7. Через невозможное (1/2)
- А я смогу!- А он такой!- А я упрямый!(к\м "Труффальдино из Бергамо")- Где это мы? – Робин остановил коня, перескочившего ручеек, и огляделся плоскую равнину с маячащим невдалеке замком, очень напоминавшем Ноттингем после основательной побелки мелом. Совершенно отдельно от замка находился остаток разрушенной стены,в нескольких местах осыпавшийся и гордо сверкающий ярко-оранжевыми кирпичами. Этими же кирпичами была вымощена дорога, ведущая к замку.Худой человек в белой хламиде и белой же епископской тиаре* сидел на камне, согнувшись, словно вопросительный знак, и что-то писал в маленькой записной книжке.- Чужие? – завизжал он тонко и пронзительно, увидев Алису и Робина. И сейчас же из-за камня вышел огромный белый слон – совершенно непонятно, как он там помещался.
- Чужие! – подпрыгнув как огромный кузнечик, человек оказался верхом на слоновьей шее и оттуда метнул дротик, попав прямо в щеку Алисе. Та вскрикнула, и в мгновение ока вместо нее была уже твердая белая фарфоровая кукла с пакляными волосами и нарисованными глазами.Робин едва смог удержать куклу – она была хрупкой и могла разбиться. Кони разбежались, и он остался один против боевого слона и вопящего на нем белого епископа. Откуда не возьмись, возникли солдаты, такие же белые, как епископ. Они схватили Робина и вместе с куклой потащили его к замку, распевая при этом:Вся королевская конница,Вся королевская ратьНе может порядок,Не может порядок
Держать.
Робина и куклу, которую он не отпускал, кинули в подземелье. Когда стрелок огляделся, он почувствовал, что волосы зашевелились у него на голове – стены камеры были сплошь покрыты запекшейся кровью. Багровая, черно-лаковая, она сыто отблескивала в свете нескольких сотен светляков, расположившихся под потолком. Робин острожно прислонил куклу к стене и, весь дрожа, уселся на пол в самом центре камеры, чтобы не касаться стен. Страх казался вещественным, он сочился по этим стенам. И когда из темного угла камеры послышался тяжелый вздох, Робин подскочил и едва не закричал от ужаса.На него из угла смотрели огромные глаза. Они были словно нарисованы на большом гладком белом лице. Так же были нарисованы нос и широкий тонкогубый рот – и тем не менее лицо было живым.
- Шалтай-Болтай сидел на стене, - скороговоркой проговорило существо.- Робин из Локсли, - от страха голос Робина сел так, что он едва мог говорить.- А где сидел ты? – той же скороговоркой спросил Шалтай-Болтай.Где я только не сидел, подумал Робин, но только пожал плечами.- О, ну а я сидел на стене, потом на обломке стены, потом здесь… и сам епископ меня сюда посадил.Тут Робин увидел, что весь Шалтай-Болтай состоит из одного только яйцевидного туловища. Ноги и руки его были отрублены у самых суставов и оставались теперь только коротенькие культи.
- И сам епископ приказал сделать меня более похожим.- На кого – похожим? – решился спросить Робин.- На меня самого, разумеется, - сварливо ответил Шалтай-Болтай. - Шипа дерева из Леса, Где Теряются Названия, у него не было, вот и пришлось так, по-простому. Как мне ногу пилой отпиливали – песня! Зубья у пилы оказались неразведенными, пришлось бежать оформлять развод и засвидетельствовать его в консистории…?Шип? - словно что-то кольнуло Робина. И тотчас прошел страх – он вспомнил Мирану и ее зачарованный сон.- Ее вот, небось, шипом укололи, - показав на куклу, сказал Шалтай-Болтай. - Эх, завидую – так легко заполучить собственную истинную природу…
Он подул на культю правой ноги и вздохнул.Истинную природу… Робин подумал вдруг, что никогда не стал бы обращаться с живой девушкой, как с фарфоровой. Тут, в этой странной стране – все наоборот. А что если попробовать с фарфоровой обращаться как с живой? Он уложил куклу на пол и нежно провел ладонью по ее пеньковым волосам, убрал прядь со щеки, огладил чуть вздернутый нос, коснулся уголка рта… Поверхность фарфорового истукана пошла трещинами, и наконец, он раскололся. Живая Алиса вылезла, отряхиваясь от крошек и пыли.- Повидло! – бросилась она к стенам. - Я такая голодная!И бордовая запекшаяся кровь действительно оказалась первосортным сливовым повидлом.***Марион, которая настояла на том, чтобы ехать в лес вместе с отрядом лорда Хантингдона, прекрасно понимала, что происходит. Возможно, даже лучше капитана ноттингемской стражи, который на удивление умно распорядился своим отрядом. Часть солдат отправилась вслед за крепышом, с которым ранее разговаривал Гисборн, а вторая вместе с лордом Дэвидом, Робертом и остальными двинулась по той дорожке, которой вороной привез гисборнова пажа. Мальчишка-паж, несмотря на то, что сильно замерз и был совсем измучен, ни за что не желал остаться в Уикеме и, едва переодевшись, тоже взгромоздился на коня.
