14. Бой в замке Беллем (1/2)
Валет принюхался и явственно ощутил угрозу, тот опасный запах, какой бывает после грозы. Приближались те, кто мог ему повредить – в бестелесном состоянии он не мог противостоять им. Особенно Двойнику. Крокстон – вот куда он направится теперь, недаром черные братья столько говорили о ?службе умертвий?, которую способен был отслужить их аббат. Он, Стейн, вполне способен воодушевить черных монахов и привлечь к себе умертвия. Только так он сможет и без Кривоватого зеркала открыть оставшуюся червоточину. И там уже ему не помешают никакие двойники.Растянутое на крышке саркофага худенькое обнаженное тело не шевелилось, девушка была в глубоком ступоре. Валет поднялся повыше, над головами застывших в готовности черных братьев и обеих ведьм и постарался придать своему голосу внушительности и глубины.- Я буду незримо направлять вас, мои слуги, - начал он, - воспользуйтесь телом этой девы, как велит вам Сатана и его единственный сын, новый Мессия, чье появление я предвосхищаю.Черные наклонили головы, а обе ведьмы простерли к нему руки.- Не уходи, повелитель! – эти чертовки явно что-то почуяли и Валет решил их подбодрить.- После ритуала я снова обрету свою телесность и смогу вознести своих верных слуг на вершины наслаждений, которые дарует только Тьма, - он не особо заботился о смысле произносимого, главное, чтобы они остались и смогли задержать здесь пришедших врагов.***Замок Беллем, чьи начавшие разрушаться башни темными резными силуэтами резко выделялись на посветлевшем предрассветном небе, казался пастью древнего дракона, зарывшегося в землю и выставившего наружу зубы. С тех пор, как Джон Малыш побывал здесь в последний раз, замок еще больше обветшал, словно его разъедала изнутри какая-то зловредная хворость.
Гисборнов мальчишка остался стеречь коней, а они с рыцарем, ступая по каменным останкам осыпавшейся арки главного въезда, пошли вперед.
- Добрый меч у вас, милорд, - давящая тишина была страшнее любой явной опасности, Джон озирался, ему казалось, что за каждым камнем его поджидает бывший хозяин. Гисборн, озирающийся точно также, и с точно такими же мыслями, рад был поддержать разговор.- Достался от одного крестоносца, - рыцарь хотел было соврать, что меч – трофей, доставшийся под Аржантаном, но вовремя вспомнил, что Джон лично участвовалв изъятии у него доспехов и оружия перед купанием на бревне. - В его рукоять вделана частичка мощей святого Фомы.Гисборн постарался, чтобы голос не очень дрожал. Ему было так страшно, что, казалось, даже шоссы приподнялись вставшими дыбом волосами и не так плотно облегали ноги. Круглые от страха Джоновы глаза и топорщащаяся борода явственно доказывали, что его душевное состояние было в точности таким же. Вместе с Робином все-таки было как-то спокойно – с ними были силы Хёрна, а главное, был сам Робин. Хрупкий и худенький, он тем не менее был опорой для них всех, подумалось сейчас Джону.
- Святой Фома – это добро, это хорошо, - сказал он.Оба спустились по полуразрушенной лестнице на ярус вниз.- Где-то здесь нас присыпало тогда, - снова заговорил Джон, чтобы только прогнать давящую тишину.- Заткнись! – шикнул Гисборн, прислушиваясь.***
- Advoco te, Satan! Advoco te, Azazil! – повторяли монотонно черноризцы. - Venite, Azazil! Novum Messiae, venite!* – вторили ведьмы.
Один из черных медленно подошел к саркофагу и жертве. В его руках был гладкий каменный жезл с закругленным концом.Селена, не отрываясь, смотрела на каменный стержень в руках черноризца. Этот ужас… он всегда накатывал на нее в ноябре, изодранные ошметки памяти, корчась, пытались сползтись вместе. Разрывающая тело боль и стыд, хохочущие щербатые пасти, зловонные, капающие слюной. Потные руки, рвущие одежду…Вонзающаяся в недра чужая плоть, текущая по ногам кровь… Капли крови сейчасна черном жезле … Это было в ноябре, в ненастном ноябре копыта месили плоть, изгоняли память, душу и тепло… Это было в ноябре, но сейчас апрель…Грохот открывающейся двери прервал движения черноризца и мысли Селены. Ворвавшиеся в зал двое набросились на черноризцев; вопли и звон оружия влились в возродившийся в памяти Селены ужас и заставили ее метнуться ко второму выходу, подобно животному. Пока оба черноризца сражались с напавшими, Лилит бросилась вслед за ней. Пробежав длинный коридор, освещенный факелами, обе ведьмы остановились у маленькой двери подвала, откуда доносились равномерные удары, перемежаемые рычанием.- Отмыкай! – завопила Лилит Селене, которая от волнения не могла попасть ключом в скважину.
- Liber!** – выкрикнула Селена в приоткрывшуюся дверь, снимая запирающее ее заклятие. Из темноты послышался звериный рык, сильное темное тело метнулось мимо них.- Убить пришлых! Убить чужих! – сложив руки в форму силы, произнесла Лилит ему вслед. И успела заметить, как сарацин на бегу выхватил оба своих клинка.
