16. Любовь, оргия и всякие мелочи (2/2)
Валет продолжал молчать. Аббат сложил руки, сплетя пальцы между собой, будто набираясь сил.- Двенадцать лет назад я совершал обряд умертвий по просьбе своего благодетеля и духовного сына. Жертвой для ритуальной содомии должен был стать его пасынок. Однако мальчишка оказался слишком своевольным, его только опоили, не получив однако же его согласия. И в самый неподходящий момент он пришел в себя и сбежал.
***
Шериф сначала высокомерно усмехнулся уголками губ, потом усмешка стала оскалом, широко распахнулся рот, де Рено хохотал и хохотал, словно не в силах остановиться.- А если она узнает о тебе все? – спросил он сквозь смех. - Кларисса, ты знаешь, что он бастард? Знаешь? Наш друг Гисборн – ублюдок!
- Гисборн ублюююдок! – вторил шерифу слаженный хор стражников. И Кларисса весело смеялась вместе с ними.- Это неправда, милорд, - проговорил Гай, стараясь сохранять спокойствие.
- Правда-правда! – кривляясь, запрыгал по залу шериф.
- Правда-правда! – повторил басовитый голос, и Гай замер от ужаса: тот, кто назывался его отцом, высокий и тощий как стервятник, приближался к нему с другого конца полутемного зала. - Хочешь, чтобы она узнала все? Жалкий катамит**, мальчишка для утех…
- Нет, нет… это неправда… я не хотел этого… пожалуйста, позвольте мне уйти… отец, я не хочу, не хочу…- … не хочу!!! – выдохнул он в темноту и почувствовал, что его отчаянно трясут за плечи.- Гай, Гай, проснись! – пробился к нему голос.- Кла-рисса… - Гай рывком сел на постели, задыхаясь и пытаясь справиться с комом, подкатившим к горлу. Нежные маленькие ладошки гладили его волосы и залитое слезами лицо.- Ты стонал и пытался кого-то прогнать… я испугалась…- в полутьме он видел только поблескивающие глаза и светлым пятном – ее бледное лицо. - Я зажгу свет?- Не надо… - Гай прижал к себе девушку, лихорадочно, быстро целуя ее волосы, лоб, щеки, губы, стараясь подавить дрожь в голосе. - Все равно... скоро рассветет... Нужно будет идти... проверять караулы...… Тот ночлег в стороне от проезжей дороги, видение странного нездешнего леса, в котором не было ни имен, ни названий – и взгляды, которые они не могли отвести друг от друга, даже когда снова увидели вокруг себя обычную лесную полянку. После этого в объяснениях не было нужды. Однако по приезду в Ноттингем Гай сначала даже подумать не мог о том, чтобы сделать Клариссу своей – при воспоминани об окровавленном каменном фаллосе в руках черноризца и при мысли о том, что девочке пришлось пережить, его самого начинало трясти.
Кэтрин, заботам которой шериф поручил свою воспитанницу, всплеснула руками, когда осмотрела девушку. Но она заранее была строго-настрого предупреждена – языком не болтать: Гай, когда хотел, мог быть очень убедительным в угрозах и старая служанка вполне ему поверила. Такое же предупреждение получил и Малыш Джон, который был вместе со своей Мэгги отпущен в Уикем. Однако Кларисса, в первые часы скачки почти терявшая сознание от страшной боли, после ночи на лесной полянке не только ничего не ощущала, но и напрочь забыла все случившееся. Все события между похищением с площади Ноттингема и мгновением, когда она пришла в себя перед замком Беллем, стерлись из ее памяти. А через три-четыре дня после возвращения о страшном похищении напоминала разве что бледность ее лица и ссадина на правой стороне лба, которую Кларисса старалась спрятать под волосами.***
Какое великолепное кощунство, с улыбкой подумал Валет. Крест, украшенный драгоценными каменьями, крест, в который вделана частичка мощей святого Кирика (кто знает, был ли вообще такой святой? Но здешние простецы верят, что был) – этот крест во время обрядов поклонения силам Тьмы переворачивался вверх ногами и перед ним лились страшные оскорбления в адрес всего того, что этот крест должен был олицетворять. Струившиеся вокруг алтаря зловонные испарения курящихся трав - паслена, руты, белены и дурмана, - а также смол и мирры приводил собравшихся в состояние, близкое к экстазу. Аббат Мартин и двое его ближайших помощников служили извращенную обедню на спине обнаженной женщины.
- Да восславится властелин Предвечного Хаоса, властелин мира Сатана и его единственный сын! – провозгласил аббат и столпившаяся у алтаря братия нестройным хором подхватила его слова. Это послужило сигналом- некоторые забились, упав на каменный пол церкви, послышались вскрики, стоны и вопли – дух похоти и бесчинства взял верх над людским рассудком. Валет с интересом наблюдал за последовавшим сплетением тел – мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, мужчины с женщинами. По двое, по трое, по пятеро – клубки тел, где в дикой хаотической оргии нельзя было разобрать, где чье тело. Люди превращались в многоголовых многоруких чудищ, воющих под властью животной похоти, - раскрытые рты, потные груди, раздираемые острыми ногтями, члены, впивающиеся в анусы, рты и влагалища, словно хищные змеи.
