяла, садясь в постели и хлопая глазами от мягкого света свечей.Хейваджима поставил канделябр на столик, после прошёл к чужой кровати, садясь на самый край, дабы не слишком нарушать личное пространство.—?Как твой кашель?—?Ты уверен, что хочешь знать об этом? —?с хмыком юноша выпрямился, вс? ещё сидя в кровати, однако его обычный собранный вид прервала очередная порция крови откуда-то изнутри, которую он бережно скрыл уже алеющим платком.—?Уже узнал.Рука несмело провела по чужой, что уже опустилась на колени с кровавым куском ткани, а на лице — смесь скорби и какой-то нежности.—?Хорошо, что я ещё могу двигаться. Мне сказали лежать в постели и звенеть, если что-то понадобится, но пока что я могу передвигаться сам,?— Изая потупил свой взгляд, уведя лицо в сторону, ещ? больше скрыв профиль в полутьме. —?Я бы не хотел становиться обузой.—?Ты им и не станешь. Ты их господин в конце концов, которого они уважают.—?Однако ухаживать за умирающим телом та ещё морока, Шизуо.На это слов шатен найти не смог, просто продолжая слегка поглаживать чужую ладонь, словно пытаясь убедиться, что Изая всё ещё рядом.Пока что живой.—?Почему ты так уверен, что лекарства нет?—?Его невозможно достать, и только Селти знала, как снять заклятие. Но когда я у неё спрашивал, то ответ всегда не был однозначным. Кажется, всё уже предрешено.—?Не говори так.—?Шизуо, моя мать умерла точно так же. Она начала задыхаться кровью, а затем слегла на кровать, и через неделю не могла пошевелить ни единой конечностью,?— в холоде проскользнул холод от осознания чужой наивности, из-за чего хотелось заразиться ею, утопиться в такой же надежде. Но факты били в голову, не давая расслабиться ни на минуту.—?Твоя мама… Она жалела об этом?—?Конечно жалела. Но когда она умирала, я видел её улыбку. Словно она была счастлива, что наконец покидает этот мир и обретает спокойствие. Странно то, что никаких стеблей я не видел. Возможно, они были тоже скрыты под одеждой,?— рука, которую всё это время поглаживали, тут же оказалась перехвачена чужою, а сам Орихара повернул лицо с невиданной до этого серьёзностью и решимостью. —?Поклянись мне в одном. Я многого не попрошу.Хейваджима повернулся к брюнету полностью, сев уже поближе, но внутренне сжимаясь от этой ситуации. Было неожиданно страшно услышать что-то из чужих уст, словно сейчас его заставят пойти и убить кого-нибудь или сделать ещё что-то, за что обычно попадают в ад.—?Когда я умру?— посети склеп моей семьи. И пусть меня похоронят возле матушки.***Шёл день за днём, а атмосфера только нарастала. Слуги суетились туда-сюда, и даже девушка, прозванная козой*, что встретила Шизуо не самым добрым словом в самые первые дни, выглядела донельзя понурой и грубила меньше обычного, мимол?тно пригладив плечо юноши, когда проходила мимо него в том самом коридоре с пыльными картинами.—?Господин не велел показывать их, помните?—?Думаю, он не будет боле возражать, если я увижу немного больше, чем знаю теперь. Но ты права,?— Шизуо уже хотел отойти от картин, но девушка его остановила, хмуро покачав головой.—?Это память о нём. А ещё сейчас он просил передать, что Вы можете рассмотреть их, если хотите,?— с этими словами она чуть раскрыла балахон, чтобы одной половиной сдуть осевшую пыль на картинах. Шатен на некоторое время успел рассмотреть, что у неё на теле были такие же стебли розы, но вместо того, чтобы расти из плоти, они просто окутали её тело, лишь внешне мешая. Стоило пыли слететь, портреты вновь заиграли новыми красками, и стало отчётливо видно его семью до и после. На самой старой были изображены его молодые родители, Селти и совсем мальчуган Изая, но даже в таком возрасте будучи серьёзным, глядя через картину в глаза настолько глубоко, насколько мог. Отец, как и оказалось на деле, был японцем одного роста со своей супругой, Мари, что счастливо улыбалась, придерживая мальчика за плечи, стоя рядом со своей старой подругой. Селти совершенно не изменилась за эти годы, но стало понятно, почему женщины нашли общий язык?