Глава 8. День независимости (1/2)

Основная волна сообщений в СМИ затухла в течение первых нескольких дней после инцидента в больнице, за что Патриция была безмерно благодарна Франческе Романо, настолько, что готова была отшивать ей ее строгие черные костюмы до конца своих дней, но все равно беспокойство не исчезало. Каждый раз она нервно вздрагивала, когда видела упоминание кого-то из участников скандала в интернет статейках.

Официальная версия произошедшего выглядела так: Крис Мартин получил в глаз от Макса Уильямса, который всегда испытывал проблемы с контролем гнева, а внезапный старый друг Робин Уильямс-Мартин Доминик Купер пытался разнять мужчин и совершенно незаслуженно оказался втянут в семейный конфликт. Мартин и без подсказок Фрэнки повсеместно твердил, что заслужил кровавое возмездие и похуже, а Уильямс сквозь зубы цедил, что уже ходит к специалисту и с нетерпением ждет общественных работ, чтобы доказать, как раскаивается в содеянном. Официально самым пострадавшим в этой ситуации оказался бедный Макс, которого так заебали прописанные специалистами речи, которые надо было толкнуть паре-тройке журналисток, что он едва сдерживался, чтобы не расквасить рожу Крису во второй раз.Низкосортные сайты со сплетнями и некоторые глянцевые любители инфы погорячее с легкой подачи одного из папарацци, которому не удалось сделать удачных снимков, подхватили другой слушок. На самом деле Крис Мартин стал жертвой побоев Бена Аффлека, будто бедолаге тяжелого кулака Уильямса старшего не хватило. Как мистер Бэтмен пересек полконтинента, чтобы подставить свой кулак и без того подбитому носу вокалиста Coldplay, редакторов изданий, как и их читателей, волновало мало. Как и мотивация Аффлека. Особо изощренные товарищи писали, что Крис сам нарвался, появившись в больнице на подпитку, особо извращенные твердили, что Темный Рыцарь защищал поруганную честь подруги своей подруги.

Собственно, одну из версий собственного участия в произошедшем и вычитал Бен, явно не без помощи публициста, когда спрашивал Патрицию, какого черта там происходит. Мисс Бэйтман же была ему премного благодарна, что само по себе тянуло на сенсацию, за то, что он не остановился на ?какого черта?, заставив бы девушку невольно сдать всех участников потасовки с потрохами, а пересказал слух о своем участии.Облегченная версия для мистера Аффлека гласила, что Крис Мартин, переспав в Лондоне со шлюхой Аннабелль Уоллис, явился к Робин нежданным и нежеланным гостем, но все равно настаивал на посещении, за что отгреб от Макса Уильямса полностью. Дальнейшие события с задержанием и его последствиями не так сильно отличались от официальной версии, чтобы излагать их еще раз.

Бэтмена устроило и такое изложение событий, несмотря на то что дыр в сюжете и логических нестыковок в нем было больше, чем в каждом первом подростковом романе о сверхъестественной любви. Он пожалел бедняжку Патти за то, что ей пришлось пережить, и предложил провести выходные ко Дню независимости в Канаде. Бэйтман решила не сообщать ему, что празднование Четвертого июля за пределами Штатов кажется ей тем еще гребаным извращением (о чем, тем не менее, она позже сообщила Джареду), но вежливо отказалась, сославшись на то, что планировала провести праздники с сыном. Оливер был уважительной причиной, и потому Бен отступился, почти не подав виду, что обиделся.Робин же достался свой собственный вариант событий, лишенный кровавых подробностей и юридических издержек, чтобы она, переволновавшись почем зря, не осталась в больнице дольше положенного. Ее и так безмерно расстраивал тот факт, что праздничные салюты придется смотреть из больничной койки.На самом же деле в больнице случился пиздец таких неебических масштабов, что радоваться произошедшему, правда, с некоторой оглядкой на волнение за состояние пострадавшей, мог только Шеннон Лето. Его так распирало от гордости за брата, что он вот-вот мог лопнуть, благо, проговориться и похвастать ему было некому. Решение не посвящать в происходящее Констанс было принято единогласно, а Томо и Эмма были лишены чести испытать на себе красноречие старшего Лето, потому что узнали об инциденте от Франчески. Ладбрук еще долго разводила панику и полоскала братьям мозги на предмет их беспечной глупости, чем порядком подкосила веру Шеннона в то, что она за годы, проведенные в их компании, стала-таки своей девчонкой.Доминик больше не совершал попыток расквасить морду мудаку Мартину, и уже за это Патриция была ему благодарна. И тем не менее, даже за подвиг в больнице он снискал у Макса Уильямса глубокое уважение (насколько оно вообще могло проявиться к мужику, который пытался охмурить его драгоценную сестру).Джаред ушел в работу, даже не скрывая того факта, что остался разочарован разговором Патриции и Бена. Нет, он не сказал Патти, что, по его скромному мнению, судьба сама милостиво предоставила ей идеальный шанс раз и навсегда распрощаться со всеми условностями, на которых держались ее отношения с Аффлеком. Слова были лишними, она слишком хорошо научилась чувствовать все его эмоциональные состояния, слишком хорошо понимала, насколько обидела его. В очередной гребаный раз! Но Бен заслуживал того, чтобы расставить все точки над ?i? лично, а Патти того, чтобы мужчина высказал ей все, что о ней думает в лицо. Если бы она задвинула Джареду этот бред, который больше походил на очередной религиозный заскок о воздаянии за грехи, он бы только нервно рассмеялся ей в лицо и вряд ли смог остановиться.

