10. Черное и синее (1/2)
Одна из его новых прислужниц, бесшумно ступая, подошла к ложу Стейна и склонилась в почтительном поклоне.- Черные братья пришли, господин.Это было хорошо. Когда он узнал от ведьм о том, что у неудачливого чернокнижника были последователи и приверженцы, ожидающие прихода повелителя зла, он воспрянул духом – вот она, та армия, которой ему не доставало.
Крокстонские братья жили за счет многочисленных богомольцев, приходящих в их монастырь на поклонение кресту, считавшемуся исцеляющим. Но многие из тех, кто уходил из монастыря исцеленным, уносили с собой тайну обращения к черной стороне.Выйдя во внутренний двор замка, Валет удовлетворенно оглядел безмолвный ряд бритоголовых мужчин в черном. Все крепкие на вид, они ничуть не похожи на благодушных ленивых жрецов, которых Стейн видел ранее.
- Повелитель! – от черного ряда отделился один, воздел к стоящему на крыльце Валету руки. - Восславим черного властелина, братья и сестры!
- Я отправляюсь сегодня в Ноттингем, - не тратя времени на предисловия, сказал Стейн, - куда повелеваю отправиться и нескольким из вас. Мне нужна девушка…
Черные выслушали его безмолвно – если бы он сейчас приказал им прыгнуть с полуразрушенной стены замка, они сделали бы это, не задумываясь и без колебаний. Сам же Стейн, вернувшись в облик аббата Хьюго, тоже решил отправиться в Ноттингем – творилось что-то неладное. Он видел, что Кривоватое зеркало указывало на Ноттингем, как на местоположение выхода из червоточины, но твердо знал, что этот выход закрылся тогда, когда он, Стейн, соприкоснулся с двойником Мираны. И тем не менее – Кривоватое зеркало не могло его обмануть…***Солнце, несмотря на утренний час, уже пригревало вовсю, весна обрушилась на лес и его окрестности, словно откровенная исповедь много погулявшего холостяка – на благочестивого молодого монаха. Молодая древесная зелень еще не затеняла тропки и тропочки, острая юная травка вспарывала старые опавшие листья, там и сям виднелись первоцветы, пробивавшиеся даже сквозь залежавшийся по затененным ложбинкам снег.
Тук, который сегодня спозаранку извлек из поставленных накануне силков утку, старательно помешивал в котелке нечто, источающее аппетитный пар, и напевал себе под нос ?Omnia sol temperat?*. После смерти Робина Марион взяла его с собой в Лифорд, добившись с помощью настоятеля Торнтонской обители королевского прощения для толстяка-монаха. Однако долго Тук там не выдержал и запросился обратно в лес. Он поселился здесь, не желая забираться в чащу, не желая связываться с бернсдейлскими разбойниками. Лишь изредка его навещали Уилл и Малыш Джон, а также приходили крестьяне, почему-то считавшие живущего в уединении монаха подвижником и приносившие ему кое-что из еды в обмен на святые молитвы.Позавчера забрел Уилл и сходу набросился на только что сваренную Туком рыбную похлебку. Шумно прихлебывая варево, он рассказывал о попытке поймать Гисборна, и от его ругательств даже дремавшая ворона тяжело снялась с сухой ветки и с возмущенным карканьем улетела прочь. Потому что досталось не только всем предкам Гисборна до седьмого колена, но и веселым ребятам Рэйвена и их ближайшим родственникам.
- Хотел я с ним подраться, один на один. Как раньше… - рассказывал Уилл. – И эта сволочь норманнская была не против – у него даже глаза загорелись. А Рэйвен хмылится и говорит, что утопит его как крысу. Ну и… и Гисборна не утопили, и Джона Малыша потеряли.Скарлетт махнул рукой.- Вытащим Джона и уйду я отсюда. Без Робина это все уже… не то.Скарлетт хотел сказать еще что-то, когда оба услышали отчаянный женский крик – один, другой… Уилл, не сказав ни слова, одним мягким кошачьим движением вскочил с места и, обнажив меч, побежал на крик. Немного запоздавший с реакцией Тук тяжело устремился за ним. Однако когда он, пыхтя, как кузнечные мехи, подбежал, вернее, подковылял к дороге, все было уже кончено – рядом с легшей набок повозкой стоял Уилл и сосредоточенно обтирал окровавленный меч.- Там убитый кучер и девчонка, - не оборачиваясь, он мотнул головой в сторону повозки. - И немолодая леди - живая, но в обмороке.Тук увидел, что у колеса повозки безжизненно вытянулся дюжий малый в балахоне, напоминающем монашеский хабит, но черного цвета. Второй парень к точно таком же балахоне чуть подергивался, умирая, в двух шагах.
