23. Прощай, Ноттингем! (1/2)
Ранним июньским утром, когда еще только рассвело и стража едва-едва успела открыть ворота Ноттингемского замка, под высоко поднятой решеткой проехали пятеро всадников и вьючная лошадь. Направлялись они в одну сторону и по одной и той же дороге, но двое из них ехали чуть в стороне, не желая смешиваться с остальными тремя.
Стражники в воротах проводили их удивленными и чуть насмешливыми взглядами. Один из них, узнав в плотном усатом человеке на белом жеребце бывшего шерифа, решил было поклониться, но товарищ одернул его, громко и насмешливо заметив, что из падалицы и сидр выходит кислый, а потому нечего за ней наклоняться. Услышавший это Роберт де Рено, бывший шериф Ноттингемшира, Дербишира и королевских лесных угодий, злобно выдохнул. И еще более злобно покосился на неспеша движущуюся поодаль парочку. Одров себе прикупили, только воду на таких возить, мстительно подумал де Рено. Бывший первый рыцарь его знал толк в лошадях - как ему, должно быть, неприятно сейчас ехать на таком вот мешке с костями. Но бывший первый рыцарь и стюард шерифа Ноттингемского, по-видимому, о лошади сейчас совсем не думал. Он слушал веселое щебетание своей спутницы, то и дело поправлявшей выбивающиеся из-под плата темные волосы, чему-то несколько раз улыбнулся, вполголоса ответил что-то, отчего девушка рассмеялась.
Сукин сын! Де Рено едва не произнес это вслух, но вовремя сообразил, что он теперь не шериф, от города они уже отъехали, а мечом Гай Гисборн владеет намного лучше него.
***
Кларисса де Сен-Клер была счастлива, откровенно и бесстыдно. Весь последний месяц в Ноттингеме, куда они вернулись из Второго замка, казался тяжелым душащим тюремным сроком. Тьери… вспоминать брата она не могла без набегавших слез. Роберт Хантингдон вместе с Марион, которые были к ней очень добры, остались во Втором замке, там же остались и помогавшие ей Уилл и Назир. Ходили слухи, что король готов потребовать бросить Второй замок, как проклятое место, но Роберт не терял надежды занять там пост начальника гарнизона, обязанности которого он сейчас исполнял. Для него это был единственный выход – отец все еще не простил ему своеволия.В Ноттингеме Кларисса чувствовала себя совсем одинокой. Она крепилась, потому что Гаю надо было поправиться окончательно. Но теперь они уедут, все равно куда. Гай сказал, что найдет службу у графа Честера или еще в каком-нибудь замке.Замок... она смутно припоминала годы детства и замок в Нормандии. Правда, с воспоминаниями творилось что-то странное – они были, несомненно, ее собственными, но себя она в них не узнавала. Неужели это была она, тихая, всем покорная и ласковая девочка, любимая дочь своего отца? Но как тогда она могла вести с жестоким и хитрым шерифом игру, ставкой которой была жизнь дорогого ей человека? Та, прежняя Кларисса, которую она смутно помнила, лишилась бы чувств еще при первом грозном шерифском взгляде. Только тенью сна, на самой границе пробуждения восставали картинки диковинного мира, со стенами из белесых и блестящих металлом поверхностей - там она, Кларисса, бесстрашно шла спасать двоих мальчишек... И тамошняя она была намного больше похожа на сегодняшнюю Клариссу. Но эти полусны становились все реже, диковинный мир бледнел, истончался и превращался в ничто. Оживая лишь с иногда произносимым Гаем именем – ?Свиета?. Кларисса знала, что так ее когда-то называли, но кто и когда, вспомнить не могла.Гай ехал рядом, чуть впереди. Левая рука была в кольчужной рукавице, хотя сжимать ее было еще больно и кисть по-прежнему приходилось смазывать мазью и бинтовать. В подшлемнике и шлеме белесые шрамы, покрывшие его скулу и часть щеки, не были заметны, а те, что были на голове, уже не были видны и вовсе, скрылись под отросшими волосами.Он слушал ее, иногда бросал в ответ фразу-другую, но глаза под надвинутым шлемом с переносьем цепко обшаривали окрестные кусты и время от времени зорко приглядывались к едущему по той же дороге бывшему шерифу. Гай ехал слева, ближе к шерифу, отделяя его и его слуг от своей спутницы.…- Я не собираюсь препятствовать вашему браку с Гисборном, леди Кларисса, – шериф говорил с ехидцей и так, будто этот самый Гисборн не стоял сейчас рядом с ней. - Но знать всю правду – великий подарок судьбы, не так ли? Я хочу сделать вам обоим этот подарок.
Краска бросилась при этих словах Гаю в лицо и тут же отхлынула, оставив смертную белизну.
- Он бастард, леди Кларисса, вот в чем правда, - с грубой прямотой заявил шериф.