Нервы у них обоих в последнее время были ни к черту. А работа — тем самым связующим звеном, которое позволяло сохранять хотя бы некоторое подобие целостности. Им нужно было время, погруженное в рабочий процесс, чтобы отстраниться от произошедшего, восстановить хрупкое равновесие и вновь не ранить друг друга глубже, чем они способны были пережить.Скай, как и ожидалось, не пришла в восторг от идеи создать белую капсульную коллекцию, посвященную очередному благотворительному балу в защиту черт знает чего. Шеннон тоже не обрадовался тому, что вместо вечеринки с моделями и алкоголем ему целый день придется таскаться за Джаредом и его съемочной группой в поисках того, что, по мнению мелкого, составляет жизнь Америки. Гребаный младший брат и его проблемы с подружкой!

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, — Патти ненавидела себя за этот сраный эмоциональный терроризм, но не могла уехать в Сан-Франциско, не услышав ответа Джея. В этом долбанном вечно меняющемся мире должно быть хоть что-то, в чем она должна быть уверена, что-то, о чем ей не надо волноваться. И сейчас ей очень хотелось, чтобы это были долбаные три слова, которые подтверждали, что они есть друг у друга.

— Конечно, Пи, — выдохнул Джаред, он так вымотался, так неописуемо устал. — Я тоже тебя люблю.Его слова не принесли облегчения. В эти дни ничто не могло принести облегчения, а уж тем более то, как звучал его голос. От очередного приступа ненависти к себе ее спас звонок, если слово ?спас? вообще можно было применить к тому, что он с собой принес. Еще больше смятения и хаоса.— Мисс Бэйтман, это Рик Стивенс из The Hollywood Reporter, — представился собеседник, и сердце Патриции замерло, она вся замерла в ожидании худшего, — вы не откажетесь дать комментарий по поводу сложившейся ситуации?— Какой ситуации? — спросила она, в панике перебирая все возможные сценарии развития событий.

— Сегодня основательница Marchesa Джорджина Чапман сообщила, что подала на развод с Харви Вайнштейном в связи со скандалом вокруг сексуальных домогательств.

Патриция едва сдержала рвущийся наружу выдох. Мир не вращался исключительно вокруг ее проблем, за что она почти готова была возблагодарить своего бывшего коллегу по цеху.— Я работаю над большой аналитической статьей о том, как подобные скандалы отражаются на брендах одежды. И ваш комментарий как бывшего репортера, а теперь основательницы собственного модного бизнеса был бы очень кстати.— Что ж, мистер Стивенс, я и как репортер, и как дизайнер не раз заявляла, что в моде нет места любому жестокому или некорректному обращению с женщиной. Можете записать это для себя еще раз. Слово в слово.

