5. О грязи и чистоте (1/2)
Валет отчетливо ощутил, как человек, чье тело и сознание он оккупировал, возмутился до глубин души, увидев в высоком шерифском кресле того самого белобрысого Гисборна. Это было на руку- можно оставить сознание Хьюго в покое и просто побыть зрителем.
А зрелище предстояло забавное – аббат Хьюго рвал и метал.- Гисборн! – начал он, еще только приближаясь к помосту, где восседал помощник ноттингемского владыки. - Что вы себе позволяете? Вы арестовали сразу троих менял-ростовщиков! И как раз тех, с которыми имели дела отец-келарь из Торнотона и управляющий епископа Герфорда. Не говоря уже о моем собственном управляющем. Я требую, чтобы вы их отпустили.- Двое из них будут отпущены, - невозмутимо отвечал Гисборн, отхлебнув из большого кубка, куда паж то и дело подливал ему вино, - после уплаты штрафа и стояния у позорного столба за использование неверных весов. Третий же посидит в подвале, пока не скажет, когда и как именно он снесся с бернсдейлскими и шервудскими ?веселыми ребятами?. А затем предстанет перед королевским судом, если милорд шериф не соблаговолит казнить его собственноручно.- У моего брата случилось помрачение рассудка, когда он оставил вас своим полномочным заместителем, - проворчал Хьюго, понимая, что если уж Гисборн что-то решил, он от своего не отступит.- Где моя служанка, сэр Гай? – пронзительный голос, предваряющий появление леди Изольды, был таким неприятным, что и аббат, и Гисборн невольно поморщились.- Вашу служанку наказывают на конюшне, - Гисборн отхлебнул из кубка и с довольным видом откинулся на спинку кресла. - Она созналась в краже вашего жемчуга. Она отдала его своему любовнику, родичу местного аутло, а тот продал меняле.
- Ну знаете… - светло-карие, кошачьи глаза леди де ла Круа стали совсем желтыми от ярости.- Хочу напомнить вам, миледи, что сегодня я приговорил к штрафу сукновала, который выгнал своего подмастерья на улицу … в морозную ночь, - отчетливо выговаривая каждое слово и пристально глядя в глаза Изольды, сказал Гисборн.Стейн не слушал дальше – он смотрел на Гисборнова пажа, который, очевидно, был сейчас полностью солидарен со своим господином. Какой милый мальчик! Пухлые губки и карие глаза – очень похоже… Очень!И взгляд такой же строгий и упрямый, как у Алисы. Что ни говори, а у двойников всегда есть что-то общее, Кривоватое зеркало право.
Вечером после общего ужина аббат ласково заговорил с юным Тьери Сен-Клером. Мальчик, к его удивлению, совсем не тяготился своим положением бастарда – а, может, ему пока везло и жизнь еще ни разу не ткнула его носом.Воспользовавшись тем, что Гисборн куда-то исчез вместе с леди Изольдой, - несмотря на конфликт смотревшей на него, как кошка на сливки, - Хьюго рассказывал мальчику о редких книгах с чудными иллюстрациями, которые он якобы вез с собой. Он не ошибся в своем умении влиять на людей, как не ошибся и в том, что Алису подсознательно влекло к нему, Червонному Валету. Двойник Алисы в ?мире-плюс? пошел за тем, в чьем теле пребывал сейчас Стейн, как крыса за дудочкой Крысолова.
***
- Раз уж вы велели выпороть мою служанку, - мурлыкнула леди Изольда, когда она и Гисборн оказались в отведенной ей комнате, - вам придется помочь мне разоблачиться.
Гай не отвечал. В нем поднялась волна презрения к этой похотливой самке. В прошлый приезд леди Изольды ее сластолюбие будило в нем инстинкты самца-завоевателя, он внушал себе, что иметь связь сознатной дамой более достойно норманского рыцаря, чем задирать юбки ноттингемским служанкам и крестьянкам. Но ее манеры мартовской кошки в период охоты, сюсюкающие словечки, которыми она щедро осыпала Гая, солдатская ругань, которой она требовала от него во время совокупления (Изольду это возбуждало) – все это внушало сейчас Гисборну самую настоящую гадливость. Особенно когда он вспоминал мягкий взгляд леди Изабеллы и словно исходящие от нее лучи душевной чистоты. Две сестры, две вдовы – и такие разные, подумал Гай. Нет, уж лучше служанки. Тем более, что шериф, получив право опеки над детьми Сен-Клера и право управления придаными землями леди Клариссы, перестал особо церемониться с Изольдой де ла Круа. А ее матримониальные планы касательно персоны милорда де Рено еще больше отвратили от нее ноттингемского властителя.- Ну что же ты, норманский жеребец? – не дождавшись действий рыцаря, леди Изольда сама избавилась от верхнего платья и нижней сорочки и, бесстыдно раскинув ноги, улеглась на ложе, призывно глядя на Гая. - Ну же! Давай! Только будь внимательнее, чем в прошлый раз, чтоб мне не пришлось снова обращаться к знахарке.Если бы не это циническое замечание, Гисборн бы просто вышел и хлопнул дверью. Но слова о знахарке стали последней каплей – он словно наяву услышал голос человека, звавшегося его отцом, повторяющий в ритме ударов плетью - ?Жаль, не было у твоей шлюхи-матери знахарки, чтоб вовремя избавиться от ублюдка!? И словно огромный пузырь ненависти лопнул в его груди. Гай успел увидеть только блеснувшие испугом светло-карие глаза и мотнувшиеся по спине черные волосы, когда он рывком перевернул Изольду на живот и сильно хлопнул по колыхавшейся, словно студень, пышной ягодице, как хлопнул бы лошадь.- Нет, леди! Ублюдком я тебя не награжу, - проговорил он сквозь зубы, стискивая пальцами ее бедра. Изольда придушенно взвизгнула, когда он резко, без всякой подготовки, вошел в ее анус.- Стоять, сука! – хрипло рыкнул Гай, снова и снова входя на всю длину. Вот тебе! Так! За ублюдка! За похотливое дрожание грудей! За кошачьи желтые глаза! Он словно мстил сейчас всем женщинам, из которых судьба от щедрот своих отслюнила ему только похотливых самок. Перед глазами вставало то искаженное злобой лицо отчима, то вечно испуганное, прячущее под испугом равнодушие, лицо матери, то лицо той мерзкой ведьмы из Элсдона, то лицо еврейки, приговорившей его к смерти. Потом он вспомнил как под его ладонями дрожали в ознобе худенькие плечи Клариссы – тоже из-за этой твари! – и еще больше ожесточился. Женщина под ним уже выла в голос от раздирающей ее потроха боли, но Гай ничего не замечал. И только после того, как возбуждение, достигнув пика, заставило его выплеснуться в нее, рыцарь почти упал на свою любовницу.