***
Гай погладил густые темные волосы прижавшейся к его плечу девушки и тяжело вздохнул. Теперь уж не уснуть.
В эту ночь - их первую ночь - Гай вспомнил все, что еще под Аржантаном слышал от Гийома, одного из наемников отряда де Нивелля. Гийом всегда хвастал тем, что мог соблазнить любую женщину, и что ни одна еще не была им недовольна. ?Гийом слишком подстилается под баб!? - презрительно изрек Нивелль, когда его подчиненный без какого-либо насилия овладел целомудренной женой одного из деревенских старост. Да что там, даже видавшие виды шлюхи блаженно закатывали глаза, когда слышали имя Гийома. Гай как-то раз сидел с ним в захудалом кабачишке, и Гийом разоткровенничался.- Немножко нежности, парень, - вещал Гийом. - Мужчине нужен не только его верный жезл, но и руки… И язык.Дальнейший экскурс в теорию любви стал для Гая, считавшего, что всего-то и нужно, что задрать бабе юбки и спустить собственные портки, настоящим откровением – юноша слушал, приоткрыв рот. Применить эти знания на практике Гаю, правда, не пришлось еще ни разу – стараться ради служанок он считал ниже своего достоинства, а леди Изольда и без его усилий была похотливее мартовской кошки.
Сегодня, обнимая Клариссу, от прикосновений к которой его буквально захлестывала нежность и даже начинало щипать глаза, Гай сразу припомнил все, что говорил ему Гийом. И даже казалось, что вспоминал слова наемника-ловеласа не разум, а само тело Гая – никогда еще он не был так осторожен и терпелив. Он взял девушку только тогда, когда под его ласками она уже почти теряла рассудок от накатившего желания. Правда и сам Гай едва сдержался, почувствовав ответ ее плоти.
***
Валет посмеивался про себя, наблюдая за оргией. Один из братьев привел белого жеребца, и женщина, тряся увядшими сморщенными грудьми и причмокивая, лизала и посасывала огромный конский член. Девушка, служившая алтарем, ублажала сразу четверых, и Валет впервые всерьез пожалел о своей утраченной телесности.
Сразу несколько молоденьких мальчиков, задрав черный балахон аббата и урча от удовольствия, ласкали и целовали живот, ягодицы и бедра отца Мартина, а тот, воздев руки к сводам, изрыгал хулу на того, кого восхвалял перед своими дневными прихожанами.***
Любое счастье имеет оборотную сторону, эту истину Гай узнал давно. И сейчас, кроме опасений за то, как поведет себя шериф, если узнает об их отношениях, его преследовал дикий страх – страх, что Кларисса откажется от него, если узнает всю правду. Спасаясь от этого страха, Гай потянулся губами к губам девушки, они целовались почти ожесточенно, вжимаясь друг в друга. Рука Гая скользнула между ножек Клариссы. Чертов брабансон и вправду был докой в искусстве любви – от прикосновений ко влажной горячей горошинке девочка вздрогнула и застонала, еще страстнее впиваясь в его губы.
- Моя, - шептал Гай, двигаясь в ней, - моя, моя, моя, моя…
Ему очень хотелось быть сейчас настоящим завоевателем, но вместо этого Гай стискивал Клариссу в объятиях с отчаянием утопающего и едва сдерживал непрошенные слезы. Но с каждым движением, вздохом, стоном боль и страх исчезали, стирались, а когда оба повалились на простыню, уже влажную и впитывающую пот разгоряченных тел – страха уже не было вовсе.- Ты ведь никому не обещалась? – это было первое, что спросил Гай, когда дыхание его немного успокоилось.- Что? – удивленно приподнялась она на локте. Прядь темных волос упала Гаю на щеку, защекотала уголок губ.- Давай уговоримся сейчас, а обвенчаемся, когда шериф поедет в Лондон. Найти бы сговорчивого священника.- Ты хочешь жениться? На мне?! – изумление в ее голосе неприятно скрежетнуло в ушах Гая, и он заторопился, словно боясь растерять и слова, и присутствие духа.
- Кларисса, если тебе что обо мне говорили, так это неправда… Я вовсе не безземельный, я обязательно отберу у того аббатства замок, вот увидишь… я… - он говорил еще довольно долго, и чем дальше, тем бессвязнее. Взгляд блестящих глаз, чище и правдивее которых Гай еще не видел, и тихий шепот прервал его.- Ты дашь мне время подумать?
Гай кивнул в темноту, почему-то сразу успокоившись. Вытянулся, заложив руку за голову. Через пару-тройку дней приезжает епископ Герфордский, привезет итальянца-экзорциста, который будет пытаться изгнать дьявола из потерявшего рассудок аббата Хьюго. А с ними какой-то де Карнаке, молодой и подающий надежды придворный. У помощника шерифа будет куча дел… А Кларисса сможет подумать.