Вергилий, Спарда, Ева, близнец, замена, дубликат (1/1)

Вергилий умирает, и это само по себе абсурдно. Он лежит искалеченный, не чувствуя собственного тела, лишь боль, пронзающую и скручивающую каждый нерв. Вергилий не может пошевелиться ниже пояса: позвоночник перебит, раздроблен в клочья. Кровь из разорванных легких клокочет в горле.Ему еще никогда не было так больно. Вергилий думает, что привык ко всему, что после тренировок с отцом боль стала его постоянным спутником, но это не так. Пусть их с братом регенерация не была полноценной в силу возраста и спящей пока силы, но раны затягивались, а переломы срастались, вывихи можно было не вправлять, плоть восстанавливалась сама, но теперь… Тело его горит в агонии и сколько бы Вергилий мысленно не каялся, молясь, облегчение не приходит. Он умирает каждое мгновение снова и снова, и даже дыхание сквозь хрипящую грудину причиняет ему страдания.Права рука все еще цепляется за рукоять Ямато. Это бессмысленно теперь, но Вергилий не может разжать окостеневшие пальцы. Левая вывернута под неестественным углом, кисть держится на лоскуте кожи и сухожилиях. По щекам тянутся горячие дорожки, но Вергилий не может в точности сказать слезы это или кровь. Он лежит в багровой луже словно на изысканном ложе, распростертый, разбитый вдребезги точно фарфоровая статуэтка. Вокруг него огонь, вокруг него агония. Внутри него жар и боль.Из темноты коридора появляется демон. Вергилий не улавливает приближения?— зрение погасло на один глаз, правая сторона лица стерта в лоскуты, а скуловая кость торчит как десертная ложечка из пудинга. Он едва шевелит губами, но и звать на помощь некого. Вспышкой сознание пронизывает мысль о Данте, и Вергилий стискивает зубы, сдерживая стон. Когда на дом напали, Данте был в саду, помогал матери развешивать белье, а значит, они были первыми, кого встретили твари.Демон приближается к нему кривой, шатающейся походкой пьяного клоуна. Больше всего он похож на огромного муравья-переростка, только у муравьев не бывает таких отвратительных хелицер покрытых гнойной кислотой слюны. Вергилий замечает его в самый последний момент, когда уродливое рыло с фасеточными гнилушками глаз склоняется над ним, закрывая обзор. Он изо всех сил пытается дотянуться хотя бы до рассыпанных рядом осколков стекла, но пальцы лишь спазматически сокращаются, посылая вверх по предплечью очередной укол боли.Существо отползает назад, испугавшись короткого бессильного стона. Тварь обходит Вергилия по дуге, опускается на задние лапы перед его телом и с влажным хрустом отрывает добрый кусок мяса от культи, виднеющейся в разрыве одной из штанин. Вергилий закатывает глаза и хрипит, не желая видеть как очередной демон станет лакомиться его плотью, однако тварь не успевает донести добычу до истекающей соками глотки.Меткий выстрел мозжит ей голову в клочья.Вергилий широко распахивает глаза (правая сторона отзывается обжигающей болью, но теперь это уже не имеет значения) и снова силится приподняться. Он готов кричать, готов звать на помощь, признать собственную слабость и выть от облегчения. Кипящие слезы катятся по сырому мясу его лица.—?Па-а…п?— он хрипит, зовет из последних сил, покидающих тело, различая на обломках лестницы высокий силуэт.Спарда опускает пистолет, поводит плечами и переводит взгляд на искалеченное тело у подножия ступеней.—?Смотри-ка, он все еще жив,?— бесстрастно замечает он, обернувшись.Вергилий вздрагивает и судорожно дышит носом?— тем, что от него осталось,?— глотая кровь разорванной глоткой. Вкус уже не ощутим, остался только запах?— кислый запах металла, заполнивший все вокруг. Спарда почему-то медлит, стоит на месте, склоняя голову к плечу. Его обычно гладко зачесанные назад волосы растрепаны и хаотично обрамляют скулы. Он неторопливо и обстоятельно заправляет пистолет в кобуру и почти лениво спускается в холл, перепрыгивая через сломанные ступени.