Раздражение пришло само, захлестнуло ее неконтролируемой волной. Патти не знала, почему злость вырвалась на волю подобным образом, она не первый год жила в ЛА и не первый год варилась в обществе, где сексуальная объективация была в порядке вещей, а из всех скандалов, вырывающихся за пределы привычного, устраивали цирк на выезде, и стойко переносила попытки коллег эксплуатировать тему в угоду рейтингам. Но сегодня… сегодня гнев заклокотал в ней заранее.Сидя в такси по дороге на вокзал, она пролистывала статьи о подвигах Харви и истеричные нападки давно забытых звезд шоу-биза. Волна возмущений поднялась неслабая, и на этот раз грозила смыть столько жертв, сколько не забирали все предыдущие голливудские скандалы вместе взятые. Дамы вспоминали всех своих продюсеров и партнеров по фильмам, которые хоть раз в жизни косо на них глянули, джентльмены посредством своих публицистов (преимущественно женщин) писали гневные осуждающие поведение Вайнштайна сообщения. Ярмарка тщеславия во всей красе!Не отстал от прочих и мистер вселенская справедливость Аффлек. Он разместил пышущее праведным гневом сообщение о том, как надо уважать женщин, во всех социальных сетях. И сразу стая стервятников набросилась, раздирая попытку его публициста сделать Бена рыцарем в белом на фоне прочего дерьма.— Ебаный лицемерный мудак! — воскликнула девушка, читая обвинения гримерши, которую он хватанул за жопу на ковровой дорожке одного из фильмов. На эту премьеру они пришли вместе, тогда они были действительно вместе.Водитель вздрогнул от раздавшегося в тишине салона возгласа, но решил не вмешиваться. Очень разумное решение. Патриция была зла, как ебаные фурии, зла и хотела отмщения, жалея, что не увидела эту статью до того, как к ней обратился парень из THR. Вот тогда все бы получили, чего хотели. ?Репортер? эксклюзивный скандал, Джаред окончательную и бесповоротную точку невозврата, Патриция Бэйтман возмездие и полное исцеление от чувства вины, а ебаный Бэтмен возможность лапать столько жоп, сколько ему заблагорассудится.— Я тоже тебя люблю, моя кнопочка! — Робби улыбнулась и, отложив телефон, вновь перевела взгляд на Ника, который сидел напротив.

— Как дома? — спросил Фордем, не поднимая глаз от планшета. — Все хорошо?

Робин с грустью посмотрела на горящий экран своего ?айфона?. С обоев на дисплее ей улыбалась Сиенна, одетая в костюм тигренка. Одна из тех фоток, которые она сделала на детском празднике в честь третьего дня рождения дочери. Это был такой счастливый день. Вокруг было столько шума, детского смеха... И все были так безумно глупо счастливы.Вздохнув, девушка негромко проговорила:— Я так скучаю по своей девочке. Мы сказали ей, что я уехала работать и приеду уже скоро, только вот... Я..— В чем дело? — Ник посмотрел на свою заикающуюся собеседницу скорее с интересом, чем с тревогой.

На несколько мгновений прикрыв глаза, точно пытаясь собраться с силами, найти в себе смелость произнести это вслух, Робби, наконец, ответила:

— Я решила больше не возвращаться в Малибу.

Подскочив со своего стула, Ник начал расхаживать по палате, всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства подобным решением Уильямс.В этот раз, конечно, все было иначе. Не нужно было спасать репутацию Робин из огня. Напротив, вся эта ситуация только прибавила ей очков в глазах общественности. Оскорбленная и обманутая мужем, жертва аварии, да журналисты уже выстроились в очередь, мечтая об эксклюзиве от Уильямс. Ник был уверен, что работы у Робби, после того как она поправится, станет только больше. Контракты. Деньги. Шоу.

Однако в его представлении вся эта драма с изменой и скандалом должна была закончиться счастливым воссоединением семьи с новым альбомом Coldplay, который Мартин посвятил бы своей обожаемой жене. Все плачут и обнимаются. Занавес!

Ник снова присел и, поглядев на Робби, которая, к слову, выглядела уже лучше, с усмешкой спросил:— Ты же спала с Купером? Ты тоже не святая, да?

Злобно сверкнув глазами, Уильямс прошипела:

— Этот ублюдок все тебе рассказал?! Я знала, что вы общаетесь...

Ник самодовольно хмыкнул.— Кстати, мне стоило тебя уволить, мистер, блядь, Фордем, — краснея от нарастающей внутри злости, добавила Робби. — Это ты притащил этого придурка Купера на вечеринку в Rated R! Ты дал ему ебаное приглашение! ?Рассмеявшись в голос, мужчина откинулся на спинку кушетки.