— если первая не показывала внешне свою доброту, то мать Изаи была словно списана с иконы: кроткая, но в то же время очень уверенная, с добрыми и большими глазами. Почему-то казалось, что и при жизни она была внутренне тёплой женщиной, что только доказывало отношение семьи к ней.На втором портрете семья уже явно пережила тот страшный период?— рядом со слегка постаревшим отцом красовалась женщина статная, с небольшой горбинкой на носу и широкими, хозяйственными плечами. Аристократии в ней было явно поменьше, но было видно тяжёлую руку, которая могла нести и вред, и пользу одновременно. Отец Изаи явно нуждался в таком крепком человеке. По бокам от супругов стояли совсем маленькие, но одинаковые жизнерадостные девочки, держа за руки своих родителей. И только более серьёзная Селти со своим уже окрепшим и подросшим кр?стным сыном стояли чуть в стороне: в глазах Изаи стоял всё тот же серьёзный блеск, однако вид был явно напряж?н, словно ему было физически трудно позировать для портрета счастливой семьи.Третья картина была сделана явно ещё позднее?— тут Орихара был уже похож на нынешнего, скрывающего своё тело под свободной рубашкой, а не костюмом, а в лице красовалась боль. Его кр?стная стояла рядом с ним, несмотря на то, что оба были ещё дальше родителей, которые начали стареть. Это больше не походило на счастливую семью, хотя старшие родственники пытались создать такую иллюзию.Четвёртой картиной оказался портрет в полный рост, и на этот раз на нём был единственный человек. Ни даты, ни подписи художника там не было, но было ясно, что картина сделана уже через очень долгое время от последней. Орихара сидел в кресле в своём привычном балахоне, а выражение лица и взгляд словно говорили: ?Незваным гостям не рады?. Но было что-то в сжатых руках и закрытой позе неприятное, что он всегда ощущал, когда слышал разговоры от предстоящей смерти.Алые глаза прожигали и душу, и сердце.—?Жизнь господина не сладка, но Вы заметно приукрасили последние мгновения.—?Как вы попадаете сюда? Как и мой отец? Просто натыкаетесь на здание посреди дремучего леса и оста?тесь здесь?—?Сюда забредают только люди, которые разочаровались в собственной жизни. У нас всех было то, что нужно было изменить, но нам это не под силу. Я понимаю Вас в ситуации с братом,?— девушка пыталась казаться холодной, но что-то в её голосе дрожало, как колосья ещё не собранной ржи на ветру. —?У меня тоже был брат, но его очень тяжело ранили на войне. Я из последних сил ходила через лес к лекарю, что живёт неподалёку, и наткнулась на поместье. Когда мне предложили здесь жить на постоянной основе взамен на излечение брата?— я согласилась. Мы виделись несколько раз тайком с помощью госпожи, он похорошел и даже нашёл себе невесту. Но это было так давно… Мне больше не приходят весточки от него.Шизуо понимающе опустил взгляд, не желая больше донимать девушку, только сильнее погрязнув в собственных мыслях. Если ситуация отца была настолько безнадёжна, то не наткнись он на поместье?— неизвестно, как бы их семья выживала после такой новости. Шизуо бы пахал на поле до бессилия, сестёр пришлось бы сдать замуж за нелюбимых ради денег, а брат мог бы и не подняться больше вовсе.Он бы не встретил болезненного юношу с вековыми запасами мудрости и боли за плечами.На пути в покои ему встретились Эрика с Уолкером, которые ободряюще взглянули на шатена, быстро ретируясь по своим делам, не дав сказать ни слова. Что задержало этих молодых в этом лесу? Почему они попали в слуги вместе? Бежали в любви от разочарованных родителей или же уже успели потерять всё? Факт за фактом, история за историей, и Шизуо уже не знал, что теперь делать с чужим проклятием. Казалось, оно уже коснулось его самого, окутывая острыми стеблями самое сердце.Ведь он терял того, кого полюбил самыми чистыми чувствами, и это ли не причина, по которой он попал в лес?