Роберт и лорд Дэвид переговаривались о разбойниках, орудующих в этом краю, а Марион владели противоречивые чувства. Она по-прежнему ненавидела шерифа и его солдат, не могла не ненавидеть. Однако и слепой она не была и видела, что дело, бывшее при ее Робине благородным и достойным, быстро превратилось в обыкновенный разбой. Вероятно, только такой сильный и чистый человек, как Робин из Локсли, мог сделать из обыкновенных лодырей и головорезов благородных разбойников.
Воспоминания о Робине, как и всегда, разбудили старые раны и старые же вопросы, на которые не было ответа. Куда подевалось тело Робина? Кто освободил схваченных в Уикеме Назира, Тука, Уилла и Джона? Кто пустил стрелу? Почему Робин – если это был он, - не убил Гисборна, стреляя в него буквально с десяти шагов, а лишь легко ранил? Но все эти вопросы мгновенно улетучились, когда впереди послышались звуки боя, звон мечей и крики. Солдаты пришпорили коней и унеслись вперед.- А мы подождем, - сказал лорд Дэвид, чья осторожность, как успела заметить Марион, граничила с трусостью. Но Тьери Сен-Клер и его сестра, то ли не слыша, то ли не желая слышать, поскакали вслед за солдатами, то же самое сделал Роберт.- Там много солдат, лорд Дэвид, - желая ободрить старого друга и патрона, проговорил сэр Ричард. Но прозвучало это как легкий упрек и лорду Хантингдону ничего не оставалось, как пустить своего великолепного гнедого жеребца скорой рысью.
Когда они приехали на место боя, все было закончено. В стороне от ямы лежали трупы троих в грубой коричнево-серой одежде, еще двое были связаны и сидели на земле подле раскидистой ели, одиноко зеленевшей в прозрачном весеннем лесу. Марион замерла, вглядываясь в лица убитых и пленных – нет, никого из них она не знала. Хотя – здоровяк, которому связали не только ноги, но и руки напомнил ей… Ну конечно – Малыш Джон. Только был он подстрижен чуть более аккуратно. Она слышала от Тука, который все еще жил в Шервуде, что Джон собирался жениться на своей уикемской девице.- Джон… - одними губами выговорила Марион, спрыгивая с коня. Он тоже хотел что-то сказать ей, но, видимо опасаясь, отвернулся и сделал вид, что знать ее не знает.- Кладите его животом к себе на колено. Вот так, чтоб вылилась вода, – услышала Марион голос Клариссы де Сен-Клер.***
Алиса не знала, сколько прошло времени. Что-то бормотал в своем углу Шалтай-Болтай – пытался сочинить то поздравительную оду, то прощальную песнь.
Дверь сначала распахнулась, а потом послышался скрежет ключа в замке. Перед ними с Робином, вскочившими на ноги, предстал сам Белый Епископ в окружении своих белых солдат.
- Сейчас будет бой за тиару, - сказал он без предисловий, - побежали смотреть!Он, как клещами, стиснул ее руку и руку Робина и поволок их куда-то на такой скорости, какую сложно было заподозрить в этом тонком тщедушном теле.- За мою тиару, между прочим, - пыхтел он на бегу.Вел за тиару смертный бойСо Львом Единорог.Гонял Единорога ЛевВдоль городских дорог.- раздавалось слаженное песнопение.- Как раз к обеденному перерыву, - Епископ втолкнул Робина в огороженный канатами четырехугольник, где уже находился огромный небритый Лев смордой записного уголовника и элегантный Единорог с шелковым галстуком на шее, и сказал, обратившись к Алисе:- Угости их, экс-Королева, - в руке Епископа появился огромный остро отточенный нож.
- Раздай, потом режь! Раздай, потом режь! – скандировал хор невидимых голосов.Алиса увидела, как на лице и всем теле Робина проступают тоненькие ровные кровоточащие линии, словно его уже разрезали стальной ниткой для сыра. Вернее, сразу несколькими стальными нитками.
- Погодите!Я ведь еще не видел смертного боя, - нашелся Робин.
- Покажем ему? – рыкнул Лев.- Покажем! – и Единорог, наклонив рог, устремился на стрелка, тогда как Лев кинулся на него с другого угла. Алиса зажмурилась, будучи уверенной, что храбрый юноша сейчас будет нанизан на острый рог, как бабочка на булавку, или же растерзан острыми когтями. Но когда она разжмурилась – Робин был вне ограждающих канатов, а оба бойца лежали бездыханными, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Густая кровь сочилась из-под их тел.
Алиса завизжала и махнула ножом в сторону Епископа. Но тот резво отскочил в сторону.- Я просто белая пешка, - оправдывалась Алиса, видя, как Робин стирает с лица кровавые следы.
- Давай-ка скорей отсюда, - Робин схватил Алису за руку, и оба побежали по мощеной дороге. Странная вещь – цвета, думал Робин на бегу. Условность,случайность.
- А вот мог бы ты подружиться с Гисборном? – пропищал кто-то невидимый ему на ухо.- Мог бы, - на бегу ответил Робин и…… перепрыгнул ручеек, за которым лежала следующая линия.
***
Связанное по рукам и ногам полуобнаженное тело, которое извлекли из ямы, никак не напоминало Гисборна. Оно даже не казалось человеком. Мокрое, сплошь покрытое грязью, оно было безжизненным даже на вид. Вытащившие его солдаты разрезали веревки, ощупали - и молча перекрестились.