— Что нахрен тут смешного?! — завопила Уильямс, запустив в Фордема один из журналов, который ей притащила Скай.

Ловко увернувшись, Ник встал и одернул пиджак. Чертов мажорный хрен. Даже в больницу приперся в одном из своих дорогущих костюмов.

— Доминик мне ничего не говорил, — с улыбкой проговорил мужчина. — Ты сказала. Сама. Несколько минут назад.Робин опустила голову и прикрыла лицо ладонью. Ей бы сейчас очень пригодилась левая рука, но ебаный гипс обламывал все попытки скрыться от хитрого взгляда старого лиса, которым ее наградил Фордем.

— Но, если тебя это утешит, киска, я догадывался, — вновь заговорил он. — Когда я узнал, что Дом приходил в больницу и участвовал в этой массовой драке, которую организовал Макс…— Он приходил сюда?! — от удивления Роббс раскрыла рот.

— Да, приходил. Очевидно, хотел проведать тебя.

— Боже…— Знаешь, он хороший парень, — Ник попытался заглянуть в глаза Уильямс, но она упорно отводила взгляд, точно боялась, что ее отругают. — Но нам гораздо выгоднее, чтобы ты оставалась замужней женщиной, которая умеет прощать.На этом Фордем наконец свалил, оставив Робби наедине с ее терзаниями. Как легко было говорить, но как чертовски сложно было даже допустить мысль о прощении. Все католическое дерьмо, которым ее с детства пичкали родители, испарилось. Да, оно исчезло, точно его никогда и не было. Робин хотелось мстить, хотелось доказать Крису, что она и без него сможет жить вполне счастливо. У нее была Сиенна, а больше ей ничего и не было нужно.Проведя в больнице несколько безумно длинных бессонных ночей, Уильямс успела подумать обо всем на свете. Ей было больно. Ужасно, нестерпимо больно. Чувство, будто на груди сидел огромный толстяк, никуда не ушло. Она плакала каждый раз, когда вспоминала все клятвы и обещания, которые они с Крисом не раз давали друг другу. Пустые, ничего не значащие слова…Она не знала, что будет дальше. И ей было плевать. С каждым днем злость уступала место безразличию, какому-то гребаному опустошению.Поэтому она попросила своего адвоката начать готовить бумаги к бракоразводному процессу. Позже позвонила знакомому риелтору Патти и предложила подыскать ей хорошую квартиру в Санта-Монике. Она ни за что на свете не вернулась бы в дом Криса после всего, что случилось. Это казалось Робби совершенно противоестественным.Ей хотелось только забрать Сиенну и начать все сначала. Только вдвоем. Она и ее малышка.

Все друзья, которые попеременно таскались в больницу, уже были в курсе ее решения. Оставалось лишь сообщить о нем Крису.

Со дня аварии Робин лишь несколько раз говорила с ним по телефону. И каждый раз, набирая его номер, слушая его сбивчивые извинения и признания, полные сожаления, она чувствовала, как слабеет. Слабеет во всем. Ее решимость покидала ее, уступая место сомнению. Он обещал, что все будет иначе, что они еще могут все исправить.И ей так хотелось в это верить.Сидя за рулем своего автомобиля, Крис барабанил пальцами по рулю в такт мелодии, негромко звучавшей из динамиков. Негромко. Не в полную силу. Иногда ему казалось, что это в этом и заключалась вся его гребанная проблема. Он просто не умел делать все правильно. Жить так, как жила она. Если бы Робби сидела рядом, она бы точно прибавила громкость.

Когда они вместе ездили куда-то без водителя, Робин врубала музыку на полную и начинала подпевать, корчить рожицы, пританцовывать сидя, при этом успевая снимать все это и опубликовывать в своем инстаграме.