—?П-п.апа… —?шепчет Вергилий, пытаясь до него дотянуться. Он все еще не понимает.Ева вырастает из темноты его плеча. Платье на ней разорвано и подвязано у крепких бедер, а волосы забраны наверх в небрежный хвост. Шали нет; в руках Ева держит узкий меч, который небрежно закладывает в ножны, притороченные к поясу, прежде чем приблизиться. Лицо матери испачкано в крови и саже, а губы белы до синевы и из-за этого черты кажутся суровыми, почти злыми на контрасте, словно бы выточенными неопытным резчиком из бледного мрамора.—?Разве ты не разорвал связь? —?спрашивает она.Вергилий кривит губы, не понимая, почему мама смотрит на него сверху-вниз с такой презрительной брезгливостью, поджимая тонкие губы. Почему не кидается к умирающему сыну: он хочет хотя бы напоследок ощутить тепло ее ласковых пальцев на своей коже.—?Разорвал сразу же, но он сильнее, чем кажется,?— с улыбкой замечает Спарда, подбираясь ближе будто охотящийся хищник, и толкает мыском перепачканного в демонической крови ботинка разбитое колено сына. Вергилий почти не чувствует боли, только отчаяние.—?Что ж, ты ковал его по образу и подобию,?— Ева складывает на груди тонкие руки, поглядывая на отца через плечо. —?Поторопимся, у нас не так много времени, милый.Спарда медлит, а Ева сердится: она строго кривит губы, но не спорит, когда супруг присаживается подле изломанного тела старшего сына, подбирая плащ, чтобы не испачкаться в натекшей крови.—?Ты проделал отличную работу, Вергилий,?— улыбается он. В голосе отца звучит тихая нежность?— незнакомая, тягучая и липкая, как дикий мед. Тяжелая прохладная ладонь опускается на лоб мальчишки, отводя в сторону побуревшие от крови пряди. —?Можешь гордиться собой, Данте теперь в безопасности.—?Д-дан… —?Вергилий кашляет кровью и тянется за прикосновение отца, но Спарда резко отнимает руку. Мальчику кажется, что теперь отец склонится над ним, наконец, осторожно поднимает на руки и прижмет к груди, даст напиться собственной крови как бывало всегда, когда Вергилий отвлекался на тренировках и получал серьезную травму.Но вместо этого Спарда тянется к Ямато и вырывает ее из тонких окаменевших пальцев, безжалостно доламывая сустав.—?Это я заберу,?— равнодушно произносит он и плавным движением распрямляется. Вергилий всхлипывает и силится осознать, найти ошибку, а в голове крутится остывающая мысль: он оказался слишком слаб и отец стыдится его.—?Пойдем, надо поскорее увести Данте,?— бросает Ева и переступает через Вергилия как секунду назад бесстрастно перешагнула рассыпающееся тело демона.—?Мама!Ева замирает, оборачивается. Лицо ее искажает нечитаемая гримаса, а глаза горят холодным огнем.—?Я тебе не мать, подменыш,?— шепчет она с усталым удовлетворением и поворачивается, удаляясь, уходя.Из раздавленных легких Вергилия рвется всхлип. Спарда сочувственно смотрит на него.—?Уж прости, малыш, но она права, ты всего лишь фальшивка, приманка для отвода глаз. Но надо отдать тебе должное, благодаря тебе, наш сын, первенец и наследник, теперь в безопасности. Мундус не станет его искать.—?Спарда! —?кричит Ева издалека. Отец (он все еще называет его так в мыслях) встряхивается и сияет знакомой улыбкой?— Данте улыбается точно так же.—?Единственное, что я могу для тебя сделать, это окончить страдания. Потерпи еще секунду.Щелкает кобура. Вергилий смотрит и не видит, глаза застилает пелена слез. Он слышит короткий вздох отца, скрежет спускового крючка и отстранено ощущает, как свинец с визгом ввинчивается в череп. Но это не больно, ни капельки. Сознание угасает, и единственным, что он успевает запомнить, прежде чем потеряться в бесконечной тьме, становится голос его матери?— той, что звалась ею долгих десять лет:—?Подожги тут все, пусть дом выгорит изнутри. Они не должны узнать, что уничтожили не того.Вергилий перестает существовать, но это уже совсем не больно.