- Кучеру свернули шею, - продолжал Скарлетт, - а девке разбили голову. Ну и силища у этих монахов!- Почему ты считаешь их монахами? – удивился Тук – он никогда еще не видел бритых наголо монахов, да еще в черной одежде.- Ты разве не знаешь об Крокстоне? – понизив голос, прошептал Уилл и перекрестился. - Тамошний настоятель вылечил короля Джона, и монастырь получил небывалые привилегии. Так вот, тамошние братья наголо бреют голову и носят черное.Бывший наемник помолчал, а потом добавил:- И порой про этот монастырь рассказывают такое…- А что ж ты кинулся спасать эту леди?Уилл поглядел на меч в своей руке, на трупы черноризцев и пожал плечами.- Не знаю даже… Робина, должно, вспомнил.Вдвоем они перетащили бесчувственную женщину в хижину Тука, после чего Скарлетт засобирался уходить. Тук его не удерживал.
Нашедшие трупы уикемские крестьяне решили, что монахи сопровождали леди и пали жертвами разбойников. Так и было сообщено в Ноттингем.
Леди пришла в себя довольно быстро, но была страшно напугана и ни за что не желала ни выходить из хижины, ни назвать свое имя. Тук отирал с ее лба крупные капли пота, а женщина вся дрожала и то и дело умоляла не сообщать никому о том, что она здесь и жива. Тук ничего не понимал.
...От помешивания варева Тука отвлекли приближающиеся звуки – топот лошадиных копыт, а немного позже и вплетающиеся в него негромкие голоса. Наконец на полянку выехали двое всадников – в одном из них Тук сразу узнал Гисборна и внутри у него все оборвалось. Он понимал, что Гисборн прекрасно знает о его нынешней мирной жизни и о прощении, дарованном ему, но привычка бояться этого человека была сильнее.
- Эй, монах! – Гисборн не утруждал себя излишней учтивостью. - Ты не вытоптал ту поляну белых нарциссов, что была тут неподалеку? А то смотри у меня!- Я пройдусь пешком до полянки, - ловко спрыгнув со своего красивого серого в яблоках жеребца, сказал спутник помощника шерифа. Теперь Тук хорошенько разглядел его – совсем молодой, с мягкими чертами лица и немного наивным взглядом серых глаз.- Проводишь милорда Хантингдона на ту полянку, - не слезая с коня, велел Гисборн.
- Марион Ли просила передать, - тихой скороговоркой проговорил юноша, когда они с Туком шли по лесу, - ?Казнь состоится через четыре дня.Если Мэг не спасет Джона, его не спасет никто?. Вы передадите это, святой отец?Тук кивнул, ничего не понимая. Нет, он знал о пленении Малыша Джона и о его подружке, живущей в Уикеме, но не понимал, причем тут этот знатный, судя по его одежде и прекрасному коню, юноша.
Проводив юного графа на поросшую нарциссами полянку, Тук оставил его там, а сам, неспеша, пошел обратно. Молодой Хантингдон вскоре догнал его – в руках юноши был большой букет нарциссов.
- Передайте мой привет и благопожелания леди Марион, - успел сказать Тук, когда Хантингдон садился на коня. Гисборн уже ждал их, со скучающим видом положив правую ногу поперек луки и ссутулившись в седле. Тук почувствовал новый прилив враждебности к шерифскому помощнику, который резко выбивался из этой закипающей вокруг теплой весны, полной цветов и птиц.
- А вы не хотите нарвать цветов, милорд Гисборн? – спросил вдруг Тук и испугался собственной храбрости, когда норманн полыхнул на него льдисто-голубым взором.
Когда стук копыт утих, Тук облегченно вздохнул и снял с огня котелок с похлебкой. Его неожиданная гостья еще не просыпалась, поэтому Тук отлил немного похлебки в деревянную плошку, отрезал кусок хлеба и понес все это в хижину.Леди лежала лицом вниз на устроенном Туком ложе, плечи ее мелко вздрагивали от беззвучных рыданий.- Гай, мальчик мой! – прорвалось вдруг, и Тук от неожиданности едва не выронил плошку и хлеб.
Женщина резко подняла голову. Вот сейчас Туку стало ясно, кого ему подчас неуловимо напоминало ее лицо.