Он с ума сходил от музыки, которую она слушала. Дансхолл, реггетон, дембо, регги, долбанутые песни про плохих парней и их подружек с влажными кисками. Все становилось еще хуже, если Роббс погружалась в задумчивость и включала Кармен Линарес. Затяжной вой с хлопками и гитарами кого угодно мог вывести из себя. Кого угодно, кроме Робби, которая, вспоминая о своих испанских корнях, могла слушать фламенко целый день.Улыбнувшись своим воспоминаниям, Мартин выругался, просигналив мудаку, который влез перед ним. Проклятые пробки!Застряв здесь, ему так хотелось, чтобы все было как раньше. Чтобы Робби сидела рядом и поправляла волосы, попутно зачитывая вместе с ямайскими чуваками, звучащими из динамиков. Она могла бы красить губы или болтать по телефону. Боже! Как бы сейчас ему хотелось услышать ее звонкий смех, ощутить аромат парфюма, тепло прикосновений.Вчера вечером Робин позвонила и дрожащим от волнения голосом сообщила, что хочет его видеть. Да неужели?! Крис прекрасно понимал, что не имеет права злиться на нее, но его до сих пор бесил тот факт, что Робби запретила ему приходить в больницу. А потом... Ее брат, этот ебаный псих, чтоб его!

Мельком взглянув на себя в зеркало, мужчина поморщился. Синяк под глазом, разбитая губа, несколько царапин. И этот ублюдок даже не подумал о своей племяннице! Сиенна, его бедная маленькая девочка. Она так испугалась, увидев папу после того, как большой Уолли привез его из полицейского участка.

За несколько дней, которые Крис провел, не выходя из дома, он столько раз казнил себя сам, что от всех этих мыслей об изменах уже тошнило. Ему просто хотелось вернуть все на свои места. Ему хотелось вернуть свою жену, и ради этого он готов был пойти на что угодно.

Когда Сиенна засыпала у него на руках вчера вечером, Крис впервые испытал настоящий страх. Страх, который вызывала лишь мысль о том, что Робин захочет забрать у него малышку, захочет развестись и разрушить все, что у них было. Осторожно перебирая мягкие кудряшки спящей дочери, он поклялся, что сделает все, чтобы его девочка никогда не чувствовала себя несчастной.

И он любил Робин. Так безумно сильно любил свою жену, что, пожалуй, первый раз в жизни его чувства взяли верх над разумом. Ревность. Ревность никогда не была ему подругой, но... Стоило Крису лишь представить Робин и этого ублюдка Купера, как в груди все начинало гореть. В такие моменты он, скорее, ненавидел Роббс. Но лишь потому, что любил так сильно, как никого не любил прежде.

Перед тем как войти в ее больничную палату, Мартин мысленно попросил Бога помочь ему. Помочь ему исправить все дерьмо, которое он совершил.

— Крис! — как только он открыл дверь, Робби подалась вперед. — Крис…Ее глаза блеснули. Мартин замер у стены, не решаясь подойти ближе.

Робин... Ее оцарапанное осколками стекла лицо, загипсованная левая рука. Она казалась ему такой маленькой. За эти несколько дней она заметно осунулась, точно высохла. Забранные в хвост волосы и простая черная футболка. Крису хотелось упасть перед ней на колени и просить прощения, пока она не простит.Однако вместо этого он подошел ближе и тихо произнес:— Привет, малыш...

— Боже! Выглядит ужасно! — Робби, скорее, по привычке поддавшись порыву, потянулась к мужу, пытаясь коснуться ушиба на его лице.

Мартин дернулся, не позволяя ей притронуться к себе. Робин опустила ресницы и сделала вид, что и не собиралась касаться его.Мужчина придвинул стул и присел.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.Даже смотреть на него было чертовски тяжело. И почему она вдруг решила, что вот так просто сможет сказать ему в лицо, будто между ними все кончено?! Тупая, непроходимая идиотка Робин Уильямс!

— Все нормально, — проговорила девушка совершенно не своим голосом. — Доктор сказал, мне повезло…Меньше всего на свете ей хотелось сейчас разговаривать о своем самочувствии. Ее задолбал Макс, который вел себя, как курица-наседка, постоянно спрашивая ее о том, как она себя чувствует. Патти, любимая подружка-лгунья, и ее новый старый парень, которые тоже сто миллионов раз спрашивали у нее и ее врача, не умрет ли она внезапно. Ебаный ад!

Сейчас, когда он сидел напротив, Робин была обезоружена. Ей хотелось бы рассказать, что каждую ночь, которую она провела здесь, невыносимо было даже думать о том, как однажды он полюбит другую. Какую-то белобрысую шлюху вроде уродины Уоллис! Что каждую ночь, захлебываясь слезами, она слушала его песни, пытаясь поверить в то, что все это правда… Что он действительно любит ее так сильно, что от этого больно. Во всяком случае, именно об этом он пел. А Робин никогда не видела разницы между Крисом из Coldplay и Крисом, который просто был ее мужем.

