Знаки (Dragon Age, Хоук/Фенрис, РG-13) (1/1)
— Ты всё ещё злишься? — Да. Фенрис ответил автоматически, слово сорвалось с губ раньше, чем он успел подумать. Оно и к лучшему. Потому что он действительно всё ещё злился. За спиной раздался вздох. Хоук прошёлся несколько раз из стороны в сторону, ничего не говоря. Фенрис кожей чувствовал его напряжение, и гневный огонь от этого, казалось, распалялся только сильнее. Он пришёл в Скайхолд, он нашёл этого идиота, и после всего того, что он пережил, Хоук ещё смеет спрашивать своим будничным тоном злится ли он? Да Фенрис в ярости! От яркой сцены его останавливало только то, что в Скайхолде они не одни. Насколько бы ни были прочны местные стены, они не смогут заглушить криков и грохота мебели, а прослыть сварливым любовником в глазах свиты Инквизитора Фенрис хотел в последнюю очередь. Пальцы в шипастых перчатках сжали перила балконной балюстрады, камень раскрошился и сорвался вниз, с гулким звуком ударяясь о стену крепости. Фенрис глубоко вдохнул прохладный горный воздух и выдохнул, наблюдая, как облако пара медленно растворяется во тьме надвигающихся сумерек. Легче не становилось. Честно, Фенрис злился не так сильно, как хотел бы. Когда он, придя в Скайхолд, увидел этого балагура, размахивающего кружкой пива и травящего байки перед млеющей орлесианской свитой, Фенрису был уверен, что оторвёт ему голову голыми руками. Сейчас же, стоя в покоях Хоука, он чувствовал только тлеющую горечь. Все переживания, все предположения и мысли, одна страшнее другой, вдруг слились в одну большую кучу и взорвались, оставив внутри зияющую рану, стоило увидеть Хоука живым и здоровым.
Словно Фенрис желал только этого, не больше. Прийти сюда было одним из самых тяжёлых решений в его жизни после того, как они с Хоуком разошлись в разные стороны. Увидеть, что у него всё хорошо, оказалось, гораздо тяжелее.
За спиной раздались шаги. Хоук встал рядом с ним. Так близко, что протяни руку – и сможешь прикоснуться, но Фенрис одёрнул себя. Он всё ещё злится. — Фенрис, — осторожно начал Хоук, не глядя на него, — если ты думаешь, что я сделал это потому, что ты мне надоел или ещё что-то, то… — Чёрт возьми, Хоук, если ты собираешься сказать, что всё это было для меня, чтобы защитить и всё в таком духе, то избавь меня от этого.
Хоук замолчал, и Фенрис понял, что угадал. Он снова заскрежетал перчатками по перилам, нещадно кроша ни в чём неповинный камень. Поутихшее пламя вспыхнуло вновь. Фенрис с чувством ударил кулаком и прошипел: — Меня не нужно защищать и оберегать. Я свободный эльф и сделал свой выбор. Я решил пойти за тобой, пойти, чёрт возьми, с тобой, а ты… ты просто бросил меня, потому что, по-твоему, мне могла грозить какая-то треклятая опасность и всё решил за меня! Кто тебе дал право решать за меня, Хоук?! ?Я не твоя собственность? – едва не сорвалось с его губ, но Фенрис сдержался. Он не собственность. И никому не принадлежит. Больше – нет.
— Я беглый раб, Хоук, — продолжил он чуть более спокойно, глядя в постепенно темнеющее небо. — Я убил своего хозяина и убил ещё сотню работорговцев. И буду убивать. Моя жизнь в постоянной опасности, и если ты считаешь, что, сбегая из неё или прогоняя меня под таким предлогом, сможешь меня уберечь, то ты полнейший кретин. Я приму любую другую причину – я надоел, ты нашёл кого-то ещё или просто от меня устал. Но только не твой чёртов эгоизм! Фенрис вскинул голову и посмотрел на Хоука, но тот, к его удивлению, выглядел растерянно. Он ждал, что Хоук начнёт оправдываться, точнее, отшучиваться, в своей типичной манере, – или парирует какой-нибудь остро?той, – но вместо этого он сказал тихое: — Ты прав, я полнейший кретин. Прости. И накрыл ладонью руку Фенриса. Всё. Больше ничего.
Огонь в груди полыхнуло настолько ярко, что, кажется, опалил кости и мясо. Как мало оказалось нужно, чтобы успокоилось его мечущееся сердце. Внутри, конечно же, продолжали грохотать отголоски недавней бури, но всё равно, после этого щемяще-искреннего ?прости? Фенрис захотел рвануть к Хоуку, прижаться к его сильному телу, уткнуться носом в шею и дышать, дышать этим человеком.