- Сколь мне помнится, король Вильгельм Первый тоже был незаконнорожденным, - неожиданно для себя Кларисса встала. Щеки ее горели таким ощутимым жаром, что, загорись сейчас на шерифе одежда, она бы не удивилась. Как не удивилась испугу, мелькнувшему в глазах шерифа, который, плюнув в пол, поспешно вышел.…- Опростоволосилась, да? – неожиданно бросил молчавший дотоле Гай, когда Кларисса, сменив повязку, связывала два кончика чистого полотняного бинта на его запястье. - Получила мало что безземельного и изуродованного, так еще и ублюдка! Имея даже небольшое приданое, можно найти и что-то получше…Он резко замолчал, отвернувшись.
- Какое приданое? – дрогнувшим слезами голосом пробормотала Кларисса.- Ваше приданое, леди Кларисса, - рявкнул Гай так, что она отшатнулась.
- У меня его нет, - прошептала девушка, стискивая кусок бинта между пальцев. Что она говорила потом, начисто стерлось из памяти. Врезалось только то, как Гай, прервав ее, провел пальцами по лицу, обрисовывая скулу, огрубевшие подушечки скользнули к уголку рта.
- Зачем ты его отдала шерифу? Зачем… зачем я-то тебе? – голос его сделался глухим и хриплым. - На что я тебе сдался?Кларисса улыбнулась, но по зажегшемуся в чуть сощуренных глазах острому, испытывающему огоньку поняла, что совсем не ласка, не милая улыбка была ему сейчас нужна.
- Просто...Девушка чуть подалась навстречу руке, которая проскользила по ее шее к вороту платья, хотя отдаваться ему сейчас не хотелось – Гай еще оставался для нее нуждающимся в заботе раненым, а не мужчиной. Вот только сам Гай, похоже, был сейчас иного мнения – здоровая его рука продолжала поглаживать ее шею, ключицы, грудь, и уже не так невесомо и нежно, как раньше. Его прикосновения теперь были не грубыми, но властными, он хотел ее и не желал этого скрывать. И с телом Клариссы происходило странное –желание, скручивающее все внутри в узел, вспыхнуло, как сухая солома. Только сейчас просыпающейся в ней женщине стало ясно, как она по нему соскучилась. Кларисса сама потянулась к Гаю, обхватив его за плечи, стараясь не коснуться обожженных мест. Его поцелуи были почти жестоки, он завладел ее ртом, щетина колола кожу. Но вкус губ его был сладок, а язык творил себе, что хотел, щекоча нёбо и заставив девушку застонать прямо ему в губы.Рука, горячая и нетерпеливая, смяла ее грудь прямо через ткань, и соски, отзываясь на прикосновения, сладко заныли. Подол ее платья был грубо заброшен вверх, на бедре Кларисса ощутила шероховатость бинта, и колени мужчины разъяли ее ноги, раскрыли, как книгу. Теперь Гай не спешил. В глазах его вспыхивали искорки веселой жестокости, когда он проводил то здоровой, то забинтованной рукой по внутренней стороне ее бедер, прикусывал осторожно готовый взорваться напрягшийся сосочек, скользил кончиком языка по приоткрытым пересохшим от горячего дыхания губам – и слушал ее стоны и всхлипы.
- Пожалуйста…- Скажи! Я хочу слышать! – прошептал Гай в самые ее губы и легонько лизнул нижнюю.
- Я хочу тебя! – тихо выдохнула Кларисса. Ее щеки пылали ярче майских роз в саду Ноттингемского замка.- Громче! – свистящий шепот и горячее дыхание обожгли ее ухо, а нижних губок, горячих и влажных, коснулся твердый, как камень, горячий член.
- Я хочу тебя, Гай из Гисборна! – жалобно всхлипнула Кларисса. У Гая вырвался короткий хриплый стон, и он с силой подался вперед, овладевая ею.- Почему? – почти злобно срывалось с его губ в ритме движений. - Зачем? Зачем – тебе – я?
Она не отвечала, со стоном извиваясь под ним - подкатившая высокая волна сшибла ее, закрутила, понесла и обрушила в глубокий темный провал, где не было ничего, кроме пульсирующей вместе с ее телом пустоты и мужчины, с которым она сейчас стала одним целым.- Потому что… мой! – выхрипнуло судорожно ее горло. Из глаз брызнули слезы, и она отчаянно забилась, не в силах побороть сладких судорог, скручивающих раз за разом ее тело, руки и ноги, пока Гай, ускоряя движения, не втиснулся в нее, содрогаясь, здоровой рукой сжимая до боли ее бедро, опустошая себя и наполняя женское лоно. ?Сви-е-та!? - вышептали напоследок его губы. И только тогда горячая волна отошла, оставив их обоих на берегу.Потом Кларисса очнулась от поцелуя и почувствовала соленый вкус на его губах. Это пот или… слезы? В глазах, так жутко близких сейчас, уже не было ни жестокости, ни остроты – только что-то, похожее на прикосновение пушистой кошачьей шубки. Кларисса засмеялась тихонько и облегченно, и потянула Гая к себе, прижимая и прижимаясь к его груди, ребрами ощущая, как колотится его сердце…