— Робин, — подавшись вперед, Мартин осторожно коснулся ее лица кончиками пальцев. Она не шелохнулась, встретились лишь их взгляды. Его — полный отчаяния, и ее — полный сожаления. Опустив глаза, Крис прошептал: — Прости меня...

Перехватив его пальцы, Робби накрыла его ладонь своей и потянулась к мужу. Прижимаясь к нему, она закрыла глаза. Дрожащими руками музыкант обнял ее, притягивая ближе.

Они оба забыли о боли, обидах и ссадинах. Обхватив лицо Робин ладонями, Крис коснулся ее губ. Сначала осторожно, будто спрашивая разрешения. Затем уже настойчивее, давая волю чувствам.

Обвивая его шею одной рукой, Робби целовала Криса, задыхаясь от подступающих к горлу рыданий.— Я люблю тебя! Я люблю тебя! Только тебя, Робби, — шептал мужчина, покрывая поцелуями ее лицо. — Прости меня, прости…И она в очередной раз позволила себе забыться. Будто Крис был тем самым проклятым наркотиком, зависимость от которого была для нее смертельно опасной. Какая ебаная пошлость! Какое великое заблуждение!

Собрав все, что осталось от ее достоинства в единый порыв, Уильямс оттолкнула мужа и, пытаясь восстановить дыхание, произнесла:— Я все решила. Мне нужен развод…— Что? — вновь пытаясь притянуть ее к себе, пробормотал Крис. — О чем ты говоришь?

— Я хочу развестись, — губы ее дрожали. И Мартин уже знал, что, как только он уйдет, как только дверь этой палаты захлопнется за ним, Робин будет плакать, уткнувшись в подушку.Отстранившись, мужчина потер шею и вновь посмотрел на жену. Робби точно вжалась в кровать, нервно теребя кусок своего одеяла.

— Я не дам тебе развод, — проговорил Крис так холодно, будто и не было никаких поцелуев и признаний несколько минут назад. — Я никогда не соглашусь на…— Ты трахнул эту тупую шлюху! — скрипя зубами, прошипела Робин.

— Это ничего для меня не значило, — Мартин поднялся и подошел к окну. — Я не знаю, как все это вышло…Смахнув слезинку, Робин посмотрела на мужчину, которого любила так сильно, что от этого действительно было, блядь, больно и произнесла:

— Убирайся отсюда. Я больше не хочу тебя видеть.

Робби лежала на кровати и пялилась в белоснежный потолок своей больничной палаты. Ее жутко задолбало находиться здесь, но, с другой стороны, это место было своего рода укрытием от всех проблем внешнего мира. Проблем, которые придется разгребать, как только она покинет пределы больницы.

После визита Криса ей стало совсем хреново. Внутри было столько всего, столько мыслей и чувств, которые боролись друг с другом, что ей хотелось поскорее уснуть, забыться и перестать думать.Отвлечься не помогала ни музыка, ни кино, ни попытки занять себя чтением. Робин пролистывала журналы, то и дело натыкаясь на свои фотографии, и беззвучно вздыхала.Смотреть на себя в зеркало совершенно не хотелось. Уродливая бледная оцарапанная немощь! Неплохо было бы позвать Алекса, чтобы он хоть немного привел ее в порядок, а заодно вселил желание жить и улыбаться. Обычно у этого педика отлично получалось совмещать работу стилиста и выполнять функцию ее личного психолога. Роббс тихонько хихикнула и услышала негромкий стук в дверь.Неужели Крис решил вернуться? Нет... Он не стал бы так поступать. Хотя теперь она не была уверена в том, что вообще знает своего мужа. Неделю назад, например, Робби и представить себе не могла, что этот мужчина когда-либо предаст ее самым унизительным из всех возможных способов.— Да... — пробубнила девушка взволнованно. Она приподнялась и отложила в сторону журнал и ?айпад?.Дверь палаты медленно открылась, и внутрь осторожно просунулась морда огромного плюшевого единорога с радужной гривой.— Робин Уильямс, это ты? — низкий мужской голос, который должен был казаться вроде как типа мультяшным. — Я пришел к тебе.— Что за...— она не успела договорить, из-за огромной игрушки показалось смеющееся лицо Шеннона.

