kid: Вергилий & Данте, одно целое (1/1)

Это злые дети, дети демона и хрупкой человеческой женщины, которые не познали, что такое любовь. Их игры опасны, увлечения трагичны, а привязанность?— груба и болезненна. Демоническое начало формируется раньше и крепнет быстрее, не оставляя человеку, запертому внутри стального кокона из гнева ни единого шанса. И это правильно.Спарда смотрит с затаенной гордостью: его детеныши сильны, выносливы и столь яростно познают окружающий мир, что сомнений в силе их разума не остается. Демон может полюбить человека, но самому ему человеком не обратиться, как бы не стремился он жить по-людским законам.Глубоко внутри, закованный в чуждую нравственность как в стальной доспех, Спарда презирает все не-демоническое, что исподволь проступает в его детях с каждым прожитым днем слабыми акварельными мазками. С первым вырванным из чужой грудины куском мяса (Данте сплевывает плоть в сторону не разжевывая, облизывает окровавленные губы и смотрит на Вергилия туманным алым взглядом?— и тот слепо тянется ему навстречу) демон-Спарда ликует.Отец-Спарда заживо сгорает в пламени раздора, бушующего в груди.Ева тревожно хмурится, снимая с общей постели близнецов окровавленные простыни. Ее дети спят благословенными ангелами, раскинувшись друг подле друга в сбитом логове из одеял и подушек. Они тесно сплетаются даже во сне, не желая ни на мгновение терять контакт.Ева мать и ей страшно. Ее страхи объяснимы и обоснованы: взросление и становление возлюбленного чада всегда болезненно, грязно и подло. Это ставка без реальной возможности выигрыша. Ева пытается справиться с беспокойством, разделяя?— и это ее главная ошибка.Нет в мире ничего способного навсегда разъять две половинки одной души.В первую же ночь-наедине Данте пробирается в комнату к брату и засыпает у него на груди. Они слабы по отдельности и неукротимы едино. Их жесты просты и понятны, слова не нужны или вовсе бессмысленны, как неудобные костыли: один понимает другого по трепету сердца. Кровь, что течет в их венах, густая и острая, уже говорит за них.Рядом их сила обостряется и постепенно обретает новые формы.Данте трется о брата всем собой, желая слиться воедино как когда-то в тесноте материнской утробы; Вергилий отвечает на это звериным рычанием и кусает до крови, оставляя ирисы цвести под кожей в единственной ласке, на которую способен.Их запах различается тонкими шлейфовыми нотами: амброй и мускусом. Братья слепо и жадно собирают себя по крупицам, ласкаясь кожей, волосами, распахнутыми влажными бутонами губ, липкими от нетерпения пальцами, скользя в зловещем объятии, вечном танце двух половин. Сливаются воедино причудливым новые коктейлем, тянущим жилы и душу из любого, кто встанет на пути. Они натирают друг дружку словно метят, стремясь оставить след.Простыни сбиты и откинуты, подушки и одежда комок сброшены на пол. В детской темно и душно, жарко, непотребно телесно. Влажные звуки вязнут в терпком мраке первобытной, неизведанной доселе близости?— запретной и тайной, деленной поровну.Потребность слиться со своим отражением выливается в яростную схватку двух звериных начал. Когти, зубы, кровь и плоть; кости хрустят под пальцами, ломаясь, с звоном натянутых струн рвутся мышцы и лопается плоть, срастаясь мгновением позже. Данте ловит губами чужой стон, но не касается, не позволяет себе переступить границу. Вергилий вгоняет иглы в его загривок, распарывая кость точно писчую бумагу, и притягивает брата так тесно, что ребра врезаются в ребра, не давая вздохнуть без чужого веления.Ведомые животными инстинктами, юные и беспорочные в своих желаниях, они словно слепцы натыкаются друг на друга как на острия отточенных кинжалов, сплетая ладони пока суставы не затрещат в судорожной хватке, сжимая объятия удушающим кольцом.Тяжелые, одурманенные, близнецы замирают в разделенном экстазе не тела, но духа, тесно вжавшись друг в друга на пике. Возбужденные и распаленные, они проваливаются в сон мгновенно. Без поцелуев, без разрядки, без трепета похоти, ведомые одним лишь алчным желанием обрести единство?— меньшее их не устроит.Их демоны скулят и плачут, бьются в агонии, запертые в слабые телесные оболочки без шипов и брони, но даже так готовые разорвать и задушить соперника, сожрать, обретая силу. Крепкая дрема окутывает близнецов с головой, погружая в общее видение, в котором свет сливается с тьмой, а мир распадается на части.Спарда осторожно прикрывает дверь детской и отступает во мрак коридора. Впервые он не знает, что делать, беспомощность подступает к горлу горькой волной, скручивая внутренности. Демон-Спарда ошибся, но осознал это лишь теперь. Отец-Спарда ошибся вдвойне.Это злые дети, дети демона и хрупкой человеческой женщины?— адские подменыши во плоти ангелов божьих. Они никогда не познают, что такое любовь.