***
Галерея, выходящая во внутренний двор, эту галерею он уже видел. Назир выставил клинки и двинулся к застывшим у противоположного конца двоим.
- Наз, Наз, это я, это Малыш Джон! – послышался густой голос высокого бородача.?Убить чужих, убить пришлых...? - билось в висках у Назира. Повинуйся, повинуйся… большую часть его сознательной жизни это было его девизом. Убить… повинуйся…
Второй из пришельцев осторожно уложил на пол у стены свою ношу, завернутую в плащ, и молча обнажил меч.Два клинка на один, два на один, лязг и звон… светловолосый его противник сражается умело, но он устал… После нескольких смычек Назир выбивает меч из его рук, прямой узкий клинок отлетает далеко назад, ко второму пришельцу. Тот подхватывает меч и скрывается в боковом проходе. Противник Назира отпрыгивает назад и рывком поднимает брошеный бородатым шест. Светлые волосы врага вдруг кажутся темными, Назир зажмуривается и видит на долю мгновения худенького зеленоглазого юношу, отчаянно защищающего рыжую девушку в белом… Нет, парень перед ним светловолос, у него синие глаза, сейчас ненавидящие и холодные. Шест для него - оружие непривычное, но сражаться ему не в новинку и у него даже получается на миг отбросить сарацина к стене.
Светлое – темное, небесно-голубое или листвяно-зеленое? ?Убить, убить…? - слышит опять Назир и бросается на светловолосого. У того и сил уже почти не осталось, шест выбит из его рук двумя ударами и клинки почти сошлись на шее. Мальчишеской шее, не прикрытой сейчас кольчужным подшлемником, мелькнуло в сознании Назира. ?Убить, убить…? - снова зашептал навязчивый голос. И вдруг все стихло. Перед ним стоял Малыш Джон с мечом в руках, а у его ног лежал труп черной собаки с разрубленной петлей на разрубленной же шее.
- Милорд барон такое проделывал, - тяжело дыша, сказал Джон. - Вовремя мне оно на память пришло. Мощи святого Фомы, сэр Гай…А светловолосый, оказавшийся их заклятым врагом Гаем Гисборном, отшатнулся к стене.- Смерд! Сбежать хотел? – едва шевеля губами проговорил он, обращаясь кДжону.
Джон, не обращая на Гисборна внимания, захохотал и хлопнул Назира по плечу так, что тот едва устоял на ногах.- Ааааааааааааааааа! – вместе с высоким визгом в галерею влетела черноволосая ведьма. Она бросилась к собачьему трупу, но не добежала – огонь охватил ее, побежал по платью, рукам, черным волосам, сжирая заживо, и вопль Лилит ударил по нервам всех троих.Стены задрожали, со сводов начали падать камни. Арки завалились прямо перед ними. Гисборн подхватил закутанное в плащ тело и все трое бросились во внутренний двор.***
Скарлетт не знал, что гнало его в сторону, противоположную Личфилду. Он собирался к брату, по пути заглянул к Туку, но и там приключения не оставили его – пришлось сражаться с черными бритоголовыми монахами. А уйдя от Тука, Уилл направился было к дороге на Личфилд, но заплутал, будто водил его кто. Он, знавший Шервуд как свои пять пальцев, плутал по лесу целый день и в конце концов вышел на тракт. У него все еще было убеждение, что это дорога на Личфилд, но первый же встретившийся проезжающий это убеждение развеял. И Скарлетт пошел по этой дороге, на него накатилось полное равнодушие, ноги шли будто сами собой. В небольшом селеньи он купил за пять шиллингов чалую кобылку с драным хвостом и затрусил на ней дальше.Он почти не видел дороги, почти не соображал, куда и зачем он едет. Подобная тоска накрывала его в темные ноябрьские дни, когда в вое ветра и шуме дождя ему чудился грубый хохот и крики о помощи. Но сейчас был апрель, радостный и юный апрель – такой дружной весны Скарлетт давно уже не помнил. Бывший наемник опомнился только когда дорога стала намного хуже, будто по ней долгое время никто не ездил. А впереди завиднелись башни замка Беллем…***
Федьке в жизни еще не было так страшно. В летнем лагере он любил слушать жуткие истории про черный палец, красную занавесь и зеленую пластинку, но никогда еще не попадал он в такое жуткое место. И лошади, возле которых его оставил Гисборн, кажется, тоже чувствовали это. Они то и дело вздрагивали, прядая ушами, тревожно всхрапывали и переступали на месте. Скрип… скрип... скрип… Федор старался не думать, что это неподалеку скрипит и позвякивает на ветру ржавая клетка с иссохшими останками повешенного в ней. Затем раздался отдаленный высокий визг, а вслед за ним тяжелый грохот. Земля, казалось, заходила под ногами. Кони забились, затопотали, а вороной Рольф пронзительно заржал и попытался подняться на дыбы.
И когда раздался приближающийся топот копыт, Федор почти обрадовался – этот звук был живым и разрывал то плотное облако ужаса, которое охватило замок. Крепкий рыжеватый детина, подскакавший к ним, был похож на разбойника.
- Ты что тут… Постой-ка, - остановил детина сам себя, - этого вороного я ни в жизнь не забуду. Этого…