Человеком, который сделал для него так много и ничего не попросил взамен. Человеком, по которому он так скучал. Фэнрис отвернулся к горному пейзажу и позволил Хоуку переплести их пальцы.
Когда наваждение спало, Фенрис, глубоко вздохнув, вновь повернулся и посмотрел Хоуку в глаза. В них отражалось вечернее небо и плескалось целое множество чувств. От искреннего сожаления до чистого обожания. По коже пробежались мурашки, губы невольно растянулись в улыбке. Фенрис не мог долго злиться на этого человека. Слишком любил. Однако, была ещё одна вещь, без которой Хоук не мог быть прощён полностью, как бы сильно сейчас не хотелось это сделать. Фенрис нехотя вытянул руку из-под тёплой ладони и протянул её вперёд: — Верни, — в ответ на вопросительный взгляд он взмахнул пальцами и нетерпеливо повторил. — Ты знаешь, о чём я. Отдай мне это. Хоук, немного сбитый с толку, с сомнением глянул на Фенриса и вернулся в комнату. Из большого сундука, стоящего в изножье кровати, он выудил красный клочок ткани и вернулся обратно на балкон. Фенрис нетерпеливо выдернул его из рук, сразу же принявшись обматывать запястье.
Платок привычно стянул кожу, даже сквозь перчатку, и эмоции, так старательно запрятанные в самые дальние углы сознания, хлынули как из ведра. Фенрис стиснул зубы – в груди закололо, зажглось обжигающим теплом. — Фенрис, я… — Ничего не говори, — процедил эльф, зубами затягивая узел, но Хоук всё равно продолжил:
— …я забрал его, потому что это герб Хоуков. Потому что не хотел, чтобы кровавый след из моих собственных грехов тянулся за тобой тоже. И не хотел, чтобы этот платок стал твоим новым клеймом, — видя, как вытягивается лицо Фенриса, Хоук поспешно замахал руками. — Да, я полнейший кретин, тогда я думал, что поступаю правильно. Сейчас мне жаль, что я обошёлся с тобой так жестоко. Слушая эту тираду, Фенрис думал, что под конец взорвётся от злости. Однако почувствовал только усталость. Он покачал головой и невесело усмехнулся: — Я свободный эльф, Гаррет, — повторил он, заметив, как изменился в лице Хоук, услышав своё имя, — у меня больше не хозяина, который заклеймит меня или повесит ярмо. Этот платок, — Фенрис любовно, с трепетом провёл пальцами по истрепавшейся ткани, ставшей за годы такой родной и близкой сердцу, — мой выбор. Он подошёл к Хоуку, положил ладонь ему на щёку, приблизился и, почти соприкасаясь губами, произнёс: — Я хочу носить его, потому что я твой всецело. Хоук судорожно выдохнул, а в следующее мгновение прижал Фенриса к себе, крепко обхватив своими большими руками. Вжался поцелуем в губы, быстро, остервенело, словно наконец смог позволить себе то, в чём долго отказывал. Соскучился – Фенрис чувствовал это в каждом прикосновении, каждом неосторожном укусе. Он положил ладони Хоуку на лицо, прижимался к нему ближе, так, что между ними не осталось ни миллиметра свободного пространства. Нашёл его. Наконец-то нашёл. И ни за что не отпустит, пока Хоук сам его не прогонит.
— Ты останешься? — спрашивал между поцелуями Хоук. — Спрашиваешь ещё. — Но тут тевинтерский маг. — Я сражался за магов ради тебя, тоже мага, Хоук. Если тевинтерская фиалка не будет открывать рот, я его не трону. — Он любовник Инквизитора. — Оу. Значит, придётся с ним здороваться. Хоук засмеялся, и этот звук заставил Фенриса вздрогнуть. Он коснулся губами уголка его губ и потёрся виском о висок. — Ты больше не злишься? — спросил Хоук. — Нет. Но если ты ещё хоть раз посмеешь сделать что-то подобное… — Да-да, я знаю, я умру самой страшной смертью, — Хоук усмехнулся и, развернувшись, прижался губами к виску Фенриса, — я не оставлю тебя. Последнюю фразу он прошептал прямо на ухо, и мурашки снова пробежали по коже. Фенрис прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться и согреться в руках человека, который сделал для него так много и ничего не попросил взамен. Который больше его не оставит.