Посвящение (Dragon Age, м!Хоук/Себастьян, G) (1/1)

Себастьян молится. Спину ломит, а колени нестерпимо ноют от долгого стояния на холодном, неровном каменном полу. Перед ним – ряд свечей, чьи огни отбрасывают причудливые тени, над ним – грозная статуя Андрасте, чей мудрый, высеченный в вечности камня взгляд словно знает обо всём, с чем ты пришёл. Себастьян не в силах поднять голову, не в силах посмотреть ей в глаза. Она знает. Знает о чём он кается. Знает о нём. В голове огнём вспыхивает образ. Тёмные волосы, тёмные глаза, широкая, открытая улыбка и багровый росчерк на переносице. Человек с красивым, светлым лицом, который всегда отвечает шуткой или сарказмом, безотказный и добрый, готовый прийти на помощь даже тогда, когда, казалось бы, не никакой надежды. Человек, не имеющий ничего общего с Церковью, в Создателя даже не верящий, но ни разу не оскорбивший ни саму веру, ни её последователей. Человек, который пробуждает внутри Себастьяна чувства иные, отнюдь не трепетное восхищение или уважение.

Хоук. Губы шепчут сами собой. Имя его оседает на языке горьким пеплом, вяжет. Себастьян заламывает пальцы, до крови кусает губу, до цветных кругов жмурится, выметая из мыслей улыбку Хоука, но всё равно видит её, словно выжженную, на внутренней стороне век. Хоук волновал Себастьяна, колыхал его мерное спокойствие. Напоминал ему о прошлом, о той его части, которая постепенно стиралась из памяти, словно и никогда не была частью его. В этом прошлом он пил, каждый день менял женщин и считал целью своей жизни – растратить её на праздность, похоть и мимолётные удовольствия. Себастьян не думал о том, что будет завтра – он жил сегодняшним днём, ярким моментом, вспышкой. Именно в тот момент, в ту минуту, Создатель вывел его из дремучего леса собственных пороков, вывел к вере и понимаю, насколько же сильно он заблудился. Себастьяну открылась тайна жуткой истины, омерзительные картины прежнего себя – и в попытке вернуться на истинный путь благоговейно посвятил жизнь свою Создателю. До тех пор, пока не появился Хоук. Сердце гулко стучит в груди, руки мелко дрожат. Его имя снова терзает губы, снова нестерпимо обжигает рот. В мыслях Себастьяна сумятица, в сердце его – полнейший бардак. Улыбка Хоука, его слова, его поступки, его по-мужски красивое лицо и проницательные, глубокие глаза, который словно заглядывают за грань плоти в самую душу, потрошит изнутри. Хоук, Хоук, Хоук. Хоук приходит к нему во снах и наяву, мысли о нём стали неотделимой его частью, срослись с ним, будят в нём неправильное, недопустимое, греховное. Когда Себастьян понял, что считает Хоука привлекательным? В какой момент понял, что в груди его расцветает вожделение, порочное желание обладать другим мужчиной? Пожалуй, в тот момент, когда Хоук впервые позволил себе флирт. И сердце Себастьяна не отвергло этого. Себастьян тихо шипит. Плоть слаба, и за собой тянет дух. И посему он молится, кается на коленях пред Андрасте, которая прощает всех детей своих, как бы они не согрешили. Молится ревностно и рьяно, отвергая омерзительные желания, коря себя самыми последними словами.И всё же, внутри, в самом удалённом уголке собственной души Себастьян с леденящим ужасом осознаёт, что противиться искушению не хочет. Воспалённое сознание рисует новый образ. Хоук зовёт его в ?Висельник?. Он улыбался, пожимая плечами, словно и не надеялся получить положительный ответ, спрашивал чисто из вежливости. Каково же было удивление Хоука, когда Себастьян согласился. Он и сам поразился своей смелости, а вслед и тому, с какой лёгкостью пил – впервые за многие годы обета – и целовал Хоука – мужчину, впервые за всю свою жизнь. Себастьян не помнит почему и зачем, но помнит, чувствует как будто наяву, насколько сладкими были губы Хоука, и насколько пьянил его он сам. Кончик языка неосознанно проводит по губам, Себастьян не контролирует себя. Он в плену сладостного воспоминания, травящего, дурманящего, запретного. От Хоука пахло кожей, элем, немного уличной пылью и потом, Себастьян упивался этими запахами, упивался Хоуком. И целовал, целовал, целовал, пока сам Хоук не отстранился, в привычной своей манере сведя всё в шутку. Тогда Себастьян почувствовал досаду и горечь, сейчас – неописуемую благодарность.

Потому что той ночью, целуя Хоука, внутри него не было ни единой праведной мысли. Ни одна сила этого мира не остановила бы его от уверенного шага на грань. Вера Себастьяна – колосс на глиняных ногах. Себастьян прижимается лбом к сплетённым пальцам, губы неистово шепчут Песнь Света, всё ещё помня сокровенное имя, его форму и вкус. Андрасте простит его. Поймёт, ведь все мы слабы перед искушениями, все порой теряем себя. Но если находим в себе силы покаяться, она всегда прощает и отпускает любые грехи. Себастьян молится.