На лице Уильямс впервые за эти несколько дней промелькнула радостная улыбка, которая превратила девушку в озорного ребенка.

— Шеннон? — удивленно хлопая глазами, она смотрела на то, как старший Лето подходит ближе, волоча на себе плюшевую громадину. — Что ты тут делаешь?

— Зашел проведать тебя, — улыбнулся мужчина, усаживая игрушку рядом с кроватью Робби. — Привел тебе нового друга.

Звонко рассмеявшись, Уильямс потрепала единорога по разноцветному загривку и вновь перевела взгляд на Шеннона, который продолжал стоять и пялиться на нее.От его взгляда Роббс стало неуютно. К тому же она в очередной раз вспомнила, что выглядит отвратительно и поспешила натянуть одеяло до подбородка, точно пытаясь спрятаться.— Как ты себя чувствуешь? — спросил Лето, продолжая стоять.Некоторые вещи, и правда, не меняются. И некоторые люди. За последние несколько лет они с Шенноном мельком встречались на паре мероприятий, но дальше обмена приветствиями дело не заходило. А он так искренне радовался, замечая ее в толпе, всегда подходил, чтобы поболтать и узнать, как дела.— Чувствую, — после недолгой паузы, наконец, ответила Робби. — А ты выглядишь классно.

Сказала и ни капли не соврала. Шеннон буквально искрился, будто вместе с ним в комнату зашло само солнце. Ну, такое солнце, которое наверняка оставит тебе на память гребаный солнечный удар и неделю мигрени.

— Может, сядешь уже? — усмехнулась Роббс.И он послушно плюхнулся на кушетку, развалившись на ней точно так же, как это обычно делал Макс.

На самом деле, Шеннон упорно пытался скрыть волнение, так невовремя охватившее его. Под всеми этими ушибами и царапинами, переживаниями, которые стерли с ее лица румянец, Уильямс все еще оставалась совершенно нереально, блядь, обворожительной. И это в очередной раз выбивало почву у него из-под ног. Настолько, что он, как еблан, отводил глаза, пытаясь не встречаться с ней взглядом.— Честно говоря, я не ожидала тебя здесь увидеть, — вновь заговорила Робби, разглядывая Шеннона с ног до головы. — Но я хочу чтобы ты знал, мне очень приятно. И спасибо за подарок. Это, правда, чертовски мило.Отмахнувшись, мужчина кашлянул и подвинулся на край кушетки, чтобы быть ближе к Робин.— Прежде всего, — начал он, посмеиваясь, — я хочу, чтобы ты знала: я понятия не имел про мутки моего брата и Патти. Короче, меня тоже развели.— Это просто ужасно, — наигранно нахмурилась Уильямс.— Обманывать родного брата!

— Об этом я и говорю, — Лето изобразил крайнюю степень опечаленности, вызвав тем самым у Робин звонкий смех. Улыбнулся в ответ и почесал подбородок.Пока Уильямс заливалась смехом, наклонившись вперед, Шеннон мельком заметил отсутствие бюстгальтера в треугольном вырезе футболки. Он резко отвел глаза, чувствуя, как кровь начинает приливать к тому месту, которым, по мнению женщин, думает большинство мужиков.

— Здорово, что ты зашел, — пытаясь восстановить сбитое дыхание, Роббс коснулась руки Шеннона. Но тут же отдернула пальцы, заметив, как мужчина посмотрел на нее.

Осознав, что он откровенно палится, Шеннон улыбнулся, и сам взял Робин за руку. Мило. Очень мило.— Кстати, я не знаю, почему мы с тобой не общались все это время, — проговорил он, осторожно сжимая ее пальцы. — Причин ведь не было?

— Просто столько всего случилось, — она вздохнула и высвободила руку из его теплой ладони. Ее демоны вновь возвращались.— Эй, Робби, — произнес Шеннон едва слышно. Она подняла глаза и попыталась выдавить из себя подобие улыбки. Мужчина коснулся ее щеки и продолжил: — Знаешь, все проходит.Она кивнула и улыбнулась. Уже теплее.— Если будешь грустить, мистер единорог не простит!