- О, мой жеребчик! – услышал он вздох. Резко выйдя из нее, Гай вскочил и, плюнув, почти выбежал за дверь. Холод коридора немного остудил его голову, Гисборн остановился, оправляя одежду и тяжело дыша. Куда мог подеваться Тьери, ни с того, ни с сего подумалось ему?***
- Иди ко мне, мой хороший, - в спальне Валет позволил себе проявить свой настоящий облик, потянув к себе ставшего совсем покорным мальчишку. Стейн с удовольствием ловил зачастившее дыхание паренька, положив руку на его грудь и легонько потирая затвердевший сосок сквозь тонкую ткань блио и камизы. Возможно, это даже лучше, чем отыметь того рыцаря – мальчишка так восхитительно хрупок. Червоный Валет уже представил тонкое тело, извивающееся под его телом, то, как он проникнет его узкое, горячее отверстие, как будет удерживать отчаянно бьющегося паренька.Но сейчас Стейн не торопился, ему хотелось, чтобы мальчик сам потерял голову от желания – тем слаще потом будет наблюдать как исказится болью это курносое личико. Потому он осторожно ласкал Тьери, проходясь время от времени по приоткрывшимся пухлым губкам пажа своим гибким горячим язычком. А цепкие длинные пальцы вовсю шуровали под брэ*, поглаживая зад подростка.
- Тьери! – раздался из-за двери начальственный рык Гисборна. - Тьери, холера тебе в бок, куда ты запропастился?
- Сэр Гай? – слабым и сонным голосом отозвался мальчишка и Стейн понял, что паж вот-вот придет в себя. А еще понял, что дверь на засов он не закрыл.
- Вот ты где, паршивец! – рявкнул Гисборн, распахнув дверь. В его взгляде сейчас плясали голубые молнии и Стейн счел за благо уступить место сознанию аббата Хьюго, которого Гисборн, как Валет знал, побаивался.
- Что вы себе позволяете, Гисборн? – взвизгнул достойный аббат.- Прошу прощения, милорд аббат, я искал своего лентяя пажа, - Гисборн либо не заметил, либо не желал замечать расхристанной одежды Тьери и того, что мальчик практически сидел на коленях шерифового брата.- Что делает ваш паж в моей спальне? – вскакивая, продолжал разоряться Хьюго, а Валет тихо забавлялся, видя его неподдельную ярость.
- Он будет строго наказан, милорд аббат, не сомневайтесь, - заверил аббата Гисборн, выволакивая мальчишку за шиворот в коридор. Уже покинув спальню Хьюго, рыцарь закатил пажу такую звонкую затрещину, что у того зазвенело в ушах. - Почему мои сапоги не чищены? Не ляжешь, пока все не вычистишь!Когда Хьюго закрыл дверь, Валет все еще слышал удаляющуюся ругань помощника шерифа. Понял ли Гисборн, что готовилось в комнате, понял ли, что паж был не в себе? То, как внимательно он оглядел спальню, как назло, ярко освещенную канделябром, указывало, что помощник шерифа прекрасно все понял, но решил ?не заметить?. Если так – белобрысый рыцарь оказывался более серьезным противником, чем можно было предположить.
***
Приведя Федьку к себе, Гисборн озабочено осмотрел уже окончательно пришедшего в себя (особенно после оплеухи) мальчика. Кивнул, точно удостоверяясь, что с Федькой все в порядке.- Я же чистил ваши сапоги, ваша милость, - почти шепотом проговорил Федя и боязливо зажмурился в ожидании очередной затрещины – рука у Гисборна оказалась тяжелая, хотя это и был первый раз, когда рыцарь ударил пажа не плетью и не во время занятий верховой ездой.
- Я знаю, - неожиданно мягко успокоил его Гисборн и на его хмуром лице появилось что-то вроде улыбки. Федор почесал затылок.- Я ничего не помню, - решился он сказать, - был в большом зале, а потом вы меня в коридор вытащили.- И нечего помнить, - в голосе Гисборна послышалось что-то глубоко запрятанное, болезненное. - Бастарду вообще надо уметь забывать.- Ложись давай, - прибавил рыцарь с нарочитой грубостью.
Засыпая, Федька довольно улыбнулся – план мести Изольде должен был осуществиться завтра без помех.
***